| Славянский и русский переводы, следуя recept 1546 в начале 2 ст. читают слова: и я, Иоанн, видел (κα γ ωννης εδον), которых нет в лучших списках и которые, очевидно, внесены переписчиком 1547 для соответствия 22:8. Но так как 2 ст. составляет как бы продолжение первого, то и это внесение совершенно излишне. Непосредственно за видением нового неба и новой земли Иоанн созерцает святой город, который он называет Иерусалимом. Это не подобие того Иерусалима (εροσλυμα), который был созданием языческого греческого искусства (ср. 1:19; 2:13; 4:45; 5:1–2), но Иерусалим (εροσαλμ) с значением древнего, ветхозаветного святого города. Поэтому он называется святым, так как он освящен пребыванием в нем Господа в Его храме, освящен самым храмом и жизнью святых людей. Но это – Иерусалим не древний, не земной, это – Иерусалим новый, так как он должен соответствовать новому небу и новой земле и новым людям. Это не просто «город возлюбленный» (20:8), под которым бы можно было подразумевать христианское общество, христианскую Церковь на новой земле 1548 , но город (когда-то сшедший), сходящий с неба от Бога, что указывает на то, что он есть особенное нарочитое создание Бож. благодати 1549 . Однакоже, он и не тот, о котором говорит ап. Павел, называя его небесным Иерусалимом ( Евр. 12:22 ). Нельзя под этим городом видеть простой отвлеченный символ 1550 , общество ангелов и общество святых 1551 в их тесном общении с Господом Богом: подробное описание частностей, которое дается далее, решительно противоречит этому. Если на земле для первого человека, для его блаженной жизни Самим Богом был насажден рай со всеми дарами чистой и девственной природы, то нет ничего естественнее, как допустить, что и на новой земле для обновленного человечества также будет особенное уготованное Богом место общения с Ним. Это место как место особенного, тесного, благодатного взаимоотношения между Богом и людьми может быть названо городом 1552 . Он будет новым особенным местом пребывания и явления милости Божией, сообразным с обновленным миром и людьми. Тогда Господь Иисус Христос, так сказать, перенесет Свой трон с неба на землю, чтобы с Отцем и Святым Духом жить среди обновленных людей. Этот город не будет чужд тех и других осязаемых и видимых особенностей, так как и люди будут не бесплотными духами, но будут в тех телах которые они получат после своего воскресения. Новый небесный Иерусалим будет украшен соответственным образом, как украшается невеста, надевающая свои лучшие украшения, когда наступает время идти к своему мужу (2 ст.). |
| Согласно В.М. Лурье, севириане не сводили «природу» к сумме природных идиом и их «носителя» («подлежащего» или «субстрата»). Это позволяло им утверждать во Христе наличие природных особенностей человечества, не признавая в Нем саму человеческую природу 1546 . Отсюда возникает закономерный вопрос: если, с севирианской точки зрения, человечество Христа не является природой, несмотря на то, что в Нем наличествует и вся полнота естественных особенностей человечества, и их носитель (единая сложная природа), то что еще необходимо для признания за Его человечеством природного статуса? Для этого следует выяснить, каким было в эпоху христологических споров понимание соотношения между понятиями «природа» и «движение». Сторонники Халкидона VI–VIII вв. в этом вопросе следовали Аристотелю, который считал, что природу нельзя отождествить ни с сущностью, понимаемой как род, ни даже с сущностью, понимаемой как низший вид: ведь природа – это не всякий низший вид, не низший вид вообще, а всего лишь один определенный низший вид – “сущность того, что имеет начало движения в самом себе”» 1547 . Так, свт. Анастасий Антиохийский в понятии «природа» особо акцентирует ее внутреннюю активность: «Природа есть становление приходящих в бытие» 1548 . Памфил Палестинский с прямой отсылкой к Аристотелю утверждает, что «природа есть начало движения и покоя (Φσις στν ρχ κινσεως κα ρεμας)» 1549 , а прп. Максим Исповедник не только в точности воспроизводит это определение, но и считает его общепринятым у светских философов 1550 . Совершенно то же самое утверждают Феодор Раифский 1551 , прп. Анастасий Синаит 1552 и прп. Иоанн Дамаскин 1553 . Очевидно, что в VI-VIII вв. большинство участников христологических дискуссий полагало, что различие между природой и сущностью обусловлено различием их отношения к понятию «движение», природа – это самодвижная сущность. Представляется очень маловероятным, что эта точка зрения не была известна Севиру. Таким образом, есть все основания утверждать, что отказ Севира именовать человеческую составляющую ипостасного соединения «природой», в конечном счете, обусловлен его моноэнергистской позицией. Тем самым появляется возможность уточнить смысл понятия «несамобытная ипостась» в христологии Севира: «несамобытный» означает не только безличный, не имеющий или не образующий собственного лица, но также и несамодвижный (οκ ατοκνητον), т.е. лишенный собственной природной активности (курсив наш – О. Д.) 1554 . Тем самым получает свое объяснение выше упомянутое терминологическое «упрямство» Севира. Поскольку для древних христианских авторов, в понятии «природа» заключено указание на внутреннюю активность, самодвижность – природа мыслится началом или причиной движения, – усвоить человечеству Спасителя природный статус означало бы, с севирианской точки зрения, признать в Нем второй источник движения, исповедовать две различных энергии и тем самым приписать Его человечеству самобытный, т.е. личный способ существования. |
| Таким образом, две различные практики относительно смертных грехов сопровождались каждая определенной теорией. По теории Каллиста, епископу принадлежит в Церкви власть вязать и решить, эту власть унаследовал он от апостолов. По теории Тертуллиана , власть решить и вязать принадлежит не епископу, а человеку духовному, харизматику, через которого в собственном смысле грехи прощает Сам Бог 1544 . В теории Каллиста мы видим уже восполнение раннейшего церковного учения о преемстве епископов от апостолов. Епископ – не только хранитель чистоты вероучения, но и хранитель святости Церкви; от апостолов унаследовал он не только власть учения (locus magisterii), но и «власть ключей». Некоторые дополнительные черты истории догмата о Церкви в начале III века дают еще сочинения Ипполита Римского . Дисциплинарные распоряжения Каллиста, нужно думать, были одним из поводов образования в Риме так называемой схизмы Ипполита 1545 . Между Ипполитом и Каллистом было несколько пунктов разногласия по вопросам дисциплинарной практики 1546 . Ипполит, несомненно, знал и эдикт Каллиста, хотя в позднейшем своем сочинении – «Философуменах» – и не говорит о нем 1547 . Ипполит сообщает, что Каллист первый начал снисходительно относиться к грехам против целомудрия, говоря, что он всем даст прощение грехов 1548 . Ипполит укоряет Каллиста за то, что он мало ограждал нравы своей паствы, не хранил Предания, не рассуждал, с кем нужно сообщаться, но всем без разбора давал общение с Церковью 1549 . Ипполит сообщает и еще один аргумент, приводившийся Каллистом в защиту его дисциплинарной практики. Именно Каллист относил к Церкви слова Христа: оставьте плевелы расти среди пшеницы, то есть грешников в Церкви, и Церковь сравнивал с ковчегом Ноя, в котором были и собаки, и волки, и вороны, и все чистое и нечистое. Также должно быть, говорил Каллист, и в Церкви 1550 . Такое сравнение ярко выражает понятие Каллиста о Церкви как обществе не святых только, но и согрешающих 1551 . Этот взгляд, очевидно, резко был выражен Каллистом, и в связи с таким понятием о Церкви стоят те снисходительные дисциплинарные распоряжения Каллиста, о которых сообщает Ипполит. Эти весьма снисходительные дисциплинарные распоряжения Каллиста и злоупотребления, сопровождавшие эти распоряжения, вызвали против себя протест Ипполита, который стоял во главе особой общины 1552 . Общину Каллиста он даже не называет и Церковью, а школой, как назывались общины еретические 1553 . Церковью Ипполит называет только свою общину; последователей же Каллиста предлагает назвать каллистианами 1554 . |
| Таким образом, при жизни Евфросина, скончавшегося в 1481 г., за 70 лет до Собора 1551 г., обыкновение двоить аллилуйя принадлежало только обители Евфросина; но не принято было ни в Пскове, ни в Новгороде. С чего Евфросин положил свой устав об аллилуйя, Василий не говорит. Но так как, по объяснению Василия, сугубое аллилуйя есть песнь воскресшему Богочеловеку, а петь аллилуйя в славу воскресшего Христа принадлежало и принадлежит только римской Церкви: то это дает право заключить, что Евфросин, если не увлекся внушением униата Исидора, то соблазнился какой-нибудь рукописью болгаро-сербской Церкви, бывшей под влиянием запада. По смерти Евфросина, обыкновение Евфросиновой обители в пении аллилуйя стало приобретать себе некоторое внимание; – стали искать основания ему. Переводчик Димитрий Герасимов, бывший в Риме, писал архиепископу Геннадию послание как о летех седьми век – предмете столько занимавшем тогда многих, так и о трегубом аллилуйя. Содержание Димитриева рассуждения записано в «Миротворном Круге» архиепископа Геннадия. «О трегубой аллилуйя иные убо единако судят; занеже трегубое аллилуйя, а в четвертое: слава Тебе, Боже, являет триипостаснаго Божества и нераздельнаго, а сугубое аллилуйя являет в двух естествах едино Божество. Ино как молвит человек того мыслию, тако и добро. Аллилуйя же толкуется хвалите Господа, или Сущаго хвалите». Геннадий справедлив в том, что достоинство обряда поставляет в зависимости от достоинства мысли. Но он, конечно, примечал, что мысль: в двух естествах едино Божество – не толковита. Макарий, в звании новгородского архиепископа (1526 – 1546 г.), в своей великой Минее за август поместил указ о трегубой аллилуйи. Указ сей обличает Афанасия, ктитора обители св. Николая, писавшего послание в соборы священникам (вероятно, псковским) о св. Троице, сиречь аллилуйя, с тем, что будто надобно удвоять аллилуйя. Указ говорит, что двоение аллилуйя раздирает Св. Троицу, что, следуя Апокалипсису и Псалмам, надобно не утроять аллилуйя; в подтверждение приводит помянутое нами послание святителя Фотия и показывает, что обыкновение сугубить аллилуйя принесено митрополитом Исидором. Наконец, пишется: «иже поют мнози по дважды аллилуйя, а не трегубо, на грех себе поют и на осуждение. Тако подобает пети: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже; – первое аллилуйя в славу Отца, второе в славу Сына, третье в славу Духа Св., а слава Тебе, Боже, – единосущному Божеству. |
| Эта грамота в 1551 г. Мая вторично государем подтверждена, а в 1563 г. октября 20 подтверждена царем Феодором Иоанновичем. В 1546 году пронесся слух, что Крымский хан Девлет-Гирей собирается совершить набег на Московское государство. Царь вознамерился предводительствовать своим войском сам и перед отъездом в стан, Мая 6-го в четверток на второй неделе по пасхе ездил по Москве реке в судах на богомолье к Николе на Угрешу, а от Николы на Угреше пошел на Коломну также водою и стоял на Коломне до Августа месяца 67 . В 1555 году в Апреле месяце приходили к царю с Вятки священники от Николы Великорецкого объявить, что святою иконою угодника и святителя Божия совершаются чудеса, и вместе с тем бить челом государю, чтобы он пожаловал – велел поновить икону, так как она от времени попортилась и давно уже не была поделована, т. е. поновляема. Государь указал святую икону принести в Москву и велел прибыть с нею водою. Икону везли реками – Вяткою, Камою, Волгою и Окою; с Коломны шли в судне Москвою рекою до Угрешского монастыря, к которому приплыли Июня 29. Сюда для встречи царь отрядил брата своего князя Юрия Васильевича; сам же царь встретил икону под Симоновым монастырем; у Яузского моста встречу делали владыки со властями, а у Кремля и Флоровских ворот митрополит Московский Макарий . Искусный в иконном писании, митрополит пожелал исправить икону сам; ее богато украсили золотом, жемчугами, каменьями и через год в августе месяце отпустили обратно, но везли ее уже не на Угрешу, а иным путем – на село Ростокино 68 . В 1572 году, когда царь Иоанн Васильевич, овдовевши в третий раз, задумал вступить в четвертый брак, – пример дотоле еще не бывалый в православной церкви, – созван был в Москве собор, на котором упоминается в числе черных властей – угрешский игумен Тихон; имя его находится и на разрешительной грамоте, данной царю 69 . В 1589 году, когда царь Феодор Иоаннович решился учредить в России патриаршество, созван был собор, на котором в числе прочих игуменов находился Угрешский игумен Лаврентий; он также участвовал в избрании в патриархи Иова и присутсвовал в Успенском соборе на его поставлении 70 . |
| Известный парижский издатель и печатник Робер Этьенн (Robert Estienne, лат. Стефан, 1503–1559) выпустил четыре издания Нового Завета, три первых в Париже (1546, 1549 и 1550) и четвертое в Женеве (1551), где он провел последние годы жизни, став протестантом 136 . Три первых парижских издания были сделаны особенно роскошно. Типографские работы оплатило французское правительство. Прекрасно исполненное третье издание (размер страниц 22 x 33 см) является первым греческим Новым Заветом, содержащим критический аппарат, на внутренних полях страниц Стефан записывал разночтения из 14 греческих рукописей и Комплютенской многоязычной Библии. Одной из рукописей, которую он цитировал, был знаменитый кодекс Безы, коллацию разночтений которого сделали, по словам Стефана, его “друзья в Италии”. Текст изданий Стефана 1546 и 1549 гг. включал тексты Эразма и Комплютенский; третье издание (1550) очень близко к тексту Эразма четвертого и пятого изданий. Случилось так, что третье издание Стефана для многих, в особенности для англичан, и стало общепринятым текстом греческого Нового Завета. Четвертое издание Стефана (1551), которое снабжено двумя латинскими версиями (Вульгата и латинский текст Эразма), расположенными по обе стороны греческого текста, уникально в своем роде, поскольку впервые текст был разбит на пронумерованные стихи. Существовало мнение, что Стефан делал разбивку во время “путешествия верхом”: подчас причиной неверного членения являлся галоп лошади, вследствие чего перо автора попадало на нужную строку 137 . Сын Стефана подтвердил, что его отец действительно работал над текстом во время путешествия (inter equitandum) из Парижа в Лион, но наиболее логично было бы предположить, что работа выполнялась во время отдыха на постоялых дворах. В 1553 г. инфолио Стефана 1550 г. переиздано меньшим форматом (8,5 x 14 см) Жаном Криспеном (или Креспеном), французским печатником, который работал в Женеве и выпустил несколько изданий Священного Писания на различных языках, в том числе и вторую английскую Библию 1570 г., напечатанную в четверть листа. Криспен воспроизвел текст Стефана, внеся лишь незначительные исправления 138 . Он воспроизвел также и разночтения издания 1550 г., но без ссылок Стефана на рукописи, из которых они были взяты. Одно из двух изданий (Стефана или карманный репринт Криспена) легло в основу английского перевода Нового Завета (Женева, 1557), первого англоязычного издания с разночтениями, вынесенными на поля 139 . Этот перевод сделан Уильямом Уиттингэмом (William Wittingham) и его братьями-протестантами, с которыми он бежал из Англии. |
| 13) БАН, 17.14.2 (л. 6—55 об.) — 1515г. 14) Государственная публичная научно–техническая библиотека Сибирского отделения РАН, собр. М. Н. Тихомирова, 295 (л. 4 об. — 82 об.) — первая четверть XVI в. 15) РНБ, Софийское собр., 1274 (л. 274 об. — 305 об.) —20—30–е годы XVI в. Филигрань: Цветок под короной — Брике, 6407 (1523—1534 гг.). 16) РГБ, ф. 304/I (Собр. библиотеки Троице–Сергиевой Лавры), 264 (л. 112—147 об.) — 20—30–е годы XVI в. Филигрань: Голова быка под крестом, обвитым змеей — Брике, 15381 (1530 г.). 17) РГБ, ф. 98 (Собр. Е. Е. Егорова), 310 (л. 15—62 об.) — 30—40–е годы XVI в. Филигрань: Кувшин с одной ручкой под короной с розеткой — Лихачев, 2950 (1541 г.). 18) Институт истории, философии и филологии Сибирского отделения РАН, 11/90 (л. 1—50 об.) — вторая четверть XVI в. Филиграни: Литера Р под цветком — Брике, 8712 (1544 г.); Рука под короной—Лихачев, 1743 (1551 г.). 19) РГБ, ф. 218 (Собр. Отдела рукописей, пост. 1972 г.), 11 (л. 75—82) — сер. XVI в. Текст доведен до рассказа о пострижении Сергия, заканчивается словами: «И тако братии множашеся и преспваше благодатию Христовою». Филиграни: Гербовый щит под розеткой, под ним буква Е — типа Брике, 9861 (1540—1546 гг.); Гербовый щит, под ним буква N — типа Брике, 9863 (1538—1545 гг.); Литера Р под розеткой — Брике, 8646 (1541—1543 гг.); Кувшин с одной ручкой под розеткой с лилией — Брике, 12759 (1537—1546 гг.); Кувшин с одной ручкой под розеткой и с буквами СМ — Брике, 12712 (1542—1547 гг.); Кувшин с одной ручкой под розеткой и с двумя полосами — Лихачев, 1833 (1558 г.); Кабан — Лауцявичюс, 3694 (1541 г.). 20) РГБ, ф. 205 (Собр. Общества истории и древностей Российских), 192 (л. 18—50 об.) — 50–е годы XVI в. Филиграни: Кораблик — Брике, 11973 (1552 г.); Сфера под звездой — Брике, 13977 (1553 г.). 21) РГБ, ф. 209 (Собр. П. А. Овчинникова), 284 9л. 93—151 об.) — 50—60–е годы XVI в. Представляет копию списка Тихонр. 705. 22) РНБ, собр. М. П. Погодина, 864 (л. 150—204) — первая четверть XVII в. Текст заканчивается рассказом о кончине игумена Никона. |
| Издание Эразма Роттердамского вызвало многочисленные критические отзывы, причиной чему был, возможно, текст латинского перевода, сделанный самим Эразмом и во многом отличающийся от привычной Вульгаты. Возможно также, что неприязнь была вызвана отсутствием так называемого Comma lohanneum ( 1Ин. 5:7–8 ), которое Эразм включил в текст третьего издания (1522). Но при всей критике тираж эразмовского Нового Завета был раскуплен, и последовало второе издание (1919), с которого Лютер сделал перевод на немецкий язык (1521). За третьим изданием (1522) последовало четвертое (1527), в котором текст располагался в три столбца: греческий, латинская Вульгата и латинский перевод самого Эразма. В текст этого четвертого издания Эразм внес многочисленные исправления из Комплютенской Библии , которая к тому времени уже находилась в обращении и по качеству подготовки текста была намного лучше эразмовской. Пятое, и последнее, издание Эразма, на этот раз уже без текста Вульгаты, вышло в свет в 1535 году. На первых двух изданиях греческого Нового Завета мы остановились несколько подробнее, поскольку параллельное изложение их истории представляет немалый интерес. Все последующие издания, о которых здесь будет рассказано лишь вкратце, основывались главным образом на эразмовском тексте. По тексту Эразма было сделано и первое издание полной греческой Библии, Ветхого и Нового Завета, выпущенное в 1518 году венецианским издателем Альдом Мануцием. Из четырёх изданий парижского печатника Роберта Стефана, вышедших в 1546–1551 годах, наиболее важно третье (1550), так называемое Editio Regia, на внутренних полях которого были помещены примечания с указанием разночтений по 15 древним рукописям (среди которых и кодекс Безы) и по Комплютенской Полиглотте. Это первое в истории издание, снабженное критическим аппаратом. Именно с него в 1611 году был сделан официальный английский перевод Нового Завета, известный как King James Version (Библия короля Иакова) или Authorized Version. Также стоит упомянуть о четвертом издании Роберта Стефана, вышедшем в Женеве в 1551 году, где впервые было применено разделение текста на стихи, принятое теперь во всех изданиях Нового Завета. |
| Контроль над книжной продукцией появился практически одновременно с распространением книгопечатания и осуществлялся повсеместно светскими и церковными властями. В некоторых диоцезах с целью оградить католиков от воздействия еретических учений, а также защитить христ. мораль списки (индексы) запрещенных книг составлялись епископами и университетскими теологами еще до оформления общецерковных цензурных структур. При папе Павле IV в Риме был составлен 1-й общецерковный Индекс запрещенных книг (издан в 1559), вызвавший в церковной среде нарекания в излишней строгости. Тридентский Собор предписал исправить Индекс; в 1564 г. вышел новый, т. н. Тридентский индекс. Однако и в него на протяжении XVI в. вносились исправления; окончательная версия вышла в 1596 г.- т. н. Индекс папы Климента VIII, все последующие Индексы запрещенных книг опирались уже на него: он включал в себя ок. 2,2 тыс. названий и действовал до кон. XVIII в. В 1571 г. папа Пий V создал Конгрегацию Индекса; среди ее задач были контроль над изданием книг, регулярное обновление списка запрещенных книг, а также составление рекомендаций по исправлению тех сочинений, содержание к-рых считалось частично ошибочным и подлежавшим исправлению. Такие книги входили в состав отдельных списков изданий, запрещенных временно, до исправления или очищения текста от ошибок (donec corrigatur, donec expurgetur). Изначально Конгрегация инквизиции также имела право включать книги в Индекс запрещенных книг, что вызывало споры и конфликты между конгрегациями. Эта ситуация была разрешена в кон. XVI в.: Конгрегации инквизиции надлежало передавать материалы, касавшиеся той или иной книги, в Конгрегацию Индекса, к-рая и принимала решение о ее судьбе. В странах Пиренейского п-ова книжную продукцию контролировали местные инквизиции, которые издавали свои Индексы запрещенных книг: в Испании - в 1551, 1554, 1559 и 1584 гг., в Португалии - в 1547 и 1597 гг. После 1600 г. они в целом следовали общецерковному Индексу, утвержденному в Риме. В странах, где не было инквизиций, списки запрещенных книг составляли местные церковные власти и теологические фак-ты ун-тов (Лувенский ун-т - в 1546, Парижский ун-т - в 1551). В Антверпене Индекс запрещенных книг издавался в 1567, 1570 и 1571 гг., однако книготорговля занимала такое важное место в экономике города, что налагаемые цензурой ограничения здесь соблюдались менее строго, чем в др. местах. |
| Оба описанные нами печатные издания новозаветного текста (Комплютенское и Эразмово) долгое время оставались образцами для всех последующих печатных изданий; уклонения или перемены допускались незначительные. Поэтому издания эти и известны под именем основных, или фундаментальных, изданий (Editiones principes). 47. Издания Роберта Стефана После изданий Комплютенского и Эразмова наибольшею и во многих отношениях вполне заслуженною славою в истории печатного новозаветного текста пользуются издания Р. Стефана, ученого парижского типографщика. Р. Стефан располагал большими и лучшими средствами для исполнения своего дела, чем его предшественники. Парижская библиотека заключала много драгоценных пособий для критики новозаветная текста – пособий, которых никто еще не употреблял в дело и которые были ему доступны без затруднений. И он действительно старался извлечь из них все необходимое, составив при помощи своего сына Генриха богатую коллекцию вариантов, но и у него, как и у его предшественников, не доставало еще уменья и критического такта приложить их к делу. К тому же, вследствие преувеличенного уважения к печатному тексту предшествующих изданий, он позволял себе изменять в тексте лишь немногое. Со стороны, впрочем, характера текста издания Стефана распадаются на две рецензии: к одной принадлежат первые два печатные издания его, известные под именем mirificae (1546 г. и 1549 г.); к другой – два последних (1550 и 1551 г.). Различие между ними состоит в том, что в первых двух изданиях Стефан к положенному им в основание своих изданий тексту Эразмовой рецензии привносит немало чтений из Комплютенской Полиглотты; в последних же, напротив – он ближе держится Эразмова издания, заменяя чтения первой чтениями последнего 471 . Особенною известностью между изданиями Р. Стефана пользовалось третье (1550 г.), так называемое editio Regia; текст его в особенности послужил образцом или основанием для многих последующих изданий. При четвертом издании (1551 г.) Р. Стефан в первый раз сделал разделение греческого текста на стихи («...obtrusit triste lumen пес posthac extinguendum», – говорит Рейсс). Особенным авторитетом издания Р. Стефана пользовались между протестантами, среди которых они были перепечатываемы много раз. 48. Издания Безы |
|
|
