| В том ли заключается счастье, в чем мы его привыкли полагать и полагаем? Счастливым мы обыкновенно называем того, кто занимает почетную должность, имеет высокий чин, владеет большим капиталом, проводит жизнь в неге и роскоши и т. п. Но если взглянем на жизнь очами веры, то увидим, что счастье живет и в кругу людей незнатного происхождения, среди бедности и нищеты, среди голода и холода. Один знаменитый своими познаниями учитель встретил как-то на церковной паперти нищего старца. Изможденное тело его покрывало рубище, и он весь был в ранах, – «Добрый день тебе, старец!» – сказал нищему в приветствие учитель. Нищий ответил: – не помню, чтобы день был когда-нибудь несчастным для меня. – Учитель продолжал: «я желаю тебе счастья». Нищий сказал на это: «несчастливым я никогда не бывал». Удивился учитель и, подумав, что нищий хорошо не вслушался в его слова, присовокупил: «я желаю, чтобы ты был благополучным». Нищий заметил, что «злополучным» не бывал. – «Ужели ты один счастливец между всеми людьми, – в совершенном уже недоумении спросил учитель, – когда земная жизнь полна скорбей и лишений?» – «Несчастлив тот, – объяснил нищий, . – кто ищет счастья, а на земле нет иного счастья, как во всем полагаться на волю Божию; приятное и противное, горькое и сладкое в жизни я принимаю от Бога всегда с любовью и покорностью и желаю только того, что угодно Господу, – а потому все случается по моему желанию». И действительно, в жизни мы можем быть покойны, счастливы, блаженны только лишь одною благодатью Господа нашего Иисуса Христа. Он громко взывает всем и каждому, ищущему спасения: «приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы; возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть». Таким образом Спаситель прямо говорит этими словами Своими, что только в Нем одном найдем мы покой себе, только тогда будем счастливы, когда припадем к Нему и возьмем на себя Его иго и бремя, т. е. когда будем исполнять Его свв. заповеди. Весь же закон Его, все его заповеди заключаются в двух главных: возлюби Господа Бога твоего всею душою твоею, всею крепостью твоею, всею мыслию твоею» и «возлюби ближнего твоего, как себя самого». По этим двум заповедям и располагай все дела твои – и найдешь себе истинное счастье (См. «В. чт.» за 1888 г. 1). 6. Будь доволен своим состоянием |
| Иисус Христос воскрес! На закате Солнце заходит… улыбкой прощальною Мир озарен; Всем, истомленным работой печальною Отдых и сон. День с суетою его обольстительной Близок к концу, Луч над вершиной горы ослепительно Блещет, подобно венцу. Все золотит он: с зарей заалевшие В роще цветы И над могилами полуистлевшие В поле кресты. И над твоею могилой далекою Отблеск горит, Ветер вечерний травою высокою Чуть шелестит. Благовест тихий звучит в отдалении Там, над рекой, Стройно несется церковное пение – Мир и покой! Вечный покой. Но кому? От страданий Скорбной земли Всем, кто в обитель, где нет воздыхания, С миром ушли. Им, окрыляемым верою чистою, Верой святой, Шедшим покорно стезею тернистою, – Вечный покой! Мы же, страданья полны безутешного, Рвемся вослед, Но из юдоли блаженства безгрешного Отклика нет. Тщетно мы духом в святые селения Рвемся, греша; С вечной утратою нет примирения, Скорбью разлуки, тоскою сомнения Страждет душа. Из В. Гюго К спокойной пристани приводишь Ты мой чёлн, Ты снова засветил потухшую лампаду, – И вновь, о Господи, былой надежды полн, В Тебе одном я черпаю отраду! Я бури испытал во дни моей весны, Как все упавшие из теплых гнезд орлята, И колыбель моя носилася когда-то По прихоти бушующей волны. Борьбу житейскую узнал я слишком рано, Хотя Господь хранит, по благости Своей, От безпощадного дыхания тумана – Весенний цвет и завязи ветвей. Мне молодость дала мираж любви и славы, Мелькнув сияющим и невозвратным сном, И я, едва вкусив от сладкой их отрады, Очнулся вдруг во мраке гробовом. Тогда покинул я друзей моих и братий, Но совести укор я не унес с собой; Я дни свои влачил без жалоб и проклятий, И тронут был Господь изгнанника мольбой. Блуждая в сумраке страданий без просвета, Я очи к небесам молитвенно возвел, И в сердце мне Господь вложил источник света В уста мои – Свой пламенный глагол. Я испытал восторг священных откровений, Священная печаль жила в душе моей, И, словно голоса в безмолвии ночей, Рыдали звуки песнопений. Изведав глубину страданья одного, |
| Упомянутое предположение подкрепляется ещё следующими доводами: во-первых, относительно этого передвижения значения имён числительных, помимо формы их, все славянские наречия согласны между собой как нельзя более, обстоятельство, исключающее всякую случайность; во-вторых, известно, что воскресенье, следующее за масляной неделей, всегда причисляется к предыдущей неделе, а Великий пост начинается с понедельника. По моему мнению, здесь проглядывает прежнее воззрение относительно воскресенья. Значит, по понятиям славянских народов, по крайней мере в первые времена, воскресенье принималось в смысле Ветхого Завета: «шесть дней да сотвориши дела, в день же седмый суббота, покой свят Господу» 18 . На этот ветхозаветный «покой, отдых», между прочим, довольно ясно указывает и самое название воскресенья, принятое большинством главнейших славянских говоров, – «неделя», то есть день, в который ничего не делают. Реминисценции о более древней, уступившей своё место уже в церковнославянском христианскому «воскресенью», неделе сохранились в общем всей группе «понедельнике», то есть дне после «недели» (воскресенья). Этим доказывается, что прежде «неделя» и в русском языке употреблялась в смысле «воскресенья», – иначе в нём не могло бы быть по-недельника, если не хотим допустить, что последнее название просто заимствовано русскими у остальных славян, к чему, впрочем, никакого довода нет. Как уже выше было сказано, вследствие влияния христианства первым днём недели было выдвинуто «воскресенье». Названия всех остальных дней таким образом были передвинуты каждое одним днём дальше вперёд. Такое перемещение, совершившееся до славянской письменности 19 достаточно показывает, до какой степени эти названия, образованные некогда из имён числительных порядковых, тогда уже утратили своё первоначальное значение. Они сделались столь общеупотребительными, а потому и не характерными, что никто не замечал разлада, возникшего между формой и значением их по назначении нового начала недели. «Въторьникъ, третийникъ, (впоследствии „среда“), четвръгъ» и «птъкъ» больше не чувствовались как числительные порядковые, а являлись просто как носители определённых понятий, то есть как и другие носители отвлечённых понятий в языке. Вследствие этого они так же были приспособлены к переменам, как и остальные любые слова. |
| Через тысячелетия праздник веры, испытывая влияние нерелигиозной праздничности, ее мнимой радости и торжественности, нередко облекался в символическое (а не реальное) празднество, становился лишь памятью истории, переставал быть молнией вечности. Покой «субботы» перешел в отдых «воскресения» (а в наши дни стал двойным днем отдыха). Радость высокая отслаивалась от человеческой жизни и благословенного труда. Праздник воспринимался лишь как отсутствие работы, а не осуществление веры и любви. И за два тысячелетия накопилось много церковных праздников с их предпразднествами и попразднествами. А жизнь веры как радости жизни, служения Богу и апостольского опьянения истиной – отходила от людей. Праздничное торжество, отяжеленное земной пиршественностью и невозвышающим волнением, делало праздник бездействием или возбуждением. И в России нарастала в веках кондовая церковность. Достигнув своего апогея, она пошла трещиной раскола по народу. Три начала выявлялись на Руси. Одно, разрушительное, выразил Блок в «Двенадцати»: «Пальнем-ка пулей в Святую Русь – в кондовую, в избяную, в толстозадую!». Другим началом была сама эта «кондовая» Русь. Но был и третий лик Руси. Он страдальчески смотрел с древних икон на свой народ и сходил в него знаменным распевом, куполами Кижей, молитвой Иисусовой. Истонченная верой, омытая чистотой, тишиной и истовостью веры, Русь оберегала себя от помпы и светилась в благоговейных церковных молитвах, поучениях Нила Сорского , советах оптинских старцев, в творческих видениях Нестерова, Мусоргского, Римского-Корсакова, Достоевского, Лескова, А.К. Толстого, Хомякова, Соловьева, Флоренского и большой плеяды религиозных мыслителей ХХ века. Русь «кондовая» имела тоже свое благолепие – «волоцкое», «уставное», общинное, домостройное. Она хотела ввести устав во все пределы жизни. И современная, столь мучительная для народа социальная регламентация вышла из этой верховодящей над душой человека по уставу, кающейся и тяжело ликующей Руси. И казалось некоторым, что нет иного спасения Руси от ее нищеты, ее лихости и ее скорбей, трудов и тяжких праздничных питий, как только в уставе и иноческом постриге на смертном одре, где усмирялся и до конца проявлялся русский максимализм. |
| Спасибо, Владыко, за Ваши добрые пожелания. Много писать не могу. Прошу Ваших Святительских молитв и благословения. Маленькая весть: у меня была одна пражанка (сидела и теперь уехала в Прагу), и она сообщила, что Савицкий из Праги уехал в Париж. Ваш покорный слуга, недостойный прот[оиерей] Вас[илий] Герасимов. Д. 61. Лист без номера. Ксерокопия с подлинника. Автограф. 4. 5 марта 1959 г. Торжок. (20 февраля, св. Льва, еп. Катанского) 286 ВАШЕ ПРЕОСВЯЩЕНСТВО, ДОРОГОЙ ВЛАДЫКО, получил Ваше письмо с дорогими для меня советами, назиданиями и пожеланиями. Спаси и сохрани Вас Господь и Матерь Божия! Дорогой Владыко, – я уже дома, но с постельным режимом; выпуская из больницы, врач-женщина (кстати, дочь церковного сторожа б[ывшей] Сретенской церкви Торжка) по фамилии Генералова сказала мне: «помните, вы сложный больной, держитесь указанной диеты, назначений, вам нужен отдых, покой, немного лежите, немного побольше ходите и чуть-чуть занимайтесь физическим трудом»... Вот и делают мне уколы витамина «В1», всего 25, осталось два; затем перерыв на 10 дней и новые уколы «ангиотрофина» 20 уколов, в добавление ко всему этому я научился делать себе уколы «инсулина» (два раза в день). Печатаю на машинке, как показанный мне физический труд, и сижу не больше часа, но в общем так: всего себя предал Творцу и Вседержителю моему, а когда лежал в больнице (больше месяца) прочитал заново всю Библию (у меня есть карманная библия – издание лондонского библейского общества) и получил заново душевное и духовное наслаждение. Это духовная симфония мне помогла бодрее смотреть на земную и на будущую вечную жизнь... И за это слава Богу, а то жизнь суетная привела меня к инфаркту миокарда, грудной жабе, неврозу и сахарной болезни... Видимо, за грехи мои Господь очищает мое нечистое сердце!.. Дорогой Владыко, – помолитесь в тихой своей келье за меня! Владыко! а какие есть святые в г. Владимире и во Владимирской епархии? Спасибо за службу и акафист преп. Ефрему Новоторжскому. Кстати, я пишу небольшой очерк о преп. Аркадии Новоторжском, он же Вяземский. |
| В покоях троицкого отца наместника мартовским вечером 1863 года после великопостной всенощной собрались несколько человек. Вниманием сразу же завладел Андрей Николаевич Муравьев, ставший редким гостем после переезда в Киев, поближе к своим имениям. У Муравьева всегда было что рассказать, речь его плавно перетекала от палестинских и афонских древностей к рассказу о католиках, иные из которых при посещении России искренне увлекаются православием… К шестидесяти годам характер его не смягчился и не охладел, коли хвалил — так хвалил наотмашь, от всего сердца, коли осуждал — так уж клеймил, не выбирая слов, а при рассказе о предметах трогательных — умилялся до слез. Архимандрит Антоний, в этот пост едва находивший силы для участия в богослужении, устало поник в кресле. Известно было, что в прошлом году просил он высокопреосвященного об удалении на покой, все же исполнилось семьдесят лет, но не отпустил владыка, сказал, что нужен еще. В церковной службе отец Антоний оставался неутомим, хотя и мучила его рана на правой ноге, особенно досаждавшая в великопостные службы. Так-то можно было присесть, но при чтении Евангелия на Страстной неделе приходилось стоять два часа. — Как вы выдерживаете? — спросила его Аня… графиня Анна Георгиевна Толстая, постаревшая, пожелтевшая лицом, но с теми же родными бархатисто-коричневыми глазами… Ответил шутливым тоном: — У меня есть секрет: встаю сразу на больную ногу. Сначала больно, а потом она одеревенеет так, что боль и не слышна. Седая прядь выбилась у нее из-под края шляпки, протянутые за благословением маленькие худые ручки по-старушечьи дрожали, и слабая тень умершего в отце архимандрите Андрея Медведева вдруг огорчилась до слез… — Вы бы дали себе отдых на неделю-две,— с мягкой укоризной сказала графиня, сквозь привычный облик властного и погрузневшего монаха видевшая стройного, черноволосого, веселого и пылкого юношу с горящими глазами, навсегда любимого — брата. — Боюсь разлениться,— чистосердечно ответил старик.— Неделю прогуляешь, а там родится желание еще отдохнуть. Хожу и буду ходить. А сил недостанет — попрошу братию относить меня в храм… |
| Оно, несомненно, так. Поэтому пусть эти жены и девицы научатся истинной жизни у прежних христианок, у своих предков, которые находили покой и отдых в духовном чтении, в молитве, в церковной жизни, в благотворительности, в просвещении народа. Возлюбленные сестры во Христе, помогайте пастырям, служите Господу! Аминь. Слово на новый год Сегодня, в первые часы нового года, все наши помышления и чувства невольно охвачены этою новизною и пожеланиями чего-то лучшего и более счастливого, по естественному влечению нашему, как детей Божиих, ко всему идеальному и совершенному! Но если эти чувства и стремления в нас совершенно безотчетны и неопределенны, то и пожелания наши являются только бесполезным обычаем и новогодними забавами. Вся человеческая жизнь делится на периоды, на годы, определенные еще в глубокой древности законодательством, с несомненною целью подведения итогов многосторонней жизни и деятельности нашей и необходимого определения себе выводов из такого опыта. Ведь нельзя же сознательно желать нового, не зная итогов старого? Бесполезно стремиться к новому счастью, как говорится, если мы это счастье понимаем ошибочно и ищем его не так и не там, где следует! Хотя мы можем уверенно чувствовать, что наше прошлое было дурно, скорбно и неудачно, и на этом сознании основывать свои пожелания, но все-таки без изучения действительных итогов прошлой жизни наши мысленные итоги будут всегда грешить значительною неопределенностью. Где же составлены, подведены и обнародованы эти итоги? По обыкновению, весь первый месяц нового года посвящается отчетной работе, которая затем, восходя выше, превращается в громадную картину жизни русского народа и делается предметом изучения целых государственных учреждений, множества просвещенных людей и нескольких наук. Но известно, что эта картина состоит всегда из бесчисленных листов, испещренных рубриками и цифрами, и изучающие ее с большим трудом читают, по своему разумению, между строк то, что надо подразумевать и о чем предоставляется каждому догадываться. Такого отчета, составляемого в начале и рассматриваемого в конце года, нам нет основания ожидать, чтобы подвести итоги нашей прошлой жизни, и он по обыкновению умалчивает о самом необходимом для людей – о состоянии нравственности, религии, школ, воспитания, наук, искусств, литературы и прочее. Поэтому желательно с помощью своей совести и Святого Евангелия хоть в первый день нового года подвести эти итоги нам самим, и уместнее всего это делать в Храмах Божиих, пред лицом Нелицеприятного Судии. |
| Четвертый праздник — годового очищения, или Судный день . Это как бы напоминание о грехах всего народа. Пятый — праздник кущей , совершается от 15 числа месяца тисри до 22 включительно, это тоже осенний праздник. В продолжение восьми дней евреи должны были жить в палатках, или кущах. Эти кущи стояли во дворах иудеев, и люди там жили. Палатки украшались ветвями деревьев, праздничными лентами. Собрание во дворе скинии и покой предписывались в первый и восьмой день праздника. В продолжение праздника также приносились великие жертвы. По вступлении в землю Ханаанскую евреи в седьмой день этого праздника обходили семь раз вокруг алтаря всесожжения с пальмовыми ветвями, вспоминая события взятия Иерихона при Иисусе Навине. Седьмой месяц в году (первый по гражданскому календарю) почти весь был посвящен праздничным событиям. Закон о юбилее. Каждый седьмой год назывался годом субботним, или юбилейным. В этот год поля не обрабатывались, а все, что на них произрастало, отдавалось беднякам. В этот год все те, кто имел должников, обязаны были прощать своим единоплеменникам. Рабы из евреев отпускались на волю, и читался весь закон Моисея перед народом. В этом году давался отдых земле, чтобы она не истощилась и давала желанный урожай на будущий год. Если израильский народ соблюдал этот закон, то Господь вразумлял его и поддерживал веру его тем, что накануне юбилейного года урожай был в два или более раз больше, чем обычно. Это было почти правилом: перед юбилейным годом урожай удваивался. Но и люди старались, зная, что весь будущий год они работать не будут. Этим событием Господь показывал евреям непрестанное о них промышление. В этот год отпускались рабы с семействами, хотя бы они были приобретены в рабском состоянии. Возвращались все наследные владения первоначальным владельцам. Закон юбилейного года помогал поддерживать неимущих и служил преградой против жадности, алчности и несправедливого обогащения. Ни один еврей по своему произволению не мог распоряжаться своим земельным участком. Он мог только на время уступить его до юбилейного года. Всякий покупающий землю обязан был возвратить ее хозяину, если тот объявлял о таком желании или находил средства ее выкупить. |
| С такими-то физическими силами почивший Архипастырь прибыл на дело святительского служения в Смоленск и, по обычаю, весь предался труду и делу на новом поле своей жизни. По причине этой слабости сил он не мог выносить физической напряжённости – ни в служении, которое он совершал скоро, ни в личном приёме просителей, с которыми он ведался большею частью на бумаге. Во время кратковременного святительского своего в Смоленске служения, он несколько раз подвергался сильным припадкам болезни; но покой и отдых были не в его природе: ещё не оправившись от болезни он снова предавался занятиям и спешил на труд. За две недели до кончины своей он чувствовал до того сильный припадок нервной болезни в голове что совершенно потерял – было слух и объяснялся со врачём и прислугой посредством письма на аспидной дощечке: – это было в конце сырной недели. Около этого времени постоянно пользовавший почившего врач с скорбью говорил своим знакомым, что жизнь Преосвещеннейшего держится на волоске; но покойный Архипастырь, не успевши оправиться и от этой сильной болезни, снова предался своей обычной деятельности: всю первую неделю великого поста он занимался делами, в неделю православия служил в кафедральном соборе, совершал положенный чин православия и произнёс свою, увы, последнюю прекрасную беседу о духе православной церкви и значения церковного отлучения! В следующее воскресенье – 16 марта он снова совершал литургию и по окончании её преподал желавшим своё последнее благословение, чего, по слабости сил, он не всегда дозволял себе. После обедни он принимал в своих покоях г. Начальника губернии с семейством и довольно долго беседовал с ним. Казалось, что здоровье Преосвещеннейшего восстановилось по-прежнему и никто не подозревал столь грозной и столь близко предстоявшей опасности. Впрочем лица, близко знавшие Архипастыря, замечали, что в жизни Преосвященного в этот день происходило что-то не совсем покойное, и только сила духа, господствовавшая над самыми страданиями скрывала от всех его внутреннее состояние. Так во время служения литургии Преосвященный почти не в состоянии был держать дикирий и трикирий, произнести возглас и наклонить голову; туже слабость и тоже изнеможение замечали и в покоях его при приёме г. Начальника губернии с семейством; но, по обычаю, Преосвященнейший всё таил в глубине своей души и о своём состоянии не сказал никому ни слова. Намекнуть же ему о своих наблюдениях не смели, потому что боялись встревожить его и усилить болезненное состояние. |
| Господь тогда-то утешит чем-нибудь человека: пошлет ему какой-нибудь особенный дар – дар терпения, дар просвещения ума, как-нибудь подействует на скорбную душу, так что человек утешится, получит покой, утолит тоску свою в этом прибегании к Богу, в общении с Ним. Именно этими скорбями Господь оказывает любовь Свою, и вы сами знаете, что Он не возложит на человека скорбей выше сил. Сегодня скорбите, а завтра у вас уж нет скорби; это Господь любовь оказывает, как бы говорит: «Ты сегодня устал, отдохни, ты поскорбел, уже довольно». Он как бы отдых дает человеку, с любовью охраняя его. Он знает меру человеческих сил, и, если видит, что человек изнемогает, что он готов пасть, Он прерывает скорбь, дает человеку отдохнуть от нее. Но именно через скорби и можно ощутить любовь Божию, как и у Исаака Сирина говорится, что без скорбей не зрится промысл Божий. Богу известно давно, сколько кому жить, где жить, при каких условиях, – и в положенный час душа разлучается с телом. Сейчас мы живем на земле и душа у нас с телом – все по великой любви и силе Божией. И в неверующих живет сила Божия, но в них нет любви Его, потому что они сами отрицают ее, как отрицают и бытие Бога. А сила Божия, которой все держится, сохраняет их известное количество дней. Но, когда придет срок, ничто не может уже воспрепятствовать разлучению души с телом, призовут знаменитых врачей, а все равно душа отходит, потому что Бог повелевает и силою Своею отлучает душу от этого бренного греховного телесе, как и поется в церковном песнопении на погребение: «Воистину страшное сие таинство, како душа от тела разлучается». Ничто не может воспрепятствовать силе Божией, душа уходит, а тело земле предается, как и пророк говорил: «Земля еси, и в землю отидеши» 33 . Видите, Господь близко и любовью Своею и силою живет в нас, но только мы сами от Него отдалились. И если человек несет скорби и стремится приблизиться к Богу, то Господь даже явно передает ему благодать и любовь Свою. Как мать, когда она одевает свою дочь-невесту, теперь, когда уж неопасно, отдает ей все свои наряды, не налюбуется на нее, не знает, как бы получше нарядить ее, или когда отец провожает сына, ему все отдает, все свои деньги, так и Господь, когда видит, что может человек принять, Он все Свои дары, всю Свою благодатную силу подает ему, просвещает его Своей Божественной любовью за те скорби, которые несет человек в жизни. |
|
|
