| Ок. 180 г. священномученик Ириней Лионский в согласии с “Антимаркионитским прологом” датирует Евангелие от Марка временем после смерти Петра: “А после их [то есть Петра и Павла] смерти и Марк, ученик и переводчик Петра, передал нам письменно то, что проповедовал Петр” (Против ересей. III). В первой строке того, что сохранилось от Мураториева канона (ок. 200 г. по Р. Х.) говорится: “…при которых он присутствовал, и так он записал их”. Из последующего текста ясно, что речь идет о Марке, который присутствовал при речах Петра. На связь второго Евангелия с апостолом Петром указывает и Климент Александрийский. Единодушное предание ранней Церкви о том, что автором Евангелия был Марк, сотрудник апостола Петра, не подлежит серьезному сомнению. Высказанные в литературе возражения против того, что этот же Марк упоминается в 1 Пет 5:13; Деян 12:12,25; 15:37–39; Кол 4:10; 2 Тим 4:11 и Флм 24, неубедительны. Тот факт, что ни один автор ранее блаженного Иеронима не провел это отождествление эксплицитно, возможно, объясняется тем, что оно считалось авторами само собой разумеющимся, и они предполагали, что таковым оно является и для читателей. Марк, который был сотрудником Петра и автором Евангелия, и Марк книги Деяний и посланий апостола Павла — одно и то же лицо. К настоящему времени широко признано, что Евангелие от Марка являлось первым по времени написания. Аргументы в пользу первенства Марка могут быть кратко представлены в следующем виде: 1) Содержание более чем 90% стихов Евангелия от Марка содержится в Евангелии от Матфея и более чем 50% — в Евангелии от Луки. 2) Когда один и тот же материал содержится во всех трех синоптических Евангелиях, обычно более 50% слов, употребленных Марком, обнаруживаются или одновременно у Матфея и у Луки, или у одного из них; при этом хотя часто наблюдается совпадение в структуре предложений и расположении слов между Матфеем, Лукой и Марком или между одним из них и Марком, почти никогда не случается так, чтобы у Матфея и Луки было совпадение, отличающее их от Марка, кроме нескольких случаев, упомянутых ниже в пункте 4. |
| «Вопрошание Кирика, иже воспроси епископа Нифонта и инех» (40-50-е гг. XII в.) - каноническое сочинение в вопросно-ответной форме. Оно состоит из вопросов, к-рые К. адресовал Новгородскому архиеп. Нифонту и др. церковным иерархам: Киевскому митр. Клименту Смолятичу , игум. и будущему еп. Аркадию, игум. Марине (в др. списках Марье), «епископскому чернецу» Луке Евдокиму, и их разъяснений, как в том или ином случае должен поступать священник. Известно не менее 40 списков «Вопрошания...», содержащих 3 редакции текста: Основную (редакцию Кормчих книг, Синодальную; древнейший список - в составе Новгородской Синодальной кормчей ГИМ. Син. 132, кон. XIII в., др. списки - в составе Кормчих не ранее сер. XV в. (введенные в последние годы в научный оборот списки Кормчей с «Вопрошанием...» - ГПНТБ СО РАН. Тихомир. Р-39 и НБ Пермского гос. гуманит.-пед. ун-та Инв. 1 - датируются 2-й третью - 3-й четв. XV в.)); Особую (статьи «Вопрошания...» перегруппированы с целью систематизировать материал; списки с нач. XVI в.); Сокращенную (сохр. ответы архиеп. Нифонта и др. иерархов, тогда как вопросы К. лишь коротко обозначены; списки с нач. XV в.). Хотя Основная редакция в целом стоит ближе всего к утраченному оригиналу, первоначальные чтения обнаруживаются во всех редакциях. В частности, приметами первоначальности отмечена Особая редакция, сохранившая во мн. случаях ряд мелких колоритных деталей, явно сочтенных неуместными при редактировании текста для его включения в Кормчую книгу. «Вопрошание...» датируется исходя из времени деятельности тех лиц, к-рым были адресованы вопросы К.: Нифонт занимал Новгородскую кафедру в 1130/31-1156 гг.; вопросы митр. Клименту Смолятичу К. задавал, вероятно, между 1147 и 1149 гг., Аркадию - в 1156-1158 гг., поскольку о нем сказано: «...с игуменом, а творяшеся епископа», т. е. речь идет о времени, когда тот был избран Новгородским епископом, но еще не был хиротонисан в Киеве. В «Вопрошание...» входят вопросы, заданные не только К., но и некими Саввой (впосл. игумен новгородского Духова мон-ря?) и Илией (впосл. архиепископ св. Иоанн (Илия)?). Вероятно, первоначально это были отдельные произведения; в Основной редакции вопросы Саввы и Илии следуют за текстом К. с отдельными заголовками, однако в Особой редакции они даны вперемежку с вопросами К. |
| Однако упоминание о какой-то одной из версий жития встречается уже в так называемом «Индексе отверженных книг» , ранее приписываемом папе Геласию I (V век) и проходившим при нем в Риме епископским соборам, но современными исследователями этот документ датируется концом VI века . В этом индексе повествование о мучениках называется Passio Quirici et Julitae, apocrypha (лат.) , то есть «Мученичество Кирика и Иулиты, апокриф», и запрещается для чтения как на общем богослужении, так и в частном порядке членам Кафолической церкви. То, что изначально Мученичество было составлено или «манихеями или какими-то еще еретиками» свидетельствует церковный писатель начала XI века Феодор, епископ Иконийский . Кроме того, Феодор приводит предание о том, что в православном ключе Мученичество было переработано где-то в первой половине VI века неким «Маркианом, мужем христолюбивым, который был начальником канцелярии при Юстиниане ... и его товарищ наимудрейший Зенон записали сказание о святых на основании преданий, услышанных ими от соотечественников [святых]» . Такое положение дел с характеристикой первоисточников со сведениями о Кирике и Иулитты открывают возможность для предположения о принадлежности самих святых не к Кафолической церкви, а к какому-то схизматическому или еретическому по суждению Великой церкви движению. Хотя эта всего лишь догадка, однако она поднимает серьезный вопрос (углубляться в который в рамках данных заметок не совсем к месту) о причинах составления Мученичества изначально членами какого-то из некафолических религиозных сообществ: не были ли Кирик и Иулитта членами подобного сообщества. Впрочем, в какой-то мере «сохранить» для Церкви рассматриваемых нами святых может помочь следующая вещь. Память, а значит и почитание Кирика и Иулитты содержится уже в Мартирологе Псевдо-Иеронима (основная часть которого была составлена в период со 2-ой половины V века - до, приблизительно, VII века ). Там к 16 июня относится указание: «[Мученичество (или память)] в Антиохии святых Кирика и Иулитты, его матери, вместе с 404 мучениками» . В связи с этими показаниями Мартиролога И. Делеэ резонно отмечает, что «Антиохия» явно не может выступать здесь как место мученической кончины, так как общепринятая в агиографической традиции локализация этого события относится во всех житийных повествованиях именно к Тарсу в провинции Киликия . Что же касается Антиохии, то оно, вероятно, было одним из знаменитых к моменту составления процитированной заметки Мартиролога мест почитания святых . |
| 03. Век указанных памятников далеко не всегда можно определить с достоверностью. Многие из них, как напр. «герметическая“ литература и мандейские писания, подверглись разным наслоениям. И если древнейшие части их относятся к до-христианским временам, то другие, более поздние, уже испытали на себе влияние христианства. Одно с несомненностью устанавливают эти памятники, что гностическое движение появилось в языческом мире еще ранее христианства, оно существовало одновременно и параллельно с христианством, соприкасалось с ним, подвергалось воздействию от него и само влияло на него, породив особый христианский гностицизм. 04. Из сохранившихся теогонических и космогонических отрывков мы в общих чертах познакомимся с одним мифом о творении в уже упомянутом издании Дитриха – Abraxas, весьма характерном для произведений подобного рода 150 . Манускрипт, где содержится этот миф – κοσμοποια, датируется 395 по р. Хр.; но самая космогония, тем более в первоначальной устной передаче, относится к несравненно более раннему времени, напр. к началу II в. или даже еще ранее. Космогония начинается словами: «Гермес, я призываю тебя, все содержащаго, всяким голосом, на каждом диалекте, я воспеваю тебя“... Вот поднимается солнце на баркасе ( λιος π τς βαρως ναβανει νατλλων) и вместе с сидящими на нем прославляет бога. Здесь взывает к богу на «собственном диалекте“ и обезьяна (κυνοκεφαλοκρδων δα διαλκτ), и ястреб, просящий себе пропитание, и какое-то чудовище – ννεμορφος (с девятью лицами). Тогда бог засмеялся семь раз (κα γλασεν θες πτκις). Чрез это явилось семь богов, обладающих миром. Он засмеялся в первый раз, и появился свет (φς) – бог над космосом и огнем. Он засмеялся вторично: всё жидкое (τ γρν) разделилось на три части, и явился бог бездны (π τς βυσσου). При горькой улыбке бога в третий раз, явился Νος наз. Ερμς. В четвертый раз явилась Γννα, содержащая самые разнообразные семена (πντων κρατοσα σπορν). Засмеявшись в пятый раз, бог тотчас же принял мрачный вид, и явилась Μορα, держащая весы (ζυγν) и претендующая поэтому на справедливость. |
| Век указанных памятников далеко не всегда можно определить с достоверностью. Многие из них, как напр. «герметическая» литература и мандейские писания подверглись разным наслоениям. И если древнейшие части их относятся к дохристианским временам, то другие, более поздние , уже испытали на себе влияние христианства. Одно с несомненностью устанавливают эти памятники, что гностическое движение появилось в языческом миреещё ранее христианства , оно существовало одновременно и параллельно с христианством, соприкасалось с ним, подвергалось воздействию от него и само влияло на него, породив особый христианскийгностицизм. I Из сохранившихся теогонических и космогонических отрывков мы в общих чертах познакомимся с одним мифом о творении в уже упомянутом издании Дumpuxa-Abraxas, весьма характерном для произведений подобного рода 6 . Манускрипт, где содержится этот миф – κοσμοποια, датируется 395 по р. Хр.; но самая космогония, тем более в первоначальной устной передаче, относится к несравненно более раннему времени, напр. к началу II в. или даже ещё ранее. Космогония начинается словами: «Гермес, я призываю тебя, все содержащего, всяким голосом, на каждом диалекте, я воспеваю тебя»... Вот поднимается солнце на баркасе ( λιος π τς βαρως ναβανει νατλλον) и вместе с сидящими на нём прославляет бога. Здесь взывает к богу на «собственном диалекте» и обезьяна (κυνοκεφαλοκρων δα διαλκτ), и ястреб, просящий себе пропитание, и какое-то чудовище – ννεμορφος (с девятью лицами). Тогда бог засмеялся семь раз (κα γλασεν Θες πτκις). Чрез это явилось семь богов, обладающих миром. Он засмеялся в первый раз, и появился свет (φς) – бог над космосом и огнём. Он засмеялся вторично: всё жидкое (τ γρν) разделилось на три части, и явился бог бездны (επιτς βσσου). При горькой улыбке бога в третий раз, явился Νος наз. ρμς. В четвёртый раз явилась Γεννα , содержащая самые разнообразные семена (πντων κρατοσα σπορν). Засмеявшись в пятый раз, бог тотчас же принял мрачный вид, и явилась Μορα, держащая весы (ζυγν) и претендующая поэтому на справедливость. |
| Свидетельства о том, что это произведение не является Евангелием первого столетия, написанным учеником Христа, чрезвычайно внушительны. Самое раннее его упоминание встречается в документе пятого века, Decretum Gela- sianum (декрет папы Геласия I, 492–495 по P. X.). Но даже эта ссылка сомнительна (Slomp, 74). Более того, отсутствуют рукописные свидетельства ее существования на предполагаемом языке оригинала. Сломп указывает категорически: «Какой бы то ни было текстовой традиции для G.B. V. [Gospel of Barnabas Vienna Manuscript — “Венская рукопись Евангелия от Варнавы”] не существует» (ibid.). В отличие от этого, книги Нового Завета имеют в качестве свидетельства свыше 5.300 рукописей на греческом языке, восходящих к первым трем векам по P. X. Во-вторых, как отмечает JI. Беван Джоунс, «самая ранняя известная нам его форма — это рукопись на итальянском языке. Она была детально проанализирована учеными и датируется пятнадцатым или шестнадцатым веком, что почти на 1400 лет позже времени Варнавы» (Jones, 79). Даже его мусульманские апологеты, такие как Мухаммад ур-Рахим, признают, что не располагают рукописями, появившимися ранее 1500х гг. Данное «Евангелие» сегодня приобрело среди апологетов мусульманства широкую известность, однако даже у мусульманских авторов нет ни одного упоминания о нем до пятнадцатого-шестнадцатого веков. А они, безусловно, ссылались бы на него, если бы оно существовало. К этому времени множество мусульманских авторов написали книги, где ссылка на подобное произведение была бы весьма кстати — если, опять же, оно существовало. Однако ни они, ни кто бы то ни было еще ни разу не упомянули его в период с седьмого по пятнадцатое столетие, во время горячих споров между мусульманами и христианами. Ни один из отцов и учителей христианской Церкви ни разу не упомянул о нем с первого по пятнадцатое столетие, несмотря на тот факт, что ими был процитирован буквально каждый стих из каждой книги Нового Завета — за исключением лишь 11 стихов (Geisler, General Introduction to the Bible). Если бы «Евангелие от Варнавы» считалось подлинным, его, скорее всего, цитировали бы многократно, как было со всеми каноническими книгами Писания. Если бы только это Евангелие вообще существовало, то, будь оно подлинным или нет, его наверняка бы хоть кто-нибудь да процитировал. Но ни один из отцов Церкви не упоминал о нем, ни в подтверждение, ни в отрицание на протяжении 1500 лет. |
| Свидетельства о том, что это произведение не является Евангелием первого столетия, написанным учеником Христа, чрезвычайно внушительны. Самое раннее его упоминание встречается в документе пятого века, Decretum Gelasianum (декрет папы Геласия I, 492–495 по Р. X.). Но даже эта ссылка сомнительна (Slomp, 74). Более того, отсутствуют рукописные свидетельства её существования на предполагаемом языке оригинала. Сломп указывает категорически: «Какой бы то ни было текстовой традиции для G. B. V. [Gospel of Barnabas Vienna Manuscript – «Венская рукопись Евангелия от Варнавы " ] не существует» (ibid.). В отличие от этого, книги Нового Завета имеют в качестве свидетельства свыше 5.300 рукописей на греческом языке, восходящих к первым трём векам по Р. Х. (см. Библия: свидетельства истинности). Во-вторых, как отмечает Л. Беван Джоунс, «самая ранняя известная нам его форма – это рукопись на итальянском языке. Она была детально проанализирована учёными и датируется пятнадцатым или шестнадцатым веком, что почти на 1400 лет позже времени Варнавы» (Jones, 79). Даже его мусульманские апологеты, такие как Мухаммад ур-Рахим, признают, что не располагают рукописями, появившимися ранее 1500-х гг. Данное «Евангелие» сегодня приобрело среди апологетов мусульманства широкую известность, однако даже у мусульманских авторов нет ни одного упоминания о нём до пятнадцатого-шестнадцатого веков. А они, безусловно, ссылались бы на него, если бы оно существовало. К этому времени множество мусульманских авторов написали книги, где ссылка на подобное произведение была бы весьма кстати – если, опять же, оно существовало. Однако ни они, ни кто бы то ни было ещё ни разу не упомянули его в период с седьмого по пятнадцатое столетие, во время горячих споров между мусульманами и христианами. Ни один из отцов и учителей христианской Церкви ни разу не упомянул о нём с первого по пятнадцатое столетие, несмотря на тот факт, что ими был процитирован буквально каждый стих из каждой книги Нового Завета – за исключением лишь 11 стихов (Geisler, General Introduction to the Bible). Если бы «Евангелие от Варнавы» считалось подлинным, его, скорее всего, цитировали бы многократно, как было со всеми каноническими книгами Писания. Если бы только это Евангелие вообще существовало, то, будь оно подлинным или нет, его наверняка бы хоть кто-нибудь да процитировал. Но ни один из отцов Церкви не упоминал о нём, ни в подтверждение, ни в отрицание на протяжении 1500 лет. |
| мотета - классического духовного концерта (по мнению Е. М. Левашёва). На муз. композиции Г. ориентировались рус. композиторы того времени. О творческих контактах Г. и М. С. Березовского никаких сведений не сохранилось, но их церковные концерты имеют схожие структуру и приемы развития тематизма. В них утверждается 4-5-частный цикл, опирающийся не на риторические закономерности построения текстов (как в барочных партесных концертах), а на муз. логику развития по тому же типу, что и в сонатно-симфонических произведениях. Начиная с этого времени авторы выбирают в качестве лит. основы концертов тексты Псалтири, иногда соединяя строки из разных псалмов, и распределяют их соответственно характеру музыки частей. Большое значение приобретает система полифонических приемов - от канонических имитаций в первых частях до развернутых фуг с кульминационной стреттой в финалах. Духовно-муз. творчество Г. и Березовского является 1-м этапом развития классицистического духовного концерта в России (60-70-е гг. XVIII в.). «Литургия» Г. ставит перед исследователями проблему авторства. Имеется прижизненная рукописная копия партии тенора, к-рая датируется 1772 г. (певч. книга ранее принадлежала ярославскому мон-рю и записана квадратной нотацией). Из 6 песнопений («Слава Отцу и Сыну», «Иже херувимы», «Верую», «Милость мира», «Достойно есть», «Отче наш») только относительно 1-го можно утверждать авторство Г., оно было издано в нач. XIX в. по инициативе Бортнянского. Остальные песнопения рукописи известны как сочинения Березовского. По преданию, «Литургия» Березовского была сочинена в Италии и прислана с отчетом в Россию (1769-1773). Точно установить автора этих песнопений в наст. время невозможно. В разных источниках упоминается ряд сочинений Г., в наст. время не найденных: задостойники на Вознесение Господне, Преображение Господне, концерты «Вси языцы восплещите», «На Тя, Господи, уповах», «Придите пресветлое Христово», «Милость мира», «Иже херувимы». Арх.: РГАДА. Разр. 14. Оп. 1. Д. 31; ГЦММК. |
| Распространению почитания Г. Л. в Сербии с XIV в. способствовало то, что Лесновский мон-рь в 1-й четв. XIV в. вошел в державу Неманичей. Управляющий этой областью вел. воевода (позднее севастократор и деспот) Иоанн Оливер в 1341 г. построил и украсил собор мон-ря. Несмотря на сохранившееся небольшое количество письменных свидетельств, о почитании Г. Л. в серб. землях свидетельствуют его изображения в росписях храмов XIV-XVII вв. В наст. время мощи Г. Л. находятся в Лесновском мон-ре ( Култови лица. С. 33), частицы их были заключены в серебряные чеканные ковчеги-реликварии, изготовленные в XVIII в. и на рубеже XVIII-XIX вв., находящиеся в музее мон-ря ( Поповска-Коробар. Лесновски ман-р. С. 87-88; кат. 23, 24). Посвящения храмов Г. Л. до последнего времени не было. О его почитании в России, кроме упомянутого выше посольства митр. Михаила, до XIX в. ничего неизвестно, память Г. Л. не указана в восточнослав. месяцесловах. Агиография Краткое житие Г. Л. содержится в 2 пергаменных южнослав. списках Пролога редакции Константина , еп. Мокисийского: САНУ. 53, 1330 г. (Лесновский, или Станиславов, Пролог написан в Лесновском мон-ре), среднеболг. извод. Л. 115-115 об.; НБС. Рс 705, 1-я пол. XIV в., серб. извод (Пролог Ковачевича). Л. 87 об. Тексты практически не отличаются. Наиболее вероятное время создания краткого жития - 2-я четв. XIII в. Пространное житие Г. Л. дошло в неск. списках не ранее 1347 г. (напр.: НБКМ. 988. Л. 32-39 об.), переписано в 1868 г. протопопом Иоанном Христевым из Кратова (см.: Стоянов М. , Кодов Хр. Опис на славянските ръкописи в Софийската Народна библиотека. София, 1964. Т. 3. С. 143-144). Его древность подтверждается житийной иконой, датируемой ок. 1626 г. Датировка этого жития, дошедшего в позднем списке, затруднительна, но скорее всего оно написано не ранее рубежа XVI-XVII вв. Типологически принадлежит к группе т. н. народных житий болгаро-македон. св. отшельников ( Иоаким Осоговский , Иоанн Рильский, Прохор Пшинский ), старшее из к-рых (Иоанна) датируется XI-XII вв. Сюжет с убийством Маврагана при содействии Г. Л. («святой убийца», собственноручно вершивший суд над грешниками) имеет ряд аналогий в балканской агиографии XIII-XIV вв. (напр., чудо св. Димитрия Солунского о царе Калояне, св. Саввы Сербского о болгарине Стрезе, св. кор. Стефана Дечанского о чельнике Ивое и воеводе Юнце) и скорее всего навеян 2 первыми образцами, к-рые в отличие от него повествуют о конкретных исторических личностях. Текст памятника изобилует новоболг. (македон.) формами, к-рые трудно отнести только на счет переписчика XIX в. Известие жития, что «патриархъ Болгарски во гратъ Терново убояся сожжение ради, прыиде и взем мощи преподобнаго, принесе и положи и въ Тапезицъ у Святых Апостол», возможно, написано после случившегося незадолго до этого сожжения турками мощей св. Саввы Сербского (1594). Гимнография |
| Дальнейшая систематизация материала представлена в следующем порядке. Прежде всего рассматриваются планы зданий и выделяются три группы: храмы с алтарными полукружиями (в основном крестово-куполь-ные постройки, но также и бесстолпные приделы), трапезные храмы, над-вратные церкви. Кирилловские памятники не дают достаточного материала для развернутой типологии монастырских трапезных, но уже само выделение трапезных храмов как особого типа было для того времени достаточно новым. Затем идет характеристика конструктивных приемов, которые рассматриваются в хронологической последовательности – от коробовых сводов и повышенных подпружных арок конца XV века до пониженных по отношению к сводам подпружных арок и крестовых сводов первой половины XVI века и более сложных лотковых и сомкнутых сводов, появление которых Н. К. Никольский датирует второй половиной XVI столетия. Автор не делает различия между сводами на распалубках и без них (хотя с нынешней точки зрения оно имеет важнейшее значение) и приводит неудачный пример сводов палатки под колокольней, не относящейся к рассматриваемому им периоду. Как особый тип он отмечает одностолпные залы трапезных палат, а также перекрытие бесстолпной церкви Владимира ступенчатыми арочками. Достаточно тонко подмечена им сложная система перекрытия церкви Иоанна Лествичника , соединяющая черты двух принципиально разных схем. При рассмотрении системы фасадной декорации кирилловских сооружений он справедливо указывает на исключительную роль в этом отношении образца – Успенского собора. Отмечаются постепенное упрощение рисунка орнаментальных поясов и утрата ими ранее строго фиксированного места в композиции здания, а также появление во второй половине XVI века некоторых новых мотивов убранства, таких, как различные впадины, чередующиеся на фасадах с окнами, вместо преобладавших в более раннее время гладких плоскостей стен. Отмечается также изменение типа оконных проемов, появление наряду с окнами, имеющими наружные откосы, арочных проемов в неглубокой прямоугольной нише. Следует признать, что приводимая систематизация отдельных архитектурных форм и приемов не только в целом верна, но и охватывает наиболее существенные моменты, а порой близка к исчерпывающей. |
|
|
