| Источник: Беспалов Н.А.: Ист.-Очерк. Муром. Памятники искусства XVI — начала XIX в. – Ярославль: Верх.-Волж. Кн. Изд-во, 1970-128 с. Колокольня Троицкого монастыря, Муром (исторический облик, 1970 г.) В 1652 году с западной стороны Казанской надвратной церкви построена колокольня, завершившая архитектурную композицию ансамбля Троицкого монастыря. Колокольня и надвратная церковь расположены симметрично по отношению к Троицкой церкви. С южной стороны Троицкая церковь воспринимается в богатом обрамлении сложного скульптурного силуэта двух шатров. Во второй половине XVII века, когда велось строительство колокольни Троицкого монастыря, в архитектуре отмечается богатство и разнообразие применяемых деталей и форм. К этому времени постепенно вырабатывается основной тип шатровой колокольни: на четверике восьмерик со звоном и восьмигранный шатер со слухами. Подобных колоколен до нашего времени дошло не так уж много. Большинство их отличается богатством архитектурных деталей, живописным силуэтом, хорошими акустическими данными. Наиболее живописны колокольни церквей Николы в Пыжах, Троицы в Никитниках, в Москве, и некоторые другие. Колокольня Троицкого монастыря в Муроме по своей архитектуре близка к упомянутым колокольням, и в то же время по богатству и многообразию деталей она превосходит все известные сооружения этого времени. Для того чтобы улучшить пропорции и сделать колокольню вертикальной доминантой не только монастыря, но, может быть, и всего города, строитель колокольни вытянул ее вверх, поставив друг на друга три четверика, отделенных поясами карнизов. Первый четверик очень скромен и как бы является продолжением стены, выстроенной одновременно с надвратной церковью, и только две угловые пилястры с глубокими вертикальными нишами выделяют границы колокольни. Во втором ярусе художник дал простор своей фантазии и показал уменье скомпоновать на небольшой плоскости самые разнообразные детали. Карниз между 1-м и 2-м ярусами перерезан оконцем со скульптурным глубоким наличником, завершенным фронтоном. На углах сделаны спаренные трехчетвертные колонки, опирающиеся на белокаменные консоли и широкий раскрепованный по углам пояс карниза со сложным профилем и тесаными деталями в виде небольших консолек. По оси яруса расположено окно со сложным обрамлением в виде балясин, карнизов и разорванным фронтоном, врезавшимся в карниз между ярусами. |
| в XVII столетии Рязань и Муром находились в ведении одного иерарха – епископа рязанского и муромского. Наконец, одним из импульсов в формировании местной архитектуры могло быть тесное общение с ремесленниками южнославянских стран, которые издревле приплывали по Оке в Муром для торговых дел. Так или иначе, «муромские зодчие мастера-муроли, воспитанные на государевом дворе, славились своим искусством. Они схватили всю декоративность московских форм и развили ее до прихотливого узора» В 1658 году в связи с храмом Казанской иконы Божией Матери, тоже по южной стороне Троицкого монастыря, и тоже на средства Тарасия Борисова, возвели шатровую колокольню в три яруса Вся композиция хорошо видна на фотографиях И.Ф. Барщевского 1952 и 1953 по каталогу), выполненных в 1889 году Общим основанием ей служит стена ограды. Переход между храмом и колокольней богато украшен. Часть галереи, примыкающая к храму, покрыта множеством колонок и широким карнизом, а нарядный «сход» к колокольне декорирован двумя двойными арками с висячей гирькой с каждой стороны. Его форма несколько напоминает мотивы деревянного зодчества. Шатры храма и колокольни перекликаются с шатровыми башнями монастырской стены, построенными много позже – в 1807-1808 годы. Силуэт колокольни Казанской церкви завершил ансамбль парадного въезда. После окончания строительства за ненадобностью разобрали колокольню, возведенную ранее и примыкавшую к северной стене Троицкого собора обители Существующая сейчас у стен собора вторая колокольня построена уже в наши дни (1990-е годы) для нужд действующего монастыря Декор всех трех ярусов колокольни можно рассматривать часами. Он по справедливости считается апогеем «муромского узорочья». Прихотливые элементы резьбы самого разнообразного облика некогда дополнялись многоцветными изразцами, но главным украшением двух нижних ярусов до наших дней остаются наличники чрезвычайно пышного и сложного рисунка. Примечательно, что первоначально (что хорошо видно на фотографиях Барщевского И.Ф.) оба яруса были снабжены окнами. |
| Семейный этикет, утверждавшийся веками, подразумевает родственное участие и родственную помощь независимо от нашего расположения. Генерал Епанчин (герой романа Ф. М. Достоевского «Идиот») не мог отказать совершенно незнакомому и абсолютно нищему, да к тому же чудаковатому человеку, назвавшемуся князем Мышкиным, в приеме и небольшом вспоможении. И только потому, что тот, по его словам, был каким-то дальним родственником супруги генерала. При этом родство было настолько дальним и запутанным, что установить его даже с помощью генеральши стоило большого труда. Почитание отца и матери, заповеданное нам Господом, подразумевает и почтительное отношение к другим родным, заботу о них. Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного ( 1Тим. 5:8 ). Родные имеют самые первые права на нашу благотворительность. «Бог для того и учредил родственные связи, чтобы мы имели больше случаев благотворить друг другу», — как говорит святитель Иоанн Златоуст . И опять вспоминается мне моя бабушка. Как-то в ее избу зашел незнакомый мне человек. «Андреевна, дай-ка мне тележку на время, картошку с огорода перевезти», — попросил он. «Возьми в сарае», — ответила, бабушка. «Да еще, нет ли у тебя лопаты острой?» Бабушка сказала, где найти и лопату. Когда посетитель ушел, она с улыбкой повернулась ко мне: «А ведь у него у самого и тележка есть, и лопата. Просто он их жалеет, бережет. Такой у него характер». «Да зачем же ты ему нашу тележку дала?!» — возмутился я. Поступок незнакомца показался мне безнравственным. Но бабушка улыбалась безо всякого осуждения: «Нельзя не дать. Он ведь нам близкая родня». И она принялась распутывать родословную цепочку, чтобы показать мне, в чем состоит наше «близкое» родство. По сути, это была небольшая статья по демографии края. Труд хранить, поддерживать и оживлять родственные связи и контакты обычно берут на себя женщины. Женские «помянники» или записки о здравии и упокоении, как правило, бывают длиннее, чем у мужчин, и состоят они, большей частью, из родных имен. Это отмечали многие священники и в прошлом, и теперь. Женщине особенно близко чувство рода, родни. Стремление иметь в «помяннике» всех и вся говорит о том, что для всех и вся находится место в сердце. |
| «Для смиренной души русского простолюдина, – читаем мы в «Братьях Карамазовых» размышление Алеши, – измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему: «Если у нас грех , неправда и искушение, то всё равно есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле» (14:29). Но для современного Достоевскому интеллигента допустить возможность святых не в школе на уроке закона Божия, а в действительности XIX столетия означало принять христианство всерьез, а не только как некое красочное и даже, может быть, трогательное дополнение к серьезному государственному делу, как, например, совершение молебна при закладке нового здания Государственного банка. Принимать христианство всерьез могло даже показаться чем-то вроде революции. Генерал Епанчин подозревал, что его (православие) не принимают всерьез даже архиереи. В «Дневнике писателя» 1880 года Достоевский писал от лица просвещенной интеллигенции: «Не можем же мы… толковать вместе с вами, например, о таких странных вещах, как le Pravoslaviй и какое-то будто бы особое значение его. Надеемся, что вы от нас хотя этого-то не потребуете, особенно теперь, когда последнее слово Европы и европейской науки в общем выводе есть атеизм, просвещенный и гуманный…» (26: 135). «Мы о вере народа, – писал он в 1876 году, – и о православии его имеем всего десятка два либеральных и блудных анекдотов и услаждаемся глумительными рассказами о том, как поп исповедует старуху или как мужик молится пятнице… Знает же народ Христа Бога своего, может быть, еще лучше нашего, хоть и не учился в школе. Знает, – потому что во много веков перенес много страданий и в горе своем всегда, с начала и до наших дней, слыхивал об этом Боге-Христе своем от святых своих… от тех самых святых, которых чтит народ доселе, помнит имена их и у гробов их молится» (22:113). |
| В 1801 г. Владимирский и Суздальский еп. Ксенофонт (Троепольский) запретил служение молебнов И. и ее супругу, иконы святых были изъяты из Лазаревского храма. В 1811 г. мощи святой пострадали при пожаре в Лазаревской ц. В том же году вместо сгоревшего храма был выстроен каменный с главным престолом во имя арх. Михаила, в котором поместили мощи И. В 1867-1868 гг. служение молебнов И. и прав. Георгию возобновилось. В 1888 г. в церкви была устроена рака из кипариса, обложенная позолоченной и посеребренной медью, внутри которой стоял дубовый гроб с мощами И. В 1861 и 1865 гг. Черниговский архиеп. Филарет (Гумилевский) включил жизнеописание И. в свой труд «Русские святые, чтимые общецерковно и местно». В 1893 г. при церкви с. Сергиевского Калужского у. по инициативе потомков святой было основано братство во имя И. Позже в Томской губ. было организовано такое же братство в память подвижницы. Среди учредителей обоих братств был св. Иоанн Кронштадтский . 24 февр. 1924 г. мощи И. были впервые вскрыты (см. Вскрытие мощей ). По рассказам прихожан Михаило-Архангельской ц. в с. Лазареве, свящ. Михаил Георгиевский тяжело переживал свое участие в этом событии. По преданию, ему неск. раз являлась И., плачущая и произносящая: «Господи, что сделали!» Священик уехал из села и 4 года не мог служить ( Епанчин. 2002. С. 40). После 2-го обследования мощей, состоявшегося 14 дек. 1930 г., гробница И. была передана в атеистический отдел Муромского краеведческого музея, где уже были выставлены раки с мощами святых Константина, Михаила и Феодора (см. Феодор Ростиславич, Давид и Константин ), Петра (Давида) Георгиевича и Февронии (Евфросинии) Муромских. Верующие шли в музей на поклонение святыням, поэтому мощи через некоторое время были скрыты в запасниках музея. 20 янв. 1989 г. рака с мощами И. была передана в муромский Благовещенский собор (см. в ст. Муромский в честь Благовещения Пресв. Богородицы мон-рь ), 9 июля 1993 г. перенесена в Николо-Набережную ц. в Муроме, где ведется запись чудес, совершающихся по молитвам к И. |
| Влияние подобных натур действует помимо рассудка, идёт от души к душе — неощутимо утишая возмутившийся дух человека, ищущего света среди тьмы. «…Быть более чистой душой, и так потом во всю жизнь, даже трудно себе и представить» (13,12), — признаётся о матери сам Подросток. Полнее других понял этот характер, кажется, Лосский, точно выразив своё мнение в коротких суждениях: «В противоположность гордым, самолюбивым и мстительным натурам Настасьи Филипповны, Грушеньки, Екатерины Ивановны, Аглаи София Андреевна — воплощенное смирение. Что же было для Софии Андреевны святынею, за которую она готова была бы терпеть и мученичество? Святым было для неё то высшее, что признаёт святым Церковь, — без умения выразить церковную веру в суждениях, но имея её в душе, целостно воплощённую в образе Христа. Твёрдая вера во всеобъемлющую любовь Божию и в Провидение, благодаря которому нет бессмысленных случайностей в жизни, — вот источник силы Софии Андреевны» . Сознавая свою греховность, София Андреевна твёрдо уповает на милосердие Христово, передавая свою веру сыну. Она без ропота переносит и тяготы в жизни, признавая их должными для себя. Нельзя без внимания миновать важного наблюдения Н.Е. Осипова, на которое ссылается Лосский: «О Достоевском нередко и говорят, что многие его герои — душевнобольные и что всё его творчество — болезненное, а потому вредное. Психиатр Николай Евграфович Осипов прочитал в 1931 г. доклад «Больное и здоровое у Достоевского». Осипов утверждает, что ненормальности некоторых героев Достоевского дают право говорить в большинстве случаев не о душевной болезни, а о неврозе, и притом не в стадии полного развития невроза, а в зачатке его во время борьбы личности, старающейся найти выход из душевного конфликта. Осипов обращает внимание читателя на то, как много в произведениях Достоевского душевно здоровых людей, превосходно очерченных им, например в «Идиоте» тщеславный Ганя, нигилист Докторенко, племянник Лебедева, генерал Епанчин, жена его Елизавета Прокофьевна. Если к средним душевно здоровым людям прибавить ещё душевно здоровых «положительно прекрасных» — Ростанева, Макара Ивановича, старца Зосиму, Алёшу, Софию Андреевну, то надо будет признать ложною мысль, будто творчество Достоевского имеет болезненный характер» . |
| Образы К. и его сыновей присутствуют и в совр. росписях муромских церквей. В 2000-2001 гг. в приделе ап. Иоанна Богослова Благовещенского собора Благовещенского муж. мон-ря была расписана алтарная преграда. Живопись исполнена владимирским худож. А. Г. Филипповым в стиле рус. религ. искусства кон. XIX - нач. XX в., восходящего к образам М. В. Нестерова и В. М. Васнецова. Местное церковное предание, хранителем к-рого в Муроме был А. А. Епанчин, получило своеобразное воплощение в художественной программе росписи, где представлены все основные Муромские святые. «Семейный» характер почитания Муромских чудотворцев особенно выразился в изображении К. и его домочадцев. Они написаны слева (перед диаконской дверью) обращенными в сторону царских врат, на них богатые и яркие княжеские одежды. К. держит знамя с образом Господа Вседержителя; рядом с ним блгв. кнг. Ирина с внуком - младенцем Феодором Феодоровичем (местночтимым святым) на руках, при этом благоверные супруги изображены молодыми и красивыми. Впереди стоят княжичи в виде отроков с миловидными ликами: М.- с закрытыми глазами, в руках - стрела, как в момент гибели; Ф.- в профиль с зажженной свечой в руке. За К. показан местночтимый свт. Василий Муромский (по местной традиции считается, что это и есть тот епископ, к-рый, согласно Житию, пришел с К. из Киева и крестил муромцев). Образы К., М. и Ф. включены и в стенопись притвора собора Троицкого монастыря (2008, худож. А. Топорищев). Они помещены над аркой перед входом в придельный храм блгв. кн. Петра и кнг. Февронии. С левой стороны в молитвенных позах стоят: 1-й от центра - Ф. с пальмовой ветвью в руке, за ним - К. с державой, чуть ниже - М. с крестом (напротив справа - святые кн. Петр, кнг. Феврония и прав. Иулиания Лазаревская). Все чудотворцы обращены к центральному изображению Мурома и Муромской иконы Божией Матери. Лит.: Сухова О. А. Коллекция лицевого шитья в Муроме//ГММК: Мат-лы и исслед. М., 1995. [Вып. 10]: Древнерус. худож. шитье. С. 82-95; она же. Житийная икона св. |
| Цесаревич с радостью участвовал в учебных боях, переходах, очень дорожил боевым товариществом. Великий Князь Константин Константинович отмечал: «Ники держит себя в полку с удивительной ровностью; ни один офицер не может похвастаться, что был приближен к Цесаревичу более другого. Ники со всеми одинаково учтив, любезен и приветлив; сдержанность, которая у него в нраве, выручает его». Генерал А.А. Зуров, сослуживец Николая II по Лейб-гвардии Преображенскому полку, вспоминал: «Наследник Цесаревич был образцовым офицером и командиром. Солдат он любил всем своим русским сердцем; его влекла к ним их бесхитростная простота, что было основной чертой его собственного характера. Наследник Цесаревич не только интересовался их питанием и условиями их казарменной жизни, но и домашними делами, жизнью и нуждами их семей и помогал их нужде». Генерал Н.А. Епанчин, в ту пору офицер Преображенского полка, полагал: «Цесаревич имел возможность изучить строевую полевую службу, познать войсковой быт, мог наблюдать работу офицеров и солдат, сойтись с ними, узнать русского человека, особенно простолюдина, в его работе. Все это было для него крайне необходимо, особенно для его будущего предназначения как монарха». Житейская обстановка Цесаревича в полку ничем не отличалась от условий жизни остальных офицеров – была проста, безо всяких излишеств. Это, разумеется, производило большое впечатление на унтер-офицеров и на всех солдат полка. Два летних сезона Цесаревич посвятил кавалерийской службе в рядах Лейб-гвардии Гусарского полка от взводного до эскадронного командира. Следует сказать, что верховую езду Цесаревич любил с детства. Начальник офицерской кавалерийской школы, где Николай Александрович проходил обучение, полковник В.А. Сухомлинов (будущий генерал и военный министр) вспоминал: «Цесаревич очень аккуратно посещал занятия эскадрона школы и прошел все уставное обучение кавалериста, до эскадронного учения включительно. Чрезвычайно внимательно относился ко всем указаниям, разъяснениям и перед эскадроном произносил команды отчетливо, уверенно». |
| Генерал Епанчин жил в собственном своем доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения. Кроме этого (превосходного) дома, пять шестых которого отдавались внаем, генерал Епанчин имел еще огромный дом на Садовой, приносивший тоже чрезвычайный доход. Кроме этих двух домов, у него было под самым Петербургом весьма выгодное и значительное поместье; была еще в Петербургском уезде какая-то фабрика. В старину генерал Епанчин, как всем известно было, участвовал в откупах . Ныне он участвовал и имел весьма значительный голос в некоторых солидных акционерных компаниях. Слыл он человеком с большими деньгами, с большими занятиями и с большими связями. В иных местах он сумел сделаться совершенно необходимым, между прочим и на своей службе. А между тем известно тоже было, что Иван Федорович Епанчин — человек без образования и происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения, только к чести его могло относиться, но генерал, хоть и умный был человек, был тоже не без маленьких, весьма простительных слабостей и не любил иных намеков. Но умный и ловкий человек он был бесспорно. Он, например, имел систему не выставляться, где надо — стушевываться, и его многие ценили именно за его простоту, именно за то, что он знал всегда свое место. А между тем, если бы только ведали эти судьи, что происходило иногда на душе у Ивана Федоровича, так хорошо знавшего свое место! Хоть и действительно он имел и практику, и опыт в житейских делах, и некоторые очень замечательные способности, но он любил выставлять себя более исполнителем чужой идеи, чем с своим царем в голове, человеком «без лести преданным» , и — куда нейдет век? — даже русским и сердечным. В последнем отношении с ним приключилось даже несколько забавных анекдотов; но генерал никогда не унывал, даже и при самых забавных анекдотах; к тому же и везло ему, даже в картах, а он играл по чрезвычайно большой и даже с намерением не только не хотел скрывать эту свою маленькую будто бы слабость к картишкам, так существенно и во многих случаях ему пригождавшуюся, но и выставлял ее. Общества он был смешанного, разумеется во всяком случае «тузового». Но всё было впереди, время терпело, время всё терпело, и всё должно было прийти со временем и своим чередом. Да и летами генерал Епанчин был еще, как говорится, в самом соку, то есть пятидесяти шести лет и никак не более, что во всяком случае составляет возраст цветущий, возраст, с которого, по-настоящему, начинается истинная жизнь. Здоровье, цвет лица, крепкие, хотя и черные, зубы, коренастое, плотное сложение, озабоченное выражение физиономии поутру на службе, веселое ввечеру за картами или у его сиятельства — всё способствовало настоящим и грядущим успехам и устилало жизнь его превосходительства розами. |
| К тому времени Муром был не только оплотом Руси против Великого Булгара, но и богатым торговым городом, так что князья не даром стремились обладать им. В это время княжеские распри сослужили Мурому дурную службу – в 1088 году город был захвачен и разорен волжскими булгарами. Сами же булгары объясняли свой набег огромным числом муромских разбойников, постоянно грабивших обозы булгарских купцов, направлявшихся на Русь и далее – в Византию и Европу. Согласно местным преданиям, очень часто разбойниками предводительствовали языческие волхвы, одинаково не одобрявшие и мусульман и христиан. Таким волхвом был и знаменитый Соловей-разбойник. Старший – среди братьев Святославичей – Давид – не любил Мурома, не в пример своим братьям Олегу и Ярославу. Он готов был поменять языческий Муром на любой более спокойный город. Этим воспользовался Владимир Всеволодович Мономах, который пообещал Давиду Святославичу Смоленск, а в Муроме посадил своего сына Изяслава. Но Смоленское вече не приняло Давида Святославича; и тогда его брат Олег, не желая терять родовой удел, пошел войной на Муром. В 1095 году необученное войско Изяслава Владимировича столкнулась с закаленной в боях дружиной Олега Святославича. В битве за Муром победил князь Олег, а Изяслав погиб. Похоронили князя Изяслава в СпасоПреображенской обители, находящейся в то время вне города. В конце концов, после неоднократных княжеских съездов, Муром остался во владении черниговских князей и достался младшему из братьев Святославичей – Ярославу. Это произошло около 1097 года. Именно с именем Ярослава Святославича, в святом крещении – Панкратия, а в иноческом постриге – святого Константина, с которым он и вошел в «Житие», связано крещение Мурома. Здесь надо заметить, что с житийным и летописными именами муромских князей существует большая путаница. Князь Ярослав прибыл в Муром со старшими сыновьями Михаилом и Федором, и супругой Ириной. Будучи человеком благочестивым, князь взял с собой не только семью, но и упросил митрополита поставить на муромские земли епископа. Приезд князя вместе с владыкой Василием и образом Богоматери, взятым из Чернигова, сильно встревожил местное языческое население. Они отказались принять не только епископа, но и самого князя, тем более что на муромские земли по-прежнему претендовали Мономашичи. |
|
|
