| Если в «Апологии» Палладия, созданной по конкретному поводу, главным объектом критики является никейская доктрина, а если точнее, то богословие свт. Амвросия Медиоланского , папы Дамаса 1061 и некое «сирмийское богохульство», 1062 то «Богословские фрагменты» и «Толкование на Евангелие от Луки» дают нам намного более полную картину. В роли главных противников истинной веры в «Богословских фрагментах» выступают «те, кто называют себя православными», т.е. никейцы, а также македониане. При этом последние, по мнению автора, оказываются ближе к истине, чем первые. И «православные», и македониане утверждают, что нет никаких различий между Богом Отцом и Богом Сыном, однако расходятся в своем пневматологическом учении. «Православные» приравнивают во всем Святого Духа к Отцу и Сыну, македониане же, как и сам автор, исповедуют, что Святой Дух был сотворен Отцом через Сына. 1063 Подобного рода схема, представляющая македониан в качестве промежуточного звена между «истинными христианами» и «теми, кто называют себя православными», грешит явным упрощением. Автор проводит знак равенства между македонианским учением о подобии Бога Сына Богу Отцу во всем (его разделял, как мы помним, и Герминий) и никейским учением о равенстве Божественных Лиц. 1064 Подобного рода заявление позволяет утверждать, что в трактовке формулы «подобен во всем» поздние иллирийские «ариане» явно были согласны с Урсакием и Валентом, косвенно отвергая учение Герминия. Кроме «называющих себя православными» и македониан в «Богословских фрагментах» в качестве еретиков упоминаются также и фотиниане, которые порицаются за утверждение, что «Иисус Христос существует в силу того, что рожден от Марии, а до того Он не существовал», интерпретируя, таким образом, имя «Иисус Христос» как принадлежащее только человечеству или плоти. 1065 В этой критике фотинианства, если сопоставить ее с критикой Палладием христологии свт. Амвросия, скорее всего, присутствует скрытый выпад против омоусиан. В «Толковании на Евангелие от Луки» Фотин также упоминается, но на этот раз вместе с Павлом Самосатским и Эвионом 1066 : «Да устыдится Павел, Фотин и Эвион, потому, что Тот, Которого зачала и родила Мария, не есть человек, получивший бытие от Марии, сын человеческий, но наречется Сыном Всевышнего». 1067 В «Толковании» содержится в подобном же духе выдержанное порицание Маркиона за то, что он учил о призрачности тела Христова. 1068 Таким образом, можно прийти к выводу, что, в отличие от «Богословских фрагментов» и, в особенности, от «Апологии» Палладия, упоминания доктрин еретиков в «Толковании на Евангелие от Луки» имеют иллюстративный и даже, если так можно выразиться, «академический» и риторический характер. Речь здесь идет не о полемике с оппонентами, в настоящий момент представляющими угрозу для того богословского течения, сторонником которого и был автор этого сочинения. 1069 3.2.2. Проблема преемственности омийской традиции в Иллирике |
| – За Урзакием и Валентом, укрепившими свое положение при дворе, потянулись сюда восточные противники никейцев: Акакий кесарийский, Георгий александрийский, Евдоксий германикийский, Феодор гераклитский, Марк арефузский, Василший анкирский 1099 и др., и таким образом, при западном лагере Констанция скоро сформировалась боевая партия, ждавшая только удобного момента, чтобы обрушиться на никейцев. Борьба с никейским учением опять же началась с того, с чего она начиналась и ранее, т.е. с изгнания принимавших его епископов. Еще прежде чем Констанций сделался единодержавным государем римской империи, на Востоке уже сумели оценить политическое значение того факта, как смерть Констанса, покровителя никейцев. Маркелл и другие никейцы были изгнаны отсюда и на соборе восточных епископов в Сирмии, составившемся в 351 году при лагере Констанция, издано было новое ввроизложение, известное под именем первой сирмийской формулы 1100 , которое открыто проводило субординационизм в учении о Сыне и резко осуждало учение Маркелла, оправданного было в Сардике. Восток, таким образом, быстро очистился от никейцев и снова возвратился на свою прежнюю догматическую позицию. Оставался незатронутым здесь пока один только Афанасий, но это потому, что, во-первых, его безопасность была гарантирована нарочными распоряжениями императора, а во-вторых, на этот раз Афанасию готовился более сильный удар. Осуждение его теперь хотели провести по всей церкви, не на Востоке только, но и на Западе. Прошлая борьба с никейцами ясно показала, что пока Запад не примкнет к осуждению никейцев, все попытки сломить их церковный авторитет останутся безуспешными. Поэтому, лишь только западные области признали власть Констанщя, противники никейцев поспешили перенести сюда свои операции и сделали Запад ареной новой борьбы с ними. Западные епископы совсем не были подготовлены к штурму, столь неожиданно разразившемуся над их головами. Находясь вдали от событий, совершавшихся на Востоке, знакомые с ними только по наслышке они мало постигали внутреннее их значение, да и не видели пока в этом нужды. |
| Задача ариан после Никейского собора состояла в том, чтобы свести к нулю все сделанное собором в догматическом отношении. Но самый собор был делом Константина Великого, и сколь бы неточно понимал император его догматическую формулу (а он понимал ее, несомненно, по–своему), как бы благосклонно не относился к врагам его, он не позволил бы прямых нападений на собор; он оставался формально верным собору до самой смерти. Действуя против собора, ариане должны были поэтому избрать особую тактику. Они направили удары не прямо на собор, а на защитников и истолкователей сформулированной на нем веры, которые своим авторитетом и ученостью могли влиять на прочих рядовых епископов и на массу простых верующих. При Константине (325–337) борьба со стороны ариан ведется, собственно, пока лишь против лиц, отстаивавших Никейское исповедание. По смерти Константина программа арианской деятельности могла быть расширена. Сыновья Константина Никейским собором непосредственно не были заинтересованы, и при Константин (337–361) ариане направляют усилия уже к тому, чтобы Никейскую формулу заменить другой. Открывается целый ряд соборов на Востоке, на которых утверждается ряд формул (Socr. Η. Ε. II, 41: λαβρινθος τν εκθσεων). Но Константий в первую половину своего царствования (337–350) обладал только Востоком. Запад же, под управлением сначала Константина II (1340 г.) и Констанса, потом одного Констанса (t 350 г.), выступил на защиту и Никейской формулы, и принимавших ее лиц, подвергшихся гонению на Востоке. Первоначальные попытки ариан ввиду этого имели мало успеха, зато когда Константий сделался единодержавным властителем и Востока, и Запада (350–361), они достигли через него сначала внешнего господства и на Западе, а потом заменили Никейскую веру Нике кой (в г. Ника) формулой (=IV Сирмийская). Первая половина царствования Константия может быть названа периодом Антиохийских соборов и формул, вторая — периодом соборов и формул Сирмийских. Защитниками Никейской веры, на которых обращено было, главным образом, внимание ариан при Константине Великом, были: св. Евстафий Антиохийский, св. Афанасий Александрийский и Маркелл Анкирский. Представителем ученых епископов–оригенистов, союз с которыми был так важен для ариан, можно считать Евсевия Кесарийского. Вождем арианской партии и главным деятелем в истории арианских смут является, наконец, Евсевий Никомидийский. В лице Евстафия, Афанасия и Маркелла выступили в разных местах Востока — в Сирии, Египте и Малой Азии — в качестве защитников Никейской веры представители всех трех направлений богословской мысли, какие обозначались еще в до–никейский период. Евстафий вышел из Антиохийской школы, Афанасий — из Александрийской, Маркелла не без основания можно ставить в ближайшее отношение к малоазийскому богословию по характеру его ученой деятельности и воззрений. |
| Из иллирийских епископов, принимавших участие в Ариминском соборе, известны имена только четырех: Урсакия, Валента, Герминия и Гая. 757 Последний епископствовал в Паннонии, при этом ни в одном из источников не указывается, какую именно кафедру он занимал. 758 Все четыре упомянутых епископа были настроены антиникейски и воспринимались большинством западных епископов как ариане. 759 По свидетельству Сульпиция Севера, проникейскую позицию на соборе занимало более 300 епископов. Урсакия и Валента поддерживало не более восьмидесяти. 760 К сожалению, неизвестно, из каких регионов они происходили, но вполне вероятно, что какая-то их часть занимала иллирийские кафедры. 761 Четвертая сирмийская формула, доставленная на собор Урсакием, Валентом и Герминием, была отвергнута большинством епископов, не желавших заменять никейский символ вновь составленным исповеданием. 762 В письме к императору Констанцию отцы собора заявили о низложении Урсакия, Валента, Герминия, Авксентия Медиоланского и Гая и об исключении их из общения. 763 Поводом к этому стал, по свидетельству свт. Афанасия, отказ указанных епископов осудить Ария , 764 что, вероятно, было продиктовано не приверженностью Урсакия, Валента и их сторонников арианскому учению (Урсакий и Валент уже однажды прямо осудили александрийского пресвитера), а несоответствием этого предложения изначальному плану работы собора, результатом которого должно было стать не осуждение или оправдание тех или иных лиц, а всеобщее признание новой вероучительной формулы. Следует также отметить, что в посланиях и постановлениях отцов Ариминского собора отсутствуют какие-либо богословские аргументы, направленные против «Датированной веры», они отвергают этот текст просто как нечто «новое», не вдаваясь в его содержание. 765 Как Ариминский, так и Селевкийский соборы должны были направить к императору своих представителей, чтобы в присутствии Констанция составить своеобразный «малый собор», который бы и провозгласил новую вероучительную формулу общеобязательной для всей Церкви. |
| Император Констанций, под самый конец своей жизни, мог услаждать себя мыслию, что ему удалось дать Церкви одну формулу веры и примирить её (Церковь) с государством. Однако, все это (Сирмийские и Никейские определения и формулы и тому подобное) оказалось строением на песке. Не прошло и года после смерти Констанция, как Собор созванный Афанасием в августе 362 г. констатировал следующее: «хотя некоторые под видом, что изложение веры Никейского Собора не достаточно, желали писать о вере и усиленно покушались на неё; однако же святой Собор, сошедшийся в Сардике, вознегодовал на то, и определил не писать больше о вере, но довольствоваться верою, исповеданною отцами в Никее, потому что исповедание сие ни в чем не имеет недостатка, по исполнению благочестия; и не должно вторично излагать исповедания веры, чтобы исповедание, написанное в Никее, не могло быть почтено недостаточным и не было дано сим повода желающим часто писать и делать определения веры» (Свиток к антиохийцам. Творения святого Афанасия (русский перевод III, 191)). Заявить всему Востоку, что попытки заменить Никейский символ другими формулами оказались неудачными, было чрезвычайно важно и в этом великая заслуга Александрийского Собора 22-х епископов. Но он имеет и другие заслуги. В связи с только что сказанным, на нем был решен вопрос о принятии возвращавшихся в Церковь ариан и арианствовавших. Причем одни из членов Собора требовали строгости — лишения сана вновь вступавших в Церковь (Rufinus I, 28). Афанасий же с сочувствовавшими ему епископами постановил: «не требуйте от них ничего большего, а только чтобы они предали анафеме арианскую ересь и исповедали веру, святыми отцами исповеданную в Никее» (Свиток к Антиохийцам, глава VII). Одним из важнейших предметов соборной деятельности был вопрос о смысле терминов. Идя на встречу слабым лицам, желавшим принять Никейский символ, но смущавшихся его выражениями устанавливает значение их. Для многих выражение «три ипостаси» казалось подозрительным, как не содержащееся в Священном Писании. |
| Казалось бы, Валент и Урзаций без труда доведут дело до полной победы. В 352 г. скончался давний покровитель св. Афанасия Римский папа Юлий, а его преемник папа Либерий (352–366), более уступчивый и мягкий по натуре, пытался найти некий компромисс для примирения Востока и Запада. Однако на Соборе 353 г. в Арле попытки добиться повсеместного признания Сирмийской формулы не увенчались успехом. Да, папские легаты сдались под давлением «восточных» и заочно осудили св. Афанасия как политического преступника, якобы участвовавшего в заговоре Магненция (очевидная ложь), но папа Либерий принципиально отказался признать соборное определение. Но и на этот раз царь остался верен собственным убеждениям. Даже в качестве единовластного главы Церкви Констанций не собирался игнорировать соборную форму обсуждения вероисповедальных вопросов, при условии, конечно, совпадения соборного мнения с его собственным. После получения протеста папы Либерия на решения Арльского собора Констанций предпринял ещё одну попытку примирить Запад и Восток. В 355 г. он назначил большой Собор в Медиолане (Милане), куда съехалось свыше 300 епископов 233 . Констанцию очень хотелось решить два принципиальных вопроса – установить единую формулу Символа и окончательно устранить св. Афанасия со своего пути. Святитель в глазах императора стал уже «притчей во языцех», и он искренне полагал, будто только личность и деятельность этого непримиримого никейца препятствует воссоединению противников. Конечно, уверенность василевса в негативной роли св. Афанасия усиленно поддерживала арианская партия, состоящая при дворе. Увы, и Медиоланский собор не принёс утешения. Уже его начало сопровождалось скандалами и наглядно продемонстрировало стремление епископа Валента навязать всем присутствовавшим свою волю. Заседания пришлось переносить во дворец императора, где тот тайно присутствовал сам, скрываясь от глаз епископов за занавесом. Когда «западные» епископы в очередной раз попытались отстоять св. Афанасия, царь вышел из тайной комнаты и заявил: «Я сам обвиняю Афанасия. Ради меня вы должны верить Валенту». Собор покорился и подписал приговор св. Афанасию. Папе Либерию был направлен ультиматум и дано 3 дня на размышление; понтифик не выдержал и также подписал соборный орос. Этот период времени отличался от всех предыдущих особым накалом страстей и жестокостью по отношению ко всем, кто не был согласен с позицией императора и противился Валенту. Таким образом, благодаря принятым мерам внешне единство Церкви было восстановлено, Валент и Урзаций торжествовали, но это было ликование на час. |
| Неожиданной реакцией арианствующего Востока на собор в Сирмии был распад единого антиникейского лагеря на противоборствующие группировки. «Эта последняя победа, этот апогей арианства, – по замечанию протопресвитера Александра Шмемана , – оказался роковым для него. Сирмийский манифест был до такой степени откровенно арианским, что не мог не вызвать реакции всех здоровых элементов Церкви. Коалиция, которую можно было сколотить против Афанасия, Маркелла, Рима, теперь распалась, и Восточная Церковь ... стала выздоравливать. Выздоровление это было медленным... Началось дробление епископов на богословские партии, составление все новых и новых вероопределений, борьба, взаимные отлучения, соборы и съезды. Позднее историк Церкви Сократ сравнивал это время с ночным побоищем, когда никто не знает, где враг и где друг» 204 . При множестве группировок с разными оттенками богословской мысли их все можно разделить на четыре основных направления: епископов-омоусиан, оставшихся верными Никейскому символу, таких, как святители Афанасий и Иларий Пиктавийский , – за ними по-прежнему стояло большинство христиан в Египте и на Западе, крайних ариан, превзошедших нечестием самого ересиарха, учивших о «неподобии Сына Отцу» и потому названных аномеями, умеренных, или беспринципных ариан, объединившихся вокруг формулы о «подобии» – так называемых «омиев», и, наконец, выздоравливающих от поверхностного арианства «восточных», чей путь к сближению с никейским богословием обозначен был формулой о «подобосущии» Сына Божественному Отцу – «омиусиан». Крайнее арианство представлял в эти годы диакон Аэций. Родом он был из Келесирии, в молодости овладел профессиями ювелира и врача, которые выручали его, когда он, уже став видным церковным деятелем, попадал в трудное положение, подвергался изгнаниям и ссылкам. Но предметом его увлечения была философия, а еще определеннее формальная логика и диалектика, своим учителем в которых он считал весьма поверхностно понятого им Аристотеля, и богословие, куда он с удивительной гносеологической отвагой переносил логические приемы мышления. В основу своего богословствования он положил противоположность понятий рожденного и нерожденного и в результате пришел к выводу о совершенном неподобии нерожденного Отца и рожденного Им Сына. А еще его богословские взгляды отличались крайне легкомысленным, если не сказать кощунственным, рационалистическим оптимизмом, позволявшим ему утверждать, что он знает Бога не хуже, чем себя самого, потому что всякое знание он сводил к правильным определениям. В своем противостоянии православной триадологии Аэций доходил до критики самого Ария за его избыточную компромиссность. Из-за подобного богословия Аэций заслужил прозвище безбожника. При этом он отличался беспокойным характером, бешеной энергией и готовностью пострадать за свои убеждения, уподобляясь в этом своему идейному противнику святому Афанасию. |
| Нетъ никакого разногласия и въ томъ, что Отецъ боле Сына, и никто не усумнится, что Отецъ боле честью, достоинствомъ, божествомъ и самымъ именемъ Отца. И всякому известно сие вселенское верование, что (есть) два лица (persona)—Omeцъ и Сынъ; Отецъ боле, а Сынъ покоренъ Отцу». Формула оканчивается, затемъ, несколькими общими тезисами ο воплощении и Духе Святомъ. Изложенная сейчасъ формула справедливо считается заключительнымъ моментомъ въ прогрессивномъ развитии антиникейской реакции. И действительно, въ борьбе съ никейскимъ символомъ дальше второй сирмийской формулы итти было некуда. Эта формула оффициально уни–чтожала никейский символъ, открыто отвергала веру въ единосущие, принятую некогда всеми епископами, находя его лишеннымъ богодухновеннаго авторитета, осуждая его, какъ превышающую человеческий разумъ попытку проникнуть въ тайны Божественной жизни. Взаменъ учения ο единосущии, т. — е. ο полномъ равенстве, тожестве существа Отца и Сына, она ставила какъ разъ противоположный тезисъ—учение ο подчинении Сына Отцу по божеству и чести, провозглашая старый, пережитый уже богословиемъ, субординационизмъ. Но отказавшись отъ изследования вопроса ο существе Сына Божия сиирмийская формула и этотъ субординационизмъ развивала въ голыхъ и общихъ фразахъ, предоставляя каждому определять ихъ точный смыслъ по своему усмотрению. Въ этомъ отношении она являлась не изследованиемъ веры, за какое выдавала себя, а дипломатической сделкой, расчитанной на то, чтобы общностью фразъ и отсутствиемъ содержания привлечь къ себе все борющиеся элементы. Поэтому, она задавалась задачей по существу дела невозможной; запрещая не только проповедывание въ церкви, но даже упоминание по вопросамъ ο сущноети Втораго Лица Св. Троицы, она хотела насильственно наложить оковы на богословскую пытливость, искусственяо задержать догматическую мысль, возвративъ ее къ тому моменту, который она переросла. Спорныхъ вопросовъ она не решала, a только замалчивала ихъ. Естественно, что она не удовлетворила собой не только изгнанныхъ защитниковъ никейскаго собора, которые назвали ее богохульствомъ Потамия, но и людей, боровшихся противъ никейскаго символа, значившихся въ рядахъ его противниковъ. |
| Но отказавшись от исследования вопроса о существе Сына Божия сирмийская формула и этот субординационизм развивала в голых и общих фразах, предоставляя каждому определять их точный смысл по своему усмотрению. В этом отношении она являлась не исследованием веры, за какое выдавала себя, а дипломатической сделкой, расчитанной на то, чтобы общностью фраз и отсутствием содержания привлечь к себе все борющиеся элементы. Поэтому, она задавалась задачей по существу дела невозможной; запрещая не только проповедывание в церкви, но даже упоминание по вопросам о сущности Второго Лица Св. Троицы, она хотела насильственно наложить оковы на богословскую пытливость, искусственно задержать догматическую мысль, возвратив ее к тому моменту, который она переросла. Спорных вопросов она не решала, а только замалчивала их. Естественно, что она не удовлетворила собой не только изгнанных защитников никейского собора, которые назвали ее богохульством Потамия 1120 , но и людей, боровшихся против никейского символа, значившихся в рядах его противников. Этой именно формулой и дан был толчек, повлекший за собой разложение оппозиционной партии и постепенное восставовление в церкви учения никейского. IV. Новые догматические партии, возникшие из распадения антиникейской коалиции, и постепенное объединение их под главенством омиев Составные элементы антиникейской коалиции. – Возрождение строго арианства. – Аэций и Евномий; догматическая система Евномия-Омиусианство; значение основных терминов его: δμοιος κατ οσαν и μοιοσιος – Анкирский собор: анализ его постаневлений. – Торжество омиусиан. – Перемена политики Констанция и причины ее. – План вселенского собора и попытки осуществить его. – Придворные совещания 359 г. и датированная вера. – История соборов в Аримине и Селевкии. – Colloquium при дворе Констанция 360 г. – Омийская партия: характеристика ее и окончательное торжество на константинопольском соборе 361 года. Распадение антиникейской коалиции, начавшееся после издания второй сирмийской формулы, было естественным и неизбежным результатом всей ее предшествующей истории. |
| Оба епископа не замедлили явиться ко двору и здесь, благодаря своей тактике и находчивости, скоро заняли влиятельное положение. Одинъ счастливый случай помогъ Валенту произвести на императора сильное впечатление: 28 сентября 351–го года войска Констанция настигли Максенция около Мурсы, въ которой епископствовалъ Валентъ, и вступили съ ними въ первую значительную битву; опасаясь исхода битвы, императоръ удалился въ загородную церковь на молитву и съ тревогой ждалъ вестей съ поля битвы. Воспользовавшись этимъ, Валентъ безъ ведома Констанция поставилъ цепь вестниковъ отъ места сражения, первый сумелъ узнать ο поражении Максенция и сообщить ο немъ императору. На вопросъ изумленнаго Констанция, откуда онъ знаетъ это, беззастенчивый епископъ смело ответилъ, что ангелъ небесный открылъ ему эту радостную весть. Императоръ поверилъ, совсемъ отдался влиянию Валента и съ техъ поръ любилъ повторять, что достоинствамъ Валента, a не силе войскъ онъ обязанъ своимъ успехомъ. — За Урзакиемъ и Валентомъ, укрепившими свое положение при дворе, потянулись сюда восточные противники никейцевъ: Акакий кесарийский, Георгий александрийский, Ев–доксий германикийский, Феодоръ гераклитский, Маркъ арефузский, Василий анкирский и др., и такимъ образомъ, при западномъ лагере Констанция скоро сформировалась боевая партия, ждавшая только удобнаго момента, чтобы обрушиться на никейцевъ. Борьба съ никейскимъ учениемъ опять же началась съ того, съ чего она начиналась и ранее, т. — е. съ изгнания принимавшяхъ его епископовъ. Еще прежде чемъ Констанций сделался единодержавнымъ государемъ римской империи, на Востоке уже сумели оценить политическое значение того факта, какъ смерть Констанса, покровителя никейцевъ. Маркеллъ и другие никейцы были изгнаны отсюда и на соборе восточныхъ епископовъ въ Сирмии, составившемся въ 351 году при лагере Констанция, издано было новое вероизложение, известное подъ именемъ первой сирмийской формулы, которое открыто проводило субординационизмъ въ учении ο Сыне и резко осуждало учение Маркелла, оправданнаго было въ Сардике. |
|
|
