| В конце концов, именно так и произошло. В годы правления Юлиана, когда над Церковью нависли давно уже забытые угрозы гонения и физического уничтожения, архипастыри, словно прозрев, отставили взаимные упреки и покончили с расколом, 50 лет терзавшим тело Церкви. Чтобы приобрести новое качество, нужно было потерять и оценить всё то, что имела Церковь при православных императорах. Помимо попыток решения главнейшей задачи своего царствования – преодоления раскола, Констанций очень многое сделал для Церкви в своей обычной деятельности. Став единоличным самодержцем, вторя отцу, он покровительствовал ей и значительно расширил иммунитет духовенства, причём установил exemption от светского суда. Продолжая теснить язычество, Констанций ввёл смертную казнь для похитителей женщин и дев, посвятивших себя Богу. Посетив Рим, император велел вынести из здания сената священный для язычников-римлян алтарь Победы 252 . Стало уже привычным приводить слова Констанция, сказанные им от отчаяния епископам: «Моё слово – для вас канон!», с чем традиционно связывают цезаропапистские настроения императора. Но как соотнести эту оценку с тем фактом, что лично царь инициировал Карфагенский Собор в 346 г., два Собора в Милане – в 347 и 355 гг., два Сирмийских и один Анкирский собор в 349 и 351 гг., Ариминский в 359 г., Селевкийский в 351 г. и Константинопольский в 360 г., а также многочисленные местные Соборы для восстановления единства Церкви и установления единой догматической формулы? Лично безусловно скромный во внешних проявлениях своей власти, царь не из самолюбия принимал бразды церковного правления в свои руки. Помимо явственного раскола Церкви, когда не только Запад противостоял Востоку, но и в восточных провинциях епископы и соборы постоянно анафематствовали друг друга, только внешняя сила могла хоть как-то сохранить саму возможность общецерковного общения и обсуждения догматического вопроса о Лице Христа. Такой силой мог быть и стал только сам император, никаких общепризнанных авторитетов из числа клириков в то время просто не существовало. |
| В Селевкии Собор был открыт 27 сент. 359 г. и продолжался всего неск. дней. Он также почти сразу распался на 2 части. Большинство составили омиусиане во главе с епископами Георгием Лаодикийским, Элевсием Кизическим и Евстафием Севастийским. 2-я группа сплотилась вокруг склонявшегося к аномейству еп. Акакия Кесарийского. Обнародованную на Соборе «Датированную веру» поддержали и омиусиане и акакиане. При этом акакиане осудили аномейство и заявили, что признают подобие Сына Отцу, хотя и избегают употребления термина «подобный» (μοιος). Тем не менее омиусиане после споров отлучили от Церкви Акакия, Евдоксия Антиохийского, Урания Тирского и ряд их сторонников. Обе партии отправили делегации в К-поль с жалобами друг на друга. На совещании в К-поле в присутствии К. представители большинства Селевкийского Собора обвинили находившегося здесь же еп. Евдоксия Антиохийского в аномействе и добились его отречения от ереси. Виновником еретического влияния на Евдоксия был объявлен его приближенный диак. Аэций, к-рый также был вызван ко двору К., уличен в ереси, низложен и сослан. Все участники совещания при К., в т. ч. и Евдоксий, произнесли анафему на Аэция и аномеев. Однако Евдоксий пошел дальше и после осуждения термина «неподобный» (νμοιος) как не встречающегося в Свящ. Писании потребовал осудить на тех же основаниях и термин «подобосущный» (μοιοσιος), основной в богословии омиусиан. Последние не смогли на это пойти, и переговоры между партиями вновь зашли в тупик. В это время в К-поль прибыли Урсакий и Валент с вероисповеданием, принятым в Аримине. Омиусиане вновь были вызваны ко двору, где К. потребовал от них подписать Ариминскую (4-ю Сирмийскую) формулу. После долгих и ожесточенных споров они вынуждены были уступить, и в ночь на 1 янв. 360 г. все присутствовавшие при дворе подписали новое вероопределение. В 360 г. в К-поле состоялся Собор, на к-ром присутствовало 72 епископа. Здесь вост. епископы торжественно подписали стилистически переработанный греч. вариант Ариминской формулы, где наряду со словом «сущность» впредь запрещалось употреблять и термин «ипостась». |
| важную должность консулара Верхней Италии, он призван был через неожиданное избрание на Миланскую кафедру в 374 г. приложить свои правительственные способности и подготовку в церковной сфере. Для его деятельности и влияния открывался и более широкий простор, чем для деятельности Василия Великого, окруженного арианами. Амвросий был советником трех императоров (хотя ему и пришлось выдерживать некоторое время с арианской партией борьбу в самом Милане). Его влияние в области церковных дел простиралось на всю Италию и Рим, — он поддерживал папу Дамаса в борьбе последнего с партией Урсина, — на Галлию и даже на Восток. При практическом направлении своей деятельности Амвросий не имел ни времени, ни склонности к тому, чтобы сделаться самостоятельным спекулятивным богословом. Но весьма важное значение имело то обстоятельство, что, признавая необходимым восполнить пробелы в своем богословском образовании после избрания во епископы, он обратился к изучению произведений современных ему греческих богословов новоникейского направления — Василия Великого и Дидима, из прежних же изучал Оригена и Климента Александрийского, а также иудея Филона. Влиятельнейший церковный деятель Запада был исполнен уважения к восточной оригенистической науке; с Василием Великим он находился в дружественных сношениях. Он не проникает глубоко в метафизику восточных богословов, остается, подобно Иларию, при обычной западной терминологии в учении о Троице (una substantia). Но он весьма далек от того, чтобы протестовать и против терминологии «мелетиан». В сочинении De fide (378–380) он примыкает более к Тертуллиану и Иларию. Но в De spiritu его руководителями прямо уже являются Василий Великий и Дидим. 3. Выразителями чисто западного воззрения, чуждыми какого–либо постороннего влияния и повторявшими лишь то, что было сказано еще Тертуллианом, — были современные Иларию и Викторину писатели Фебадий Агенисский в Галлии и Григорий Иллиберийский в Испании (оба f после 392 г.). Первый выступил с опровержением II Сирмийской формулы (357 г.) в Liber contra arianos, второму, вероятно, принадлежит сочинение постановлений Ариминского собора (359 г., IV Сирмийская формула) (De fide orthodoxa contra arianos). |
| Видеть в цитованном изречении Илария печальное влияние на ее пневматологию со стороны его восточных друзей – омиусиан, и в частности «святейшего» Елевсия Кизического (90, 63 nn.), как известно, на 2-м Вселенском Соборе оказавшегося во главе (Socr. 5, 8) духоборцев-македониан, непримиримых противников «единосущия», – однако препятствует то обстоятельство, что в своем «историческом труде», написанном несколько позднее послание de synodis, Иларий решительно протестует против разделения «непреложного единства Св. Троицы» – путем выделения Св. Духа в «третию» по природе отличную от Отца и Сына сущность. Такую «еретическую» тенденцию Иларий поставляет на вид в вероизложении «Profitemur», вышедшем из среды антиникейской восточной оппозиции вскоре после издания 1-й сирмийской формулы В. В. Болотов. Либерии еп. Римский.. Христ. Чт. 1891, 2, 386–91 стр.). По поводу слов этого символа: Profitemur., unum ingenitum esse Deum Patrem, et unum unicum ejus Filium.. et tertium addentes Spiritum s. Paracletum (fragm. 2, 24), Иларий замечает: ubi a diversis substantiis Filium a Patre impio et maledico ore disciderint et in separatis duobus assistat auctoritas, tertia dinumeratur in Spiritu: et cum sit Pater in Filio et Filius in Patre et Spiritus s. accipiat ex utroque; in eo, quod Spiritus exprimitur, sanctae hujus inviolabilis unitas (f. Trinitatis) haeretica parte partutiat Trinitas pronuntiat (f. pronuntiata) dissidium (fr. 2, 31). 1370 См. стр. 349, 383–4. Комментируя омиусианский тезис, что Сын «по сущности (ατ’ oσαν)» есть образ Отца, Иларий поясняет его в том смысле, что этим тезисом утверждается inter Filium atque Patrem natura generis indifferentis, cum in his, quae Patris sunt propria, subsistens Filius per naturam in se genitam consistat, gloriae scilicet virtutis, potestatis, invisibilitatis essentiae.. Haec in his paribus divinitatis bonis intelligitur neque ille minor esse, cum Filius sit, neque hic praestare, cum Pater sit. 15 n. Нелишне заметить, что насколько это понятие Илария о Божественной сущности (οσα) совпадает с понятием о ней, высказанном в «памятной записке» Василия, настолько то и другое формально расходятся с характерным значением его в смысле ипостаси Отца у Афанасия. |
| Во всяком случае на востоке до 380 г. имя еретиков македониан недоказуемо 1600 , причем и Сократ 1601 , и Созомен 1602 , как это заметил еще Меренда 1603 , совершенно неправильно говорят о македонианах, начиная с 360 г. В свое время Македоний вовсе не был еретиком. Напротив, по своим убеждениям он принадлежал к большинству восточной церкви. Он был омойузианин и в качестве такого являлся одним из вождей этой партии. Значение его на анкирском соборе 358 года 1604 , в Сирмии при составлении третьей сирмийской формулы, наконец в Селевкии в 359 г. и в Константинополе в 360 году всем известно и не нуждается в комментариях. В качестве представителя омойузианской партии значение его велико. Для Константинополя и ближайших провинций Понта и Азии он был тем, чем Василий анкирский в свое время для Анкиры и провинций Понта. Своим положением в качестве лидера своей партии и милостивым расположением императора Македоний искусно воспользовался в интересах своей епископской кафедры. По словам Созомена 1605 , влияние его простиралось кроме Константинополя на Фракию, Вифинию, Гелеспонт и епархии соседние, именно Пафлагонию 1606 , Лидию и Азию 1607 . Как это видно из церковной истории Сократа и Созомена, а также из постановлений акакианского собора в Константинополе от 360 года, важнейшие кафедры названных провинций благодаря Македонию были замещены омойузианами. Назовем Марафония никомидийского, Элевзия готического, Софрония помпеопольского, Эортасия сардского и Драконтия пергамского 1608 . Как действовал Македоний при замещении своими сторонниками названных митрополичьих кафедр, за отсутствием данных, мы сказать не можем. Едва ли здесь был у него правовой titulus. Но как бы ни смотреть на это, все же в этих действиях Македония нельзя не видеть зачаток высшей иерархической инстанции над обыкновенными митрополитами. Время епископата Македония в истории Константинополя знаменательно также и в ином отношении. В 359 году было окончательно проведено полное сравнение Константинополя с Римом. |
| Выступление омиусианской группы внушало Иларию надежду, во-первых, на то, что вокруг нее объединятся все здравые элементы Востока, а во-вторых, на то, что при известной уступчивости с той и другой стороны возможно восстановление единения между ней и западными никейцами. В целях примирения и единения Востока и Запада императором проектировался двойной собор: в Анкире для восточных епископов и в Аримине для западных, на который были приглашены и епископы Галлии. Но в то время, как император старался достигнуть этого единения путем общих формул, которые всякий мог толковать и понимать согласно собственным убеждениям и взглядам, Иларий надеялся, пользуясь предстоящими соборами, достигнуть прочной унии между омиусианами Востока и никейцами Запада, рассчитывая на то, что в этом направлении будут действовать омиусиане на восточном соборе и западные в Аримине С этой целью он поспешил исполнить просьбу галльских епископов о сообщении им сведений, касающихся положения дел на Востоке, и ответил на их письмо обширным посланием, которое известно под заглавием «Liber de synodis seu de fide orientalium» (конец 358 или начало 359 г.). Задача послания состояла в том, чтобы рассеять взаимные подозрения восточных и западных и проложить путь к восстановлению общения между ними. Поэтому сочинение было предназначено для чтения как восточных, так и западных. О восточных он говорит в тоне уважения, называя их sanctissimi viri [святейшие мужи], сообщает западным об их выступлении против второй Сирмийской формулы и приводит определение Анкирского собора с подробным собственным комментарием к нему, в котором доказывает полное согласие этого вероопределения с православным учением о Сыне Божием. Затем переходит к истории омиусиан, показывая, что и в прошлом они держались православного учения, но обстоятельствами времени и места были вынуждены несколько раз составлять вероопределения, чтобы противодействовать возникающим на Востоке ересям. Он приводит и сами эти вероопределения (Антиохийское 341 г., Филиппопольское 347 г., первое Сирмийскос против Фотина 351 г.) с благожелательным комментарием к ним. |
| Выступление омиусианской группы внушало Иларию надежду, во-первых, на то, что вокруг нее объединятся все здравые элементы Востока, а во-вторых, на то, что при известной уступчивости с той и другой стороны возможно восстановление единения между нею и западными никейцами. В целях примирения и единения Востока и Запада императором проектировался двойкой собор: в Анкире для восточных епископов и в Аримине для западных, на который были приглашены и епископы Галлии. Но в то время, как император старался достигнуть этого единения путем общих формул, которые всякий мог толковать и понимать согласно собственным убеждениям и взглядам, Иларий надеялся, пользуясь предстоящими Соборами, достигнуть прочной унии между омиусианами Востока и никейцами Запада, рассчитывая на то, что в этом направлении будут действовать омиусиане на восточном Соборе и западные в Аримине. С этою целью он поспешил исполнить просьбу галльских епископов о сообщении им сведений, касающихся положения дел на Востоке, и ответил на их письмо обширным посланием, которое известно под заглавием «Liber de Synodis seu de fide Orientalium» (конец 358 или начало 359 г.). Задача послания состояла в том, чтобы рассеять взаимные подозрения восточных и западных и проложить путь к восстановлению общения между ними. Поэтому сочинение было предназначено для чтения как восточных, так и западных. О восточных он говорит в тоне уважения, называя их sanctissimi viri, сообщает западным об их выступлении против второй Сирмийской формулы и приводит определение Анкирского Собора с подробным собственным комментарием к нему, в котором доказывает полное согласие этого вероопределения с православным учением о Сыне Божием. Затем переходит к истории омиусиан, показывая, что и в прошлом они держались православного учения, но обстоятельствами времени и места были вынуждены несколько раз составлять вероопределения, чтобы противодействовать возникающим на Востоке ересям. Он приводит и самые эти вероопределения (Антиохийское 341 г., Филиппопольское 347 г., 1-е Сирмийское против Фотина 351 г.) с благожелательным комментарием к ним. |
| – Догматическая причина реакции никейскому символу. – Начальные проявления ее. – Возвращение сосланных за арианство епископов и Ария; значение этого факта в дальнейшем развитии реакции. – Борьба против лиц никейского образа мыслей и изгнание их с Востока. – Смерть Константина Великого и первое возвращение сосланных никейцев. – Антиохийский собор 341 г.: вторичное изгнание никейцев и догматические формулы собора. – Собор в Сардике: его история и результаты. – Вторичное возвращение на Восток никейских изгнанннков. – Состояние церковных дел на Востоке после сардикийского собора. – Политика Констанция и ее задачи. – Западные соборы в Арелате и Медиолане. – Победа над никейцами. – Сирмийский манифест 357 года и его значение. 1 . История догматических движений, последовавших за никейским собором, при первом знакомстве с нею не может не поразить наблюдателя необыкновенною сложностью и пестротой наполняющих ее явлений. Богословская деятельность церкви в этих движениях видимо достигает своего высшего напряжения. События следуют друг за другом с удивительною быстротой; не успевает закончиться один собор, как уже составляется другой, изменяющей или отвергающий решения первого; иногда одновременно происходит по два собора не только в одной какой-либо провинции, но даже в одном и том же городе. Одни догматические партии исчезают, разлагаются на свои составные элементы; на место их возникают другие с новыми формулами и новыми стремлениями и вступают между собой в самые странные комбинации. Люди, борющиеся за одни и те же идеи, отвертываются друг от друга, как враги; наоборот, люди в корне непримиримых убеждений нередко выступают под одним и тем же знаменем. Чтобы не затеряться в этом калейдоскопе соборов, партий и вероизложений и уловить в них поступательное движение истории, необходимо прежде всего отметить важнейшие моменты в развитии споров за никейский собор, выделить главнейшие эпохи в ходе антиникейской борьбы. Таких делений может быть предложено несколько; но наиболее пригодным из них представляется то, которое всю историю посленикейских движений разлагает на два большие периода. |
| епископам всю опасность неприятия Никейского Собора, окончательно размежевав их с арианствующими. В свою очередь, в арианских и полуарианских кругах выделяется группа крайних ариан - аномеев. Аномеи последовательно развили арианские идеи до такой степени, что их еретический характер стал очевиден для всех православных. Защитником 2-й сирмийской формулы на Востоке оказался Евдоксий , занявший по смерти Леонтия (после 357) Антиохийскую кафедру. На Соборе в Антиохии он отверг слова «единосущный» и «подобосущный». Это возбудило сильное движение в среде омиусиан во главе с Василием , еп. Анкирским. На Соборе в Анкире (358) василиане изложили в соборном послании правосл. учение о полном равенстве по существу Бога Отца и Бога Сына. «Всякий Отец,- писали они,- мыслится отцом подобной ему сущности» ( Epiph. Adv. haer. 73. 4). От Собора с посланием отправлены были послы в Сирмию к Констанцию, в числе к-рых был и Василий Анкирский. В Сирмии находились в это время омии - Урсакий, Валент, Герминий и 4 африкан. епископа. Из них и омиусиан составился III Сирмийский Собор. Еп. Василий сумел склонить на свою сторону Констанция, и последний заставил омиев подписать отвергнутое ими слово «подобосущный». Отказавшиеся подписать составленное вероопределение, включая аномеев, были сосланы. Омии старались сделать все возможное для отмены решений III Сирмийского Собора. Констанций задумал примирить обе группы. Было составлено вероизложение, известное под названием «датированной веры», одно из положений к-рого - «Сын подобен Отцу во всем» - направлено было в пользу омиусиан, др.- запрещение употреблять слово «существо» - в пользу омиев, но ни те ни другие не были довольны верой, и при подписи омий Валент опустил слово «во всем» и только по приказанию Констанция дополнил опущенное, а Василий сделал приписку: «Признаю Сына подобным Отцу во всем, т. е. не только по воле, но и по ипостаси, и по существованию, и по бытию» ( Epiph. Adv. haer. 63. 22). С «датированной верой» омии прибыли в Аримин, где собралось ок. |
| Если в 40-е гг. IV в. и никейцы, и евсевиане (в чем бы их ни обвиняли) в целом стремились установить определенные границы взаимной интеграции Церкви и Империи, то в 50-е гг. IV в., после того как император Констанций становится единодержавным правителем Римского государства, ситуация существенным образом меняется. Вновь можно говорить о попытке введения своеобразной «экклезиологии единого центра», однако место римского епископа теперь занимает римский император, ищущий выход из церковного кризиса и, как это показал Сирмийский собор 351 г., форсирующий процесс интеграции церковных и имперских институтов. Хотя экклесиологические воззрения императора и не получили какого-либо письменного выражения и теоретического обоснования, если не считать вызвавшее резкую критику у свт. Афанасия именование в преамбуле к четвертой сирмийской формуле Констанция «вечным василевсом» (του αωνον), 1229 сам принцип проведения двойного Аримино-Селевкийского собора показывает, что император рассматривал именно себя как своеобразный экклезиологический центр. 1230 Впрочем, он не абсолютизировал свою власть в церковной сфере, опираясь на достаточно широкую группу лояльных ему епископов и используя для реализации своей церковно-политической программы традиционный институт собора (несмотря на не традиционность его форм в период правления Констанция). Таким образом, как и в случае с Сердикским канонами, в рамках этой концепции император как руководящий центр и соборы епископов двух частей христианского мира формировали сложный механизм, использование которого, как известно, так и не привело к прекращению арианской смуты. Стоит также отметить, что в омийской традиции второй половины IV в. фигура императора Констанция занимала чрезвычайно важное место. Его участие в тех или иных соборах могло быть дополнительным аргументом в пользу истинности их решений, впрочем, омийские формулы рассматривались все-таки как соборные определения, а не как постановления императора. 1231 Отметим, что имя императора Констанция было включено в готский церковный календарь (Kustanteinus thiudanis), 1232 что свидетельствует о его почитании как святого «арианами». |
|
|
