| Хотя это соотношение, как указано, остается в силе совершенно независимо от того, понимает и сознает ли его сам верующий или нет, однако для прочности, адекватности, осмысленности веры чрезвычайно существенно, чтобы мы его осознали. Я говорил выше, что противоположное — и поныне преобладающее — понимание веры имеет свои корни во всем историческом прошлом религиозной мысли. Тем более важно отметить момент, когда в истории религиозного сознания впервые пробудилось и было выражено понимание подлинного существа веры как веры-достоверности, т. е. как свободного непосредственного усмотрения правды Божией, или как сознания встречи человеческой души с самой реальностью Бога. Это прозрение мы встречаем впервые, если я не ошибаюсь, в знаменательных словах пророка Иеремии, возвещающих Новый Завет, который Бог заключит с Израилем: «Вложу законы Мои в мысли их и напишу их на сердцах их, и буду им Богом, и они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего, и каждый брата своего, говоря «познай Господа». Потому что все, от малого до большого будут знать Меня» (Иер.:31, 33-34). Ср. Исайя, 54, 13: «И будут все научены Богом». И мы имеем совершенно ясное указание, что именно это прозрение иудейских пророков определило собой форму, в которой откровение Христа мыслит существо Нового завета, т. е. подлинного христианского отношения к Богу. В Евангелии от Иоанна сам Христос приводит слова Исайи «И будут все научены Богом», подтверждая ими Свои собственные слова «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец... Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ев. Иоан.:6, 44-45). Это не есть случайное, выхваченное из контекста отдельное слово Евангелия — одна из тех цитат, которыми, как известно, можно доказать все. Напротив, в нем выражено само существо Нового завета, того нового понимания отношения между человеческой душой и Богом, которое принес и возвестил Христос. Если оставить в стороне содержание Христова откровения и сосредоточиться на откровении самого отношения между человеческой душой и Богом, то весь его смысл, все его революционизирующее значение состоит именно в раскрытии имманентности Бога человеческой душе, Его непосредственной близости и доступности ей. Поэтому из самого существа христианского откровения вытекает, что вера есть непосредственное знание Бога, то знание, которое может быть яснее в младенцах, чем в «книжниках» — знатоках Писания, законов и предания. |
| И это вполне совпадает с самой последней, с самой важной и наиболее таинственной идеей религиозного сознания о преображении «земли», преображении «плоти». Идет вековечная битва с первичным порабощением, закрепощением, называемым нами «материей», с ограниченностью всякого пространства и времени, но не с «землей», не с «плотью». Будет «земля» преображенная, не скованная материальными законами, освобожденная, вневременная и внепространственная; будет «плоть» преображенная, не физическая, но полнокровная, чувственная, мистически-сладострастная и вечная, от всяких материальных граней освобожденная. Метафизикой может быть оправдано это мистическое предчувствие, но только в религии тайна эта постигается. Для самого человека, оторванного от Абсолютного Источника бытия, невозможно достигнуть преображения «земли», освобождения ее от пространств и времен, от скованности и необходимости», и преображения «плоти», утверждения ее вечного, не тлеющего индивидуального бытия. Но для Бога все возможно и в союзе с Богом, в процессе богочеловече- ском, верим, преображение будет. Религиозная проблема духа и плоти, полярности бездн, двойственности рождается не из онтологического дуализма человеческой природы, а из величайшей для нас тайны раздвоения Бога на два Лика и отношения этого раздвоения к эманирующему из Бога множественному миру; и религиозно решается эта проблема, двойственность замиряется в третьем Лике Бога. По учению христианскому тут таинственная, миру кажущаяся полярность Бога Отца и Бога Сына, которые — одно, и разрешение всех противоположностей в Боге Духе Святом. Об этом потом. Мережковский все это чувствует и понимает. Он видит тайну религии Христа, весь смысл ее в самых загадочных, непонятных словах, которые когда-либо были произнесены: «Иисус взял хлеб, и благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И взяв чашу, и благодарив, подал им и сказал: «Пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая, во оставление Можно ли после этого понимать Новый Завет как религию бесплотности и бескровности? Мережковский справедливо говорит о «язве и преступлении всего исторического христианства, дух которого все еще доныне по преимуществу монашеский, бескровный и бесплотный, невоплотимый, «отвлеченный дух», — которое все еще не ответило на призывный голос Пана, не пристало к великому празднику Диониса, не «преступило» за ту последнюю черту, где небо сходится с землей, дух — с плотью и кровью? «Что это за пир, в котором участвует каждое «сладострастное насекомое», каждый «клейкий Не зов ли «воскресшего Пана»? Не пир ли плоти и крови, не таинственная ли вечеря нового Диониса, который говорит о себе: «Я есмь истинная виноградная лоза, а отец мой великий праздник, на котором вино претворяется в кровь и кровь в вино?» Вот слова огромной важности для нового религиозного сознания. |
| Хотя это соотношение, как указано, остается в силе совершенно независимо от того, понимает и сознает ли его сам верующий или нет, однако для прочности, адекватности, осмысленности веры чрезвычайно существенно, чтобы мы его осознали. Я говорил выше, что противоположное – и поныне преобладающее – понимание веры имеет свои корни во всем историческом прошлом религиозной мысли. Тем более важно отметить момент, когда в истории религиозного сознания впервые пробудилось и было выражено понимание подлинного существа веры как веры-достоверности, т. е. как свободного непосредственного усмотрения правды Божией, или как сознания встречи человеческой души с самой реальностью Бога. Это прозрение мы встречаем впервые, если я не ошибаюсь, в знаменательных словах пророка Иеремии, возвещающих Новый Завет , который Бог заключит с Израилем: «Вложу законы Мои в мысли их и напишу их на сердцах их, и буду им Богом, и они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего, и каждый брата своего, говоря «познай Господа». Потому что все, от малого до большого будут знать Меня» (Иер., 31, 33–34). Ср. Исайя, 54, 13: «И будут все научены Богом». И мы имеем совершенно ясное указание, что именно это прозрение иудейских пророков определило собой форму, в которой откровение Христа мыслит существо Нового завета, т. е. подлинного христианского отношения к Богу. В Евангелии от Иоанна сам Христос приводит слова Исайи «И будут все научены Богом», подтверждая ими Свои собственные слова «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец... Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ев. Иоан., 6, 44–45). Это не есть случайное, выхваченное из контекста отдельное слово Евангелия – одна из тех цитат, которыми, как известно, можно доказать все. Напротив, в нем выражено само существо Нового завета, того нового понимания отношения между человеческой душой и Богом, которое принес и возвестил Христос. Если оставить в стороне содержание Христова откровения и сосредоточиться на откровении самого отношения между человеческой душой и Богом, то весь его смысл, все его революционизирующее значение состоит именно в раскрытии имманентности Бога человеческой душе, Его непосредственной близости и доступности ей. Поэтому из самого существа христианского откровения вытекает, что вера есть непосредственное знание Бога, то знание, которое может быть яснее в младенцах, чем в «книжниках» – знатоках Писания, законов и предания. |
| Однако в этой концепции можно видеть, по меньшей мере, две принципиальные ошибки. Первая - бездоказательное утверждение применимости эволюции к столь специфической стороне жизни, как религиозная. Вторая - игнорирование факта существования до настоящего времени низших форм религии и очевидной деградации религиозного сознания в наиболее развитых обществах. Современная цивилизация явно распадается духовно, и обусловлено это, прежде всего, ее религиозным вырождением. Христианство вытесняется множеством псевдорелигий, оккультизмом, магией, астрологией, то есть всем тем, что с идеологической точки зрения является начальной стадией развития религиозного сознания у человека на низших ступенях его существования. На лицо очевидная инволюция, а не эволюция религии. Христианский взгляд основывается на свидетельстве Библии, которая с первых же строк прямо говорит об изначальности монотеизма. Заповедь о почитании единого Бога стоит первой среди десяти основных заповедей Моисея и повторяется многократно и настойчиво в различных вариантах и ситуациях на протяжении всего как Ветхого, так и Нового Заветов. Объективным основанием к принятию библейского свидетельства является тот факт, что достоверность Библии как одного из древнейших исторических письменных источников подтверждается множеством научных и, прежде всего, археологических исследований Поэтому можно с достаточным основанием говорить о монотеизме как древнейшей религии человечества, который лишь позднее в силу ряда причин привел к появлению других религиозных форм. Назовем некоторые из этих причин. 9. Многообразие религий Библия в качестве основного фактора, обусловившего угасание монотеизма и возникновение различных религиозных верований, называет нравственное развращение людей. Так, апостол Павел писал: " Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, - то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца " (Рим. 1:21-25). |
| Не противься злому! В христианстве это отнюдь не призыв к полной пассивности и бездействию. Не противься злому физически, силой, призывает Христос в Новом Завете, ибо таким способом ты только удваиваешь зло, ко злу добавляешь новое зло, т. е. еще уменьшаешь добро. Борясь со злом его способом, т. е. силой, ты только уменьшаешь добро. Единственный эффективный способ борьбы со злом – преодоление его добром, увеличение, наращивание добра, что само собой приведет к исчезновению зла, ибо везде будет одно добро. А активная и действенная сила в этой борьбе – любовь! И авторы Нового Завета, и их последователи – отцы Церкви, осознав это, направили все свои усилия на развитие этой силы в масштабе всего человечества; взяли на себя, как оказалось, практически непосильную задачу, решив ее только на идеальном уровне. Идеал всеобъемлющей, всепронизывающей и всепрощающей любви возник и сформировался в позднеантичном мире в наиболее целостном и завершенном виде в сфере религиозного сознания, ибо без освящения божественным авторитетом он практически не мог стать достоянием общественного сознания древнего мира и возник он как отрицание противоположного идеала. Если в Ветхом Завете главным принципом взаимодействия Бога с человеком был страх, то в Новом Завете им стала любовь, не отменившая полностью «страх Божий», но подчинившая его себе в качестве одной из ступеней на пути духовного совершенствования. Само воплощение (вочеловечивание) Сына Божия, вся его деятельность на земле, страдания и позорная смерть на кресте во искупление грехов человеческих были поняты евангелистами, а затем и патристикой, как акция глубочайшей любви Бога к людям. «Ибо так возлюбил Бог мир, – писал св. евангелист Иоанн, – что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» ( Ин. 3:16–17 ). Сопоставляя этот удивительный акт любви Бога к людям с уровнем их сознания, апостол Павел отмечает, что человек едва ли отдаст свою жизнь за другого, разве что кто-то решится пожертвовать за своего благодетеля. А «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» ( Рим. 5:8 ), и этим спас нас для вечной жизни. С того великого и таинственного времени «любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» ( Рим. 5:5 ) и «любовь Христова объемлет нас» ( 2Кор. 5:14 ). Она столь велика и сильна, что превосходит всякое разумение ( Еф. 3:19 ), ибо изливается не только во внешний мир, но и действует внутри самого Божества – связывает Отца и Сына. «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас, – взывает Иисус к людям, – пребудьте в любви Моей» ( Ин. 15:9 ). |
| Давида... описаны в записях Самуила провидца... и в записях Гада прозорливца (1Пар.29:29). Деяния Ровоамовы... описаны в записях Самея пророка и Адды прозорливца (2Пар.12:15); деяния Асы - в сказании пророка Адды (2Пар.13:22). Этот факт свидетельствует, что пророкам не чужды были школьные занятия, как писание отечественной истории. Vitringa видит некоторое отражение факта существования пророческих школ в Притчах, где говорится, что Премудрость построила себе дом... и послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских (Притч.9:1,3) Исторические книги заняты изображением напряженной политической жизни при Давиде и Соломоне, а затем разделением царств и учреждением нового культа. Но при всех этих громких внешних делах совершалась, нужно думать, и внутренняя работа религиозного сознания в лице особо расположенных к тому людей, которые и составляли между собою тесные союзы под управлением и руководством пророков. 4-я книга Царств дает нам знать об обществах " сынов пророческих " как об обществах весьма больших по количеству входящих в них членов и имеющих определенную организацию. Это весьма убедительно говорит за существование школ пророческих раннее пророка Илии. Последнее упоминание о пророческих школах можно найти у пророка Амоса. Сказал Амос Амасии: Я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы (Ам.7:14). Правда, нигде член пророческих обществ не называется " сын пророка " , как здесь называет себя Амос. В 3-й книге Царств (20:35) мы находим выражение: один человек из сынов пророческих, потому " сын пророка " можно понимать и буквально, в смысле сына по рождению, но допустимо в связи с предшествующими словами Амасии Амосу (Ам.7:12) и другое понимание. Амос доказывает свое право на пророчество ссылкою на повеление Божие и отрицает свою связь с пророками, которые пророчествовали и за то ели хлеб, по выражению Амасии. Ему не было нужды упоминать, что он не сын пророка, так как происхождение от пророка не делало пророком, а потому и можно в словах " не сын пророка " видеть намек на пророческие школы Таким образом, можно определить период процветания пророческих школ временем от Илии до Амоса Конечно, пророческие школы не могли исчезнуть в какой-нибудь определенный момент времени, но необходимо допустить, что в последние годы до разрушения царства Израильского в связи с общим религиозно-нравственным разложением народной жизни, увядали и пророческие школы, которые мы позволим себе назвать цветами религиозно-нравственной жизни. |
| Священное Писание и Ветхого и Нового Заветов и утверждает Бога впереди всего: и в вероучении, и во всем заповедно-нравственном строе («весь закон и пророки»), и в конкретных образцах святых людей, воплотивших в своей жизни это ведущее нравственное начало, и наконец, в обличениях, которые святые пророки направляли нарушающим этот ведущий нравственный принцип. В Ветхом Завете эта тема с особенной силой раскрывается в Псалтири. Пророк Давид воспевает величие Божие, а потому восхваляет его, находя поразительные слова для описания оттенков своего отношения к Богу. Высокой поэзией наполнены псалмы, в которых раскрывается сила его стремления к Богу. «Как лань желает к потокам воды, так желает к душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, Живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие»... (Пс. ,1–3). «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебе жаждет душа моя». ( Пс.62,1 ) Душа праведника осознает величие Божие в разнообразных Его проявлениях. С еще большей силой утверждается значимость Бога для души человека в Новом Завете. В целом ряде притч Сын Человеческий показывает драгоценность Царства Божия, превосходящую все; это, конечно, потому, что выше и дороже всего Царь этого царства. Содержание всех апостольских посланий также наполнено опытом, знанием безмерного величия Божия и личными переживаниями значения для человека великого Бога и единения с Ним, как самого главного в жизни. В подобном переживании уже содержится сознание восстанавливаемой, «новой твари», потому что ветхое сознание падшего человеческого естества неизбежно переносит центр всего, что только значимо, на человека (на себя), и все ценностные отношения становятся ценностными – только в силу индивидуальных (вкусовых, умственных, эмоциональных и любых других) установок. Подобного же рода ощущения находят место и в религиозной философии, с той лишь разницей, что центром философских переживаний становится человек вообще или абстрактное человечество. Оттенки подобных всечеловеческих установок обычно могут сказать довольно много о личных вкусовых переживаниях философа. |
| гл. 18) и даже Моавитянам ( Чис. 22 ). По учению Божественного Откровения, монотеизм в человеческом роде утрачивается главным образом с тех пор, как Израиль становится избранным народом Божиим. Евреи ведут жизнь замкнутую и вступают во враждебные отношения к другим народам, как язычникам и идолопоклонникам. Во всей чистоте вера во единого истинного Бога сохраняется только среда ветхозаветного иудейства, но и то благодаря особенному и непосредственному воздействию со стороны Иеговы. И так, по учению ветхозаветной Библии, первоначальною формою религии в человеческом роде был чистый монотеизм или вера во единого Бога, к которой первоначально люди пришли не спекулятивным путем, а вследствие непосредственного воздействия со стороны самого Божества. Только вследствие грехопадения прародителей, отпадения от непосредственного союза с живым Богом, вследствие потемнения рассудка и помрачения сердца, люди мало-по-малу стали утрачивать чистоту своей первоначальной веры, изменяя первоначальный монотеизм в грубое многобожие. Врожденная человеку идея Божества побуждала его снова найти забытого Бога, но помраченный разум вместо Творца мог указать ему только на творение. Так объясняют происхождение языческого политеизма и богодухновенные писатели Нового Завета. Ап. Павел говорит (Тим. I, 21 и след.) о язычниках: „Они, познавши Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленнаго Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам и четвероногим, и пресмыкающимся; они заменили истину Божию ложью, и поклонялись и служили твари вместо Творца“. Уклонение язычников от чистого монотеизма к грубому политеизму Св. Писание Нового Завета объясняет тем, что Бог „в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносныя и исполняя пищею и веселием сердца наши“. Что же касается монотеизма ветхозаветного еврейства, то он, по учению Слова Божий, не есть результат естественного развития человеческого религиозного сознания, а дело непосредственного Божественного Откровения. Предоставленные самим себе, и ветхозаветные евреи подобно всем другим народам, легко оставляли свои монотеистические верования и обращались к идолопоклонству и многобожию. Таким образом, Божественное Откровение вполне удовлетворительно разрешает вопрос не только о первоначальной форме религии, но и о том, отчего у языческих народов вместе с политеизмом мы находим еще следы монотеизма, как остатки первоначальной веры человечества в бытие единого, живого, истинного Бога. |
| О, конечно, бессознательно! Потому-то с этим так трудно бороться, что это пока еще слишком бессознательно. IV Доныне революционное освобождение человечества начиналось с утверждения человеческой личности. Но «мавр исполнил свой долг, мавр может удалиться». Социал-демократия как религия хочет начать освобождение с отрицания личности. Тут опасность предельного мистического рабства. Самодержавие «нового бога» — коллектива — злейшее из всех самодержавий. Обожествленный Коллектив становится некоторым Великим Существом, Grand Etre (по О. Конту), некоторой сверхчеловеческой личностью, а все отдельные человеческие «я» — безличными клеточками этого тела. Какое же это тело, какое лицо? Что, если не Божеское и не человеческое, а звериное? Что, если центральная монада этого нового тела — не кто иной, как древний Цезарь Божественный или новый великий Азеф, великий Хам? «Расхаживая по царским чертогам в Вавилоне, царь сказал: это ли не величественный Вавилон, который построил я в доме царства моего и в славу моего величия?..» «Еще речь сия была в устах царя, как был с неба голос: тебе говорят, царь Навуходоносор, — царство твое отошло от тебя. И отлучат тебя от людей, и будет обитание твое с полевыми зверями». «Сердце человеческое отнимется от него, и дастся ему сердце звериное». Это сказано о социализме — «богостроитель», строитель Вавилонской башни. Но о нем же сказано: «Царство твое останется при тебе, когда познаешь власть небесную». Не отнимется у социализма сердце человеческое и не дастся ему сердце звериное только в том случае, если познает он власть небесную, познает, что «Всевышний владычествует над царством человеческим». Истинное богостроительство есть богочеловечество. Камень, который отвергли строители, сделается главою угла. Этот камень — Богочеловек Христос. И строится на нем не Вавилонская башня, а вселенская Церковь — Царство Божие на земле, в котором исполнится и религиозная правда социализма. V Социал-демократия — железный молот; новое религиозное сознание — хрупкое стекло; стоило, казалось, молоту прикоснуться к стеклу, чтобы разбить его вдребезги. |
| Таким же образом и воля нового человека целиком устремляется к любви и благодарности Богу, к желанию во всем творить волю Его, а не свою. Тело духовного человека тоже изменяется, становится частично подобным телу Адама до падения, способным к «духовным ощущениям» и действиям (хождение по водам, способность долгое время оставаться без пищи, моментальный переход через большие расстояния и т. п.). Словом, духовный человек весь обновляется, делается иным (отсюда прекрасное русское слово «инок») – и по уму, и по сердцу, и по воле, и по телу 255 . Это иное состояние человека названо отцами «обожением». Данный термин наиболее точно выражает существо святости. Она есть именно теснейшее единение с Богом, стяжание Духа Святого, о котором говорил преподобный Серафим. Она – «Царство Божие, пришедшее в силе» ( Мк 9:1 ) в тех верующих, о которых Спаситель сказал: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» ( Мк 16:17–18 ). Эти знамения являются одним из очевидных указаний на то, что святость есть единство с Духом Господним ( 1Кор 6:17 ), Который есть «Бог, творящий чудеса» ( Пс 76:15 ). Сергей Хоружий. ПРАВОСЛАВНО-АСКЕТИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ И КРИЗИС СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА Проблема человека никогда не теряла важности для религиозного и философского сознания, однако отнюдь не всегда этому сознанию удавалось найти верный подход к проблеме. Долгое время в европейской мысли господствовали установки и направления, в которых образ человека дробился, заслонялся различными общими и отвлеченными понятиями, отодвигался на задний план и часто вообще терялся из вида. Все системы знания Нового времени рассматривали человека и все происходящее с ним как область вторичных, производных явлений. Первичным, самым существенным считали исключительно большие и могущественные вещи – государства и нации, социальные институты, идеи и идеологии, законы истории и экономики… Предполагалось, что человек подчинен этим большим вещам не только внешне, но и внутренне, в самой природе, и его поведение, поступки, душевный и духовный мир, – все косвенно или прямо определяется уровнями социальной, экономической, исторической реальности. |
|
|
