| Это приводит мне на память обычную отговорку, которою светские люди прикрывают свое нехотение потрудиться, как следует, над делом Божиим, делом своего спасения: где уж нам! Сперанский обличает их фактически, и не он один, но и другие многие. Помнится, туже отговорку обличал и старец Василий Поляномерульский . Смотри, говорит, какую высокую жизнь проходили люди, занятые по долгу внешними делами, – таковыми были: св. Иоанн Златоуст , Игнатий и Каллист, святейшие патриархи Цареграда; таков был домоправитель вельможа, о котором упоминает Симеон, Новый Богослов; таковы были патриархи Тарасий и Фотий, знакомые с сим делом до патриаршества, при трудах государственного секретарства; таковы были и другие патриархи, у которых на руках лежало управление церковными делами, большею частью внешними, довольно хлопотливыми. Старец Василий, выставляя этих деятелей духовных, среди внешних обязательных дел, имел в виду расположить ревнителей благочестия к тому же роду жизни, в свое время. Не удается ли и нам с вами, заключают свою речь преосв. Феофан, подвигнуть кого либо на подобные опыты духовной жизни» (Письма о духов, жизни, пис. 1)... К сим словам и пожеланиям великих и благодатных мужей дерзаем и мы присоединить наше немощное слово и благожелание. Господь и наше спасение близко к нам. Сам Христос Спаситель так говорит: «се стою у двери» сердца каждого человека, «и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» ( Откр. 3:20 ). Почему бы каждому из нас, возлюбленные о Христе слушатели и читатели, не прислушаться к этому стуку и не отворить дверей нашего сердца для Господа, и почему бы каждому из нас не вечерять с Господом?! О, буди, буди!.. Закончим нашу речь благожеланием св. ап. Иуды, брата Господня: «Назидая себе на святейшей вере нашей, молясь Духом Святым, да сохраним себе в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа для вечной жизни» ( Иуд. 1:20, 21 ). Читать далее Источник: " В вере ли вы? " [Текст] : (к вопросу о переоценке духовных ценностей у интеллигентных христиан) : публичные богословские чтения, введенные в г. Полтаве в течении великого поста 1907 года/протоиер. Иуст. Ольшевский. - Санкт-Петербург : Тип. " Колокол " , 1907. - 74, II с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| На листах 13–17 помещен отрывок Первоевангелия, издаваемый ниже. Так как со стороны содержания эта Минея-Четья не была подробно описана и не было сделано указание на текст Первоевангелия, то вполне естественно, что он мог ускользнуть от внимания Сперанского, выводы которого, поэтому, теперь должны видоизмениться. Но непростительно известному галицкому ученому Франку, когда он делает выводы на основании сравнения издаваемого им текста с одним лишь из изданных текстов, и поэтому приходит прямо к ошибочному заключению. В настоящее время должно быть хорошо известно, что невозможно написать историю памятника, не привлекая к сравнению всех известных списков, тем более не должно пренебрегать уже изданными. Об этом ниже. В своем исследовании Сперанский указал на особый текст Первоевангелия, сообщенный ему Н. С. Тихонравовым. В нем оказалось только 16 глав по принятому разделению, т. е. он оканчивается чудом над Иосифом по поводу беременности Марии. Главная особенность списка, говорит Сперанский, та, что здесь мы имеем перед собой попытку перевода Первоевангелия с славянского книжного на народный русский язык;.... этот вид текста может быть до некоторой степени сочтен переходной ступенью искусственного литературного памятника в число произведений народной словесности (стр. 25). Тихонравовский список есть список великорусский с малорусского оригинала. В приложении автор напечатал текст Первоевангелия, в объеме первых VII глав, по рукописи Новороссийского университета 86. Особенность этого текста, говорит Сперанский, составляют язык и форма изложения. Если в списке Тихонравова чувствовалась живая народная струя, то в списке Новор. университета она уже настолько проникла в самый текст, что прямо возобладала над старым книжным языком перевода; в связи с этим является и свободное (сравнительно) отношение к подлиннику, чем объясняются и отклонения от него (стр. 118). Тут же Сперанский приводит в параллельной таблице ряд слов из рукописей – Чудовской, Тихонравовской и Одесской, из которого видно, по его словам, что «стремление к народности в языке пошло еще далее под пером писца». |
| 3 ноября. Вторник. В профессорской Академии продолжение вчерашних оживленных разговоров. Из Академии я приехал на заседание нашего факультета, где произошли два бурных столкновения: во 1-х, по поводу заявления М. М. Покровского, жаловавшегося на стипендиальную комиссию, обидевшую, будто бы, некоего студента Раппепорта классика, и не давшую ему лучшей (педагогической) стипендии. Эта ламентация продолжалась 1/2 часа. Т. к. я член обвиняемой комиссии, то принял горячее участие в бое и защищал единственный правильный порядок распределения стипендий – конкурсный. Я указал на пример такого порядка при приеме слушательниц на Высшие женские курсы. Если мы будем еще припутывать к этому рекомендации профессоров – не будет никакого порядка в распределении и это вызовет нарекания со стороны студентов. Раппепорт имеет всего 13 отметок, тогда как другие его товарищи, получившие лучшие стипендии, имеют 29 отметок. Я указал далее, что заявление Покровского несвоевременно, т. к. комиссия своевременно докладывала факультету, факультет не возражал и все распределение утверждено попечителем. Декан [А. А. Грушка] извинился в своем промахе, что допустил обсуждение этого дела, и снял его с очереди. Вторая стычка была с М. Н. Сперанским, затянувшим представление отзыва о книге Шамбинаго более, чем на год, тогда как по трем циркулярам министра, крайне категорическим и, надо сказать, вполне справедливым, отзывы о диссертациях должны представляться в шестимесячный срок. Сперанский начал юлить, ссылаясь на соглашение с С. К. Шамбинаго. Я выразил удивление, как можно распоряжения министра, акты публичного права, уничтожать частными сделками. Декан объявил, что поставит отзыв о Шамбинаго на повестку следующего заседания. Сперанский стал говорить, что он один профессор по своей кафедре, что он перегружен занятиями, что он поэтому отзыва представить через две недели не сможет. (Это после 2-х лет, как он держит в руках книгу Шамбинаго! в двух ее редакциях.) Декан поставил вопрос на баллотировку. Наши «левые», давая ответы при баллотировке (открытой), лукавили с разными «если» и «с одной стороны нельзя не» и т. д., но дело было слишком очевидно, и вопрос решен огромным большинством. Сперанский стал говорить, что пусть лучше его уволят от составления отзыва! М. К. Любавский совершенно его ошельмовал, сказав, что, как ректор, может дать ему отпуск на 8 дней, если он действительно перегружен занятиями. Надо только подать прошение. Это Сперанский и согласился сделать. |
| Он отверз двери истины и первое его слово применило законы мира. Он взвесил солнце и луну, и первый сказал, что все во вселенной тяжело. Три слова сии пролили руку света на систему природы и покорили все движения одному постоянному закону. Между тем как Невтон с телескопом в руках открывал нам один конец вселенной, умы тонкие и наблюдательные, взяв микроскоп, открыли другой конец ее и обрели мир бесконечно малых. В воде и воздухе найдены мириады животных, непостижимых глазу и едва постижимых воображению. Таким-то образом человек, расширяя пределы миры, раздвинул и круг своих понятий: он познакомился с вещами, его окружающими, и в испытании их нашел источник удовольствий всегда чистых, всегда новых и всегда разнообразных». «Сия наука открывает нам бесконечное поле познаний – поле тем более расширяющееся, чем далее мы в него проходим: итак не должно себя ласкать, что мы приступаем изменить все его пространство. Нет, мы хотим только открыть путь, по коему надобно идти. Утвердив себя в главных началах и совершив обыкновенный круг сей науки, мы только поставим себя в состояние разуметь творения великих людей в сем роде; мы станем при дверях: но чтобы войти в самую внутренность, к сему уже не требуется руководство, но собственная охота. Мы пойдем за Винклером: его физика содержит в себе все начала сей науки. Если достоинство сего рода сочинений состоит в полноте материи, сопряженной с краткостью, то его творение пред многими возьмет преимущество. Но та же самая полнота и краткость не позволила ему остановиться и осмотреть разделение места важнейшие; его долг был представить полное целое, но никто не может от него требовать всей подробности в частях». В четыре года учительства у М. М. Сперанского было, конечно, не мало учеников, которых также продолжали вызывать из других семинарий. Не обидно сказать, что равного ему не было. Однако же, многие из его слушателей приобрели некоторую известность, в своих сферах потрудились честно и принесли свою меру пользы. Даровитейшим из них был Федор Петрович Ласкин (из коломенской семинарии), в монашестве Флавиан, бывший после Сперанского префектом и, наконец, ректором академии. |
| Теплота молитвы непрестанная есть дух этой жизни, так что, с прекращением сего тепления, прекращается и движение духовной жизни, как с прекращением дыхания прекращается жизнь телесная. Этими немногими словами сказано все, что приносит с собою водворение внутрь царствия, или, другими словами, блаженный огнь, возгорающийся наконец в сердце; этим же определяется и существо истинной духовной жизни, или ее существенные отправления. Не вдруг, конечно, все это является в свойственной силе, – бывают и уклонения, и ошибки, и ослабления; но в виду имеется именно это, с тех пор, так ум сочетавается с сердцем, и, утвердясь внутрь, становится на службу пред лице Господа. Об этом и хотел говорить Сперанский; но высказался, не как следует, ограничиваясь немногими намеками, и описывая более нестроения, свойственные предыдущему состоянию. Сделал же так Сперанский потому, что, как я полагаю, такие речи понятнее были другу его, еще не дошедшему до того, до чего дошел уже Сперанский. Письмо девятое Положив рассмотреть свое новое состояние со стороны умовой, сердечной и деятельной, вот что говорит Сперанский в первом отношении: «Рассматривая с некоторою строгостию сумму сведений, которыми обладаешь в этом состоянии, находишь, что все они сводятся к одной истине, а именно, к той, что Иисус Христос в нас – истина конечно великая, но которая может остаться безплодною, если она не обратится в чувство преобладающее, и останется невозделанною». Это он намекнул на то, как ум стоит в сердце пред Господом, в том убеждении или чувстве, что Он тут есть, видит, слышит и внимает. Возделывается это умным в сердце молитвенным обращением к Господу, пока это не станет преобладающим чувством; а оно становится таковым вместе с зарождением того состояния, о котором идет речь. Вместе с этим, туман внутренний развевается, и там становится все светло от Господа созерцаемаго, Который есть свет. Вот на это он и намекнул; а что далее следует, то относится к предыдущему состоянию искания и томления. «В таком случае (то есть, пока не возделано это умное видиние Господа в сердце) все ограничивается чтениями, воспроизводящими пред нами туже истину под разными точками зрения, то есть, обращаешься постоянно в том же кругу мыслей, верных по сущности, но безплодных в своем приложении. |
| Здесь мы напомним изложенное у нас выше соловьевское учение о положительном ничто как о полной непостижимости и как о полной недостаточности одной логики. Следовательно, уже по одному этому нельзя приписывать Вл. Соловьеву полное и безоговорочное отождествление диалектической логики с догматическим богословием христианства. Далее, согласно Ив. Сперанскому, Вл. Соловьев не понимает того, что такое христианское богочеловечество. Согласно Вл. Соловьеву, говорит Ив. Сперанский, имеется три основных начала — абсолютная непознаваемость, абсолютная раздельность и множественность в природе и соединение того и другого в Мировой Душе, высшим проявлением которой является человек. Значит, рассуждает Ив. Сперанский, " в человеке совмещаются Бог и природа. Но если это так, если тут нет никаких оговорок, тогда всякий человек уже есть богочеловек. А если он не есть богочеловек, то в конце исторического процесса, когда Бог целиком воплотится в человечестве, таким богочеловечеством станет все человечество. По Ив. Сперанскому, подобного рода учение тоже есть сплошной пантеизм. И он был бы совершенно прав, если бы помнил, что все божественное небытие, в том числе и человек, есть только результат божественного творения. Человек вовсе не есть Бог, а только тварь Божия; если человек хочет стать Богом, он может стать им, но только в порядке божественной благодати, все равно оставаясь по самой субстанции своей вовсе не Богом, но инобытийным творением Божьим . Правда, Ив. Сперанский рассуждает здесь не. так отчетливо, как мы изложили его мысли сейчас, то есть он не пользуется понятием «твари». Однако если он возражает против того, что все люди есть богочеловеки и конец истории будет окончательным богочеловечеством, то такого рода возражение имеет смысл только в случае признания человека не просто каким-то частичным проявлением божества, но по субстанции своей совершенно тождественным с ним. Христос есть и Бог по своей субстанции и одновременно человек тоже по своей человеческой субстанции. Однако если Бог — один, то и его воплощение в мире могло совершиться только однажды во всей человеческой истории. |
| «Ясно, что при такой постановке дела вера отодвигается на задний план, если только не сказать, что она совершенно выбрасывается за борт богословия как ненужная вещь» . Мы склонны утверждать, что подобного рода рассуждения Ив. Сперанского продиктованы не столько стремлением защитить христианское богословие, сколько просто некоторого рода легкомыслием. Ведь даже если остались неизвестными для него и некоторые биографические данные Вл. Соловьева (он мог их не знать ввиду того, что писал всего через год после кончины философа), то, во всяком случае, он уже прекрасно знал его учение о непостижимом «положительном» ничто, а это учение раз навсегда исключает всякий рационализм и всякую логику как единственное свидетельство истины. Далее, Ив. Сперанский доказывает, что такое же отождествление логики и догматики характерно и для соловьевского учения о нравственности. Ведь если все есть Бог, то и отдельные этапы этого всего есть тоже Бог. Если Бог отрицает себя в инобытии, то это отрицание есть не что иное, как все то же божественное самоутверждение, только более полное. Но тогда и в области этики человек, как и все существующее, тоже есть Бог. А это значит, что соловьевская этика в своей основе есть фатализм. Ведь если Бог противопоставляет себя самому же себе, например, в человеке, а человек часто творит зло, то, значит, и зло есть Бог. Ив. Сперанский выражается здесь самым беспощадным образом: «Добро и зло не есть что-нибудь абсолютно противоположное, а суть понятия соотносительные. Зло есть столько же зло, сколько и добро, так как первое есть необходимая ступень в развитии последнего» . Конечно, отдельный человек может поступать свободно. Но эта его свобода уже предопределена общим фатализмом. Но из этого Ив. Сперанский делает дальнейшие, тоже беспощадные выводы: «Отсюда естественно, что личное самоусовершенствование, забота о душе есть проявление эгоизма — этого корня всякого зла, а потому и не может быть названо нравственным» . Другими словами, согласно Ив. Сперанскому, Вл. |
| Как войти внутрь, об этом было уже говорено. Можно бы прибавить только: устройся так и держись этого строя терпеливо, ожидая Божия посещения. Милостив Бог , – получишь несомненно, только в час, в который и не чаешь, ибо оно не приходит с усмотрением. Но наше внимание должно останавливаться на том, что говорит об этом Сперанский. Припомните, что он уже касался этого предмета в первом письме, но не высказался вполне. Там он упомянул о последнем условии к получению сего дара, а здесь говорит об образе первого вступления в путь, ведущий к тому, – таком образе, которым можно измерять шаги вперед на этом пути. Именно он говорит об удалении по временам от мира для того, чтобы поглубже заняться собою, об исповеди и причащении. Хоть эти три действия он называет тремя шагами, но в практике нашей Церкви это одно дело – говение. Что за дивное у нас учреждение – это говение! Хочет-не хочет человек, но глубже займется собою и усерднее припадет ко Господу; а тут, неведомо как, у одного засеменяется решение исправить свою жизнь, у другого зарождается забота от внешней исправности перейти к внутренней, у третьего возгорается огнь внутренней пред Богом жизни; далее – поддерживается и усиливается этот огнь строгим исполнением сего же учреждения, во все положенные у нас посты, и кроме их. Сказав, что надо войти внутрь пред Господа, Сперанский определяет шаги туда. «Первый шаг, – говорит он, – состоит в том, чтобы войти в самого себя (удалясь от мира); второй шаг есть раскаяние; третий – причащение. Иначе сказать: брось все дела на время, пересмотри всю свою жизнь, отвратись от всего худого, оплачь то, что следует оплакать, и, положив намерение ходить по заповедям непорочно, очисти себя покаянием; затем чашу спасения прийми, чтоб искреннее соединиться с Господом, Обновившись таким образом, ты с новыми силами опять вступишь в порядок своей жизни, на труды о спасении, соответственно степени твоего духовного преспеяния. Выносится из этого чина говения не всеми одно: одни выносят решимость жить исправно, другие – ревность о внутренней жизни, третьи – огнь этой жизни, или поддержание и усиление его. Сперанский говорит о говении вообще, не ограничивая его каким либо особым состоянием духа, хоть по ходу речи видно, что он чает от этого для друга своего зарождения внутрь-пребывания пред Господом. |
| 25 .Сафаров Г. И. Национальный вопрос и пролетариат/Г. Сафаров. – Москва: Красная новь, 1923. 26 .Смирнов В. И., Южанинова Е. В. История образования и педагогической мысли. – Нижний Тагил: Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2012. 27 .Социология Конта в изложении Риголажа: С приложением двух вступительных лекций в «Курс положительной философии»: Перевод с французского Н. Лосскаго. – Санкт-Петербург: Издание Л. Ф. Пантелеева, 1898. 28 .Сперанский С. В. Очерки по истории народной школы в Западной Европе: Возникновение народной школы. Строй западноевропейского образования в средние века: С приложением автобиографии Ф. Платтера/Н. Сперанский. – М.: Товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1896. 29 .Стрельченко В. И. Основы истории и философии науки: Учебное пособие. – Санкт-Петербург, 2018. 30 . Суворов Н. С. Средневековые университеты/ Н. Суворов . – Москва: Типо-литография товарищества И. Н. Кушнерев и Ко, 1898. 31 . Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс. Апологетик. К Скапуле: Перевод с латинского, вступительная статья, комментарии и указатель А. Ю. Братухина. – Санкт-Петербург: Издательство Олега Абышко, 2005. 32 .Филевский И. И. О значении христианства для науки/И. Филевский. – Харьков: Типография Губернского правления, 1909. 1 Здесь и далее под именем христиан условно подразумеваются члены различных религиозных конфессий и деноминаций, отождествляющих себя с последователями Иисуса Христа:. 2 Под светскими науками здесь и далее подразумеваются науки: 1) не принимающие религиозные догматы за априори истинные, аксиоматичные положения; 2) существующие и развивающиеся автономно, независимо от религиозных представлений. 3 Строго говоря, каждая христианская конфессия или деноминация имеет, хранит и проповедует своё учение; в данном случае термин «христианское» имеет пространное значение. 4 У православных христиан и у католиков высочайшим авторитетом пользуется также и Предание Церкви, которое, однако, не столь авторитетно в сознании протестантов. |
| " Эти слова точны; а что следует далее, то не точно: „представление, которое кажется неопределенным, потому что оно безусловно, и что оно не опирается ни на что в особенности. " В умном предстоянии Богу, трудовом и самодвижном, надобно быть в том убеждении, что Бог вездесущий есть и в нас, зрит нас и внимает нам. Это убеждение, утвердившись, дает возможность устранить образность при умном предетоянии Богу. Но это убеждение надобно набить себе, всячески очищая его от образов, на которые так падка мысль наша, чем бы она ни была занята. Вот что должно быть! Слова: „представление о Боге " сюда не идут, потому что придставление без образа не бывает; вместо его надобно поставить: предстояние Богу, в убеждении, что Он невидимо присущь нам и внимает нам. „Представление, " говорит Сперанский, „о Боге кажется неопределенным " нет, не так: когда мы приобретем ясные понятия о Боге, чрез познание Его Божественных свойств и действий, открытых нам, тогда мысль о Боге никогда не может быть неопределенною, — тогда Бог созерцается нами всегда под каким либо определенно известным нам свойством Его. И это признак истинного отношения к Богу, и отличие от мечтательного к Нему устремления. В этой фразе есть маленькая частичка туманной мистики, страждущей неопределительностью. Письмо шестое. Тогда-то, " пишет Сперанский, „вступаем в сумрак веры. Тогда-то не знаешь более ничего, и ждешь всякого света непосредственно свыше, и если упорствуешь в этом ожидании, то свет этот нисходит, и царствие Божие раскрывается. " Свет нисходит… царствие Божие раскрывается, —это тоже, что у мореплавателей: берег! берег! Но это царствие не приходит с усмотрением; нельзя рассчитать-то и то сделаю, так и так себя поставлю, и свет придетъ и царствие Божие раскроется. С нашей стороны, пожалуй, это так: исполняя все условия, входящие в приготовительные труды к проявлению царствия в нас, упорствовать в ожидании его, или, лучше сказать, со смиренным, постоянным, уповательным и умолительным терпением, ждать, когда, наконец, угодно будет человеколюбивому Господу явить милость Свою к нам. |
|
|
