| Это обычная практика РПЦ, которая ради святого, с ее точки зрения, дела легко идет на лукавство, смену тактик, неясность формулировок — тут ничего нового нет. Новостью как раз является позиция музейщиков. Раньше они боролись и били тревогу, а теперь будто готовятся к неизбежному браку. И волнуются, и боятся, но в целом будто решились. Приведу конкретный пример. В прошлом году произошла катастрофа с иконой Боголюбской Богоматери. Эта икона является шедевром иконописи XII века, она была передана в Княгинин монастырь во Владимире. Теперь практически погибла. По словам начальника отдела реставрации иконописи Научно-реставрационного центра им. И. Э. Грабаря Галины Цируль, реставраторы зашли в тупик: «Обнаружили плесень. Площадь отставания красочного слоя все увеличивается и увеличивается. Оказалось, что две кассеты, которые должны были поддерживать микроклимат в камере, просто не работали. Одну монахини даже куда-то продали — такие вещи денег стоят. Икона стояла просто за стеклом, всего-навсего закрытой на ключик. Тем временем плесень с соседней стены благополучно ползла к иконе. Мы приподняли плинтус, а под ним... колония грибов! Со шляпками даже». Икону невозможно начать реставрировать — сначала надо, чтобы остановился процесс разрушения. Позиция РПЦ по вопросу понятна. Руководитель пресс-службы Московской патриархии священник Владимир Вигилянский заявил в ответ на вопросы журналистов: «Я не верю. Все нужно проверять. Много вопросов. А что делали музейщики? В данном случае, если это совместное пользование, то следите достойно. Не работает аппарат? Но не музейный ли это аппарат?» Левон Нерсесян, старший научный сотрудник древнерусского отдела Государственной Третьяковской галереи, в эфире радиостанции «Свобода» говорит следующее: «Из этой истории мне бы совершенно не хотелось выводить мораль: ах какие нехорошие церковники, как они довели бедную икону до такого состояния. Когда мы выступаем, мы ничего подобного не имеем в виду. Очень жалко, что нас слышат именно в таком ключе. Монахини Княгинина монастыря совершенно не обязаны быть хранителями музейных ценностей, они не обязаны поддерживать необходимый режим, они не должны соблюдать все те сотни предосторожностей, с которыми, вообще-то говоря, хранение памятников такой редкости и такой сохранности связано. Это должны делать специалисты. Поэтому речь идет о том, чтобы каждый занимался своим делом, чтобы специалисты могли хранить музейные памятники в том режиме, в каком их надлежит хранить, а монахини занимались тем, что положено по монастырскому уставу. Я за осмысленный развод функций обеих сторон в этой ситуации». |
| Многочисленные религиозные поводы: освобождение Гроба Господня и других святых мест являлись прикрытием для реализации экономических и политических интересов европейских правителей, государства которых в условиях экономического роста нуждались в новых рынках и территориях. Наряду с этими очевидными причинами крестовые походы стали также отражением усиления прозелитических устремлений Римской церкви, которая, пережив в середине XI в. раскол, сосредоточила усилия на утверждении своего влияния на Востоке. В результате I Крестового похода, завершившегося взятием Иерусалима вслед за Никеей и Антиохией, на Востоке образовались латинские государства: Иерусалимское королевство, Антиохийское княжество, Триполитанское и Эдесское графства и др. Путь крестоносцев на Восток пролегал через Киликию. Армяне, видя в крестоносцах христианских собратьев, возлагали на них большие надежды, думая, что они могут положить конец вынужденному изоляционизму Киликии. Армянский летописец Матеос Урхаеци писал, что «они [крестоносцы] приходили разорвать цепи христиан, избавить от ига неверных святой град Иерусалим, вырвать из рук мусульман Священный Гроб, хранивший в себе Бога». Киликийские армяне не только восторгались приходом крестоносцев, но оказывали им действенную помощь, вплоть до военной, что способствовало установлению отношений Киликии с государствами Западной Европы. Известно, что правители Киликии поддерживали государства крестоносцев провиантом, оружием и вооруженными отрядами. Широкое распространение получили дипломатические браки, которыми армянские правители Киликии через своих сестер и дочерей роднились с франкскими правителями Востока. II Крестовый поход, начавшийся после взятия Эдессы турками в 1144 г., не принес ожидаемых результатов. В середине XII в. пала Антиохия, а в 1187 г. Саладин захватил Иерусалим. Перед лицом серьезной угрозы европейские правители (Ричард Львиное Сердце, Филипп II Август и Фридрих Барбаросса) в 1189 г. объявили о начале III Крестового похода. Барбаросса решил добираться до Святой земли через Киликию, в которой тогда правил князь Левон. |
| Тюрк. завоевания и крестовые походы в кон. XI в. вновь принесли М. нестабильность. В 1085 г. город был захвачен тюрками-сельджуками и с этого времени стал одним из пунктов Киликии, за к-рый шла длительная борьба между неск. силами: византийцами, мусульманами, крестоносцами и киликийскими армянами. После 1097 г. на владение М. претендовали крестоносцы, Танкред и кн. Антиохии Боэмунд Тарентский , которые соперничали друг с другом и одновременно вели борьбу как против мусульман, так и против византийцев. С 1099 г. крестоносцы создали в М. лат. еп-ство. В 1104 г. М., как и вся Киликия, была возвращена византийцами, но в 1107 г. они вновь отступили под натиском свежих сил крестоносцев, пришедших из Сицилии к Боэмунду в Антиохию. В 1108 г. в Киликию вновь вторгся Танкред и поставил вост. часть страны до р. Пирам, в т. ч. М., под свой контроль. В 1114 и 1115 гг. М. сильно пострадала от землетрясений. В 1132 г. М. вместе со всей равнинной Киликией была захвачена князем Киликийской Армении Левоном Рубенидом. В 1136 г. Левон был пленен Боэмундом Антиохийским и в обмен на свое освобождение выплатил 60 тыс. солидов и вернул крестоносцам М., Адану и крепость Сервандикар. Спустя неск. месяцев в Киликию вторглось визант. войско имп. Иоанна II Комнина , и на 15 лет в М. было восстановлено визант. адм. управление. В 1151 г. Торос II, сын Левона Рубенида, умершего в плену, вновь смог занять М. Византийцы неоднократно пытались отвоевать М., а в 1159 г. имп. Мануил I Комнин (1143-1180) вернул город империи еще на 15 лет. Однако в 1173 г. М. была отвоевана кн. Млехом Рубенидом и с этого времени прочно, почти на 200 лет, вошла в состав Киликийского княжества (позднее королевства). В Киликийской Армении М. постепенно стала одним из важнейших городов; в XIII в. здесь действовали торговые фактории венецианцев, генуэзцев и пизанцев. В городе имелась одна из важных кафедр Армянской Апостольской Церкви , но в нем неизменно сохранялась и кафедра православного Антиохийского Патриархата. В 1268 г. в М. состоялся Собор Армянской Апостольской Церкви. Община армян существовала здесь до нач. XX в. |
| Марина стала регулярно бывать в только что вновь открытом возрождающемся Донском монастыре, вместе с другими девушками и молодыми людьми и свечками торговали, и пели в хоре… Именно в Донском Марина заинтересовалась иконой, а после пожара в Малом Донском соборе познакомилась с реставраторами из Центра Грабаря. Каково было их удивление, когда они узнали, что поступившая к ним в мастерскую девочка из Свято-Тихоновского – та самая Марина, которая наблюдала за их работой, спрашивала, сама пыталась писать иконы… – Тогда толком ничего в институте не было организовано, никакой упорядоченности, зато лекции нам читали лучшие специалисты-искусствоведы! Наталья Алексеевна Померанцева – искусство Египта, Галина Сергеевна Колпакова – византийское искусство, Энгелина Сергеевна Смирнова, Левон Вазгенович Нерсесян – древнерусское искусство. Девяностые – вообще удивительное время, с одной стороны – упадок экономики, неразбериха, с другой – подъем, возрождение Церкви и иконописи в частности. Такие были предпосылки к развитию церковного искусства, а сейчас все так грустно, и от возрождения мы пришли к упадку. Из иконы ушел живой язык, смотришь: все одно и то же, замусоливание, вырисовывание, заглаживание, как валиком. Да, есть яркие иконописцы, но они стоят отдельно от общего грустного процесса. Многие люди поняли, что на этом можно зарабатывать немаленькие деньги, и навострились делать так, как хочет заказчик – «дорого». И появляются неживые, неживописные иконы. Кстати, когда я познакомилась с Овчинниковым, он сразу сказал, что настольной книгой каждого художника должен быть «Портрет» Гоголя. «Да она замуж выйдет!» Но до написания икон студентам предстояло ждать три года. По словам Марины, Адольф Николаевич сразу предупредил: – Художники, я из вас богему всю выбью! Увидев Марину, которая выглядела младше своих 18, он строго спросил: – Кого вы ко мне привели? Да еще смазливую! Да она опять замуж выйдет! – одна предыдущая студентка вышла замуж и оставила учебу. Прежде чем приступить к самостоятельной иконе, Марине предстояло снимать реставрационные кальки, чтобы понять, почувствовать, выучить, как шла рука мастеров в тот или иной период времени, в той или иной школе. |
| Один из тех, кто критиковал законопроект на стадии подготовки, галерист и искусствовед Марат Гельман в целом удовлетворен новой редакцией. «Мы добились двух изменений. Первое — то, что Музейный фонд не входит [в круг объектов передачи], а второе — раздел об «обременении“. Гельман имеет в виду в данном случае норму о том, что если религиозной организации передается не просто религиозное имущество, а объект культурного наследия, то есть наиболее ценные памятники старины, то эта организация «принимает на себя обязательства по сохранению этого объекта, которые являются ограничениями (обременениями) права собственности (пользования) на данный объект». «Получая в собственность особо ценные объекты, религиозные организации должны выполнить набор обязательств. Это обременение, собственно говоря, и является преградой по передаче. То есть, пока они не создадут музейного управления при РПЦ и не обеспечат профессиональными кадрами и так далее, они не смогут этого получить, — объясняет Гельман. — Право собственности нагружено таким количеством обременений, что для них это будет серьезным решением». Отметим, что эта норма была в более раннем варианте законопроекта, хотя, не исключено, что в самой первой редакции ее и не было. Гельман считает принятый законопроект удачным компромиссом: «Если отнестись философски, то лучше бы были обратные ситуации, то есть древние вещи из Церкви передавались бы в музеи, а Церковь строила бы новые храмы и так далее. Но в той ситуации, которая сегодня существует, то, чего удалось добиться, является важным обстоятельством. Это шаг вперед к сохранению по сравнению с тем проектом, который мы обсуждали в первый раз в Общественной палате весной». Нужна еще одна оговорка Один из самых активных критиков законопроекта, старший научный сотрудник отдела древнерусского искусства Третьяковской галереи Левон Нерсесян, считает, что над документом надо еще поработать. «Нужна еще одна оговорка, что те особо ценные объекты, которые в настоящий момент находятся в оперативном музейном управлении, не могут быть переданы ни в собственность, ни в пользование, а их религиозное какое-то функционирование может осуществляться только на договорных началах. И в данном случае имеется в виду не договор аренды, например, а такое договорное соглашение, которое определяет условие пользования», — пояснил он. |
| В третьем крестовом походе участвовали все крупные европейские державы с их самодержцами – французским королем Филиппом II Августом, английским королем Ричардом Львиное Сердце, германским императором Фридрихом I Барбароссой. Вот, что пишет об этом в своей памятной записи сам Нерсес Ламбронаци: «После сего в 626 г. г.] (должно быть 1187 г. – К. Тер-Давтян) за грехи наши взят был святой город Иерусалим царем исмаильтян Иосепом и его прислужниками и войсками, рассеявшимися по эту и ту стороны моря. А патриарх Римский двинул царей, князей, войска и людей разных народностей сюда на спасение святых мест, и все, [путеводимые] крестом Христа, с готовностью прибыли, преодолев большие трудности. Вместе с ними прибыл алеманский царь Филтиик (Фридрих. – К. Тер-Давтян), самодержец Римской империи, самый могущественный из всех царей. Не морем, а сушей совершил он свой путь, с бесчисленным войском вступил в Венгрию и провел зиму в Македонии, в городе Филипполе, а в пасхальный праздник пересек Средиземное море и с большими потерями, разбив бесчисленные войска турок-сельджуков, прибыл с армией в Селевкию Сирийскую. Услышав об этом, католикос Григорис и князь Левон, под властью которого находилась Селевкия, с великой радостью поспешили вместе с нами навстречу ему, как спасителю этих земель. Но тяжесть наших грехов приостановила путь царя, ибо при переправе через реку Селевкию он пожелал выкупаться, но по старости не смог преодолеть течения и утонул. Мы же, с горестью встретив епископов, идущих следом за ним, и сына его с войсками, возвратились в Тарс...» (См.: Г. Овсепян. Памятные записи рукописей, с. 537). 452 В тексте «Нергинеци». Речь идет о крупнейшем армянском философе-неоплатонике V-VI вв. Давиде Непобедимом. См. примеч. 18 к «Житию Саака и Маштоца». 455 Биографию Ованеса Ванакана см.: А. Воскян. Ованес Ванакан и его школа. Вена, 1922 (на арм. яз.); Киракос Гандзакеци. История Армении. Текст подготовил и снабдил предисловием К. А. Мелик-Оганджанян. Ереван. 1961. с. 13–23 (на арм. |
| Самый обед, а не расходятся. Отец велит лишним идти обедать, а оставленным для окачки говорит: — Понятно, не дело это, ребята, — несрочное время выбрал, — да вышло так. Ну, опосля слаже поедите. — Да помилтес, Сергей Иваныч, как беда! Вы бы здоровы были, а с вами и мы всегда сыты будем!.. Все — самые отборные, на все руки: и публику с гор катают, и стаканчики в иллюминацию заправляют, коли спешка, и погреба набивают, и чего только не заставь, — все кипит. Тут и Антон Кудрявый, и Петра-Глухой, и лихой скатывать на коньках с гор Сергей, и верткий Рязанец, и Левон-Умный. Раздевается и молодец «тридцатки», здоровяк Макар, который мне ноготки подстригает ножничками, и я дивлюсь, как он умеет не сделать больно, с такими большими пальцами. Даже «старший», который стоит за сборкой, высокий, черный, угрюмый всегда Акимыч, просит дозволить тазик-другой скатить. Горкин говорит: — Легкая у те рука, Акимыч. Летом ногу мне выправил — студеной обливал, — прямо меня восставил! Опрокинь тазок-другой на хозяина с молитвой. Акимыч — особенный, «молчальник». Говорят, — на Афон собирается, внучку только в деревне замуж выдаст. У него в «тридцатке» всегда лампадка теплится перед образом в розовом веночке: на ложе покоится св. праведная Анна, а подле нее, в каменной колыбельке, — белая куколка-младенчик: «Рождество Богородицы». Он всегда на ногах, за сборкой, получает за баню выручку, а одним глазом читает толстую книгу — «Добро-то-любие». Горкин его очень почитает за «духовную премудрость». После баньки они вместе пьют чай с кувшинным изюмом, — и меня угощают, — и беседуют о монастырях и старцах. Про Акимыча говорят, будто он по ночам сапоги тачает и продает в лавку, а выручку за них — раздает. Был он раньше богач, держал в деревне трактир, да беда случилась: сгорел трактир, и сын-помощник заживо сгорел. Он и пошел в люди, и так смирился, что не узнать Акимыча. В горячую, где каменка и полок, — мы всегда с Горкиным там паримся, — Акимыч не советует: кровь в голову ударит. Отговаривает и Горкин. А отцу хотелось сперва попариться. Он послушался стариков, сказал: «что делать, слушаться надо стариков». |
| поиск: разделы рассылка Ксения Лученко " Вирус " иконоборчества Источник: Православие и мир Почти все громкие церковно-общественные конфликты, появляющиеся в последнее время в СМИ – результат случайного " выстреливания " какой-то темы под влиянием иррациональных обстоятельств. Абсурдные черты, которые порой принимает диалог православной общественности и ее оппонентов, – один из симптомов инфекции, вызванной медиавирусом или мемом. Мем – это единица культурной информации, циркулирующая в информационном пространстве и " заражающая " его обитателей как вирус. Иногда мем представляет собой правдивую новость, но чаще – искаженную, а бывает, что и домысел, провокационное сообщение. Зарождаясь, как правило, в Интернете, мемы способны вызывать информационные эпидемии и даже пандемии, " заражая " страницы печатных СМИ, радио и телеэфир. Классическим примером мема стало сообщение о готовящемся перенесении иконы " Троицы " Андрея Рублева из Третьяковской галереи (ГТГ) в Троице-Сергиеву Лавру на праздник Пятидесятницы в 2009 году. Вернее, не само сообщение, а форма, в которое его облек в своем блоге старший сотрудник Отдела древнерусского искусства ГТГ Левон Нерсесян (_corso_), который написал, что " выходит на тропу войны " , против " каприза Патриарха " , из-за которого может погибнуть произведение искусства. В реальности суть происходящего сводится к тому, что идет переговорный процесс между Министерством культуры, ГТГ и Московской Патриархией о возможности перенесения святыни в Лавру, на ее историческое место, на три дня с помощью специального оборудования. Искусствоведы рассматривают этот вопрос, представители Церкви ждут их вердикта – насколько безопасным для иконы будет такое путешествие. И все. Однако, с легкой руки господина Нерсесяна, был запущен мем: " церковные мракобесы хотят подвергнуть опасности национальное достояние " . Только к исходному постингу в блоге Нерсесняна оставлено более 3 тысяч комментариев, обсуждение переносится в журналы других блогеров, становится главной темой блогосферы по версии " Яндекса " . И вот уже в новостях всех телеканалов проходят сюжеты на эту тему, в газетах появляются статьи, эксперты с обеих сторон дают бесконечные комментарии разной степени убедительности. Главный тезис: " Троица " в плохом состоянии, она не выдержит ни перевозки, ни пребывания в храме. |
| Кризис, наступивший в Латинской империи со смертью Генриха, оживил надежды никейского двора на изгнание франков из Константинополя. Возникли брачные проекты. Первая супруга Ласкаря, царица Анна, умерла, оставив трех дочерей, из коих старшая выдана была за венгерского короля Белу, младшая – за французского барона де Кайе, а средняя была за Андроником Палеологом и, овдовев, была выдана за знатного сподвижника царя Феодора, Иоанна Дуку Ватаци. Затем Ласкарь просил руки дочери армянского короля Левона II, но тот обманул Ласкаря, прислав ему вместо дочери племянницу Филиппу, и даже требовал, чтобы царь до брака не вступал с нею в сожительство (по этому поводу было дошедшее до нас синодальное постановление); так как вслед за тем Левон выдал свою родную дочь за иерусалимского латинского короля Иоанна Бриеня, то оскорбленный Ласкарь отослал Филиппу обратно (1215), а прижитого от нее сына не признал наследником престола. В 1218 г. состоялся брак Ласкаря с Марией, сестрой константинопольского императора Роберта де Куртенэ. Этот брак имел очевидное политическое значение. Ласкарь желал усилить еще более родственные связи с латинской династией в Константинополе браком своей младшей дочери Евдокии с императором Робертом, на сестре которого был сам женат, и, несмотря на все противодействия духовенства такому нарушению канонов, осуществил бы свой план, если бы ему не помешала смерть. Не только путем фамильных связей Ласкарь добывал себе права на константинопольский престол. У него был определенный план воспользоваться слабостью империи для открытого нападения. Имея в виду те же политические обстоятельства, венецианцы заключили договоры с своими соперниками генуэзцами и в 1219 г. – с иконийским султаном Ала ад-дином Кейкубадом и с Ласкарем; оба договора были временные и были подписаны не дожем, но подеста в Константинополе Тьеполо. Ласкарь назван в договоре полным царским титулом: «Феодор во Христе Боге верный (т. е. православный) царь и самодержец ромэев и присно Август Комнин Ласкарь». Венецианцы получали право беспошлинной торговли не только в гаванях, но и внутри Никейского царства; а греческие купцы, прибывавшие в Константинополь и подвластные Венеции земли Романии, были обязаны платить коммеркий (таможенную пошлину). Следовали обычные в венецианских договорах постановления, охранявшие товары и имущество потерпевших крушение и умерших купцов. Сверх того Ласкарь обещал не посылать свой флот в воды Константинополя и не вербовать солдат в венецианских владениях; ни одна из договаривавшихся держав не должна подделывать монеты другой, золотые (иперпиры, манослаты) и медные (stamina). |
| Рядом с Космачевым, тяжело навалившись грудью на стол, сидел Левон Богатька с узенькой черной повязкой наискосок через лоб. Левон был свой, выселковский мужик, многодетный, малоземельный и, как она с Петроком, наделенный по бедности двумя десятинами яхимовщинской земли. Глаз Левон потерял на войне, где-то под Вислой, когда схватился на саблях с двумя польскими уланами. Там ему сильно досталось, едва очухался в госпитале и вернулся домой инвалидом — с покалеченной ногой, без глаза и без двух пальцев на правой руке. Складно говорить Левон не умел нисколько, обычно его речь походила на перекатывание валунов в поле, и в делах он больше брал характером, упрямым и неуступчивым. После выступления Космачева кое-как, с большим недобором рук проголосовали за организацию колхоза, а как дело дошло до записи, все остановилось. Левон тогда неуклюже, в кожухе поднялся за столом над вконец закоптевшей лампой и сказал, подняв руку: — Если так, я первый. Пускай! И вызываю последовать Богатька Степаниду. Мужики будто онемели. Это было уже что-то новое. В прошлые разы Левон также записывался первым, но следовать примеру не призывал, за ним записывались Степанида, Антось Недосека, демобилизованный красноармеец, безземельный Василь Гончарик, и на этом наступал перерыв. Больше никто не записывался, сидели молча, курили. Снова выступал уполномоченный, матерно ругался Левон за несознательность, и опять понапрасну. Теперь Степанида встала со скамейки под стеной и сказала, что согласна вступить в колхоз. — А кого вызываешь последовать примеру? — напряженно уставился на нее одним глазом Левон. Степанида слегка смешалась. Однако, пока стояла возле скамейки над согнутыми спинами мужиков и оглядывала их вскудлаченные, седые, лысоватые затылки, ссутуленные годами, трудом и этой неожиданной заботой плечи в кожушках, поддевках, заплатанных армячках, сообразила: вызвать надо того, кто точно запишется и также вызовет кого-то подходящего для примера. Сначала она хотела назвать Корнилу, который теперь сидел через три человека от нее, тот как раз и глянул в ее сторону как-то боком из-за косматого воротника кожуха, но в этом его взгляде она не увидела поддержки, скорее страх, недоброжелательность, и смешалась. |
|
|
