| Повесть о женитьбе Ивана Грозного на Марии Темрюковне В лето 7072-го (1564) повелением царя Ивана Васильевича ходил из Свияжска царь Шахалей Касимовской Волгою-рекою на стругах под Астракань, 14 на Кутумовской остров 15 , с силою многою. А в те поры Астракань была дерновая 16 , вверх 9 сажен. А мурза 17 был в то время черкасов горских в Астракани Теврюг Юньгич 18 . И много Шахалей, царь касимовской, ратовался со астраканцы – и ничего не починил, лишь московские силы и казанские много потерял. И пишет мурзе черкаскому Шихалей 19 : «Теврюг Юнгичь! Покорися грозному и сильному государю нашему царю Ивану Васильевичу. Он тебя, государь наш, не ведаешь, чем пожалует. Аз и царь, да ему, государю, покорен и слуга его волный». Мурза же глаголет Шихалею: «Царю Шихалей! Отпиши царю своему Ивану Васильевичу: аще единородную мою и прекрасную и любезную дщерь Марию Теврюговну 20 поймет за себя царицею, то с нею и до устья реки Волги, до моря, и вверх по Яику 21 и с черкасы поклонюся ему, государю». Сия слышав, царь Шихалей Касимовской отряжает посланника своего из Астракани в царствующий град Москву ко царю Ивану Василевичу, дав ему грамоту, сице написанну: «Грозному и страшному, и сильному, и великому государю нашему царю и великому князю Ивану Васильевичу. Холоп твой Шихалей, царь касимовской, пад на землю, премного челом бьет твоему царьскому пресветлому величеству. По твоему великому страшно приказу из Свияжска-города с великою московскою силою и казанскою в Златой Орде на Кутумовском острове под градом Астраканью 22 елико с воинством мужествовав, и Астрахани не взял. А взять ея не мочно, потому что стоит на воде и крепче Казанского царствия. И того града Астарахани мурза черкасов горских Теврюг Юнгич мне, холопу твоему царю Шихалею, написал писмо за своею рукою руским языком: буде-де царь Иван Васильевич поимет за себя дщерь мою любезнейшую в царицу себе, аз-де Астраканью и до уст реки Волги, до моря Хвалынского 23 и по морю улусами 24 черкаскими, и вверх по реке Яику, и с людми, которые во всей моей Золотой Орде черкасы горские живут, поклонюся ему и грамоту дам на всю свою державу до века. И тебе, великому государю Ивану Васильевичу, как Бог известит в размышление твоем, мне, холопу твоему, о всем отпиши. И царствуй вовеки». Сию грамоту отписа царь Шихалей и посла скоро, повелевая в 5 дней к Москве пригнать, а с Москвы в пять дней же. И той же царь Шихалей посла в Казань, повеле запасов и казны прислать скоро. |
| Вельяминов-Зернов датирует это событие примерно 1452 г., считая, что до этого татарские царевичи находились на русской службе без земельного обеспечения. М.Г. Сафаргалиев связывает создание царства с «выходами» с Городца, которые упомянуты в докончании 1445 г. «Выходы», по его мнению, установлены именно этим договором, а само Касимовское царство «обязано своим возникновением не инициативе великого князя Московского для борьбы с Казанским ханством, а именно инициативе казанских ханов, использовавших благоприятно сложившуюся для них конъюнктуру». В этих размышлениях есть ряд слабых звеньев. Само докончание, о котором идет речь, датируется в настоящее время не 1445 г., а 15 декабря 1448 — 22 июля 1449 г. В нем говорится: «А з Городца, с твоее вотчины, чем тя есмь пожаловал, имати ми у тобе во царев выход по описи по людем». Речь, следовательно, идет об обычном «выходе», который должен был платиться Городецким князем. Никаких следов пребывания царевичей в Городце нет. Поэтому отпадает основание и говорить о том, что «выход» с Городца шел в пользу Касыма; к тому же Городец (Касимов) находился не на Волге, а в Мещерской земле. В докончании Ивана III с рязанским великим князем Иваном Васильевичем от 9 июня 1483 г. традиция установления особых отношений с Городецкими татарами возводится к временам Василия II. Рязанский великий князь обязывался платить то, что «шло царевичю Касыму... при великом князи Иване Федоровиче... и что царевичевым князем шло, и их казначеем и дарагам». Размер поступлений царевичам определялся записями, которые составил («кончал») Василий Васильевич «за Василия Ивановича Рязанского». Итак, Касимовское царство существовало уже при Василии II и во всяком случае до смерти рязанского великого князя Ивана Федоровича (1457 г.). Но можно попытаться и уточнить дату его возникновения. Еще в 1449 г. Касым, который был основателем ханства, находился в Звенигороде. Около 1454—1455 гг. Звенигород передан был князю Василию Ярославичу. Очевидно, вскоре после этого Касым получил Городец, когда и создано было Касимовское ханство. |
| 497 ...приказа... царство... Московское сыну своему Василию Ивановичю. – Василий III стал наследником престола после того, как Иван III изменил свое решение оставить престол внуку Дмитрию Ивановичу. Дмитрий был сыном старшего сына Ивана III от первого брака. Назначение наследником престола Василия нарушило принцип старшинства при наследовании. 498 ...брата своего князя Дмитрея Углецкого, Жилку по реклому... – Дмитрий Иванович (1480–1538), второй сын Ивана III от второго брака, брат Василия III. Участник походов на Смоленск (1502), Казань (1506). Его неожиданный уход из Казани через три дня после удачного приступа (25 июня 1506 г.) привел к тому, что более во главе войск Василий III Дмитрия не ставил. Участвовал в походах на Смоленск (1513 и 1514 гг.). 499 И посла к Москве послы своя... – В 1512 г. Мухаммед-Эмин вызвал к себе в Казань из Москвы «человека своего верного» – М. А. Челяднина, которому объяснил причины, заставившие его в 1505 г. устроить русский погром. Переговоры привели к важным дипломатическим результатам: в феврале 1512 г. казанский посол Сеид Шах-Хусейн подписал в Москве от имени Казани договор об установлении вечного мира. 500 И Махметь-Аминь житие свое скончав, жив червьми снеден бысть, яко детоубийца Ирод... – Мухаммед-Эмин умер в 1518 г. Ирод – сын идумейского князя Антипатра, современник Марка Антония и Октавиана Августа. В 40 г. до н. э. царь всей Иудеи; в глазах населения был узурпатором (так как не являлся потомком царя Давида). Согласно Евангелию, узнав от волхвов о рождении «истинного царя» – Христа, приказал умертвить всех новорожденных в Вифлееме. О смерти Ирода автор повторил одну из средневековых легенд. 501 Тако же и царица та... борзо по нем того же месяца с печали умре... – Вдова Мухаммед-Эмина стала женой следующего казанского хана – московского став-ленника Шах-Али (Шигалея). О ее смерти в русских летописях не упоминается. 502 ...вдаде им на царство по прошению их служимого своего царя Шигалея Шахъяровича Касимовского... – Шах-Али (Шигалей) родился в России в 1505 г. и с шестилетнего возраста жил в Касимове. Его отцом был Касимовский хан Шейх-Аулиар, матерью – дочь ногайского князя Ибрагима Шаги-Салтан. После смерти отца в 1516 г. касимовский удел перешел к Шах-Али. После смерти Мухаммед-Эмина, последнего из династии Улу-Мухаммеда, встал вопрос о кандидате на казанский престол. Послы восточной партии, отправленные в Крым, чтобы пригласить хана оттуда и династически объединить Казань с Крымом, были перехвачены русскими пограничными отрядами. Московская группировка в Казани поддержала кандидатуру тринадцатилетнего касимовского хана Шах-Али. В марте 1519 г. Шах-Али был провозглашен в Москве казанским ханом, в апреле был торжественно возведен на казанский престол. Казанцы присягнули в верности как хану, так и союзу с Россией. |
| Взгляд этот глубоко ошибочен. Казанский поход 1554 г. ни в какой мере не являлся актом мести, т. к. к тому времени отношения между русскими и татарами проэволюционировали и по своему характеру были чрезвычайно далеки от психологической ситуации периода, предшествовавшего Куликовской битве. Победа на Куликовом поле вырвала с корнем из русского народного сердца страх перед татарами, а вместе с ним и ненависть к бывшим поработителям. Об этом свидетельствует начавшаяся еще при Василии Темном и развившаяся при Иоанне Третьем иммиграция татар на Русь. Эти иммигранты, устремлявшиеся под высокую руку Великого князя Московского, были принимаемы в Москве не только с радостью и открытым сердцем, но с вполне реально выраженным дружеством. Мирзы и уланы, не говоря уже о татарских царевичах, получали поместья и целые города «на кормление», высокие должности при великокняжеском дворе и в армии. Так, например, активный татарский руссофил, дважды поставленный от Москвы Казанским царем, Шиг-Алей, командовал довольно долгое время всей русской армией в Ливонии, а татарскому царевичу Касиму с его ордой была пожалована Василием Темным целая область вокруг Мещерского Городка Рязанского княжества в качестве самостоятельного (автономного) удела. Она носила даже громкое имя «царства» Касимовского. Ее правители имели собственную армию, входившую отдельным корпусом в русское ополчение. Самостоятельность Касимовского «царства» русский посол при дворе Сулеймана Великолепного Новосильцев характеризует так: «Государь наш посадил в Касимове царевича Саиб-Булата, мечети велел устраивать, как ведется в басурманском законе, и ни в чем у него воли Государь наш не отнял». Полное отсутствие элемента мести в дальнейшем, после взятия Казани, подтверждается и наставлением митрополита Макария, посланным им туда православным иерархам, в котором он, митрополит, категорически запрещает им применять какого-либо вида репрессии по отношению к мусульманам и ни в коем случае не принуждать их к переходу в христианство. В каком государстве Европы того времени жесточайших религиозных войн мы можем увидеть что-либо подобное? |
| Таким образом, идеологически опасные, сеющие рознь между мусульманами и православными, лжеисторические мифы некоторые религиозные деятели и чиновники по недоразумению (хочется верить) пытаются навязать обществу путём мемориализации фигуры ханши Сююмбике как объекта для поклонения и почитания. Нам говорят, что памятник Сююмбике – это не памятник конкретному историческому персонажу, а символ некоего образа благочестивой мусульманской женщины. Но зачем же тогда писать на памятнике, что это правительница Казанского и Касимовского ханств Сююмбике? Ничего тогда не пишите, пусть будет памятник безымянной мусульманке, идущей из мечети. А так в век информации очень легко выяснить, что Сююмбике, которой установлен памятник, была врагом России. Чему будет учить и воспитывать молодёжь этот образ?! Да и не подходит историческая Сююмбике на пример благочестивой мусульманки: выдали замуж за одного хана, которого сверг и убил другой, взявший её в жены, а после смерти этого он побыла еще и женой Касимовского царевича Шах-Али. Какой нравственности учит этот исторический пример?! Особенно двусмысленной выглядит эта история с установкой памятника Сююмбике на фоне проводимой специальной военной операции по демилитаризации и денацификации Украины. Подобные заявления и действия напоминают попытку переписать историю России и вырастить на придуманной русофобской истории зараженные ненавистью ко всему русскому новые поколения исламской молодежи. Существует реальная опасность в недалеком будущем получить «новую Украину», но уже на территории Российской Федерации, что будет способствовать развалу нашей страны. Данные действия Администрации Рязанской области и г. Касимова имеют, к сожалению, уже определённую тенденцию – в 2019 году в Старом посаде города без особого информационного шума был поставлен памятник хану Ураз-Мухаммеду – еще одному предателю, служившему в XVII веке двум Лжедмитриям, последний его и убил. Это всё равно, если бы был поставлен памятник перешедшему на сторону Гитлера предателю, генералу Андрею Власову или тому же Степану Бандере. |
| Закрыть Как казанский татарин «подложил свинью» татарам касимовским Об установке памятника этнической ногайке принцессе Сююмбике на Рязанщине 07.06.2022 2753 Время на чтение 4 минуты Фото: Предоставлено автором Вопрос: кто брал Казань и присоединил Казанское ханство к России? Объективный ответ: многонациональное войско, в котором до трети составляли татары. Касимовские. Город Касимов находится в Рязанской области, а самый известный их воевода, правитель и герой – Шах-Али (Шигалей, звали его по-русски). Поселений «Шигалеево» под Казанью несколько, но памятника ни одного, нигде в России! Зато в Касимове хотят ставить другой памятник, и весьма странный. Надо сказать, что не только касимовские, но и казанские и все другие татары были как полноправные подданные наряду с великороссами вовлечены в обустройство Государства Российского русским Царём Иваном Грозным, которого до сих пор за что-то очень не любят некоторые упёртые татарские националисты, которые лезут и в телевизор, и в региональную власть, и даже в образование и науку здесь, в центре России. Такое впечатление, что на наших глазах разыгрывается какой-то прямо-таки «украинский сценарий». И это чрезвычайно опасно. Заказчиков всего этого давно пора выводить на чистую воду! Со школы помню романтическую историю, рассказанную экскурсоводом про гордую татарскую царицу Сююмбике, которая не захотела отдаваться «в лапы завоевателю Ивану Грозному» и сбросилась с высокой башни. Вот, подумал тогда, какая верная женщина! Но ошибался, оказывается, не такая уж верная она была… Эта самая мифическая «башня Сююмбике» давно превращена в символ Казани, хотя ханша с неё никуда и никогда не прыгала. Более того, это РУССКАЯ сторожевая башня. Но создали миф, который до сих пор выдаётся за факт. А в лихие 90-е на вершину башни вместо исторически оправданного двуглавого орла местные националисты воткнули полумесяц, под национал-истерики, как водится. И ничего не меняется. А церкви до сих пор в Казанском кремле без крестов стоят! А некоторые православные святыни и вовсе в тротуарную плитку закатали. «Третья столица», понимаешь… |
| Давайте вспомним о Мещёрских казаках. «Мещёра», древнее племя, которое жило в I тыс. н. э. по среднему течению древней реки Оки. Объяснялось на языках финно-угорской группы. Нарицательное слово ока «вода», рязанское, приводит Евгений Фёдорович Будде (1859 – 1931). Летом 1894 года он побывал в Касимовском уезде Российской империи и собрал местные говоры в селе Шостье, где ещё в 80-х доживали век «цокающие» старухи, в деревне Жданово и др. Получилась книга Е.Ф.Будде «К Истории великорусских говоров/Опыт историко-сравнительного исследования народного говора в Касимовском уезде Рязанской губ…». В книгах А.Л. Монгайта «Археология Рязанской земли» представлена «Археологическая карта окрестностей Касимова». Культура Мещёры близка к древнемордовской. Мещёра упоминается в Толковой Палее - памятнике древнерусской литературы XIII века и в древних русских летописях (в связи с походами на Казань первого русского царя Ивана IV (1530 – 84), великого князя московского и Всея Руси с 1533, 1-й русского царя, из династии Рюриковичей. Сына Василия III и Е. В. Глинской, бывавшего в Касимове). Большая часть Мещёры к XVI веку обрусела, другая часть в период существования Казанского ханства (XV- XVI вв.) слилась с татарами. Народ этот проживал в области Мещёра (юго-восток Московской, почти вся наша Рязанская, частично соседняя Владимирская, Пензенская (Наровчат, Наровчатское городище, остатки дозолотордынского города Мокша, упоминаемого в русских летописях, как Великий город. На карте ал Идриси 1154 года назван по-арабски Кабир (Великий), север Тамбовской и далее до среднего Поволжья области), внёс свою лепту в историю нашей России. Мещёрские населённые пункты были разбросаны по всей лесостепи верховьев Оки и севера Рязанского княжества. Находились в Коломенском уезде, в Кадомском и Шацком уездах. В XI-XVI веках центр Большой Мещеры, как указывал В.Н. Татищев, находился в верховьях реки Цны и левобережье реки Хопёр. Археологи, исследуя этот край, пришли к выводу, что в XIII-XVI веках здесь сосуществовали мордовские, русские и татарские селения, составлявшие своеобразный симбиоз скотоводов и земледельцев. Мирно сосуществовали и религии: православие, ислам и тенгрианство или тенгриизм. Жившие здесь народы занимались рыбной ловлей, охотой, скотоводством и «казакованием» (иначе говоря грабежом, стало быть уходили в набеги на соседей, торговцев и совершали походы за добычей). Навыки скотоводов и участие в добывании трофеев сделали из них хороших воинов. |
| Но вернёмся к Сююмбике. Казанскую принцессу в 90-е годы объявили национальной татарской героиней, и с тех пор педалируется этот миф, по сути, разжигающий межнациональную вражду между двумя народами, создавшими Россию – русскими и татарами. Информацию про Сююмбике любой человек может найти в Интернете. Если сказать коротко и ясно, то эта несчастная женщина стала «переходящим вымпелом», – менялись мужья в зависимости от того какая политическая сила приходила к власти в Казани – протурецкая или пророссийская. А вообще-то идеал татарской женщины, как справедливо считается, ассоциируется с верностью и преданностью единственному мужчине... Впрочем, Сююмбике татаркой и не была, она – этническая ногайка. Национальность, конечно, не причём, а легенды и мифы живут своей жизнью, да ещё и в научную среду, как хорошо известно, проникают с подачи националистических «умельцев» под нужным соусом. И тут вдруг недавно появляется новость о том, что в Касимове ставят памятник царице Сююмбике! Предательнице России памятник?! Невероятно. Читаем ленты: муфтий, вице-премьер какой-то из Татарстана открывать будет. Так кто же заказчик этого безобразия? Помнится, что сначала закидывалась удочка об установке памятника Сююмбике в самой Казани. Но тут региональные правители Татарстана смикитили, что не гоже таких «цариц» прославлять, тем паче со скипетром в руке – символом власти. Башня Сююмбике у нас и так стоит, как известно, под наклоном, а тут не ровён час и вовсе рухнет. Прямо на стоящий под нею «дворец президента РТ» (бывшая резиденция Казанских губернаторов), на татарский флаг, венчающий здание. Словом, решили «свинью подложить» провинциальным касимовским татарам. Хотя к Касимову Сююмбике совсем никакого отношения не имеет. Ну выдал ее Иван Грозный в очередной раз за Касимовского царевича Шах-Али, хотя муж ее похоже не жаловал. Да и могила ее неизвестна. Но вернусь к главным вопросам: кто же педалирует? кто возносит врагов на пьедесталы? кто автор деструктивных антироссийских русофобских идей и этого дурацкого проекта памятника Сююмбике? Имя его известно, это – Рафаиль Хакимов. Тот самый человек, который долгие годы рулил конструированием государственного суверенитета Республики Татарстан, поддерживал в прямом эфире государственного телеканала террористов, захвативших Театральный центр в Москве в 2002 г. Это тот самый псевдоучёный, по звонку которого в нашей школьной истории были «отменены» Куликово поле и татаро-монгольское иго. Как сказал другой русофоб уже федерального уровня, это было сделано «по просьбе татарских историков». И ещё много чего перечислять можно. |
| Стратегическая подготовка казанской операции была начата за год до нее, в 1551 г., постройкой на правом берегу Волги укрепленного городка Свияжска – военно-продовольственной базы. Этапные базы меньшего размера между Москвой и Свияжском были созданы и снабжены по двум линиям – южной, через рязанскую окраину, и более короткой – северной через Владимир-Муром-Алатырь. Эти «станы» позволили московскому командованию впервые в русской истории взять всю экспедиционную армию полностью на государственное снабжение продовольствием. Впервые в казанской операции было введено в бой и только что организованное воинство, первое русское регулярное воинство – стрельцы, прикрывавшие огневой завесой при обложении Казани установку русской артиллерии и осадных машин. Техника этих машин также заслуживает большого внимания. Летописец сообщает, например, об осадной башне высотой в шесть сажен, вооруженной десятью пушками и, что интереснее всего, сооруженной русским инженером Иваном Выродковым, который привез ее под Казань в разобранном виде и под прикрытием стрельцов собрал и установил в нескольких десятках саженей от главных ворот казанской крепости. Огонь этой башни, по словам того же летописца, вынудил казанцев отойти от основной линии обороны (главных стен) и построить сзади них вторичные, временные, конечно, менее сильные укрепления. Следует отметить также, что летописец упоминает лишь об одном иностранном «розмысле» – инженере, но перечисляет многих его русских «учеников». Говорит он также о том, что русская артиллерия действовала под Казанью очень хорошо, стреляли метко, в то время как необученные казанцы не умели пользоваться турецкими пушками: «Худо бияху и ничтоже сотвориша». Организовывал и командовал артиллерией боярин Михаил Яковлевич Морозов. Им, очевидно, и были подготовлены кадры хорошо обученных московских артиллеристов. Первым вопросом, вставшим перед штабом при подготовке похода, было его время. Проводить операцию зимой было бы значительно легче в отношении преодоления переправ, бездорожья и трудностей доставки снаряжения, но зимнее время не позволило бы применить во всей полноте московскую военную технику: земляные работы были бы невозможны. Мнения разделились, как мы знаем теперь: Воротынский стоял за лето, Шиг-Алей за зиму. Победило мнение Воротынского. Вопреки утверждениям историков, сообщающих, что под Казань была погнана ополченческая толпа в сто пятьдесят тысяч человек, сам Иоанн IV напишет позже Курбскому, что под Казанью у него было не более пятидесяти тысяч, считая сюда и касимовских татар и татар-иммигрантов бывшего царя Шиг-Алея. Следовательно, можем предположить, что юный царь Иоанн повел под Казань не всеобщее ополчение, но отборное, обученное и снабженное высокой по тому времени военной техникой войско. |
| Архимандрит Мелетий Печатать позволяется. С.-Петербург, мая 18 дня 1875 года. Цензор Архимандрит Арсений. Печатано в типграфии духовного журнала «Странник», на Невском просп., в доме Шляхова 108. 4 Здесь разумеется богатый кяхтинский купец Диомид Тимофеевич Молчанов, теперь уже покойный, бывавший в Москве и других городах, путешествовавший по святым местам, и отличавшийся любовию к странноприимству. Почему, его знала даже игуменья касимовская Елпидифора, имевшая письменные сношения на 6 тысяч верст с пустынножителем Чикойских гор. 6 Грамматика монгольского языка, сочинена протоиереем Иркутской епархии Александром Бобровниковым, СПб. 1835. Она составляет ныне в иркутском крае библиографическую редкость. Но значительное число экземпляров оказывается в библиотеке Казанской духовной академии. Эта грамматика служила основным пособием для сына Бобровникова – Алексея Александровича, бакалавра Казанской духовной академии, при составлении капитального труда: Грамматика монголо-калмыцкого языка, Казань, 1849. 7 Знаменитый монголист А. В. Игумнов в одной монгольской истории нашел, что какой-то русский диакон, в XI столетии, жил в Монголии, и научил жителей письменам. Убедясь в справедливости этого сказания, он начал искать сходства между монгольскими и русскими литтерами, и в 1814 году составил сравнительную таблицу. Стоит только от русской буквы отнять какую-нибудь часть, или написать литтеру наизнанку, или боком, тогда выйдет монгольская буква. Если такое открытие не имело исторической важности, по крайней мере, оно облегчало изучение чтения, и Игумнов в нескольких уроках научал читать и писать по-монгольски. (Син. арх.1838. науки и искусства, стр. 91–96). Из трудов Игумнова пишущему эти строки удалось приобрести в мелочной лавке в городе Иркутске одну книгу его словаря, расположенного по корням. Первый том словаря и книгу «Зерцало манджурского и монгольского слова» Игумнов завещал библиотеке Иркутской гимназии; а огромная его монгольская библиотека продана им известному ориенталисту барону Шиллингу. – Нельзя не заметить, что самое лучшее дело для бурят – обучение их русской грамоте. |
|
|
