| Четвертый Вселенский Собор должен был решить, кто прав – те ли, кто веруют, что Христос Бог и человек – Богочеловек или те, которые утверждают, что в Христе Божество совершенно поглотило человечество, так что даже и страдания Его были только кажущиеся. Когда представители православных, возглавляемые святыми Анатолием Цареградским и Ювеналием Иерусалимским, многими доводами из Священного Писания и Предания доказали, что Христос есть Богочеловек, то, желая получить еще особое Божие указание, где правильная вера, написали два исповедания веры – правильное и монофизитское. Оба они были положены в раку с мощами св. Евфимии, находившимися в том храме, где происходили заседания IV-ro Вселенского Собора. Рака была заключена, храм заперт, так что в него никто не мог проникнуть. А когда через три дня отперли храм и открыли раку, православное исповедание лежало на груди святой Евфимии, а монофизитское под ее ногами, и она как бы попирала его. После такого ясного Божиего указания окончательно утвердилось то, что и мы ныне исповедуем, что Христос есть Богочеловек, а монофизитская вера была осуждена. Святая Евфимия получила тогда наименование «предел святых Отцов», «утверждение Православной веры». Прошло несколько сот лет после этого чуда. Приняла Христианство русская Великая княгиня Ольга, при крещении получившая имя Елена. Она желала крестить всю Русь, многие и последовали ее примеру, но вполне осуществить свое желание ей не удалось, и даже сын ее, суровый Святослав, остался язычником. Но вот внук ее Владимир решил менять веру. Когда он стал склоняться к Православию, для окончательного решения созвал своих бояр и воевод на совещание. После многих доводов, приведенных в пользу принятия Православия из Царьграда, бояре сказали: «Не будь хороша эта вера, не приняла бы ее мудрейшая из жен Ольга». Этот довод был настолько убедителен, что вопрос о принятии веры был решен. То, что Ольга не могла сделать при жизни, она совершила после смерти. Память ее как святой стала прославляться по всей Руси в день ее смерти, 11 июля, вместе со святой Евфимией, которой мощи были из Халкидона перенесены в Царьград. |
| мучеников Гурия, Самона и Авива, и, пред гробницею сих святых, излив слезное к ним моление, и поручив им, их крепкому заступлению, дочь свою, взяла от зятя своего торжественное клятвенное обещание пред святыми, в том, что он никогда не нарушить супружеской любви к ея дочери, и всегда будет неизменным ея хранителем и почитателем. Но случилось совсем противное, по возвращены его в свое отечество. Оказалось, что он пришел к первой своей жене, назвав Евфимию пленницею и поставив ее рабою жены своей – готоянки. Сею последнею она была презираема и невавидима, особенно после того, как от Евфимии родился младенец мужеска пола, лицем совершенно похожей на подлинного отца своего. Почему готфянка, не перенося сего видеть, уморила младенца Евфимии ядом, отправив из дома на сие время мать его по деламъ службы. Оскорбленная таким жестоким поступком своей госпожи, Евфимия, отерши яд сей от уст сына своего, подала его в питие готфянке, которая вскоре после сего умела, – и таким образвом (по замечанию славян. Ч.–минеи) впала в яму, которую сама себе ископала. По общему со стороны всех подозр£н1ю, признанная виновницею внезанной смярти готоянки, Евфим1я присуждена была быть погребенною заживо вместе с мертвым телом этой готфянки. Здесь, в гробном заключение своем, во всем ужасе от окружавшей мертвости и тления, Евфимия возопила о помощи всем сердцем своим к св. мученикам, которым мать ея поручила ее на хранение и заступление – этот крепкий вопль ея тотчас же был услышан ими. Силою Божиею и молитвами св. мучеников, она внезапно была пренесена спящей в свой отечественный город Едес – в храм св. мучеников, во время совершавшейся утрени. Здесь она возблагодарила Господа и святых, которые, явившись ей, разбудили ее от сна, и, по исповеданы пред всеми сего необычайного чуда, совершенного над нею заступлениема сих святых, возвратилась на жительство к матери своей, несказанно обрадованной столь великою милостию св. угодников, которым она молилась. После того, грекам случилось воевать опять с теми же варварами, которые в то время соединились с Персами. |
| Видимая отличительная черта чуда – поразительность его, чрезвычайность. С представлением о чуде всегда соединяется мысль о явлении, не вытекающем из обычного действия сил и законов природы: «Побеждаются естества уставы». Этим исключается участие естественных сил природы в качестве материального условия чуда. Так в 104 псалме при описании Египетских чудесных казней, произведенных непосредственно рукою всемогущего Бога, замечается: «земля их произвела множество жаб даже в спальне царей их» (ст. 30). Но если чудеса совершаются при посредстве сил и законов природы, то все-таки они не есть результат естественных причин, как бы ускоренного и более интенсивного (напряженного) действия естественных процессов природы. Действующая причина лежит непосредственно в воле или силе Божией, почему чудеса называются «силами». Процесс совершения чуда непостижим и необъясним естественным путем, потому что источник чуда заключается в силе Божией, возводящей его на степень явления сверхъестественного в полном смысле этого слова. Египетские волхвы в чудесах Моисея видят «перст Божий» (Исх. 8:10). Когда Апостолы Павел и Варнава исцелили в Листре хромого, то сбежался весь народ, называл Варнаву Зевсом, а Павла Эрмием и хотел приносить им жертвы, как богам ( Деян. 14:12–13 ). Но чудо выделяется из всех явлений не только своею независимостью от законов естества, но главным образом по своему внутреннему значению, по своей цели. Как действие Божественное, оно имеет высокую религиозно-нравственную цель: оно всегда является для людей «знамением», залогом высшего Божественного попечения о спасении их. Чудо имеет ближайшее и непосредственное отношение к делу основания, распространения и утверждения царства Божия на земле. В области природы, и особенно в области духа человеческого, встречаются явления таинственные, загадочные, необъяснимые при современном состоянии знания из естественных причин. И тем не менее подобные явления нельзя относить к разряду чудесных. Не говоря уже о том, что такие явления, с развитием знания, могут быть разгаданы и объяснены, они не имеют главного критерия чудесности. |
| Налицо разнонаправленность и даже противоположность редакторских устремлений в «Слове» и «Чуде». Это позволяет связать «Чудо» с церковной оппозицией Клименту Смолятичу – скорее всего с новгородским епископом Нифонтом, в святительство которого строится церковь свт. Климента в Ладоге и возникает фресковый цикл, посвященный житию священномученика в соборе Спасо-Мирожского монастыря во Пскове. Похоже, что именно в редакции «Чуда» похвала свт. Клименту была доступна владимиро-суздальскому летописцу конца 1170-х годов, автору посмертной похвалы Андрею Боголюбскому, и это в определенной мере подкрепляет связь «Чуда» с епископом Нифонтом, сношения которого с ростово-суздальским князем Юрием Долгоруким и ростовским епископом Нестором известны. Поэтому вполне возможно думать, что в Ростово-Суздальской епархии список «Чуда об отрочати» должны были получить вскоре после его создания – быть может, даже в качестве богослужебного текста, альтернативного «Слову». В этом отношении показателен отмеченный А. Ю. Карповым (2007. С. 81) факт, что все сохранившиеся списки «Чуда об отрочати» принадлежат к рукописной традиции Северо-Восточной Руси. Вряд ли случайно, что Ярослава и его праправнука Изяслава объединяло еще одно – суверенность их церковной политики, переходившая в авторитаризм, склонный к радикальным новациям 86 . Возможно, еще и здесь (помимо, как уже говорилось, активной экспансии церковного почитания новоявленных собственно русских святых – Бориса и Глеба, а также приверженности к представлению об апостольстве Владимира Святого) крылась одна из причин того, что киево-печерские идеологи, немало озабоченные историческим самоопределением Руси, ее укоренением в апостольской почве, игнорировали богатые возможности, какие предоставлял в этом отношении культ святого, столь почитавшегося в Киеве в первой половине XI в. 3. Апокриф об обретении мощей свт. Климента в устах Ярослава Мудрого Приступая к исследованию, мы уже констатировали тот историографический факт, что свято-климентовская проблематика применительно к славянам, в том числе и Руси, рассматривается, как правило, в качестве ответвления кирилло – мефодиевистики. Между тем, ни в разбиравшихся нами древнерусских памятниках XII в., посвященных свт. Клименту Римскому , ни в реконструированной на их основе похвале ему времен Ярослава Мудрого нет ни малейшего намека на то, что в сознании создателей названных текстов почитание римского святителя как-то соединялось с припоминаниями о заслугах в этом отношении Константина Философа или с деятельностью славянских первоучителей в целом. «Примечательная параллель» между прп. Константином-Кириллом, обретшим мощи свт. Климента и перенесшим их из Херсона в Рим, и св. Владимиром, перенесшим их из Херсона в Киев, которую отмечает современный исследователь (Бегунов 2005. С. 13), судя по всему, оставалась совсем не замеченной в Древней Руси. |
| Профессор и протоиерей В. Зеньковский на примерах доказывает, что возможность и реальность чудес очевидны не только для верующих, но не противоречат и не могут быть отвергнуты при непредвзятом научном подходе к изучению природы и ее законов «А что если христианское чудо – это совсем не нарушение законов природы, что если оно – высшее, предельное исполнение этого закона, что между ним и этими пресловутыми «законами» нет противоречия?..» – спрашивает протопресвитер А. Шмеман. Ведь зачастую «сам закон природы открывается и воспринимается как какое-то необъяснимое в своей глубине чудо» Протоиерей Стефан Остроумов определяет чудо «как нравственно целесообразное действие Бога, проявляющееся в необычной для человеческого опыта форме причинной связи» «Причинность и закономерность представляют два понятия, друг другу совершенно чуждые и сопутствующие друг другу лишь на низших ступенях действительности. Поэтому, представляя чудо как событие совершенно иррегулярное, мы можем и должны его мыслить как событие, подчиненное закону причинности, как действие, имеющее своего творца или виновника», – цитирует протоиерей Стефан другого автора. Исходя из анализа слова «чудеса», в Священном Писании в работе «Чудеса и знамения в Церкви Христовой» дается следующее определение чуда: «Чудо есть внешнее поразительное явление, имеющее свою истинную причину в сверхъестественном действии Божественного всемогущества и направленное к тому, чтобы содействовать людям в достижении высших религиозных целей» Эта направленность чуда к благу человека и является главным признаком истинности такого явления. Второй характерной чертой истинного чуда является проявление в нем «Божественного величия и силы, а поэтому оно всегда должно быть особенно торжественно». Во всех чудесах Спасителя «лежит печать всемогущей и милосердной десницы Божией» «Чудо исполнено Божественной мудрости и благости» с. 21]. «Третий признак истинного чуда… есть то, что чудесное явление не может быть вполне объяснено действием естественных сил и законов природы». |
| – Совсем иное положение у нас, признающих, что в великом множестве чудесных событий Господь, оказывая людям, в жизненной их нужде, Свое содействие и помощь, направлял действия чудотворящей десницы Своей на те же, указываемые противниками, естественные средства и порядки в природе, но только так, что эти, Им же сотворенные слуги и рабы в наличном укладе физического мира, действовали уже совершенно необычным, внеординарным, порядком: как по размерам и формам этого действия, так и по явному, нарочитому началу и концу данного факта иль процесса, когда, например, словом Его пророка иль вообще мужа великой веры определялось точно, когда и как должно все начаться, как и когда все это и окончится. И конечно, при таком понимании чудес в тех параллельных сопоставлениях и справках ничего для нас – ни страшного, ни неприятного – нет и не может быть. Напротив, для нас они только служат на пользу, дают лишь нужный материал для апологетического освещения вопроса о достоверности того иль иного чуда. Ведь главный и труднейший вопрос в нем, это: да были ль на самом деле эти чудесные факты в истории – ввиду столь редкого и явно экстраординарного характера их?! И тогда те научного рода справки, раз они обследованы серьезно и объективно, и устанавливают – уже для всех – с достаточной убедительностью, что ничего неправдоподобного в данном событии нет, раз они вообще-то бывают, размеры же и так сказать обстановка чуда, как чуда, укажут, что там действительно было „препобеждение низших сил силами порядка высшего (в чем и заключается основная природа всякого чуда). – Помню, давно читал я попытку опровергнуть передаваемое Еванг. Лукой появление немоты (и глухоты) у отца Иоанна Предтечи Захарии, в наказание за то, что он не поверил словам арх. Гавриила. В тоне высокомерного пренебрежения автор отмечал там, что такое явление хорошо-де известно в истории медицины. И отсюда он сразу же делал и собственный вывод, что значит, и в данном случае имело место такое же болезненное нервное явление, а не чудо. |
| Таким образом, проведенный анализ понятия чуда показывает, что атеистическое определение чуда можно отбросить как совершенно ошибочное, поскольку оно, во-первых, безграмотно (ибо не столько определяет чудо, сколько утверждает, что чудес не бывает), а, во-вторых, ошибочно, ибо отрицает действительную реальность чудес в мире. Чудо оказывается многогранным феноменом, распознать которое иногда бывает весьма сложно из-за того, что различные свойства чуда не всегда присутствуют в некоем явлении, хоторое представляется чудесным. Сущностное, психологическое и феноменологическое свойства, каждое истинное в своей мере, становятся более ясными и понятными лишь тогда, когда они включаются в более общий контекст богословского определения, которое помогает понять, почему же чудо противоречит законам природы, бывает крайне редко, удивляет нас и заставляет нас задуматься о себе и своей жизни. Надеюсь, что подобный подход поможет понять, что через рассматривание творений действительно можно увидеть и невидимое — Божественные силы и энергии, так что убежденность многих людей в том, что «чудес не бывает», имеет под собой лишь психологическую, а не реальную основу. Примечания: 1 Давыденков О. , свящ. Догматическое богословие. М., 2 Лейбниц Г.В. Сочинения в 4 т. Т. 1. М., 1982. С. 464. 3 Там же. С. 497. 4 Помпонацци П. О причинах естественных явлений, или О чародействе Трактаты о бессмертии души// Помпонацци П. Трактаты «О бессмертии души», «О причинах естественных явлений». М., 1990. С. 272. 5 Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. С. 265. 6 Ср. высказывание о. Александра Шмемана , который описывал чудо «как некое непонятное, видимое нарушение самых элементарных, самых абсолютных законов природы» («Воскресные беседы по Радио “Свобода”», 7 Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. С. 265. 8 Василий Великий , свт. Беседы на Шестоднев// Василий Велекий, свт. Творения. М., 1845. С. 58–59. 9 Григорий Богослов , свт. Слово о богословие, 4е// Григорий Богослов, свт. Собр. творений: В 2 т. Т. 1. Сергиев Посад, 1994. С. 436. |
| сделался январем следующего, по нашему нынешнему счислению, нового 1654 года от Рождества Христова. Принимая все это во внимание, следует рукописное сказание XVIII в. Об иконе Спасителя исправить в том смысле, что первое чудо от этой иконы свершилось не в 1654, а в 1653 году. Таким же именно образом следует исправить в рукописи и другие хронологические даты. В противном случае опять возникнет масса недоумений. В рукописи, напр., чудеса излагаются в таком порядке: в ноябре 7162 г. записано 4 чуда, в декабре 10 чудес, в январе – 1 чудо, в феврале – 4 чуда, в марте – 7 чудес, в апреле – 2 чуда, в мае – 1 чудо и в июне – 3 чуда. Все эти чудеса совершились в течение одного 7162 г. от сотворения мира, или, по нашему летосчислению, в период времени с ноября 1653 г. по июнь 1654г. Между тем, сибирский писатель XVIII в., впав однажды в ошибку, допустил подобные же ошибки и в дальнейших рассказах о чудесах от иконы Спасителя, считая январь 7162 г., вопреки всяким вычислениям, январем не 1654, а уже 1655 года, и утверждая, что все вообще, записанные им чудеса, совершились между ноябрем 1654 и июнем 1655 года. С содержанием этого рукописного сказания об иконе Спасителя читатели Тобольских Епархиальных Ведомостей отчасти знакомы. В 1883 г. прот. Скосырев поместил это сказание при своей статье о Тобольском кафедральном Софийско-Успенском соборе Но тогда это сказание, по независящим от прот. Скосырева обстоятельствам, было издано крайне неудовлетворительно. Во-первых, оно было помещено в примечании, как памятник, якобы не имеющий серьезного значения; во-вторых – оно было напечатано не в полном его виде, а с значительными сокращениями; из 32 чудес было изложено только 19; наконец, в-третьих – текст его на страницах Епархиальных Новостей тогда был значительно изменен против подлинника, отчасти передан буквальными словами рукописи, отчасти же переделан на современную русскую речь. В виду предстоящего в ноябре сего 1903 года 250-летия со времени прославления иконы Спасителя, весьма желательно, чтобы этот единственный литературный памятник, касающийся старинной Тобольской святыни, был снова издан в свете, но только уже без всяких изменений, переделок и сокращений. Свящ. А. Юрьевский 1 В нынешнем 1903 году Попечительством о нуждах кафедрального собора предположено этот киот вызолотить вновь. 2 Здесь можно кстати сделать небольшую заметку частного характера относительно слов «ноября 14 в среду». В 1654 году 14-ое ноября приходилось не в среду, а во вторник. В предыдущем же году т.е. в 1653 оно приходилось даже не в понедельник. Это неправильное показание дня недели может быть объяснено, конечно, разными догадками: или день недели указывает автором наобум, или же дело было не 14 ноября, а в другое число. Читать далее Источник: Юрьевский Ю., свящ. Икона Всемилостивого Спаса, что в Тобольском кафедральном соборе, и сказание о бывших от неё чудесах//Тобольские епархиальные ведомости (Отд. неофиц.). 1903. 14. С. 331–342. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Синоптические Евангелия отмечают, что Господь часто требует веры человека для совершения чуда или совершает чудо, видя веру. Категорическое неверие жителей Назарета препятствует чудесам: «…И не совершил там многих чудес по неверию их» ( Мф. 11: 54–58 ). «И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил [их]» ( Мк. 6: 5 ). «Щадя их, Он не творит чудес, дабы не послужили к большему осуждению их, как людей неверующих… С другой стороны, для чудотворений потребна, во-первых, сила творящего, во-вторых, вера приемлющих чудо. Поскольку же здесь недоставало второго (из этих условий), то есть веры имеющих нужду в исцелении, то Иисусу не благопотребно было творить чудеса» 182 . В Евангелии от Иоанна, наоборот, вера нередко является следствием чуда (см.: Ин. 2, 3, 5, 9 ). К чудесам четвертого Евангелия в особенной степени может быть применено понятие «знамение» 183 : чудо не только как факт, но и особое свидетельство о Совершителе чуда сообщающее знание о Нем как о Боге, Подателе Жизни, Творце, Владыке над духовным и материальным миром и т. д. Опираясь на слова Самого Христа, можно сказать, что самый главный смысл и назначение чудес – свидетельство о том, что Христос есть Сын Божий: «Дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня» ( Ин. 5: 36 ); «Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха» ( Ин. 15: 24 ). Человеческий образ Мессии может смутить, но явление силы Духа Святого в чудесах и учении Сына Человеческого делает неверие неизвинительным: «И всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет; а кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится» ( Лк. 12: 10 ). Евангелисты отмечают, что непредвзятые свидетели чудес понимают, что равного Иисусу Назорею еще не было: «Многие же из народа уверовали в Него и говорили: когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?» ( Ин. 7: 31 ). Особенно ясно это показывают чудеса в Евангелии от Иоанна, совершенные в ситуации полной безнадежности: дарование зрения слепорожденному, претворение воды в вино на браке бедных людей, дарование здоровья и жизни сыну царедворца 184 , чудесный улов рыбы после бесплодно проведенной ночи трудов, воскрешение четверодневнего мертвеца, исцеление парализованного в течение тридцати восьми лет человека. Христос во всех этих чудесах являет силу Божию: Он помогает людям, когда никто, кроме Бога, помочь не мог 185 . |
| Чудо об осужденных Важно отметить, что ранние списки Второй Пахомиевской редакции Жития Варлаама Хутынского (ОР РГБ, ф. 228, 131; ф. 173/ III , 86; ОР РНБ, собр. М. П. Погодина, 790.), датирующиеся рубежом XV и XVI вв., этого чуда о вмешательстве прп. Варлаама в судьбу осужденных на казнь не содержат. Впервые в составе Жития оно появляется в ноябрьском томе Софийского комплекта Великих Четьих Миней (ВМЧ) (ОР РНБ, Софийское собр., 1319, л. 61 об.–62) и помещено перед «Чудом об отроке Григории», но после всех остальных посмертных чудес, хотя само является прижизненным. Заголовка у этого Чуда нет, оставлено незаполненное место в строке – очевидно, система оформления его еще не сложилась, и оно было приписано к Житию в процессе работы над ВМЧ. В более поздних сборниках (ОР РНБ, F . I .291 и ОР РНБ, Соловецкое собр., 505/524) Чудо занимает свое стабильное место, снабжается заголовком. Запись этого Чуда известна вне Жития – оно входит в состав новгородско-афонского сборника. Известно 6 списков этого сборника. Самый ранний из них, читающийся в ОР РГБ, ф. 113 (собр. Иосифо-Волоколамского монастыря), Он может быть датирован 30-ми гг. XV остальные относятся к более позднему Текст Чуда в ВМЧ дословно повторяет Чудо в Волоколамском сборнике, за исключением последнего предложения. Можно предположить, что именно этот сборник и послужил источником для составителя Миней, наши представления о датировке и характере формирования ВМЧ этому не противоречат. Согласно исследованиям М. А. Шибаева, работа над комплектом миней была завершена к 1538 г., минейный пласт в кодексе часто носил черновой Необходимо подчеркнуть, что наблюдения над рукописной традицией Жития позволяют разрушить историографический миф, согласно которому Пахомий Серб одновременно, в 70-х гг. XV в., присоединил к своей редакции «Чудо об отроке Григории» и «Чудо об Обнаружение ранних списков Второй Пахомиевской редакции (в которых «Чудо об отроке Григории» уже читалось, а «Чудо об осужденных» отсутствовало), а также результаты современных исследований Волоколамского сборника и Софийского комплекта ВМЧ позволяют реабилитировать предположение В. О. Ключевского и В. Яблонского о том, что рассказ о двух осужденных был механически присоединен к Житию в XVI в. при создании Макарьевских |
|
|
