| мученицы Евфимии, близ морского берега. Здание вскоре было готово: епископ освятил церковь – и святые мощи положил в алтаре – в земле, чтобы скрыть от иконоборцев. Исполнив таким образом повеление Святой, означенные два брата, посоветовавшись между собой, дали обещание мученице Христовой и сказали: не оставим тебя, святая и всехвальная великомученица Евфимия, и не отступим от честных мощей твоих; но желаем здесь до конца жизни нашей послужить тебе. Сделавши такое обещание, они продали все свои товары, бывшие в судне, и отрекшись от мира, жили при этой церкви в посте и молитвах, и не в долгом времени, угодив Богу, прешли в бессмертную в жизнь, ходатайством святой мученицы Евфимии, которой усердно послужили. Пред смертью своей они положили на гробе святой мученицы каменную плиту, чтобы место, хранящее в себе это драгоценное сокровище, не пришло совсем в забвение, а на плите начертали следующие слова: «мы – Сергий и Сергон, родные братья, плавая по Геллеспонту (по Дарданельскому проливу), взяли из вод его носимые волнами честные мощи всехвальной и святой мученицы Христовой Евфимии, и по ее повелению, здесь их положили!” После кончины упомянутых братьев епископ этого острова построил прекрасную церковь, и намеревался перенести в нее мощи св. Евфимии. Однажды он совершал в прежней небольшой церкви, сооруженной двумя братьями, всенощное бдение. Погрузившись несколько в дремоту, он видит святую, которая говорит ему: «не приступай к делу, о котором ты думаешь, преподобный отец: я не буду содействовать исполнению его; но иди к сестре моей святой мученице Гликерии, и помолись ей (и я буду также умолять ее): – и она соизволит на перенесение мощей ее в созданную тобой церковь, – а меня оставь почивать на этом месте дотоле, пока не возвращусь на свое прежнее место». Епископ, воспрянув (пробудившись) от дремоты, был в страхе, и не осмелился приступить к задуманному делу, – а перенес в церковь свой мощи св. Гликерии, хранившиеся в другом месте, совершив ей прежде молебствие. Перенесенные мощи положены были под спудом – для того, чтобы не поругались над ними иконоборцы. |
| И обе засмеялись. У Евфимии немного отлегло от сердца. Глава пятнадцатая Кончились все срочные заказы, наступило спокойное время. Теперь мастерицы исполняли только работы на церковь, которых было немного, да готовили вышивки впрок, к будущему сезону. В мастерской было тихо и тепло от двух больших жаровен, которые по приказу хозяйки постоянно меняли: она следила за тем, чтобы руки вышивальщиц не мерзли. Маленький Фотий подрастал, ему уже сменили свивальники на маленькие теплые вязаные туники, и он с удовольствием ворочался в своей колыбельке и даже начинал садиться. Баловали его все, и, как только он начинал капризничать или просто гукать, кто-нибудь из мастериц тут же подходил к нему, чтобы взять на руки. А если была нужда, то и подгузничек ему меняли. Из кухни для Евфимии каждое утро присылали в столовую кувшинчик молока и ставили на стол возле ее места. Молока у нее хватало, младенец рос, да и сама она похорошела, щеки порозовели, глаза снова заблестели. Она уже начала немного говорить по-готфски, а песни, которые пели мастерицы за работой, выучила почти все. Отпраздновали Рождество Христово, за ним Богоявление . Неспешно катились к весне тихие зимние месяцы. Аларих исчез из города. Кифия шепнула Евфимии, что он отправился в поход на юг, и это утешало молодую мать: она верила, что, будь он в Иераполисе, он бы непременно навестил ее, зашел хотя бы взглянуть на сына, если не к ней… Мальчик рос, уже начал ползать и совершать путешествия по мастерской, исследуя все доступные ему уголки. Кассия приказала раньше времени вынести жаровни, чтобы малыш не обжегся, и, хотя в мастерской еще было прохладно, никто из вышивальщиц не возражал: все любили Фотия и согласны были ради него потерпеть небольшое неудобство. Приближалась Пасха. На праздники приехал Аларих. Он пока не заглянул к Евфимии, но она затаенно улыбалась, думая о нем. Между тем хозяйка заказала мастерицам сшить ей к празднику новый наряд белого цвета, богато расшитый серебром, шелками и жемчугом. Такие же наряды готовились и ее дочерям, только чуть скромнее. И как-то Фиона решила зайти в мастерскую посмотреть, как движется работа. |
| Московский архипастырь, в отличие от ученых-полемистов, ничуть не ужасался религиозному индифферентизму Белобоцкого, искренне отвечавшего оппонентам, что " коли он пребывает в греческой вере — и он будет послушание отдавать патриарху, а если он будет в Риме — и он будет отдавать послушание папе Римскому " . Эта формула согласия веры с властью слишком походила на ту, что патриарх изложил некогда царю Алексею Михайловичу... Об Иоакиме вообще следует сказать, что он без тени сомнения привечал обладателей глубоких знании, тесно сотрудничал с весьма образованными и талантливыми современниками, если те не покушались на монополию его сана. Являясь человеком по преимуществу служилым, он был в значительной степени избавлен от интеллигентского " недоверия, презрения и отвращения " к " оригинально мыслящим людям " (по выражению Анатоля Франса). Большим оригиналом, к слову, был верный патриарший " ушник " Евфимии Чудовский, работавший справщиком на Печатном дворе еще с 1651 г. и служивший келарем в Чудовом монастыре с 1667 г. Помимо полемических сочинений, в том числе доносительных, Евфимии оставил воистину громадное книжное наследие, отличающееся ярко выраженным стремлением к созданию нового, " еллино-славянского " литературного языка: смеси церковно-славянского с греческим. Помимо огромного количества переводов с греческого в наследии Евфимия Чудовского есть солидные переводы с латинского и польского языков, сохранился и написанный его рукой русско-латинский словарь. Кроме церковно-полемических сочинений ученого старца известны его трогательно смиренные поучения. Как библиограф, Евфимии сделал много более Сильвестра; даже " Оглавление книг, кто их сложил " , считающееся первым опытом русской научной библиографии, некоторые приписывают ему, а не Медведеву. Наконец, " подобно большинству московских книжников конца XVII в. Евфимии пробовал себя и на поэтическом поприще " . Конечно, его блеклые ученые вирши нельзя сравнить с сочинениями придворных поэтов — Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева и в особенности Кариона Истомина, писавшего стихи много талантливее и быстрее всех, в любое время и по любому случаю, живо, оригинально и без видимых усилий. |
| Ныне же вручи себя святителям: Петру, Алексию, Ионе и Филиппу, дабы их богоугодные молитвы предводительствовали нашими о тебе смиренными молитвами». В воскресенье, 26-го апреля, как выше уже было сказано, назначено было совершать, торжественным образом в большом Успенском соборе, хиротонию нареченного в епископа богоспасаемого града Дмитрова, архимандрита Леонида. По существующему издавна в Москве обычаю, в этот день нареченный во епископа архимандрит и с ним два других архимандрита, по назначению митрополита, в мантиях и в особом каждый экипаже, должны явиться, пред начатием благовеста к литургии, на Троицкое подворье, и оттуда сначала вслед за владыкою, а потом с известного пункта, вперед его, ехать в собор. В числе сопровождавших на этот раз владыку был назначен и я. В обычное время литургии совершена была хиротония архим. Леонида во епископа, четырьмя иерархами: членами Св. Синода – высокопреосвященными: митрополитом Московским Филаретом и архиепископом Евгением (бывшим Ярославским) и епископами – Уфимским Порфирием и Фиваидским (из Александрии) Никанором, при многочисленнейшем стечении народа. По окончании литургии, с амвона —459— 1859 г. облачального среди собора, первостоятель Московской церкви обратился к новорукоположенному епископу с глубоко-назидательною речью, и за тем вручил ему архипастырский жезл. Не могу не выписать здесь несколько слов из этой речи: «Труден подвиг (епископский), особенно когда овцы бодущие и против пастырей обращают роги, когда больные овцы, не приемля врачевания, думают сами врачевать пастырей, когда и у тех, которые должны быть не от мipa, мip уже не ныне вынудил слишком много снисхождения к нему; и далее преклонил их иное заимствовать от него». Церковное торжество заключено было богатою трапезою у Московского архипастыря, к которой приглашен был весь высший Московский круг как духовный, так и светский. И таким образом Москва была вполне удовлетворена в своих законных и справедливых желаниях относительно о. Леонида (Воспоминан. о высокопр. Леониде, стр. 78–79). – |
| 266. Крестовоздвиженский – Дубенский , мужской, приписанный к Почаевской – Успенской лавре, в гор. Дубно, Волынской губ. Основан в XVI ст. кн. Острожским Константином, упразднен в 1796 г. и обращен в приходскую церковь , которая в 1860 г. переименована в монастырь с припискою оного к Почаевской лавре и с восстановлением в нем малого числа братии. В 1884 г. здесь состоялась закладка нового храма. В этом м-ре был игуменом 20 лет преп. Иов, мощи коего почивают в Почаевской лавре. “Сенат. вед.”, 1860 г., 70; “Извл. из отч. Об. Пр.”, 1860 г., 9 (восстановл.); 1884 г., 270 (заклад. храма); Сементовский, “Почаевская лавра”, 36; “Воен.-стат. обозр. Волын. губ.”, 112; “Жур. Мин. Нар. Просвещ.”, 1845 г., ч. XLV, кн. 1, 4; Строев, “Спис. иер. и настоят.”, 548 (игум. Василий в 1595 г.); “Архив юго-зап. России”, ч. 1, т. IV, 130, LXIII (жалоба 1700 г. игум. Иеронима Белакевича на дворян. Дрогомира о насилиях); “Древности, Труды Москов. Археол. Общ.”, 1873 г., т. III, вып. 3, матер. для археолог. словаря, 8 (Арсений, иеромонах, писец Евсевия Дубенского, уставом южного письма; он же игумен Честного Креста в Дубне городе, принадлежав. кн. Острожскому; сосуды и книги, данные им в м-рь). 267. Крестовоздвиженский – Иерусалимский – Флоро – Лаврский , женский, общежительный, Московской губ., Подольского у., Островской вол., при сельце Лукине, близ р. Пахры, в 17 вер. к сев.-вост. от Подольска. Начало ей положено еще в 1856 г. в селе Пехре, в доме купца Саватюгина, где собирались женщины для чтения псалтиря. В 1865 г. этот богадельный молитвенный дом обращен в жен. общину, которая под именем Флоро-Лаврской в 1870 г. переведена в сельцо Лукино, принадлежавшее Алексан. Петров. Головиной. Община в 1887 г. возведена на степень общежительного монастыря с наименованием его Крестовоздвиженским Иерусалимским и со штатом из игумении, казначеи, 28 монахинь и соответствующего числа послушниц, с тем, чтобы монастырь содержался на доходы, получаемые с капиталов и имуществ монастыря, от собственных трудов и от пожертвований благотворителей. “Собр. узакон. и распор. правит.”, 1865 г., 55, ст. 354; 1887 г., 90, ст. 823; “Чтения в И. Общ. ист.”, 1877 г., I, Отд. 2, 303 (воспоминан. архим. Пимена); “Отчет Об. Прок. св. Синода за 1887 г.”, 167. |
| А како ли суть, нарещи, ни помыслити можно не токмо человком, а не премирным, ближайшим ко Богу силам, бо и т, зряще на явление Божества, лица свои крылы закрывают. А паны езуиты со прочими своими ногою главою безстыдствуют, хотяще показати слогизмами предреченными два начала и два источника во пресущественномъ божестве, презревши, або занедбавши 1139 всех источников древних богословцов. И что глаголю богословець? И самого апостола Деонисия Ореопагита, 1140 ученика небопрешественного Павла, яже апостольством своим уловил всю Германию и Францыю, и великий град Париж, идеже и мучительством от Доментияна, нечестивого цесаря, преукрашен, скончался. Кому ныне врили, да розсудят вс разум имущие: или тому всему древнему богословному лику со апостолы, или тмъ прегордым и упрямым, которыя ногою главою безстудне грядут, презрвши всх восточных феологов? А что глаголю восточных феологов! Своих древних папъ и епископов западных богословных – Амбросия Медиаламского и святаго Августина, яко в книге оной узрите отчасти вкратце воспоминан ото отвещателей оных, за восточныя церкви борющеся сопротив ихъ упрямству; но они хотятъ всяко на своемъ поставити. Послание Кодиану Чапличу Подготовка текста, перевод и комментарии А. А. Цехановича Кодиан Чаплич, представитель волынского шляхетского рода Чапличей-Шпановских, принадлежал, как следует из текста письма, к той части волынской шляхты, которая оказалась затронутой реформационными веяниями. В своем имении он приютил бежавших из России вольнодумцев Феодосия Косого и Игнатия, проповедовавших антитринитаристские идеи. Обличительный пафос Курбского направлен прежде всего против них. А твою милость я о том не просил, чтобы ты меня чему-либо учил или чтобы толковал мне Священное Писание, тем более что ты напоен, как мне известно, из мутных источников настоящим своевольником, который действительно достоин того, чтобы его называли настоящим своевольником, который давал клятву хранить чистоту апостольских уставов и избегать мирских благ, но тотчас же вернулся в мир, на широкий и пространный путь, и взял себе жену. |
| Бог – не волшебник, не продавец за прилавком Очень многие нехристиане, припертые к стенке какой-то скорбью, видят в Боге некоего волшебника, Который по первому же зову готов совершить чудо и избавить от возникших проблем. Только для этого Его нужно «задобрить». Вот и носятся такие по храмам да монастырям, ставят у икон пудовые свечи, заказывают килограммами сорокоусты, молебны, поминания на Литургии , щедро жертвуют на церкви да на нищую братию. Такой вот «магазинный» подход ко Творцу. Люди привыкли, придя в магазин, получить нужную вещь, просто расставшись с некоей суммой денег. И такое же отношение у многих к Церкви – как к «комбинату оказания духовных услуг»: заплатил – и получил чудо! К разочарованию некоторых, Господь остается глух к их просьбам и их приношениям. Чуда не происходит. Болезнь не отступает, проблемы только усугубляются. Спроси любого священника, он, пожалуй, поведает о десятках выговорах Богу, которые он вынужден слушать от таких «потребителей духовных услуг»: «Почему Он мне не помог, ведь я так нуждаюсь в Его помощи? Я же всё сделал, чтобы Он помог…» Да, Господь решает, подать Свою помощь или нет. Однако, как мне думается, Господь никогда не делает ничего просто так. Любое Его действие, любое проявление Его воли и Его милости в нашем мире имеет собой какую-то цель. Господь, видя сердце каждого человека, Один знает, что полезно для этого человека в перспективе жизни вечной. Он подаст и чудо, если увидит, что оно обратит человека к Нему – к Богу. Пусть не сразу, не сейчас, а позже, может, спустя годы, но обратит. Если же ясно, что просящему нужно не спасение, не Небо, а только земля и земная реальность, решение каких-то сиюминутных земных проблем, чуда Бог может и не дать. От нас Бог тоже ждет чуда – чуда преображения нашей души, нашего естества, всей нашей жизни. Многие неверующие люди поначалу приходят к Богу за чудесами, которые бы коснулись их жизни. Вроде, всё правильно: мы ждем от Бога чуда. Однако задумывались ли мы над тем, чего Бог ждет от нас? От нас, мне кажется, Бог тоже ждет чуда. Чуда преображения нашей души, нашего естества, всей нашей жизни. |
| Слишком часто делают Христа ответственным за слабости христианина, не хотят верить в Христа, так как не доверяют христианину. Требуют от христианина великого подвига, который доказал бы, что Христос – Бог , что в Христа можно верить. Но сила Христова и правда не зависят от подвигов христианина, не им доказываются, а ему доказываются. Сам Христос свидетельствует о Себе, и свидетельства этого не в силах побороть все слабости христианина. Истина о Христе не доказывается силой человека, а скорее, его слабостью, так как истина эта в том и заключается, что человек бессилен сам спастись и спасается через Христа. Трудно современному человеку поверить в Христа, со всех сторон окружают его препятствия. И самое сильное препятствие, быть может, в том, что не видят чуда от веры в Христа, что поверивший в Христа все еще остается слабым человеком. В этом ожидании чуда, требовании чуда от поверившего, чтобы самому поверить, скрыт великий соблазн, дьявольская хитрость. Часто чудо совершается незримо, а чуда видимого, громового чуда человечество не заслужило еще. Христианин слишком малого еще заслужил, а смотрящие со стороны, не произойдет ли чего-то особенного, чтобы поверить, ничего не заслужили. Порядок природы, которым мы скованы по рукам и ногам, не может быть отменен для каждого из нас; он отменяется лишь путем вселенской истории, лишь завершенным искуплением. Великое чудо, которого ждет человек и с ним весь мир, – когда все наши мертвецы встанут из гробов и оживут, совершится лишь в конце истории, к нему все мы должны готовиться. Наша вера и наша надежда, что чудо это совершится, основаны на чуде, которое уже совершилось, на чуде воскресения Христа. В воскресении Христа был один раз за всю мировую историю абсолютно отменен порядок природы, был дан реальный пример преображения мира. Со стороны величайшее чудо истории не видно, неверующему нельзя доказать, что Христос воскрес, тут нет доказательного насилия, но тот, кто увидел это чудо, кто поверил в него, тот знает, что мертвые встанут для вечной жизни. И все бессилие христианина перед страшным призраком необходимости, вся его слабость перед законным порядком природы не может поколебать этой веры. Христос умер на кресте – эту слабость видит весь мир; Христос воскрес – эту силу видит лишь любящий Его и верящий в Него. Свобода веры и достоинство человека в деле спасения основаны на этой извне видимой слабости Сына Божьего и извне невидимой Его силы. И пусть неверующие, смотрящие со стороны, не ждут чудес от христианина, чтобы поверить, чтобы войти в мистический круг; они ведь не видят чуда, реально уже совершившегося, чуда воскресения Христа, и ничего не увидят до тех пор, пока свободная любовь не одержит в них победы над вынужденной силой. |
| Col. 264; Grumel. 1966; Дагрон. 2010. С. 196, 199). О христ. благочестии М. писали в исторических сочинениях его эпохи, упоминали в позднейших преданиях в Византии и на Кавказе. М. неоднократно посещал прп. Феодора Сикеота в его мон-ре в Галатии и много общался с ним. Вместе с братом Петром он побывал у прп. Феодора в 582 г., незадолго до восшествия на престол, и получил его благословение ( Георгий, игум. Сикеонский. 2005. 54). Большую роль в эпоху М. в К-поле играло почитание вмц. Евфимии Всехвальной . Визант. историк Феофилакт Симокатта писал, что в 593 (или 594) г. М. разуверился в истинности ежегодного чуда истечения крови вмц. Евфимии, к-рое происходило в Халкидоне. Он приказал снять с гробницы святой серебряную крышку, а саму гробницу опечатать. Однако в день праздника святой (16 сент.) истечение вновь произошло, и потрясенный чудом М. стал одним из наиболее ревностных ее почитателей ( Theophyl. Sym. Hist. VIII 14). Нек-рые источники приписывают М. инициативу перенесения мощей святой из Халкидона в храм св. Евфимии у ипподрома в К-поле, хотя скорее всего перенесение состоялось лишь в VII в., в период разграбления Халкидона персами. Ист.: Theophyl. Sym. Hist.; Evagr. Schol. Hist. eccl.; Ioan. Ephes. Hist. eccl.; Greg. Magn. Reg. epist. 3; Theoph. Chron. P. 252-295; Chron. Pasch. P. 690-697; Niceph. Callist. Hist. eccl. XVIII 31//PG. 147. Col. 389-392; Das Strategikon des Maurikios/Ed. G. T. Dennis, E. Gamillscheg. W., 1981 (рус. пер.: Стратегикон Маврикия/Изд. подгот.: В. В. Кучма. СПб., 2004); Histoire de l " empereur Maurice/Ed. F. Nau//PO. 1981. Vol. 5. Fasc. 5. P. 773-778; Георгий, игум. Сикеонский. Житие прп. отца нашего Феодора, архим. Сикеонского/Пер.: Д. Е. Афиногенов. М., 2005. Лит.: Vailhe S. Execution de l " empereur Maurice à Calamich en 602//EO. 1910. Vol. 13. N 83. P. 201-208; Janssens Y. Les Bleus et les Verts sous Maurice, Phocas et Héraclius//Byz. 1936. Vol. 11. P. 499-536; Gregoire H. Sainte Euphémie et l " empereur Maurice//Le Muséon. 1946. Vol. |
| Итак, зачем же просится чудо? Для прикрытия лжи? Господь именно так оценивает просьбу фарисеев и с укором обращает к ним свой вопрос: «Для чего род сей требует знамения?» А святой евангелист Матфей добавляет: «род лукавый и прелюбодейный» (16:4), т.е. добавляет указание, что фарисейская изощренность и развращенность и в просьбе чуда не могла выставить ничего другого, как прикрытия установленной ими неправды (понимания Моисеева закона). Чем же является в таком случае требование чуда? Искушением Бога. Как и говорит Евангелие: «Требовали от Него знамения с неба, искушая Его». Ведь фарисейское требование чуда покоится или на сомнении в возможности обнаружения чуда («Да еще будет ли чудо-то?»), или на признании, что являемого Богом недостаточно для человеческого уверения и требуется как бы большее знамение («Да Ты ли это, Господи?») В обоих случаях требование чуда есть вызов Богу, или, что то же, есть искушение Бога. Что требование чуда является искушением (иногда и не сознаваемым) Бога, а вовсе не обнаружением большой веры, отказом от самости и призывом Бога стать Господином человеческого пути, видно из евангельского рассказа евангелиста Матфея. В нем подробно описана беседа Христа с фарисеями. Фарисеи просят Христа показать им знамение с неба. Господь же, как передает евангелист Матфей, сказал им в ответ: «Вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете» ( Мф. 16:2-3 ). Подробности беседы Христа с фарисеями, передаваемые евангелистом Матфеем, как раз раскрывают, что просьба о чуде вызывалась не смиренной верой, а лукавым желанием отгородиться от Божиих велений, прикинуться непонимающими их и под маской нерушимости Моисеева закона оставить себе свою самость руководителем жизни. «Вы не понимаете Божиих велений, — как бы так говорил Христос фарисеям. «Вы не понимаете Моих слов. Вы не хотите видеть чудес, творимых Мною на каждом шагу. Вы не замечаете проявлений Божией силы. Вы ничего не понимаете, как неразумные дети. И вы хотите, чтобы Отец Небесный дал вам новое знамение с неба. Лицемеры, вижу все лукавство ваше. Небось, вы прекрасно разбираетесь в том, что вам нужно и что для вас выгодно. Тут вы знаете не только земное, окружающее вас, тут вы взошли на небо и знаете небесные явления; по характеру небесного свода вы гадаете о том, что будет на земле. Тут вам все понятно, потому что выгодно. Тут вы господа и хозяева положения. |
|
|
