| Протопресвитер Александр Шмеман: Социально-утопическое чистилище русской культуры «Основы русской культуры» – неизвестные лекции протопресвитера Александра Шмемана 10 декабря, 2015 «Основы русской культуры» – неизвестные лекции протопресвитера Александра Шмемана В архиве Владимира Варшавского, переданном его вдовой в Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, обнаружились тексты радиобесед протопресвитера Александра Шмемана, не вошедшие в двухтомник, выпущенный издательством ПСТГУ. Этот цикл бесед под общим названием «Основы русской культуры», к сожалению, не полон: не хватает первых двух бесед и найти их не представляется возможным. Цикл был подготовлен к печати ученым секретарем ДРЗ М.А. Васильевой и зав. отделом музейного и архивного хранения ДРЗ Е.Ю. Дорман и опубликован в «Ежегоднике Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына» за 2012 год. Текст бесед предоставлен Еленой Дорман. 12-я беседа – последняя из сохранившихся бесед цикла «Основы русской культуры». Беседа 12. Отрицание культуры во имя социальной утопии «Социальность, социальность или смерть!» – это восторженное восклицание Белинского, когда он только что обратился в социалистическую веру, часто цитировали. И его действительно можно было бы поставить эпиграфом к истории русского сознания, русской мысли, русской мечты, начиная с 40-х годов XIX столетия. Протопресвитер Александр Шмеман Социальный вопрос или, точнее, социальная утопия именно с тех пор для большой части русской интеллигенции стала какой-то всеобъемлющей, всепоглощающей страстью. Упрощая, можно сказать так: если в XVIII веке строили культуру, то в XIX веке интерес к культуре оказался чуть ли не целиком подчиненным интересу социальному. И это, конечно, глубоко отразилось на судьбах русской культуры. Впрочем, не только русской: надо заметить, что одержимость «социальностью» в XIX веке была общей для всей Европы, и Россия не составляла тут исключения. XIX век в Европе был веком Прудона, Маркса, Энгельса, Бакунина, веком революций, Парижской коммуны, начала рабочего движения и развития социологии и экономики как научных дисциплин. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Любань. Век серебряный 17.06.2005 591 Время на чтение 3 минуты Золотой век Любани пришелся на вторую половину XIX столетия. Все началось с того, что в России построили первую крупную железную дорогу, соединяющую Москву и Петербург; Любань же, стоящая между двумя столицами, сама стала своего рода столицей - главным городом русских железнодорожников. Здесь строили свои дачи крупные чины железнодорожного ведомства, здесь царил образцовый порядок, здесь запросто можно было встретить прогуливающихся генералов в лентах и звездах, нарядных светских дам. Еще Любань называли тогда городом цветов: местные обыватели богатели, продавая цветы проезжающим, которые не мыслили встречу на вокзале без букета. Положение обязывало: городу требовался достойный храм. Строить его поручили не кому-нибудь, а Константину Андреевичу Тону - автору храма Христа Спасителя и Большого Кремлевского дворца. Прославленный зодчий выстроил церковь в своей обычной манере, сочетающей простоту и нарядность, внушительную массивность и изящество. Храм, призванный служить памятником строителям Николаевской железной дороги, освятили во имя свв. первоверх. апп. Петра и Павла, и это не случайно: генерала Мельникова, первого русского министра путей сообщения, звали Павлом Петровичем. Замечательный этот человек заслуживает отдельного рассказа - велики его заслуги перед Россией; мы же скажем только, что похоронили Павла Петровича в Любанском Петропавловском храме, под алтарем - честь, которой удостаивались немногие. Сразу же за Золотым наступил век Железный. Советская власть закрыла Петропавловскую церковь; немецкие оккупационные власти вновь открыли ее, но ненадолго; отступая, немцы прихватили с собой целый вагон икон и церковной утвари - где теперь эти драгоценности? Сохранилась лишь почитаемая любанцами старинного письма Тихвинская икона Божией Матери. Ее укрыла у себя благочестивая раба Божия Мария, а в благодарность Пречистая чудесно сохранила ее дом от пожара, на котором сгорела вся деревня. Любанский же храм не уцелел: в него попал артиллерийский снаряд. В разрушенной церкви устроили овощехранилище. Когда в начале 50-х годов в Любань приехала группа студентов-железнодорожников, чтобы поклониться праху П.П. Мельникова, оказалось, что прежде нужно убрать с его могилы гору картошки. Потом закрылось и овоще- хранилище, а развалины Петропавловского храма превратились в убежище для привокзальных бомжей. Такой и увидел эту церковь протоиерей Евгений Бабинцев, назначенный настоятелем этих голых оскверненных стен - без крыши, с вышибленными окнами и дверями. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Русская национальная идея и русская идеология Сегодня нашу национальную идеологию являют «национальные проекты» 25.10.2023 1282 Время на чтение 9 минут 1. Человек есть существо идеологическое, ибо он есть существо разумное, а значит и историческое. Конечно, при этом он и существо мистическое (аскетическое), сакральное, художественное (словесное), эстетическое, харизматическое. Любая идеология не отделима от национальной идеи. По существу, это дальнейший шаг или шаги в осуществлении национальной идеи, в нашем случае русской идеи. Национальная идея это, по существу, идеал или путеводная Звезда, Русская Звезда на Русском небосводе. Рассмотрим это в историческом порядке. Первая Русская идея связана с осуществлением Промысла Божия о России, с принятием Русью православной веры и последующей христианизацией всех сфер жизни народа и принятием нового идеала, идеала Святой Руси. Почему мы стали Святой Русью? Потому, что с принятием православия в нас стала «жить глубокая, никогда не утоляемая жажда праведности, неистощимое желание приблизиться и прикоснуться к ней. И в этой жажде праведности человек православен и свят при всей своей обыденной греховности». В своем художественном творчестве И. Шмелев показал осуществление этого идеала в России в XIX веке (романы «Лето Господне»; «На богомолье» и др.). Конечно, в России был и другой, по существу, анти-идеал – окаянная Русь. И он тоже живет в России, у богоборцев в первую очередь. 2. Русские идеи в истории России не сменяются, они дополняются. Первая, вторая, третья уходят в глубину, не в подсознание, а в глубину сознания и быта Народа. По А.А. Ухтомскому это «долгодействующие» хронотопы России и доминанты русского человека, вечные ценности России и русского человека, в частности. В целом это золотой век нашей истории (см.: Дверницкий Б.Г. «Железный век России»). Серебряный век в России, это обретение единой государственности для русского народа, и нового идеала – «Москва – Третий Рим». Возникает идеологема «Москва – Третий Рим» при Василии Третьем, затем, при Иване Грозном, то есть при двух русских князьях, которые впервые называют себя царями… Это не просто мечта о Вечном граде, которая существовала в самой идее Рима, но это и идея кочующего града в пустыне, христианского царства, которое странствует и завоюет мир перед концом истории. Поэтому Рим является, по учению св.Андрея Кесарийского, городом, удерживающим мир от пришествия Антихриста, тем последним Царством, где найдет себе прибежище Церковь. И значит можно считать Россию «удерживающим от прихода антихриста» (2 Фес. 2:7). |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 13 голосов: 4.9 из 5) Оглавление Предисловие В тесных рамках настоящей книги мы рассмотрим выдающиеся события в русской духовной жизни ΧVIIΙ века и помянем труды тех деятелей веры и просвещения духовного, чьи руки спасли Россию от великой, угрожавшей ей опасности умаления в ней праотеческой веры, и вывели из бурь корабль Русской Церкви с нерастраченным Ее сокровищем — всей полнотой и истиной православия. В этот же труд включены и жизнеописания славнейших подвижников благочестия за 18й век, соответствующие по содержанию моей книге «Русские подвижники 19-го века». Кроме жизнеописаний подвижников, главнейшими пособиями при составлении этой книги послужили труды гг. Чистовича Феофан Прокопович и его время , Шляпкина Св. Димитрий Ростовский и Знаменского, о Русской Церкви в эпоху Екатерины II. Весь почти восемнадцатый век представляет собою одну из самых сложных эпох русской истории. То был век полного переустройства решительно почти во всех областях этой жизни. Как часто болезнен бывает чрезмерно быстрый рост организма, так же болезненно было многое в тех коренных внезапных преобразованиях, которыми точно желали искоренить все старое, даже если оно было хорошо, искоренить только лишь оттого, что оно было старое, а на месте этого старого насадить новое, не всегда удачное. В этой погоне за нововведениями было немало неудачного и преувеличенного. Желали освежить религиозную жизнь народа — и ударились в протестантизм; желали усовершенствовать монашество — и чуть было не разрушили его. Но, славу Богу, время и жизнь — жизнь, мудрый, осторожный врач исторических заблуждений и ошибок — исправили все, что непрочного, скороспелого было в реформах XVIII beka. И, если мы сравним время Феофана — эту эпоху доносов, судов над архиереями, погибавшими в ссылках и казематах, — с эпохой Платона, стоящего на рубеже ΧVΙΙΙ и XIX веков: несмотря на то, что и при нем были недочеты в положении церкви, — мы будем удивлены чрезвычайной разницей между настроениями и, так сказать, колоритами обеих эпох. В первой — общая смятенность, подавленность, страх; во второй — тишина и спокойствие. |
| «Церковь» и «Слово» в богословских воззрениях свт. Филарета Московского и св. Иоанна Кронштадтского Источник Историкам богословской мысли, кажется, не трудно согласиться между собой в том, что две основные проблемы составляют стержень «Синодального богословия» – это проблема существа и границ Церкви и проблема слова. Действительно, XVIII век поставил Русскую Церковь в совершенно новое для нее положение в мире. Все вековые устои ее существования в эту эпоху подверглись если не разрушению, то уж, во всяком случае, сомнению и пересмотру. Светский быт образованного круга вступил в прямое противоречие с бытом церковным; латынь научного богословия провела черту между Писанием и Преданием, государственные структуры вросли в Церковь , духовники лишились главного инструмента своего духовничества – права наложения епитимий, западные учения беспрепятственно вошли в общество – одним словом, необходимо было вполне заново решить: где Церковь ? И этот вопрос, поставленный всем XVIII веком, на протяжении всего XIX стоял как насущный перед церковными и нецерковными авторами: от святителя Филарета до еп. Михаила Грибановского и св. Иоанна Кронштадтского , от свт. Игнатия до сщм. Илариона Троицкого , от Лопухина до Хомякова и участников Религиозно-философских собраний – все так или иначе были озабочены им. Но и проблема слова – слова Писания прежде всего, а в сущности проблема сакральной значимости слова вообще – также постоянно присутствует в духовной жизни русского общества в эти два столетия. XVIII век – век зарождающейся рефлексии русского богословского сознания – в Пролегоменах архиеп. Феофана Прокоповича дает представление о Слове Писания, слове Откровения как своего рода особом «творении» Божием, доступном научному изучению, подобно звездному небу. И хотя замечено, что для Прокоповича Писание служит посредником, заполняющим бездну 1 между Богом и человеком, но, быть может, точнее было бы сказать, что оно только «закрывает собой» эту бездну, ибо, безусловно, для преосвященного Феофана находится всецело на «тварном» ее берегу, ведь иначе невозможно было бы и его научное изучение. |
| IV. А. И. Осипов. Святитель Игнатий (Брянчанинов)-наставник духовной жизни Догорает теперь старчество. Везде уже нет старчества, у нас в Оптиной догорают огарочки Преп. Варсонофий Оптинский Существо любой религии наиболее полно и точно раскрывается в учении о духовной жизни, условиях ее осуществления, законах, по которым она развивается, критериях ее истинности. Потому основное значение в религии всегда придается реальной жизни верующего, а не просто сумме его знаний о вере. Однако успех в духовной жизни определяется не только и не просто степень активности верующего, но и знанием законов этой жизни, без чего многие, вступившие на ее путь, заблуждались и погибали. Всё это прежде всего относится к духовной жизни в Православии, незнание основ которой приводит, как правило, к самым тяжелым последствиям, к так называемой «естественной» религиозности, ко всякого рода мистицизму, чему очень способствует наш «ветхий человек» с его бессмысленным любопытством проникнуть в тот мир, его болезненным влечением к «духовным» наслаждениям и, конечно же, лежащей в основе всех страстей и заблуждений гордостью. Отсюда становится понятной необходимость помощи опытного руководителя, видящего душу человека, способного отличить действие благодати Божией от действия разгоряченного воображения, тщеславия и нервно-психических переживаний. Но такие богодухновенные руководители даже в древние времена были большой редкостью, тем более их нет (по утверждению святых и опытнейших подвижников благочестия) в наш век. Святые отцы предвидели этот голод слова Божия (при больших тиражах Библии!) и предуказали спасительное средство, которое может и теперь помочь каждому искренне ищущему. Это средство – «жительство под руководством отеческих писаний с советом преуспевших современных братий». Приведенные слова принадлежат одному из авторитетнейших русских духовных наставников и писателей XIX века святителю Игнатию (Брянчанинову ; 1807–1867), творения которого представляют собой одно из таких «отеческих писаний», которое особенно ценно для современного православного христианина, как, впрочем, и для христиан других конфессий, искренне хотящих знать путь правильной духовной жизни. Ценность творений святителя обусловлена тем, что они написаны на основании тщательного изучения не только творений святых отцов Церкви, но и католических и протестантских мистиков (сочинения которых он читал в подлинниках), и проверены в личном опыте богопознания; дают достаточно краткое и ясное изложение всех важнейших сторон духовной жизни, в том числе и опасностей, встречающихся на ее пути, как они раскрыты в святоотеческом наследии Церкви; духовный опыт Церкви преподают применительно к психологии и силам человека ближайшей к нам эпохи (XIX век) с учетом ее глубокой обмирщенности, что особенно важно для нашего времени. По этой причине творения святителя Игнатия могут существенно помочь выявлению и осмыслению основ правильной духовной жизни в Православии и служить надежным в ней руководством. |
| Богомолово. Церковь Николая Чудотворца. Добавить фотографии Карта и ближайшие объекты Добавить статью В октябре 1833 года на общем мирском сходе решили выстроить вместо обветшавшего новый уже каменный храм, заодно переосвятить его в честь Иоанна Предтечи (в честь хранящейся на погосте чудотворной иконы). Но при подворном сборе на это средств денег оказалось недостаточно, а потому в марте 1838 года нижегородскому епископу Иоанну докладывалось, что «приходские к селу Богомолову Балахнинского уезда удельные крестьяне изъявили желание исправить существующую в их селе более трехсот лет деревянную церковь, ввесть в стены вместо ветхих новые бревна, обшить тесом, подвесть каменный фундамент, устроить в трапезе теплый придел во имя святого Иоанна Предотечи и на настоящей - купол, которого доныне не было...». По существовавшим тогда правилам, такую значительную по объему работу следовало выполнять под надзором профессионального архитектора. А потому в Богомолово был направлен из Нижнего Новгорода архитектор Удельной конторы Анисимов, который извещал, что им «снята упоминаемая церковь на план с фасадам в таком точно виде, в каком она существует, с прибавлением нового купола по желанию прихожан». Перестройка храма продолжалась сравнительно долго. Лишь на исходе 1839 года в трапезной освятили приделы в честь Пророка Илии и Иоанна Предтечи. Главный же престол освятили только в ноябре 1841 года. В списке населенных мест Российской империи середины XIX века указывалось, что погост Богомолово расположен при речке Пустохе, что на нем стоит одна православная церковь, 4 жилых двора, а в них 6 мужчин и 5 женщин. Таким малодворным, но признанным в округе духовным центром, Богомолово вступило в XX век, век социальных катаклизмов, революций и коренных преобразований, нарушивших веками складывавшиеся устои жизни далекой российской глубинки, каким и было на рубеже XIX и XX столетий городецкое село Богомолово. Н.Ф. Филатов " Городец на Волге " , 2005 г. Информация с сайта Городец православный |
| Михаил Викторович Легеев Учение о Церкви святителя Феофана Затворника в контексте святоотеческого предания и экклезиологической проблематики XIX – XXI веков Скачать epub pdf Внимание церковной письменности к вопросам экклезиологии в разные периоды жизни самой Церкви было неравномерно. Весьма интенсивная в первое время церковной жизни (время апостолов, мужей апостольских), впоследствии постепенно экклезиологическая проблематика начинает отходить на второй план перед другими, более остро встающими перед церковной мыслью вопросами. Однако к IX – X и последующим векам тема Церкви, наряду с близкой ей пневматологической, сакраментологической проблематикой, постепенно начинает вновь выходить на передний план церковной мысли и святоотеческого внимания. Русское богословие, в свою очередь переняв эстафету греческой святоотеческой мысли, усваивает и основную богословскую проблематику последних веков византийской эпохи. XX век поставит перед церковным самосознанием новые вопросы, среди которых область экклезиологии займёт выдающееся место, а острота поставленных экклезиологией вопросов, достигнет своего апогея. Однако уже XIX век, в лице своих святых, во многом предвозвещает нам богословскую проблематику века XX. Экклезиология свт. Феофана Затворника , на наш взгляд, является важной вехою в этом соборном процессе, происходящем в русле Священного Предания Церкви. Таким образом, задачей нашего доклада будет попытка показать узловые идеи экклезиологической проблематики, сфокусированные в творчестве свт. Феофана Затворника , – с одной стороны, имеющие свою опору в святоотеческом предании прошлого, а с другой стороны, выводящие нас на сложные и проблемные вопросы нашей современности. Понятие о Церкви как о Теле Христовом, как о живом организме, красной нитью проходит через всю историю жизни самой Церкви, через всё её богословие. И несмотря на это, в каком-то смысле и в каком-то отношении даже и сегодня этот вопрос остаётся для нас не до конца прояснённым. Что такое церковный организм? Свт. Феофан изображает его как некую чудесную целостность, цельность – неизменную и неподвижную, равно как неизменна и неподвижна любовь – сила, соделывающая и скрепляющая Церковь 1 . Всё новые и новые члены прилагаются к Церкви, происходит её рост… а она остаётся «тем же самым» 2 , нисколько не изменяясь в своей сущности, в своей природе. Почти бесконечное многообразие всего, содержимого Церковью , «есть одно, а не многое» 3 , – говорит свт. Феофан. |
| Выша. Успенский Вышенский женский монастырь. Церковь Казанской иконы Божией Матери. Карта и ближайшие объекты Свято-Успенский Вышенский монастырь был основан в 20-х годах XVII века. Впервые в письменных источниках обитель упоминается в 1625 году в грамоте матери царя Михаила Фёдоровича - Марфы. Из письменного источника известно, что родительница первого монарха из рода Романовых постановила " ...храм Успения Пресвятыя Богородицы перенесть и кельи и всякие хоромы, на новом месте велеть строить монастырь " . Новое место определили не случайно - недалеко от судоходной реки Цны. До этого же обитель располагалась на левом берегу реки Выши. Эти земли, называвшиеся " старая пустынь и огородище " ещё долго принадлежали монастырю, в конце XIX века отошедшие местному помещику Эммануилу Нарышкину. Строительство монастыря началось в 1625 году при иеромонахе Тихоне и продолжалось 36 лет. Возводились строения тогда из дерева; леса здесь всегда было в достатке. К концу XVIII века при настоятеле иеромонахе Леонтии в монастыре стали строиться каменные сооружения. Так, согласно описи 1784 года, в Вышенском монастыре имелись " церковь во имя Успения Божией Матери хотя каменная, но тесовая кровля на ней ныне видится весьма ветха. Колокольня дубовая рублена осмериком, крыта тесом. Монастырь огорожен забором из разного лесу " . Расцвет же обители пришёлся на XIX век. В XIX веке Вышенский монастырь попадает в ведение Тамбовской епархии. В то время ею управлял архиепископ Феофил. Он то и занялся обителью всерьёз. Феофил перевёл в Вышу иеромонаха Тихона, который, по сути, отстроил монастырь заново. При Тихоне на территории обители возвели Троицкий храм и каменную четырёхъярусную колокольню, каменные кельи и ограду с башнями. И именно во время игуменства Тихона и был построен Казанский собор, который теперь называют визитной карточкой Свято-Успенского Вышенского монастыря. Его начали возводить в 1831 году. Капитал на его постройку - шесть тысяч рублей - поступил по духовному завещанию моршанского протоирея Иоанна Наполинского. |
| диакон Михаил Асмус Содержание Николай Грамматик (конец XI – начало XII в.) Илия Критский (середина XII в.) Феодор Вальсамон (конец XII в.) Иоанн Векк (конец XIII в.) Номоканон 228 канонов вв.) После Симеона до Пидалиона (XV в. – начало XIX в.) Пётр Могила (начало XVII в.) После Могилы до новейшей науки (середина XVII–XIX вв.) Настоящая статья представляет и дополненный текст доклада «Понимание поминальных частиц в истории», опубликованного в Материалах Ежегодной Богословской конференции ПСТБИ (М., 2001. С. 65–73). За помощь в доработке статьи автор благодарит диакона Михаила Желтова и М.М. Бернацкого, посвятивших обсуждению темы немало времени. В статье рассмотрены историческое происхождение и богословское значение поминальных частиц, изымаемых на проскомидии – в частности, вопрос о преложении их в Тело Христово. Автором приводятся тексты свидетельств по этому вопросу в период с конца XI до начала XIX в., сопровождаемые необходимыми комментариями. Современное трёхчастное строение Божественной литургии, включающее чин св. предложения (греч. πρϑεσις), или приношения (греч. προσκομιδ), литургию оглашенных и литургию верных, возникло не сразу. И если литургия оглашенных и литургия верных сопутствуют друг другу с самых древних времён, то о выделении приготовления Даров в особое священнодействие, хотя бы и не развитое, но уже предваряющее литургию оглашенных, источники сообщают лишь с VIII в. 1 Не может быть никаких сомнений в том, что само по себе принесение хлеба и вина для Евхаристии, необходимое для её совершения, имело место ещё в апостольский век, не отделявший поначалу Евхаристии от агапы. Однако, позднее возникновение и развитие чина св. предложения вынуждает исследователя-литургиста более пристально вглядываться как в историческую, так и в богословскую стороны его священнодействий. Наше внимание привлекла к себе только одна составляющая этих священнодействий – историческое происхождение и богословское значение поминальных частиц, которые изымаются из просфор в честь Божией Матери, чинов святых и всех православных христиан, живых и усопших, полагаются возле Агнца (также представляющего собой большую, но всё-таки часть агничной просфоры) на дискосе, вместе с ним приносятся на Великом входе для участия в анафоре, вместе возносятся как Тво твоихъ, вместе лежат при освящении Даров, наконец, вместе, хотя и не в одно время, погружаются в Чашу и потребляются как величайшая святыня в конце Божественной литургии, служа вещественным выражением того великого ходатайства, какое приносится Церковью в составе Евхаристической молитвы с верой в исключительную его уместность и действенность. В статье в историческом контексте рассматривается вопрос: прелагаются вместе с Агнцем поминальные частицы в Тело Христово или нет? |
|
|
