| 91 Начальный и конечный стихи песни на Великом повечерии, составленной из избранных стихов книги пророка Исаии (гл. в). 96 Ср.: «Тайно родился еси в вертепе...» (Навечерие Рождества Христова. Вечерня. Тропарь по 3-й паремии). 97 По-церковнослав.: «Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста; и Тебе вочеловечшуся от Чистыя многобожие идолов упразднися» (Навечерие Рождества Христова. Вечерня. Заключительная стихира на Господи, воззвах). 98 Pax Romana – букв.: «римский мир» (лат.), т.е. территории, удерживаемые под властью Рима в мирном состоянии. 99 Мысль, что «все полно богов», высказывал древнегреческий философ Фалес (ок. 640 – ок. 547 до Р.Х.) (см. : Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 114). 101 Опубл. с сокращениями как: Крещение Господне, 2//Шмеман А., прот. Воскресные беседы. С. 134–136. 102 Опубл. с сокращениями как: Крещение Господне, 3//Шмеман А., прот. Воскресные беседы. С. 136–138. 108 Церковнослав.: «Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу» (Благовещение Пресвятой Богородицы. Утреня. Канон. Песнь 9, припев). 113 Позитивизм – направление в западной философии 2-й пол. XIX – нач. XX вв., отвергающее метафизическую проблематику и единственным источником «положительного» знания признающее специализированное эмпирическое исследование. 117 Ср.: «...И к жизни нестареемей, святии, и присносущней преставльшеся...» (Суббота. Заупокойная утреня. Тропарь 2-й по Непорочнах). 119 Ср.: «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря...» (Тропарь Лазаревой субботы и Недели ваий). 132 Источник цитаты редакцией не установлен. Ср.: «Назначенные... люди по всему городу зажигали высокие восковые колонны... озарявшие всякое место, так что эта таинственная ночь становилась светлее самого светлого дня» (Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998. С. 151). 140 Ср.: «...Праздник Светлого Воскресения воспразднуется, как следует, прежде у нас, чем у других народов!» (Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. XXXII. Светлое Воскресение//Сочинения в 5 т. Т. 5. СПб.: Изд-во Маркса, 1896. С. 244). |
| At the same time, most forms of pacifism were also rejected. The Byzantine Church probably would have regarded as evidence of Manichean heresy the Anabaptist Schleitheim Confession’s rejection of the sword of the magistrate along with the sword of war and its call for “separation from the abomination.” Does this represent a radical shift from the attitude of the pre-Constantinian Church, as a number of church historians have argued? 223 I think not, though the scope of this paper does not allow for full discussion of this question. The sources suggest rather that pre-Constantinian objection to military service on the part of Christians arose above all because of the compulsory pagan religious observances that formed part of a soldier’s life. Otherwise, the maintenance of public order, the enforcement of justice and the protection of the body politic from external attack were accepted values in the pre-Constantinian Church. 224 Here, of course, we must keep in mind how pervasive and persuasive was the notion of a pax romana. Centuries of official peace had blunted ancient militarism, with its adulation of the triumphant general and its culture of death. Both pagans and Christians in the Late Empire, like their Byzantine heirs, had come to look on the far-flung Roman legions, if not as peacemakers, then at least as peacekeepers, rather like today’s UN forces in the world’s various trouble-spots. A final point must be mentioned. While the Christian East never developed a just-war theory, a concern for justice has never been absent from its understanding of peace and peacemaking. But it is not easy to balance the demands of peace and justice. The Catholic Bishops’ Pastoral Letter on War and Peace identifies the problem with great precision: In the kingdom of God, peace and justice will be fully realized. Justice is always the foundation of peace. In history, efforts to pursue both peace and justice are at times in tension, and the struggle for justice may threaten certain forms of peace. 225 |
| Chigi (XI в.), в котором не было указано ни дня, ни месяца Рождества Христова. В Афонской рукописи XI в. был указан третий вариант для времени Рождества согласно комментарию Ипполита на пророка Даниила - πρ τεσσρων πριλων - т. е. 25 марта. Данная дата Рождества-Воплощения совпадает с датой празднования Пасхи. Из надписи на восточной табличке памятника Ипполита в Риме явствует, что другой датой Рождества-Воплощения Ипполит мог считать 2 апреля (см.: F ö rster 2000 . S. 50-51, 53, 48). В результате сопоставления «Хронографа» Филокала с более поздним памятником Consularia Constantinopolitana Х. Форстер пришел к выводу о том, что «указания римского " Хронографа " в 525 г. были интерполированы в Fasti Consulares, также как и в Depositio Martyrum». Значит, ссылка на «Хронограф» как на древнее подтверждение даты праздника Рождества оказывается несостоятельной ( F ö rster 2000 . S. 103). См.: Usener H . Das Weihnachtsfest. Bonn, 1889; Roll 1998 . P. 8. Согласно рассчетам Франка данная проповедь была произнесена позднее свт. Амвросием Медиоланским (373/4-397). См.: Roll 1998 . P. 12. См. о византийском искусстве Северной Африки альбом: Атаянц М . Pax Romana. Римский мир: фотографии и рисунки. М., 2008. Издана А. Вилмаром: Wilmart A . Un Sermon de saint Optat pour la fête de Noël//RSR 2. 1922. S. 271-302. Празднику Рождества Христова, совершавшемуся 25 декабря, посвящены 13 слов блж. Августина: Sermones 184-196 (=Sermones in Natali Domini 1-13). Aug . Sermo 190, 1 (PL 38, 1007:12): et diem quo nasceretur, elegit. Aug . Sermo 190, 4 (PL 38, 1008:57): Dies Filius ex die Patre, Deus ex Deo, Lumen ex Lumine . Ср.: Aug . Serm. 196, 1 (PL 38, 1019): «День рождения, ибо родился день. И потому сегодня, что отныне возрастает день». Leo M . Sermones 21-30 (=De Nativitate Domini 1-10. Léon le Grand . Sermons. T. I. Paris, 1947. SC 22. P. 68-181). Блж. Августин посвятил поклонению волхвов, праздновавшемуся 6 января, шесть проповедей: Sermones 199-204 (=In Epiphania Domini 1-6). «Ибо в тот день поклонялись пастыри, сегодня волхвы» ( Aug . Sermo 199, 1. PL 38, 1026:36). Leo M. Sermones 31-38 (=In Epiphaniae solemnitate sermones 1-8) (SC 22. P. 188-259). Leo M. Sermo 32, 4 (SC 22. P. 200). Talley 1986. P. 58. Habeamus ergo, fratres, solemnem istum diem; non sicut infideles propter hunc solem, sed propter eum qui fecit hunc solem ( Aug. Sermo 190, 1. PL 38, 1007:35). ...quibus hic dies sollemnitatis nostrae, non tam de nativitate Chrismi, quam de novi, ut dicunt, solis ortu honorabilis videatur ( Leo M . Sermo 22, 6. SC 22. P. 86). |
| It was certainly Origen who had put into his mind the juxtaposition of the ideas of the Pax Romana being the providentially favorable environment for the rapid internationalization of the Gospel. Origen himself, however, was pacifist in his attitudes to war and world powers, and was sternly against the notion of the Church advocating its transmission and spread by force of arms. 373 In his wider exegesis, Eusebius shows himself consistently to be a follower of his teacher’s lead and the Old Testament paradigms of the “downfall of the wicked” are what are generally at play in both Origen and Eusebius when they highlight biblical examples of vindication, or military collapse. Several scholars misinterpret Eusebius radically, therefore, when they read his laudation of Constantine as some kind of proleptic justification of the Church as an asserter of rightful violence. His Panegyric on Constantine should not be given such theoretical weight, just as a collection of wedding congratulatory speeches today would hardly be perused for a cutting edge analysis of the times. In applying biblical tropes and looking for fulfillments, Eusebius (certainly in the wider panoply if all his work is taken together not simply his court laudations) is looking to the past, not to the future; and is intent only on celebrating what for most in his generation must have truly seemed miraculous – that their oppressors had fallen, and that they themselves were now free from the fear of torture and death. Origen and Eusebius may have set a tone of later interpretation that could readily grow into a vision of the Church as the inheritor of the biblical promises about the Davidic kingdom (that the boundaries of Byzantine Christian power were concomitant with the Kingdom of God on earth, and thus that all those who lay outside those boundaries were the enemies of God), but there were still innumerable dissidents even in the long-lasting Byzantine Christian politeia (especially the monks) who consistently refused to relax the apocalyptic dimension of their theology, and who resisted the notion that the Church and the Byzantine borders were one and the same thing. 374 |
| I Bceлehckuй собор в Никее 325 г . Арианство . Эпоха гонений не останавливала внутренней жизни и развития церкви, в том числе и развития догматических учений. Церковь потрясалась и расколами и ересями и решала эти конфликты на больших соборах и путем вселенского обмена мнений через переписку и взаимные посольства церквей, отдаленных друг от друга. Но факт государственного признания церкви Константином Великим [ 2 ] и приятия ее интересов к сердцу самим главой всей империи не мог не создать условий, благоприятных для быстрой передачи переживаний одной какой-либо ее части и всем другим. Внутренняя вселенскость, кафоличность церкви имела теперь возможность легче воплощаться и во внешних формах вселенского общения. Вот одно из условий, благодаря которому вспыхнувший очередной богословский спор в это время небывало широко разволновал всю церковь и мучил ее как в жестокой лихорадке целых 60 лет. Но и после этого не замер окончательно, а перешел в дальнейшие споры, потрясавшие церковь столь же универсально еще целых полтысячелетия (IV—IX вв.). Государство, принявшее активное, а затем и страстное участие в этих спорах, с самого первого момента, т. е. с Константина Великого, сделавшего их частью и нередко главною осью всей своей политики, едва ли этим оказало верную услугу церкви, лишив ее свободы внутреннего изживания своих разномыслий и их локализирования. Словом, вселенский пожар арианства очень характерен для начала государственного покровительства церкви и, может быть, отчасти им объясняется, указывая на обратную сторону, которая есть у всякой медали. Внешняя история начала арианского спора не заключает в себе никаких данных к его необычайному развитию. Ни сам по себе спор богословов, ни личность ересиарха Ария не представляли ничего выдающегося. Но внутренняя сущность спора, конечно, была чрезвычайно важной с точки зрения существа христианской догмы и церкви. Однако исключительный резонанс его объясняется условиями среды и момента. Момент политический заключался в пламенной мечте императора Константина утвердить pax Romana на базе кафолической церкви. |
| La secolarizzazione sotto apparenza di democratizzazione in realtà ha liberato nel sovra-Stato europeo, che rappresenta l’erede culturale dell’impero romano, un’energia colossale di sottomissione al potere. Questa energia ribollente aspira oggi a rompere definitivamente con il cristianesimo che ha trattenuto i suoi impulsi totalitari nel corso di diciassette secoli. Di conseguenza essa cerca istintivamente di istituire una dittatura assoluta che richiederà l’instaurazione di un controllo completo su ogni membro della società. Non stiamo forse andando verso questo acconsentendo, «ai fini della sicurezza», all’introduzione obbligatoria dei passaporti elettronici, della dattiloscopia generalizzata e all’installazione di fotocamere in qualunque luogo? Infatti tutto ciò può essere facilmente utilizzato per altri scopi, che pure possono essere giustificati col «rafforzamento delle misure di sicurezza». Ciò che accade oggi in Occidente è una graduale ricostituzione della Pax Romana , di un dominio globale e internazionale. Se però, in determinati periodi, il potere romano aveva un atteggiamento indifferente nei confronti dell’amoralità, oggi invece si cerca di elevarla a norma. Alcuni presentano lo Stato democratico moderno addirittura nel ruolo di garante dello status legale dell’amoralità, poiché esso difende i cittadini dagli attentati del «bigottismo religioso». Il ruolo della religione, proprio come nella Roma dei cesari, è visto esclusivamente sotto una luce utilitaristica: essa deve essere servitrice dello Stato, senza aspirare alla verità, «un fatto privato di ciascuno». Cionondimeno, da essa si esige sempre il riconoscimento incondizionato dello Stato e l’obbedienza alle leggi, ivi comprese quelle che minano le sue basi. Tuttavia, il cristianesimo per la sua stessa sostanza non può esimersi dall’aspirazione alla verità: tale è la sua natura escatologica, «in cerca della Città futura». Al moderno Stato secolare il Regno di Dio predicato dalla Chiesa infonde paura; al regno dell’uomo, che non tollera concorrenti, sembra una minaccia. Così come ai tempi pre-costantiniani, il cristianesimo resta l’unica forza al mondo che non possa essere inghiottita dal meccanismo gigantesco del nuovo Stato dispotico . Non a caso, perciò, nelle profezie dell’Apocalisse sono utilizzate le immagini dell’impero totalitario, che lotta contro i santi, adoperando a tal fine tutta la propria forza colossale e i mezzi di controllo. |
| Roma: L " arte romana al centro del potere. Mil., 1976 2; idem. Dall " ellinismo al medioevo. R., 1978; Chicoteau M. Glanures au viale Manzoni: Le monumentum Aureliorum à Rome. Brisbane, 1976; K ö tzsche-Breitenbruch L. Die neue Katakombe an der Via Latina in Rom: Untersuchungen zur Ikonographie der alttestamentlichen Wandmalereien. Münster, 1976. (JAC. Erg.-Bd.; 4); Martinez-Fazio L. M. La eucarestia, banquete y sacrificio en la iconografia paleocristiana//Gregorianum. R., 1976. Vol. 57. N 3. P. 459-521; Fevrier P.-A. A propos du repas funeraire: Culte et sociabilite: «In Christo Deo pax et concordia sit convivio nostro»//Cah. Arch. 1977. Vol. 26. P. 29-45; idem. Le culte des morts dans les communautes chrétiennes durant le III siècle//Atti del IX Congresso Intern. di Archeologia Cristiana. Roma, 21-27 Settembre 1975. Vat., 1978. Vol. 1. P. 211-274; Kitzinger E. Byzantine Art in the Making: Main Lines of Stylistic Development in Mediterranean Art, 3rd-7th Century. L., 1977; Schumacher W. N. Hirt und «Guter Hirt». R. etc., 1977; Brandenburg H. Überlegungen zum Ursprung der früchristlichen Bildkunst//Atti del IX Congresso Intern. di Archeologia Cristiana. 1978. Vol. 1. P. 331-360; Fink J. Bildfrommigkeit und Bekenntnis: Das Alte Testament, Heracles und di Herrlichkeit Christi an der Via Latina in Rom. Köln, 1978; idem. Heracles als Christusbild an der Via Latina//RACr. 1980. Vol. 56. P. 133-146; Conde Guerri E. Los «fossores» de Roma paleocristiana: Estudio iconografico, epigrafico y social. Vat., 1979. (Studi di antichità Cristiana; 33); Jastrzebowska E. Les scenes de banquet dans les peintures et sculptures des IIIe et IVe siècles//RechAug. 1979. Vol. 14. P. 3-90; Russo E. L " affresco di Turtura nel cimitero di Commodilla, l " icona di S. Maria in Trastevere e le più antiche feste della Madonna a Roma//Bull. dell " Istituto Storico Italiano per il Medio Evo e Archivio Muratoriano. R., 1979. Vol. 88. P. 35-85; Bisconti F. Contributo all " interpretazione dell " atteggiamento di orante//VetChr. |
| Secularization under the guise of democracy has in reality released in the European super-state, which is the cultural heir of the Roman Empire, a colossal energy of subjugation to authority. This burning energy today aims to break completely with Christianity which has restrained its totalitarian impulses for seventeen centuries. As a result this energy unconsciously strives towards the establishment of an absolute dictatorship which will demand the establishment of complete control over every member of society. Is this not where we are heading for " in the interests of security " in agreeing to the obligatory introduction of electronic passports, of universal fingerprinting and the ubiquitous presence of closed-circuit television cameras? After all, this can be used for other purposes which can also be ascribed to " strengthening security measures " . That which is happening today in the West is the gradual restoration of the Pax Romana, of global international hegemony. Along with this, if Roman power at certain periods was indifferent towards immorality, then today that immorality is being proclaimed as the norm. The modern-day democratic state is even viewed by some as the role of guarantor of the legal status of immorality, for it protects citizens from the encroachments of " religious sanctimoniousness " . The role of religion, as in Rome, is seen in an exclusively utilitarian light - it is the servant of the state without any claims to truth, the " personal affair of each individual " . And yet the state must be recognized unconditionally and we must obey its laws, including those that undermine its foundations. Nevertheless, Christianity in its very essence cannot renounce its claim to truth - that is her eschatological nature, to seek out the City of the age to come. The Kingdom of God, as preached by the Church, fills the contemporary secular state with fear and is a threat to the kingdom of men that cannot bear competition. As in pre-Constantine times, Christianity remains the only force in the world which is not swallowed up by the gigantic mechanism of the new despotic state. [xiii] It is no coincidence, therefore, that in the prophecies of the Apocalypse images of a totalitarian empire are used which wage war against the saints, utilizing for this purpose all its colossal might and means of control. |
| Крест-корабль Среди иудео-христианских символов, встречающихся на древних оссуариях Палестины, кроме изображения орала-сохи и прочих известных символов христианства, встречаются и схематические изображения кораблей с открытым парусом [xcvi] . Священномученик Ипполит Римский (170–235) в «Слове о Христе и антихристе» пишет: «Море же есть мир, в котором Церковь, как корабль, обуревается в пучине, но не погибает, ибо имеет с собою опытного кормчего – Христа; в средине она носит непобедимое знамя над смертью, имея на себе крест Господа. Лестница на ней, возводящая на высоту к рее [xcvii] , – изображение знамения страсти Христовой (то есть распятия), влекущее верующих к восхождению на небеса» [xcviii] . Крестом здесь священномученик показывает пересечение мачты и реи. Более того, крест здесь знамя новой веры христовой, знак победы над смертью, некая всемирная лестница духовного восхождения [xcix] . Если принять во внимание, что корабль в древнем мире, как грекоязычном, так и латинском, был идеей, символом государства, системы государственного устройства [c] , то приведённое выше высказывание римского священномученика весьма категорично. Святой Ипполит собственно ещё в глухую эпоху гонений провозглашает: коль скоро с пришествием обетованного Мессии-Христа наступил новый миропорядок, Pax Romana должен претерпеть изменения. Это ещё нагляднее видно в Псевдо-Климентинах, гомилиях, датируемых 220 – 230 гг. [ci] Здесь мы читаем: «Тело всей Церкви похоже на большой корабль, переносящий в жестокую бурю людей очень разного происхождения, которые хотят жить в городе благого царства» [cii] . Далее автор пространно описывает аллегорическими образами устройство этого корабля: его владелец Бог, Христос – капитан [ciii] ; епископы – смотрители (πρωρες); пресвитеры – экипаж (матросы, ναυτα); дьяконы — старшины над гребцами; катихизаторы – стюарты (проводники) (ναυστλογοι); пассажиры — община братства; мир – смертная бездна моря; противный ветер – искушения; большие волны – гонения, опасности и несчастья; потоки боковых ветров — обольстители и ложные пророки и т.д.. Автор описывает всё до мелочей, аллегорически называя виновников подводных рифов и скал, говорит о верных, смело преодолевающих нападения пиратов (лицемеров), а также воронки, подводные течения и буруны тартарской бездны Харибды. Говорит о верных, которые после этого плавания благополучно достигают своей цели — града Божия [civ] . Здесь мы не привели даже половины подробного описания этого корабля — Церкви Христовой. Но следует повторить, что над всем описываемым возвышается « непобедимое знамя над смертью, крест Господа». Яснее сказать невозможно: знамя, штандарт христиан – крест Христов. |
| Апостол Павел указали кратко на решение ее. Для них само собой разумелось, что «государство, чтобы избегнуть бесполезной борьбы с Церковью, должно в своих распоряжениях о временной пользе человека иметь в виду вечное его спасение и конечную цель его бытия, должно руководствоваться законом высшей правды и истины». [Курганов Ф. Отношения между церковною и гражданскою властию в Византийской империи. — Казань, 1880. — С. 8]. В принципе и св. Мелитон руководствуется такой основополагающей мыслью «христианской политологии», но одновременно и стремится развить его дальше, ясно высказывая мысль о теснейшей связи судеб Римской империи с Церковью. В этой мысли подспудно предполагается, что данная связь имеет своим истоком Промысл Божий, благодаря Которому pax Romana послужил своего рода «приуготовлением» Евангельской проповеди, а та, в свою очередь, обеспечила благоденствие Римской империи. В некоторой степени «предтечей» этой идеи св. Мели-тона являлось одно высказывание св. Иустина Философа, который видел в римской армии, разрушившей Иерусалим, орудие Божиего Промысла, наказавшего иудеев, отвергнувших Мессию и не принявших Новый Завет. Позднее данную мысль св. Мелитона развил в целое «богословие истории» Евсевий Кесарийский [См.: Chadwick Η. The Early Church. — London, 1967. — P. 71]. Поэтому, по словам С. Котляревского [См. его предисловие к переводу труда «императора-философа»: Марк Аврелий. Размышления. — Магнитогорск, 1994. — С. XLVIII–XLIX], «обращенная к Марку Аврелию апология Мелитона уже предвидит союз империи с христианской Церковью, исторические судьбы коих связаны настолько крепко, что временные недоразумения не могут их разъединить. Мелитон как бы проводит реформу Константина». Второе сочинение св. Мелитона носит название «Эклоги» («Выдержки»), Начало его сохранилось в «Церковной истории» Евсевия. Здесь святитель обращается к некоему «брату Онисиму», просившему его сделать выборки из Закона и пророков, относящиеся к Спасителю и «ко всей нашей вере». Онисим просил также Мелитона представить список (κατλογον) ветхозаветных книг. |
|
|
