| Впрочем, если эта общепринятая сегодня оппозиция и накладывается нами на эпохи, не сознававшие ее, это не означает, конечно, что ее не существовало вообще. «Кратко говоря, – замечает тот же Хёйзинга, – термин Запад обретает свой смысл тогда, когда мы понимаем под ним латинское христианство, постепенно отдалявшееся в раннем Средневековье от тех стран, которые не считали Рим основанием христианской церкви» . Но есть ли у этого латинского христианства еще какой-нибудь его фундаментальный признак, кроме главенства Рима? Несомненно: это его богослужебный язык – латынь. Очевидно также, что язык есть не только формальный транслятор информации, но и носитель ментальности – духовной и культурной – и после гибели институтов Западной Римской империи именно он обеспечил сохранение и преемство Pax romana. Все вновь просвещаемые Римом народы вместе с устной проповедью Евангелия на местных языках приобщались к Pax romana прежде всего через латинскую мессу. Объединяющее церковный народ таинство истинно совершается повсюду постольку, поскольку повсюду слышится: Accipite, et commedite: hoc est corpus meum. Это единство обеспечивало, как легко догадаться, и единство культурное. Как пишет Филипп Шерард, понятие corpus Chrismi уже достаточно рано стало восприниматься не только как мистическое «тело Христово», но и как христианская общественность. «Индивидуальное настоящее тело Христа понимается как организм, приобретающий социальные и объединяющие функции, и служит как индивидуальный прототип с головой и конечностями некоего сверхиндивидуального коллектива, Церкви, как corpus mysticum с папой во главе» . Это социально-культурное единство, в итоге, оказалось гораздо более значимым и устойчивым, чем единство этническое – славянские народы, попавшие в орбиту латинского влияния, по сей день ощущают себя принадлежащими более к западно-европейскому, чем славянскому миру. По-иному обстояло дело на Востоке. Восточная миссия изначально ориентировалась на богослужебный перевод. Можно согласиться с мнением Иакова Стамулиса, назвавшего этот тип миссии «инкарнационным», исходя из того, что «главным в инкарнационном подходе считается вхождение истины Божией в жизнь и менталитет народа…» . |
| “Августу единоначальствующу на земли Многоначалие человеков преста. И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя Многобожие идолов упразднися Под единем царством мирским грады быша, И во едино владычество Божества языцы вероваша”. Церковь не забыла, что ее начало совпало по времени с решающим моментом мировой истории — завершением создания универсальной по духу и замыслу Римской Империи. Никогда ранее (и, кстати, никогда в дальнейшем) эти громадные территории, обнимавшие все, что обычный человек того времени знал о цивилизованной жизни, не находились в сфере единой культуры. Римская Империя обнимала тогда, как виделось ее обитателям, весь цивилизованный мир, всю — вселенную. За ее границами были известны лишь дикие или, в лучшем случае, полуцивилизованные племена. При этом римская государственность сложилась не на пустом месте. Благодаря походам Александра Македонского большая часть территорий, вошедших в Римскую Империю, уже была объединена общей культурой — культурой эллинизма и общим (по крайней мере для представителей образованного класса) международным языком — греческим. Объединяющим элементом Империи были обязательная для всех верность единому императору и подчиненная ему единая военная система. Римская армия, хотя и относительно небольшая по сравнению с военными силами современного милитаристского государства, была достаточной для поддержания порядка и сохранения знаменитого римского мира — pax romana . Благодаря этому миру процветала торговля, прекрасные дороги и безопасные моря весьма облегчали путешествия, а единый международный язык способствовал интеллектуальному обмену. Именно в этой империи, несмотря на то, что многие ее правители были далеки от идеала, а чиновники — коррумпированы, было обеспечено, хоть и грубое, но правосудие, — в степени, никогда ранее не виданной в мире. Граждане Империи гордились ею и ее достижениями. Тем не менее при всем имперском единстве и при всем военном контроле Рим никогда не стремился уничтожить местные установления. Во всех местных делах обитателям провинций предоставлялось самое широкое самоуправление. Все местные религиозные верования, обычаи и обряды уважались и сохранялись. Народы говорили на своих языках и придерживались своих обычаев. Местным правителям, чьи земли входили в Империю, предоставлялась значительная автономия (как, впрочем, и в современных империях, например, при правлении Британской Империи в Индии); зачастую сохранялись местные княжества. Именно таким княжеством в составе Империи была Палестина во времена Христа. Жизнеспособность Римской Империи во многом была результатом уважительного отношения к местным правам и верованиям. Это разнообразие Империи, не менее поразительное, чем ее единство, чуть ли не ярче всего проявлялось в области религиозной мысли. |
| Во время пришествия на землю Христа Римская империя переживала период расцвета некоей глобализации Pax Romana 1 . Однако именно эта империя создала различные свободы и рабство, эксплуатировала рабов и угнетала их, тем самым создавая основание для идолопоклонства и поклонения римским императорам, в которых христиане усматривали предшественников антихриста. Между римской и современной глобализациями существует много общего. Наша Церковь во время Рождественской вечерни поет догматик: «Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста; и Тебе вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися, под единем царством мирским гради быша, и во Едино Владычество Божества языцы вероваша. Написашася людие повелением кесаревым, написахомся, вернии, Имененем Божества, Тебе, вочеловечшагося Бога нашего. Велия Твоя милость, Господи, слава Тебе». Ни одна из существующих монархий и глобализаций, если она живет без Христа, не может отменить человеческое многоначалие. И только вочеловечившийся Агнец Христос разрушает и многобожие идольское, и всякое творение ложных богов и идеологий. В те времена «по повелению кесаря» проходила перепись населения, также и теперь в разных государствах надгосударственная власть проводит перепись населения. Однако христиане недовольны этой переписью, потому что она носит характер антропоцентризма, а иногда становится и демонической. Христиане просят, чтобы они были записаны именем Богочеловека Христа. Мы стремимся к глобализации богочеловеческой, глобализации в Теле Христовом – Церкви. Именно она является нашей надеждой, и за нее мы боремся. Будучи христианами, мы не поклоняемся сверхчеловекам, идеологиям, идолам, лжеспасителям. Мы поклоняемся только в Вифлееме рождшемуся Господу Иисусу Христу, смиренному Иисусу. Он Тот, Кто нас искупил Своим Крестом и Своим Воскресением. И Его мы молим даровать нам богатство Его благодати, дабы нас не обольстили лжепророки, дабы мы оставались верными Его имени даже до смерти. Читать далее Источник: Бог явился во плоти : Рождественские послания/Архимандрит Георгий, игумен монастыря преподобного Григория на Святой Горе Афон. – Пермь : Православное общество «Панагия», 2007. – 107 с./Христос и глобализация. 74-77 с. Вам может быть интересно: |
| Вот как рассматривает этот текст наш замечательный богослов А.И Сидоров: «Постановка проблемы " Церковь и государство " отнюдь не была новой, ибо уже Сам Господь и св. Апостол Павел указали кратко на решение ее. Для них само собой разумелось, что " государство, чтобы избегнуть бесполезной борьбы с Церковью, должно в своих распоряжениях о временной пользе человека иметь в виду вечное его спасение и конечную цель его бытия, должно руководствоваться законом высшей правды и истины " . В принципе и св. Мелитон руководствуется такой основополагающей мыслью " христианской политологии " , но одновременно и стремится развить его дальше, ясно высказывая мысль о теснейшей связи судеб Римской империи с Церковью. В этой мысли подспудно предполагается, что данная связь имеет своим истоком Промысл Божий, благодаря Которому pax Romana послужил своего рода " приуготовлением " Евангельской проповеди, а та, в свою очередь, обеспечила благоденствие Римской империи. В некоторой степени " предтечей " этой идеи св. Мелитона являлось одно высказывание св. Иустина Философа, который видел в римской армии, разрушившей Иерусалим, орудие Божиего Промысла, наказавшего иудеев, отвергнувших Мессию и не принявших Новый Завет. Позднее данную мысль св. Мелитона развил в целое " богословие истории " Евсевий Кесарийский. Поэтому, по словам С. Котляревского, " обращенная к М[арку] Аврелию апология Мелитона уже предвидит союз империи с христианской Церковью, исторические судьбы коих связаны настолько крепко, что временные недоразумения не могут их разъединить. Мелитон как бы проводит реформу Константина " Позднее, в IX в. поэтесса инокиня Кассия в стихире на навечерие Рождества чеканно сформулирует концепцию св. Мелитона Сардского: «Когда Август над землею воцарился, Многовластье человеков прекратилось, Когда Ты вочеловечился от Чистой, Многобожие кумиров упразднилось. Под единственным царством всемирным Города пребывали, Божества же державу едину Все народы познали. Повелением кесаря Надписалась вселенная, |
| Лучшим подтверждением сказанному является отношение к империи и императору святых апостолов и первых христианских писателей. Говоря об отношении Церкви к власти, обычно цитируют прежде всего Послание апостола Павла к Римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1—2). И апостол Петр говорит: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Пет. 2, 17). О какой власти, о каком царе говорят апостолы? Об императоре Нероне. Да, том самом Нероне, убийце, развратнике, гонителе, но — императоре. Таким образом, и первоверховные апостолы Петр и Павел, и их ученики и преемники призывают «чтить» императора и молиться за него, независимо от того, каков его нравственный облик, как он относится к христианам и Церкви. Pax romana — «римский мир и согласие» — это результат функционирования империи. А сакральный смысл ее существования — обеспечение некоего (в той или иной форме, в том или ином смысле, языческом или христианском) «пространства спасения» всем людям и всем народам. Вспомним и ситуацию из Деяний святых апостолов. Приходом апостола Павла в Рим, на суд кесаря, Дееписатель (православная традиция отождествляет его с евангелистом Лукой) завершает свою книгу. Случайно ли? Или, как и сам Павел, он считает, что история евангельской проповеди, история рождения Церкви уже завершилась — самим фактом прибытия апостола в Рим? Пространство Евангелия совпало с пространством Империи. У Церкви единый Глава — Христос. Не патриарх, не папа, не император. Но в Империи живет своя тайна — отличная от той, что одушевляет Церковь, но столь же священная, ибо созидает, как мы сказали выше, пространство спасения, ведет мир — своими особыми путями — к тому же Царствию Божию. Об отношении царства и священства В последнее время много говорят о «симфонии», о гармоничном соотношении «царства» и «священства». Первым же заговорил об этом папа Геласий в послании императору Анастасию в 491 г. Это тот самый Геласий, который на Соборе в Риме в 495 г. впервые был назван «наместником Христа на земле». |
| Любовь и благоволение неразрывны. Отец Небесный благоволил послать на землю Сына, потому что Он первый возлюбил мир Любовь и благоволение неразрывны. Отец Небесный благоволил послать на землю Сына, потому что Он первый возлюбил мир, прежде чем люди ответили Ему взаимностью (см.: 1 Ин. 4: 9). Сын принял на Себя грехи всего мира (см.: 1 Пет. 2: 24). По вере в Сына Божия мы, люди, из врагов Божиих становимся сынами Его и, как говорит апостол, получаем право взывать к Богу: Авва, Отче! (см.: Гал. 4: 6). Сегодня мы стоим в преддверии рождения Божественного Младенца, имя Которого – Чудный, Советник, Бог Крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис. 9: 6). С появлением на земле Божественного Младенца, казалось бы, в человеческих отношениях должны произойти радикальные перемены: и перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать (Ис. 2: 4). Но при этом пророк Исаия не говорит о том, что какие-то профессиональные миротворцы наведут порядок на Земном шаре. Он пророчествует о том, что «люди доброй воли» станут иными, потому что земля [под их ногами] будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море (Ис. 11: 9). Две тысячи лет назад римские поэты прославляли императора Октавиана Августа как спасителя за то, что тот принес в Рим внутренний мир и процветание, а провинциям – безопасность. Но спустя два тысячелетия мы видим, какой кровавой ценой далось то процветание, насколько непрочным был римский мир (Pax Romana), насколько небезопасной была жизнь в провинциях. В противовес поэтам Рима апостолы говорят: Мир Божий превыше всякого ума (Флп. 4: 7), Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим. 14: 17). И хотя апостол Павел прямо говорит: Будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12: 18), но пребывание мира Божия среди людей – это больше, чем законы социальной справедливости. Это такая расположенность души человека, когда всеми его поступками руководит любовь. Любовь Божия приносит на землю мир. Любовь познали мы в том, что Он [Сын Божий] положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3: 16). |
| Петр своей борьбой и проповедью подрубил первый корень античному язычеству. Христиане трудились над ним до тех пор, пока оно через триста лет не рухнуло окончательно. Императоры Рима были по-своему правы, убивая христиан. Именно они и погубили классический Рим, заставив его стать не Вечным городом, а Pax Romana – новым пространством и фундаментом нового мира. Апостол Петр первым начал переделывать Рим в мир. Он это смог сделать, сокрушив веру римлян в богов, ларов и прочую Матер Матуту. Петр посрамил веру самого императора, и это не осталось незамеченным. Римляне были умные. Они увидели, поняли, и процесс пошел. Как написал наш современник: Так просто быть неповторимым… Но на песке рисуют рыб, и что тогда случилось с Римом? Неповторимый Рим погиб! Кто знает, несколько мгновений или вся вечность на кресте? Обрадованный Петр поставил епископов, наладил администрацию и хотел выйти вон, думая, что завершил работу. Ему хотелось этим заняться тем же самым в Африке и Британии. Но он ошибался. Рим был намного важнее Британии. И его снова поправил Бог. Явился ему Ангел и сказал: – Приблизилось время отшествия твоего из этой жизни. Надлежит идти тебе в Рим, чтобы претерпеть там крестную смерть, получить праведную награду от Господа Христа. Рим был военным государством. Античный философ Сенека сказал: «Жить – значит быть солдатом». Кроме религии, ценностью в глазах у Рима была воинская слава, честь, понятие о гражданстве и братстве. Об этом хорошо написал Цицерон. Для людей войны у апостола оказался еще один аргумент – смелость. Римские воины и простые граждане увидели в нем смелого человека. И они как профессионалы-войны поняли, что за такой смелостью должно стоять что-то важное и правильное. Смерть апостола стала очень убедительным словом в пользу истинности христианства. Вот например, император Констанций (337– 361), покровитель ариан, узнав о том, что у святителя Евсевия хранится соборный акт об избрании на Антиохийскую кафедру православного архиепископа Мелетия, послал к нему приказ отдать этот акт. Святитель решительно отказался исполнить приказание. Разгневанный император послал сказать, что если он не отдаст акт, то ему отсекут правую руку. Святой Евсевий протянул посланному обе руки со словами: «Отсеките, но акта собора, в котором обличается злоба и беззаконие ариан, я не отдам». Император Констанций удивился смелости епископа, но не причинил ему вреда. |
| «Предпочтение, отданное Августину, бесспорно, было результатом политического выбора, – пишет современный греческий богослов X. Яннарас. -Когда в IX столетии военный и политический гений Карла Великого добился объединения автономных варварских княжеств и феодальных владений под одной властью, возникновение второй империи в пределах известной тогда экумены стало для Запада политической необходимостью. Однако в соответствии с нормами управления государством того времени новая империя требовала нового культурного базиса (аналогичного Pax Romana), основанного в первую очередь на имперской религии (Religio Imperii). Чисто западный по образованию и чертам своего характера, Августин открыл образованным придворным Карла Великого именно ту разновидность христианского учения, которую можно было бы использовать для религиозного, культурного и политического отмежевания «империи германских племен» от единственной в то время имперской структуры – эллинизированной Римской империи «нового Рима», Константинополя. Культурная автономия нового Запада была основана на августинианском понимании христианства и на политически оправданном агрессивном антиэллинизме». Экклезиологические разногласия между Римом и Константинополем были обусловлены тем, что в течение всей эпохи Вселенских Соборов на Западе постепенно формировалось учение о Римском епископе как о главе Вселенской Церкви, преемнике апостола Петра, получившем от него ключи Царства Небесного. Параллельно на Востоке усиливался примат Константинопольского епископа, с конца VI века усвоившего себе титул «Вселенского патриарха». Однако на Востоке Константинопольский патриарх никогда не воспринимался как глава Вселенской Церкви: он был лишь вторым по рангу после Римского епископа и первым по чести среди восточных патриархов. На Западе же папа стал восприниматься именно как глава Вселенской Церкви, которому должна подчиняться Церковь по всему миру. Речь шла о принципиально разных экклезиологических моделях, о чем будет подробнее сказано в разделе, посвященном канонической структуре Православной Церкви. |
| Римское завоевание (второй и первый века до Р. X.) не прерывает этой эллинизации, а, напротив, продолжает и укрепляет ее. Культурно Рим сам «огречивается». И именно в римской мировой монархии эллинистическая эпоха достигает своего апогея. Рим приносит порядок и мир. После столетия войн и опустошений воцаряется, наконец, pax Romana, которой по праву так гордились римляне. Железная стена легионов ограждает империю от варваров, римское право утверждает повсюду справедливость, устойчивость, благополучие. С ними связан и экономический расцвет. А легкость путешествий, - благодаря удивительной сети дорог, план которых еще и сейчас можно видеть на портике Випсания в Риме - способствует не только обмену товаров, но и мыслей и книг. Неудивительно, что источник и символ всех этих благ - сама Roma Augusta - становится постепенно предметом культа, высшей ценностью этого нового объединенного человечества. Но за внешним блеском и благополучием нарастает глубокий духовный кризис. Переплавляются вековые устои жизни, оказываются несостоятельными древние верования и традиции. Человек уже не удовлетворяется больше национально-бытовыми богами, ограждавшими замкнутый кругозор города, рода, племени. На смену им приходит скепсис и разочарование, и многие ищут уже новой духовной пищи в восточных «мистериях», которые мутной волной заливают Империю. В центре Рима строятся храмы Изиды, Кибелы, Диониса, в них совершаются таинственные обряды, несущие в себе обещание бессмертия и обновления. От религии хотят теперь уже не только помощи в житейских делах; в ней жаждут получить спасение от страдания, от зла, от страха смерти. Это эпоха предчувствий и ожиданий: «одна Империя, один мировой язык, одна культура, одно общее развитие в сторону монотеизма, и одна общая тоска по Спасителю», - так описал Гарнак обстановку, в которой начинается распространение христианства. 2 Но, конечно, нарочитым путем этого распространения не могло не быть еврейское рассеяние. Начавшаяся еще до Александра Македонского, но усилившаяся в эллинистическую эпоху, еврейская эмиграция из Палестины привела, в конце концов, к тому, что почти в каждом городе Империи возникли еврейские кварталы, связанные через свою синагогу, через свою религиозную организацию с религиозно-национальным центром в Иерусалиме. Павел, входя в новый город, мог быть почти уверен, что найдет в нем еврейское субботнее собрание, в котором сможет проповедывать Христа «от Писаний». По подсчетам историков, в этом рассеянии жило не меньше четырех миллионов евреев при общей цифре римского населения в пятьдесят миллионов. |
| Следующий доклад был прочитан доцентом ПСТГУ А.С. Небольсиным на тему «Драматургическое и богословское значение техники " сцепления " (interlocking) в структуре Апокалипсиса». Предметом рассмотрения в докладе является употребление в Апокалипсисе литературного приема, именуемого сцеплением, суть которого состоит в том, что тот или иной фрагмент текста оказывается связанным как с предшествующим ему эпизодом, по отношению к которому он воспринимается как завершение, так и с последующим, по отношению к которому он занимает вводную позицию. После демонстрации применения указанного приема в конкретных фрагментах книги, в докладе указывается на его литературное, мнемоническое и богословское значение. Последнее в полной мере проявляется в 10-11 главах книги — благодаря применению техники сцепления фрагмент 11:1-13, посвященный служению двух свидетелей, оказывается богословским ядром всего Апокалипсиса, предлагая краткий символический срез всей истории Церкви, в ходе которой она осуществляет свое эсхатологическое по своей сути свидетельство перед миром. В докладе также высказано предположение о том, что употребление приема сцепления в Апокалипсисе может быть выражением христианского опыта жизни, а именно одновременного восприятия спасения как уже обретенного и как еще только чаемого. Ректор Смоленской семинарии протоиерей Георгий Урбанович делал сообщение по теме «Изучение Книги Откровения (2-3 гл.) по материалам археологических исследований и в контексте истории Малоазийского региона» на материале ежегодных экспедиций представителей Смоленской духовной школы в Малую Азию. Были представлены фотографии раскопок всех семи апокалиптических городов, и сделана попытка проанализировать исторические и археологические данные с точки зрения раскрытия смысла обращения к семи Церквам. Последним выступил преподаватель ПСТГУ протоиерей Александр Прокопчук с докладом на тему «Pax Romana в послании ап. Павла к Ефесянам и в Откровении ап. Иоанна». В сообщении было отмечено, что восприятие апостолами Павлом и Иоанном гражданской языческой власти не диаметрально противоположны и не взаимоисключают друг друга. Напротив, в поиске аналогов описания господства Иисуса Христа в мироздании они обращаются к римской императорской власти, которая была у них перед глазами. Новый тип правления, введенный с приходом к власти Юлия Цезаря и его племянника Августа Октавиана, становится отправным пунктом для описания возвышения Христа во вселенной. Следует отметить, что такой подход ни в коем случае не означает коллаборационизма священных авторов. Обе книги рассматривают бытие Церкви как противостояние сатанинским силам, которые повелевают земными властителями. Обе они, пусть и в разных временных перспективах, не сомневается в окончательном триумфе Господа Иисуса Христа. |
|
|
