| Каждый из этих планов претендовал на универсальность: так и во времена крушения pax romana существовало несколько проектов переустройства сознания Европы – помимо планов готов или бургундов, помимо логики мелких землевладельцев, существовала также христианская доктрина, которая наряду с другими претендовала на глобальный план изменения общества. Все эти проекты состоялись. " Классика на природе " , прусский порядок, призрак коммунизма, бродящий по Европе – это все разные названия одного и того же явления: пользуясь выражением Гегеля, данное явление следует назвать " мировым духом " . Всякий пытался определить мировой дух, выразить его через арсенал понятий, каковым располагал. Однако цель разнородных усилий сходна: все тщились гальванизировать титаническую мощь западной цивилизации. Это не имеет отношения ни к смене цивилизаций (модель Тойнби), ни к угасанию активности этноса (теория Гумилева), ни к закату цивилизации (прогноз Шпенглера). Речь об ином: история Запада подобна истории Феникса: она приходит к концу, сгорает и тут же возрождается из огня – то, что в исторических циклах именуется " возрождением " , есть оживление античного проекта; внутри данной западной цивилизации, рефлективно-традиционной, и строились рассуждения. К конкурентам-спасителям относились ревниво. Маркс выделял Луи-Наполеона как объект особого презрения, и Бисмарк тоже Наполеона III презирал; так Пушкин концентрировал презрение на историческом писателе Булгарине, а Гоген специальным образом не любил салонных импрессионистов – большой мастер не любит профанаций. Трудно отрицать влияние Бисмарка на мировую историю, однако многим показалось, что Маркс повлиял на мир сильнее всех прочих – он в корне изменил историю человечества. Впоследствии выяснилось, что изменения относительны, и тогда на Маркса обиделись. Бисмарк, как полагает большинство, был человек ответственный, хотел разумного; а Маркс – шарлатан. Не дал бы немецкий еврей (так высокомерно именует Маркса англичанин Тойнби), нам своих таблеток, мы бы жили припеваючи; из-за рецептов " Капитала " совсем худо стало. |
| Как же объяснить это противостояние Богу со стороны людей, которые по-своему искренне стремятся к исполнению всех религиозных правил, которые знают все «можно» и «нельзя»? Почему Его так упорно пытаются подловить на слове книжники, которые всё могут обосновать всевозможными правилами и толкованиями? Каким образом Божественный закон в человеческих руках становится оружием не только человеко-, но и Богоубийства? Мы знаем, что религия есть самое высокое, самое благородное проявление человеческого духа. Но именно здесь самые страшные грехи – жадность, гордость, тщеславие, лицемерие, жестокость, безволие, невежество – могут найти себе удобное прибежище. «Мы забыли, как близки «религии», в каком-то смысле, соприродны ей темные бездны страха, безумия, ненависти, изуверства – всё то жуткое суеверие, которое с таким напряжением обличало, видя в нем дьявольское наваждение, раннее христианство. Забыли, иными словами, что религия – настолько от Бога, от неистребимой в человеке жажды и искания Его, насколько и от князя мира сего, оторвавшего человека от Бога и погрузившего его в страшную тьму неведения. Забыли, наконец, что не теплохладным «агностикам», а «религиозным» людям сказаны были самые страшные из когда-либо прозвучавших на земле слов: «Отец ваш диавол» (Ин. 8:44)», – писал отец Александр Шмеман в «Евхаристии». В его дневниках есть еще более откровенная запись: «В падшем мире самое страшное – это падшая религия. Тут набито бесами». Итак, Страстная Пятница – это и есть день мнимой победы падшей религии над Живым Богом. Впрочем, Спаситель не мог бы быть предан на смерть без разрешения римских властей, и здесь возникает фигура Пилата. Пилат, в сущности, неплохой человек. Он не разрывает на груди одежду, еврейские религиозные разборки его не интересуют. Он знает, что в этом Человеке нет вины, достойной смерти (Лк. 23:4). Тем не менее, он действует, как любой функционер: он не может проявить нелояльность к своему начальству, да и вообще, главное – кабы чего не вышло. Он верит, что хорошо то, что хорошо для империи: pax romana – превыше всего. Пилат еще не знает о том, что через несколько десятилетий начнутся восстания, и Иерусалим будет разрушен. Тем более он не догадывается о том, что и Римская империя не вечна. Но он знает, что имеет дело с неспокойным народом. В конце концов, у знакомого нам слова «стабильность» – латинский корень, и Пилат знал его значение. Страх оказывается сильнее, чем совесть, и диавол снова побеждает… |
| Начиная c V b. до Р. Х. деревушка Рим на берегу реки Тибр постепенно превратилась в мировую державу, достаточно мощную, чтобы вытеснить греческое господство. Начавшееся bo II b. до Р. Х. стремительное продвижение на Восток (Македония, Сирия, Египет) вызвало внутренний кризис. Гражданские войны опустошали целые регионы. Республиканское правительство уже было не в силах сгладить социальное неравенство между горожанами и крестьянами, городскими и сельскими районами. Юлий Цезарь (100–44 гг. до Р. Х.) подчинил себе сенат с 600 сенаторами и попытался провести реформы. Подчинив Галлию, он стремился укрепить самосознание граждан Римской империи. В борьбе за наследие Цезаря в 31 г. до Р. Х. победу одержал его приёмный сын и наследник Октавиан. То, что уже на четвёртом году правления ему присвоили титул Август («священный»), говорит о его высоком авторитете, который опирался не только на силу. Август использовал свой авторитет для утверждения собственной императорской власти. Он не распустил Сенат, но, как император, стал главнокомандующим всей римской армией, претендовал на управление всеми провинциями, некоторые из них были подчинены лично ему, что позволяло контролировать все их финансы. Ради внутреннего мира в государстве (который вошёл в историю как Pax Romana) Август всё же предоставил недавно подчинённым провинциям относительную свободу. Города получили право на самоуправление. Состав провинциальных советов из местных граждан обеспечивал их самостоятельность, которую не могли ликвидировать римские наместники (легаты, проконсулы или прокураторы). В сфере культуры римская империя воспринимает эллинизм. Koine — упрощённая форма греческого языка, распространённая в восточной части империи, обеспечивает богатство мысли даже в отдалённых районах. И в самом Риме дo III b. помимо латыни говорят и на греческом. От Атлантики до Евфрата, от Дуная до африканской пустыни Август проводил в жизнь древний римский идеал единой державы, которая отличалась многообразием рас и народов, культур и религиозных групп. Символом этого единства является император, который, как верховный понтифекс, не только представляет государство и армию, но и возглавляет римский языческий культ. До восшествия на престол Октавиана Августа официально Рим требовал от своих граждан божественного почитания только почивших императоров (например, обожествления их статуй). Но с тех пор, как верховным жрецом стал Август, императорам требовалось воздавать почести ещё при жизни. |
| Почему Рождество случилось именно тогда — две тысячи лет назад? По мысли русского религиозного философа Владимира Сергеевича Соловьева , к моменту появления в мире Вифлеемской звезды окончательно изжили себя две мировоззренческие тенденции. И Древний Восток (с его верой в божество, всецело подавляющее человеческое начало), и Древний Запад (с его мифопоэтическим и философским богоборчеством) замерли в ожидании и призыве. Чего же? «И бесчеловечный бог Востока, и безбожный человек Запада одинаково призывали истинного Богочеловека» . Предчувствия перемен Ожидания чего-то небывалого были разлиты в те времена буквально повсюду. Ярким примером языческих провиденциальных чаяний может считаться знаменитая эклога Вергилия: Сызнова ныне времен зачинается строй величавый, Дева грядет к нам опять, и грядет к нам Сатурново царство. Снова с высоких небес посылается новое племя. К новорожденному будь благосклонна, с которым на смену Роду железному род золотой по земле расселится. «Буколики», 40 г. до н. э. Ангелы в момент Рождества , как мы помним, возглашают: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, среди людей — благоволение!» (Лк 2:14). Это очень знаменательно. Могучая Римская империя тоже предлагала народам земли мир, так называемый Pax Romana, но этот мир утверждался среди людей с помощью насилия. В этом смысле показателен новозаветный рассказ о проведении государственной переписи. Император Август единым росчерком пера сдвинул с насиженных мест значительные группы населения. При этом участь конкретных людей его совершенно не заботила. Поэтому женщина, находящаяся на девятом месяце беременности, отправилась верхом на осле в другой город лишь для того, чтобы не нарушить правила переписи. Человек в римском мире — бесправная, беззащитная игрушка в руках власть предержащих. Мир, возвещаемый в связи с Рождеством Спасителя, естественно, совершенно иной… На реках Вавилонских Пришествия царя другого «калибра», с другим жизненным настроем напряженно ожидали не только на языческом Западе, но и на Востоке, особенно в конкретном регионе. Волхвы, про которых говорится в Евангелии, были, скорее всего, халдеями, то есть вавилонянами. Как известно, на «реках Вавилонских» древние евреи не только плакали (Пс 136), но и продолжали жить своим традиционным укладом. Израильтяне смогли адаптироваться к неволе. Некоторые из них даже сделали карьеру. Например, пророк Даниил возвысился среди местных мудрецов и создал свою пророческую «межконфессиональную» школу (ср. Дан 2:48). Плоды этой деятельности не затерялись в истории. Спустя века вавилонские мудрецы отправились приветствовать новорожденного царя Израиля, в том числе и потому, что в свое время получили мощную «прививку» иудейской религии. |
| Предчувствие Севера уже обозначилось в активизации использования термина «глобальный Юг». А юга ведь без севера не бывает. Когда-то понятие «глобальный Север» было фактически синонимом «Запада» и ввиду очевидного дублирования не прижилось. Теперь же контуры Великого Севера, хотя и едва видны, но проступают и несут совсем другой смысл. Сейчас трудно поверить, что конфликтующие системы в итоге достигнут высокого уровня конвергенции. Но так же трудно было поверить в единую Россию, когда Михаил Тверской бился с Московским княжеством. Так же трудно было поверить в единую Европу во времена Валленштейна. Или в соединение штатов Америки — в начале войны янки с конфедератами. На наших глазах идет бурная реакция синтеза цивилизаций. Ее результатом станет, когда все ложное выпадет в осадок, растворение и Запада, и Востока в Великом Севере. Все участники этого процесса переживают и не раз еще переживут трагические трансформации, пока не начнут подходить друг другу для совместного исторического проекта. На это уже ушли века и уйдет еще немало десятилетий. Да, нескоро. Да — «не в нашу смену». Шанс на создание большого северного союза был упущен в начале нулевых, когда наш Президент предложил американцам подумать о вступлении России в НАТО. Предложение было отклонено. Скорее всего, из-за страха, что внутри нового контура безопасности Москва сможет оспаривать гегемонию Вашингтона и перехватывать рычаги влияния на «младших» членов альянса. Дважды такие предложения не делаются. США продолжают жить своими хроническими фобиями и маниями. ЕС пока не самостоятелен, оставаясь расширенной версией Бизонии. Путь американцев и европейцев от паранойи к метанойе долог и извилист, нескоро они дозреют до правильного мира. Но нескоро не значит никогда. Великий Север не утопия и не дистопия, он не будет ни идиллией, ни мрачным местом. Будет полон противоречий — и при этом одержим объединяющей идеей коллективного лидерства. Общее будущее предопределено общими корнями. Три крупнейших северных цивилизации, русская, европейская и американская, в своем политическом развитии черпают вдохновение в образе Pax Romana. Слово старца Филофея до сих пор подспудно направляет Россию. Евросоюз провозгласил своим праотцом Карла Великого, «императора римлян». Самый известный холм Вашингтона назван в честь легендарного Капитолия. |
| Царь нехотя, очень долго колеблясь и сомневаясь, но всё-таки пошёл за народными энтузиастами. Не повторяется ли та же история сегодня в Донбассе?Само слово " мир " многие почему-то обыгрывают и трактуют как синоним слова " гармония " . Таков латинский термин Pax Romana (это мирный договор и замирение). Но, безусловно, в нашем случае это тот термин " мip " , который писался раньше с точкой. То есть это космос, вселенная, а также крестьянская община, сход, та единица жизни, которая была необходима и органична для русского народа. И даже если эти вещи не сознаются большинством наших сограждан и наших соотечественников, они всё равно работают. Русский мир может сжиматься и разжиматься именно потому, что это социальная вселенная, социальный космос. Какие-то свои части и даже принципы он может то включать, то выталкивать. Так в 70 лет советской власти официально было вытеснено из него православие, но глубинные архетипы не могли быть вытеснены. О чём это говорит? Что буквальное прочтение многоединства Русского мира невозможно - оно неспособно описать его во всей полноте и многогранности, в том числе и в ущербной многогранности исторических эпох. И поэтому попытки вычленить какую-то фундаменталистскую основу Русского мира обречены. Посмотрите, вот предлагается целый ряд таких кругов, таких единств: " восточнославянский мир " - это некое братство родственников; " восточно-христианский мир " , который построен на религиозной общности; " евразийский мир " как общая судьба, общее геополитическое дело; мир международного коммунистического движения в XX веке. Я думаю, можно искать и другие большие единства, например, союз Русского мира с другими мирами, что тоже имело место в истории. Не получается ли так, что через эти растяжки сторонники разных идей стараются не допустить формирования полноценной доктрины Русского мира? Я встречал такие публикации, в которых пытаются противопоставить: давайте строить восточнославянский мир, но вы тогда откажитесь от евразийского, - или противопоставляют восточно-христианский мир исламскому и т.д. |
| В кон. 69 г. В. был признан сенатом, а летом 70 г. он прибыл в столицу, передав своему сыну Титу командование рим. армией в Иудее. В. прекратил гражданские войны и восстановил мир - Pax Romana, в честь чего воздвиг на новом Форуме храм мира. Его сын положил конец сопротивлению евреев, захватив Иерусалим в 70 г. (хотя крепость Масада держалась до 74), а его военачальник Цереал в том же году подавил восстание германско-кельт. племен во главе с Цивилисом. По единодушному мнению современников и потомков, В. был одним из лучших рим. императоров. Он спас гос-во от финансовой катастрофы, введя новые налоги и соблюдая режим строгой экономии, восстановил военную дисциплину и вел успешные войны в Британии, Германии и на Дунае. В. расширил социальную базу империи, распространяя в наиболее романизированных зап. провинциях права лат. и рим. гражданства и включив мн. представителей муниципальной знати Италии и зап. провинций в сенат и всадническое сословие. Тем самым была заложена основа для формирования новой имперской элиты. Во внутренней политике В. действовал, взяв за образец правление имп. Августа : оказывал почтение сенату и щедро тратил деньги на «общественное благо», помогая обедневшим сенаторам и жертвам стихийных бедствий, учредив гос. жалованье преподавателям риторики, прокладывая дороги и водопроводы, восстанавливая храмы и строя общественные здания (в т. ч. Колизей). Ист.: Гай Светоний Транквилл. Божественный Веспасиан// Он же. Жизнь двенадцати Цезарей. М., 1988; Тацит. История. I-V; Анналы. III, 55; Ios. Flav. De bell; Dio Cassius. Hist. Rom. 63-66. Лит.: Штаерман Е. М. Кризис 68-69 гг. и деятельность Веспасиана//ВДИ. 1951. 3 (37); Homo L. Vespasien, l " empereur du bon sens (69-79 ap. J. C.). P., 1949; Schalit A. Die Erhebung Vespasians nach Flavius Josepus, Talmud und Midrasch: Zur Geschichte einer messianischen Prophetie//ANRW. Tl. 2: Prinzipat. 1975. Bd. 2; Грант М. Римские императоры: Пер. с англ. М., 1998; Levick B. Vespasian. L., 1999 . А. Л. Смышляев Рубрики: |
| Эта многовековая болезнь особенно тяготела над восточной половиной империи, ибо восточные соседи эллинства были носителями глубоких религиозных интересов и страстных мистических эмоций. Естественно поэтому, что весь восточный пояс Византийского царства: иверийцы, армяне, сиро-арамеи, сиро-персы, сиро-арабы и южней — копты, ефиопы — все время, присоединяясь к ересям, откалывались от греческой кафолической церкви и, воспользовавшись в VII в. внешним нашествием арабов-исламитов — отчасти изменнически, отчасти наивно, — охотно отпали от вселенской церкви, не понявшей и не удовлетворившей их племенного самостийнического инстинкта. Неразрешенный конфликт этих националистических инстинктов сотрясает в постоянной лихорадке и современные нам большие и малые империи. Секрет полного излечения болезни еще не открыт. He будем поэтому с холодной безучастностью судить о царственных муках нашей православной Матери-Церкви Византийской, несовершенно, но все же добросовестно пытавшейся разрешить одну из загадок истории — превратить унаследованный ею идеал Pax Romana в Pax Christiana, Pax Ecclesiastica, Pax Catholica (Римского Мира в Мир Христианский, Мир Церковный, Мир Кафолический). V Вселенский собор со всеми его человеческими кривизнами, компромиссными ухищрениями, давлениями и даже насилиями являет нам в себе великий подвиг, не лишенный сознательного, жертвенного «истощения — уничижения, кенозиса» и власти церковной, и власти государственной. Это — великий подвиг не только церковного богословского разума, долженствующего разъяснять по нужде времени главное и даже второстепенное, ставшее «злобой дня,» но и великий подвиг Любви материнского сердца церкви, всякими путями, то грозой, то лаской, спасающей соблазняемых националистическими страстями инородческих чад своих. Совершив этот подвиг Любви — царицы христианских добродетелей, «николи же отпадающей» и тем превосходящей и Веру, и Надежду, — вселенская церковь с чистой совестью имеет право оглянуться на свое прошлое и не мучиться упреками, что она была жестока и нелюбовна к пасомым ею детям, целым народам и культурам. И если они сами ее не послушались и отошли от нее, то за эту драму истории церкви они сами же и отвечают. Человеку и человечеству дана страшная, трагическая свобода заблуждения. Невольно вспоминается душераздирающее и вызывающее потоки неутешных слез слово Христово: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф. 23:37). |
| Признавая художественную близость «О смертях преследователей» сочинениям античных историков, мы, безусловно, должны всегда помнить, что в отличие от языческих исследователей прошлого Лактанций , преследуя в своем сочинении иные цели, саму историю видит совершенно иначе; он наполняет историю Империи христианским смыслом. Для Лактанция нет той истории Империи и императоров, которую писали языческие историки. Императорская история изначально растворяется им в универсальной истории христианского настоящего. Весьма показательно уже само начало произведения. Сочинение, посвященное, главным образом, периодам гонений нечестивых императоров на Церковь , начинается с рассказа о распятии Христа, Его воскресении и об организации Им вместе с апостолами Церкви (II.1–2). Автор стремится писать одновременно историю Империи и историю христианского сообщества, Церкви, которая проходит путь от своего появления «в последние годы правления Тиберия Цезаря» (II.1) до обретения мира при другом римском императоре, Константине, до ожидаемого превращения Pax Romana в Pax Christiana. Именно желание Лактанция изложить на страницах одного сочинения одновременно имперскую и церковную историю не позволяет ему, несмотря на специфическое начало, превратить свой труд в продолжение «Деяний апостолов» или в «Церковную историю». Лактанций посвящает свой труд той важнейшей для христиан теме, рассмотрение которой могло бы объяснить и логику истории Империи: теме антихристианских преследований. Собственно вся интересующая Лактанция история строится вокруг проблемы терпимости и нетерпимости к христианской Церкви властителей Рима. Пытаясь объяснить логику взаимоотношений Империи и Церкви, Лактанций обращается к популярной в апологетике идее о провиденциальной связи судеб Римской империи и христианского учения. Для христианства, родившегося на периферии Римского мира, изначально важно было определить роль Империи в собственной судьбе, так же как и доказать позитивный смысл новой религии для государства Часто нетерпимая политика римских императоров по отношению к носителям новой веры только обостряла этот вопрос. |
| Как отмечает протопресвитер Иоанн Мейендорф: «Взгляд Оригена на Августа как на исполнителя провиденциальной миссии поддерживается внушительным согласием Отцов ( consensus patrem ) на Востоке и на Западе, включая не только Евсевия Кесарийского, но и Иоанна Златоуста, и Григория Богослова, так же как Пруденция, Амвросия, Иеронима и Орозия… В свете этой традиции Константин был не революционером, а скорее первым из императоров, понявшим истинное значение римского царства, которое другие осуществляли прежде него: Pax Romana создал не Август, а Христос» Согласно св. Григорию Богослову «государство христиан и римское государство выросли одновременно и Римское превосходство зародилось с призванием Христа на земле, а до этого никогда не достигало монархического совершенства» (Слово 4. Против Юлиана, 37). Таким образом в стихире, на образном поэтическом языке песнопевец выражает тот догмат, который лежал в основе византийской «политической теологии» – Сын Божий в своем воплощении не только стал Богочеловеком Иисусом Христом, но и соединил с Богом, «усыновил» Отцу и обожил Свое мистическое Тело – Церковь. А зримым физическим воплощением этого Тела, так сказать «телесностью» этого Тела, стала именно Империя Ромеев. Империя представляет собой «политическое тело» Христа и Церкви и только в этом способе существования находит свой смысл. Для современного секуляризованного и политически нейтрализованного сознания такая мысль может показаться дикой. Известный британский историк Византии Стивен Рансимен специально предупреждал слушателей своих лекций о «византийской теократии»: «Для восточных христиан греческое слово ecclesia , или «церковь» всегда обозначало собрание верных, живых и умерших… Противопоставляя Церковь государству мы делаем различие, не имевшее смысла для византийцев; причем одновременно мы делаем историческую и филологическую ошибку. Именно отсутствие означенного противопоставления и стало главной проблемой византийской теократии» Не надо забывать, что политически нейтрализованное понимание Церкви у нас формировалось европейским протестантизованным и секуляризованным образованием, которое, в свою очередь, наследует догматической логике папизма, уравнявшего Церковь и клерикальную иерархию. Именно папство со времен «клюнийской реформы», идей Гильдебранда о Dictatus Papae и Раскола 1054 года сформировала идею Церкви как клерикальной бюрократической республики во главе с пожизненным президентом. |
|
|
