| Филиппом Добрым (1419-1467)). Мать К. после внезапной смерти мужа в 1506 г. была признана недееспособной и не участвовала в управлении гос-вом и в воспитании сына; до его совершеннолетия Кастилией управлял кор. Фердинанд Арагонский. Образованием и духовным воспитанием К. занимался ректор и канцлер Лувенского ун-та богослов Адриан Флоренц, еп. Утрехта (впосл. папа Римский Адриан VI (1522-1523)). Полученное буд. императором образование в целом соответствовало традиции сословного и семейно-духовного наставничества монарха (хотя у К. были и значительные пробелы в знаниях: напр., из языков он знал только французский, кастельяно и нем. язык выучил позднее). В юности К. познакомился с идеями «нового благочестия» (см. Devotio moderna ), христ. гуманизма ; интересовался творчеством Эразма Роттердамского , который в свою очередь надеялся на воплощение молодым государем христ. гармонии в империи. Став императором Свящ. Римской империи (1519), К. видел своей целью поддержание единства католич. Церкви и христ. Европы. Король Испании В марте 1516 г., после смерти деда, кор. Фердинанда Арагонского, К. был провозглашен в Брюсселе королем Кастилии и Арагона. Архиеп. Толедский кард. Франсиско Хименес де Сиснерос предупреждал об опасности такого шага: в Испании многие сочли этот акт незаконным, поскольку официально королевой оставалась Хуана Безумная, и при ее жизни К. мог быть лишь регентом. К тому же К., выросший в Нидерландах, не знал языка и обычаев Испании, и общественное мнение было настроено скорее в пользу его младшего брата Фердинанда (впосл. имп. Фердинанд I (1556-1564)), к-рый род. и вырос в Испании. Осенью 1517 г. К. прибыл в Испанию. Высокомерное поведение королевской свиты (мн. придворные были фламандцами по происхождению) сразу настроило против К. его новых подданных. После смерти архиеп. Хименеса де Сиснероса (8 нояб. 1517) К. способствовал назначению Гильома де Круа, 19-летнего племянника своего фаворита Г. де Круа де Шьевра, администратором Толедской архиепископской кафедры. |
| Число присоединившихся к конгрегации мон-рей постоянно росло. Важным было присоединение майнцского мон-ря св. Иакова (1450) и эрфуртского мон-ря св. Петра (1449-1451). Со вступлением в конгрегацию в 1469 г. мон-ря Хирзау союз впервые распространился за р. Майн. В 1469 г. конфедерация охватила монастыри в Нидерландах (Устбрук), в 1488 г.- в Дании (Воре), в 1505 г.- на территории совр. Бельгии (Жамблу), а в 1506 г. к Б. к. присоединилось мюнстерское аббатство. Все же приоритетными считались северогерм. территории между реками Везер и Эльба (в 1505 присоединился мон-рь Корвей). К 1517 г. в Б. к. входили 94 мон-ря. Б. к., во главе к-рой находился ежегодный генеральный капитул, представляла собой союз сохранявших автономию мон-рей, чьи аббаты были обязаны участвовать в работе капитула. Им принадлежала законодательная и адм. власть, принятые ими законы были обязательны для выполнения всей конгрегацией, а не отдельными мон-рями. До сер. XVII в. аббат Бурсфельдского мон-ря являлся президентом конгрегации. Важными также были функции кураторов (обычно аббатов соседних мон-рей), следивших за соблюдением устава конгрегации и за выполнением решений капитула. При реформе мон-рей (новые не основывались) конгрегация действовала в согласии со светскими князьями и местными епископами. Б. к. имела под своим управлением свыше 60 жен. монастырей, однако инкорпорированными были только 2 из них (Кларватер и Силу). Как полагают исследователи, Б. к. находилась под значительным влиянием движения за духовное обновление в XV в. (см. Devotio moderna ) и ордена картузианцев , но воспринималась как бенедиктинская разновидность нидерландско-бельг. реформатского движения. Лютеранская Реформация оказала сильное влияние на Б. к., с нач. XVII в. должность аббата Бурсфельдского мон-ря стали занимать протестанты, т. о. мон-рь утратил связь с католич. орденом бенедиктинцев, однако название «Б. к.» еще оставалось для сохранявшегося союза мон-рей. В 1803 г. в результате проводимой политики секуляризации конгрегация прекратила свое существование. |
| Recente publicaties over de Moderne Devotie: 1959-1972. Louvain, 1972; Studien zur Devotio moderna: Bibliothekskatalog der Thomas von Kempen-Gesellschaft/Hrsg. K. Egger, W. Lourdaux, A. van Biezen. Bonn, 1988. Лит.: Mestwerdt P. Die Anfänge des Erasmus: Humanusmus und Devotio moderna. Lpz., 1917; Ginneken J. , van. Geert Groote " s levensbeeld. Amst., 1942; Van der Wansem C. Het ontstaan en de geschiedenis der Broederschap van het Gemene leven tot 1400. Leuven, 1958; Lourdaux W. Moderne devotie en christelijk humanisme: De geschiedenis van Sint-Maarten te Leuven van 1433 tot het einde der XVIe eeuw. Leuven, 1967; Post R. R. The Modern Devotion: Confrontation with Reformation and Humanism. Leiden, 1968; Moderne Devotie: Figuren en faceten: Tentoonstelling ter herdenking van het sterfjaar van Geert Grote, 1384-1984: Cat. Nijmegen, 1984; Bruin C. C. , de. Geert Grote en de Moderne Devotie. Zutphen, 19852; Омэнн Дж. Христианская духовность в католич. традиции. Рим; Люблин, 1994. С. 189-230; Логутова М. Г. Истоки и организационные формы «Нового благочестия»//СВ. 2000. Вып. 61. С. 225-253; она же. Авторство книги «О подражании Христу» и рукописи РНБ//Западноевропейская культура в рукописях и книгах РНБ. СПб., 2001. С. 240-251; она же. К постановке проблемы личности в позднесредневек. религ. движении «Новое благочестие»//Человек в культуре Возрождения. М., 2001. С. 161-170; она же. Маргиналии на книгах XV в. с текстами трактатов Герарда Зербольта «О преобразовании способностей души» и «О духовных восхождениях»//Коллекции, книги, автографы: Сб. науч. тр. СПб., 1991. Вып. 2: Книжные редкости Публичной б-ки. С. 13-28; eadem [Logutova M. G. ]. The manuscript codices from Modern Devotion libraries in Russia//ВИД. 2002. Вып. 28. С. 176-200; Spirituality Renewed: Stud. on Significant Representatives of the Modern Devotion/Ed. H. Blommestijn, Ch. Caspers, R. Hofman. Leuven, 2003; Klausmann Th. Consuetudo consuetudine vincitur: Die Hausordnungen der Brüder vom gemeinsamen Leben im Bildungs- und Sozialisationsprogramm der Devotio moderna. Fr./M., 2003; Die «Neue Frömmigkeit» in Europa im Spätmittelalter/Hrsg. M. Derwich. Gött., 2004; Scheepsma W. Medieval Religious Women in the Low Countries: The «Modern Devotion», the Canonesses of Windesheim, and their Writings/Transl.: D. F. Johnson. Woodbridge (Suffolk), 2004. |
| O. I, 87) конца XV в. состоял из 18 самостоятельных частей, над которыми трудились в общей сложности 35 писцов! К детальному изучению одного из таких молитвенников из собрания РНБ, правда, уже из Северной Германии, обратилась Елизавета Алексеевна Власова (ОР РНБ). Ее доклад был построен вокруг описания, изучения происхождения и языка книги, собранной из нескольких частей в конце XV в. в Любеке. Исходя из содержания рукописи, Е. А. Власова высказала предположение, что книга принадлежала женщине (или женщинам), близкой к религиозному движению «Нового благочестия» (devotio moderna) и его течению «Сестер общей жизни». В конце дня участники конференции смогли познакомиться с сокровищами рукописного отделения РНБ. На выставке, которую представила хранитель Ольга Николаевна Блескина, были показаны в хронологическом порядке рукописи и типы средневекового западноевропейского письма, начиная с уникальных унциальных и минускульных рукописей поздней Античности и раннего Средневековья и доходя до современных факсимиле, позволяющих с большой точностью воспроизводить особенности древних оригиналов. Исследования, представленные в третий день конференции, были объединены вокруг средневековых документов и проходили в доме Н. П. Лихачева на Петрозаводской, 7 (Санкт-Петербургский институт истории РАН). День открыл приветственный экскурс Александры Викторовны Чирковой (Архив СПбИИ РАН) и знакомство с собранием Института. Гости познакомились с некоторыми из его рукописных драгоценностей: фрагментом сочинения Храбана Мавра с пометами автора, не учтенным в фундаментальном каталоге рукописей римских авторов Биргера Мунк Ольсена фрагментом Х в. «Сатир» Горация и другими. Внимание приковала и рабочая тетрадь гуманиста Анжело Полициано, в которой тот хранил коллацию текста античного кулинарного трактата, известного как «Апиций». В выполненную по его просьбе копию с позднейшей рукописи он внес варианты чтений из древнейших списков IX в. В первом докладе Екатерина Ричардовна Сквайрс (филологический факультет МГУ им. |
| Основоположники devotio moderna Герхард Грооте и Фома Кемпийский (автор знаменитой книги «О подражании Христу») стремились очистить веру от спекулятивных напластований и «витиеватости» рейнских и нидерландских мистических писателей, однако это стремление привело не столько к очищению веры, сколько к новому духовному синтезу, объединяющему лучшие и обновленные очищением достижения мистицизма и номинализма XIV в. Этот великий нидерландский синтез охватил практически все сферы человеческой деятельности. В богословии он связан с именем Дионисия Картузианца; в философии — с именем Николая Кузанского; в живописи — с именами братьев Ван Эйков, Ван дер Вейдена, Ван дер Гоеса, Мемлинга, Бутса; в музыке — с именами Дюфаи, Беншуа, Окегема, Обрехта, Хенрика Изака, Жоскена де Пре, Де ла Рю, Брюмеля. Именно духовное движение devotio moderna породило новую эвфоническую революцию, зачинателями которой явились Данстейбл и Дюфаи. Предыстория этой революции восходит к практике английского фобурдона, с одной стороны (характерно, что эта музыкальная практика совпадает по времени с возникновением и существованием английской мистической традиции, представленной именами Ричарда Ролла, Уолтера Хилтона, а также автором самого известного, но анонимного трактата XIV в. «Облако неведения»), и к творчеству «первого великого нидерландца» Иоганеса Чиконии, с другой стороны. Но именно в творчестве Данстейбла и Дюфаи принципы эвфонии, базирующиеся на благозвучии терции и сексты, были осознаны и использованы в максимальной степени. У них же происходит постепенное изживание чрезмерной усложненности изоритмических схем, являющихся обязательной нормой композиции эпохи Ars nova, в результате чего новая ритмика обретает черты «эвфонической» простоты и прозрачности. Достижения Данстейбла и Дюфаи являются основополагающими для последующих генераций нидерландских композиторов, которые усовершенствовали и распространили действие принципов эвфонии на все компоненты музыкальной ткани. Эвфония, как наиболее общий и фундаментальный принцип звуковой организации, проявляла себя не только в благозвучии гармонии или прозрачной простоте ритма, но и в пропорциональном строении компонентов музыкальной структуры и в пропорциональности отношений между отдельными частями композиционных циклов. Этот возвышенный духовный эвфонизм начал вырождаться в XVI в. и постепенно превратился в простую «чувственную» «эвфонию благозвучия» в строгом стиле Палестрины и Орландо Лассо или в «эвфонию пространств» венецианской школы, порожденной уникальными возможностями интерьера собора Сан–Марко. |
| 1211 . Mertens Th. Collatio und Codex im Bereich der Devotio moderna//Der Codex im Gebrauch: Akten des Internationalen Kolloquiums 11.–13.·Juni 1992/Ed. Meier C., Hiipper D., Keller H. München 1996. 163–182. (Münstersche Mittelalter-Schriften. 70). 1212 . Messana V. Postulatio nel contesto eucologico delle Collationes di Giovanni Cassiano//Quaderni di Cultura e di Tradizione classica. Palermo 1984–1985. 2–3. 89–110. 1213 . Messana V. Poverta e lavoro nella paideia a.scetica di Giovanni Cassiano. Caltanissetta 1985. 93. (Quad. di presenza culturale Sez. Ric. dell’Accad. di S. Tommaso d’Aquino. 19). 1214 . Ménager A. Àpropos de Cassien//La vie spirituelle. 1936. 46. 73–109. 1215 . Navarra L. Osservazioni su due manoscritti fiorentini (Laurentianus 16, 32 e Leopoldinus Fesulanus 48) del «De incarnatione Domini» di Cassiano//Studi storico-religiosi. Roma 1977. 1:2. 339–346. 1216 . Neuhausen K. A. Zu Cassians Traktat De amicitia (Coll. 16)//Studien zur Literatur der Spätantike, Wolfgang Schmid zum 25. Jahrestag seiner Lehre in Bonn/Hrsg. Gnilka Chr., Schetter W. Bonn 1975. 181–218. (Antiquitas R. 1 Abh. zur alten Gesch. 23). 1217 . Nichols R. N. A paleographical edition and study of a medieval Portuguese translation of the «De institutis coenobiorum» of Johannes Cassianus (MS.CCLVII/384 of the Biblioteca Nacional de Lisboa)//Dissertation Abstracts International. Ä The Humanities and Social Sciences. 1978. 38:7. 4150–4151. 1218 . Norelli E. La littérature du Désert (lives of the Fathers, writings of Cassian) dans le renouveau catholique au début de l’époque moderne//Irénikon. 1978. 51:1. 5–45. 1219 . O’Keeffe D. The via media of monastic theology: the debate on grace and free will in fifth-century southern Gaul. 2//Downside Review. Bath, Downside Abbey 1995. 113(390), 113(392). 54–73, 157–174. 1220 . Olphe-Galliard M. Vie contemplative et vie active, d’après Cassien//RAM 1935. 16. 252–288. 1221 . Olphe-Galliard M. Les sources de la Conférence XI de Cassien//RAM 1935. 16. 289–298. |
| Saint Symeon’s writings reveal that at this time in the marriage service, the Holy Eucharist was still being given to the bride and groom if they were Orthodox Christians, and the blessed “common cup” was given only to those who were not allowed to receive Holy Communion in the Church. And for the first time, the prothesis (proskomedia), as a separate rite preceding the liturgy of the Word, appeared in the liturgical books. The West The West in the 14 th century saw the “Babylonian Captivity” of the Papacy in Avignon, France (1309–1377), when the Papacy became virtually subject to the kings of France. Then, in the very next year after the return of the Papacy to Rome, the “Great Papal Schism” began, with two rivals claiming to be the legitimate Pope. And from 1409 to 1414there were three rivals all claiming to be the true Pope. These humiliating developments helped lead to the rise of the Conciliar Movement, which became a powerful force in the Western Church in the next century. Catherine of Sienna (c. 1347–1380), a remarkable Italian mystic, theologian, and advisor to Pope Gregory XI (r. 1370–1378), lived in the 14 th century, as did John Wycliffe (c. 1330–1384), the forerunner of the Protestant Reformation in England. Other important mystical writers of this century were Walter Hilton (c. 1343–1396), Julian of Norwich (c. 1342–after 1416), and the anonymous author of The Cloud of Unknowing, all of whom were English. In Holland, Geert Groote (1340–1384) founded the popular and influential group of “secular” (i.e., non-monastic) priests and laity called the Brethren of the Common Life. This movement was part of a general revival and deepening of the spiritual life called the Devotio Moderna (Modern Devotion). The Dutch mystical writer Jan van Ruysbroeck (1293–1381) was probably the greatest representative of this movement in the 14 th century. Emphasizing as it did the importance of Christian community, heartfelt devotion to Christ, and theological writing in the vernacular, as well as criticizing various abuses in the Church life of the time, this movement can be seen as a precursor to the Protestant Reformation. |
| А каковы были собственно религиозно-духовные устремления братчиков? Ответ можно найти, отчасти, в том же послании Львовского братства патриарху Феолипту от 1586 г. Первые же два вопроса, поставленные в самом начале письма, касались совместного чтения и толкования святоотеческих книг и права участвовать в религиозно-литературной деятельности: «Аще подобает християном миряном ремесником во дни праздничныя по обычных молитвах и по святей литоргии сошедшися друг с другом почитати святые книгы Василиа Великого , Григория Богослова , Иоанна Златоустаг о и прочих святых по апостольским и святых Отец правилом? Аще подобает миряном, поучающимся Святых Писаний, ко друг другу глаголати и писати о добрых делех, благочестно подвизающеся» 427 . Их заботило также церковно-обрядовое благочестие и отношение к обычаям, которые мы теперь назвали бы языческими пережитками и магическими традициями. В частности, братчики спрашивали патриарха: «Аще подобает в ден Пасхи Воскресения Христова приносити во церковь хлебы и свиная мяса, яйца и хрен, и посвящатися сему от священника, еже в нас глаголется святое, и паскою именовати научени есмо от пастырей своих, и як, Христа почитающе, славимо свиная мяса и хлеб и яйца и хрен, глаголюща: паска и прочая, от них же чародейство в нас умножается? И аще который христианин, научившися от закона и не похощет сея прежныя паски посвячати, таковый настоятелми и пастырми нашими от церкви изгоняется и яко еретик осужается. А грекове, которые живут з нами и не посвячают таковое паски, таковые за еретики именуются в нас. Просимо особно о тои пасце да возвестится писанием от тебе пастыря нашего, понеже многие в нас христиане восприимут казни темницами и ранами и от пастырей в церкви як еретици проклинаются. Аще по истинне или всуе страждем, научи нас, да не всуе тружаемся» 428 . Вопрос, как мы видим, глубоко волновал православных горожан и вызывал острые конфликты во Львове. И дело было не в обряде освящения пасхи как таковом, а в противопоставлении полумагического и, так сказать, спиритуалистического подходов к христианскому благочестию. Эта проблема была одной из ключевых в религиозной истории Европы того времени. Тот факт, что в украинско-белорусских землях она была поставлена не духовенством, а мирянами, лишний раз напоминает о специфике православных религиозных традиций и показывает, насколько глубоко православные эквиваленты devotio moderna проникли к концу XVI в. городскую православную среду. |
| Бонавентура подчеркивает особую церковную миссию, которую Бог, по его мнению, возложил на святого Франциска: он был вестником новой эры покаяния и обновления в западной Церкви (О врем. P. 593b). Это и стало целью основанного им монашеского ордена. Исполненный Святым Духом и пламенеющий любовью к Богу и ближнему, святой Франциск, по словам Бонавентуры, был охвачен тройным желанием: насколько можно полнее подражать Христу во всех добродетелях, прилепляться к Богу в постоянном созерцании и приводить к Богу души тех, за кого Христос пострадал и умер. Но поскольку в тот момент в западной Церкви еще не существовало монашеского устава, направленного к этой тройной цели, святой Франциск, наученный Святым Духом, составил новый устав, который мог бы направлять своих сынов по следам Христа как в деятельной, так и в созерцательной жизни, в такой бедности, которая давала бы им духовную свободу восходить на высоты молитвы и одновременно обнимать весь мир в предстательстве за людей (Опред. вопр. P. 338). Следуя такому подходу, сам Бонавентура как генерал ордена придавал меньшее значение организации внешней жизни монахов, чем взращиванию внутреннего молитвенного духа и созданию правильных отношений по примеру Христа (О подр. Христу. P. 499–503; О врем. P. 579а–580а). IV. Заключение Влияние, которое Бонавентура оказал на богословов схоластического направления XIII–XIV веков, было весьма глубоким и продолжительным. Комментарии на Сентенции и другие сочинения Бонавентуры использовали уже его современники Вальтер Бруджский, Иоанн Пеккам и Матфей Акваспартский, для которых Бонавентура был образцом и учителем даже тогда, когда они шли своим путем, проясняя те моменты его учения, которые он оставил до конца не завершенными. Его влияние продолжалось даже после появления скотистской школы, поскольку многие положения, которые добавили ученики Дунса Скота к его метафизике, восходят к более практическому учению Бонавентуры. После усиления влияния скотизма учение Бонавентуры распространялось через Римскую Коллегию святого Бонавентуры, основанную в 1587 году папой Сикстом V. Капуцины сначала также были склонны следовать Бонавентуре, во-первых, как францисканцу и мистику, и во-вторых, как богослову и философу. Влияние Бонавентуры на богословов мистико-созерцательного направления всегда было самым глубоким. Начиная с XIII века Бонавентура рассматривался как руководитель и учитель духовной жизни, особенно на севере Европы, в Германии и Голландии. Мистико-созерцательные трактаты Devotio moderna (Новое благочестие) и Imitatio Christi (О подражании Христу) во многом обязаны своим появлением Бонавентуре. Творения Бонавентуры распространялись частью на латыни, частью в переводах; это особенно касается трактата О тройственном пути. |
| В XIII в. доминиканцы, уделявшие особое внимание ученым занятиям, сделают и из них форму аскезы. С другой стороны, св. Бернар и св. Бонаветура утверждают значение монашеских обетов и возвращаются к классическим этапам духовности св. Дионисия: purgatio, illuminatio, perfectio (очищение, освящение, совершенство). Конец средневековья – время, когда духовная жизнь начинает задыхаться и оскудевать. Схоластические штудии обращаются к рассудку, подменяя собой lectio divina и молитвенное созерцание; сама молитва становится формальной. То, что называют devotio moderna 257 , увеличивает разрыв между духовной жизнью и богословием, становящимся все более спекулятивным. Голландская школа Геерта Гроота вдохновила Фому Кемпийского, чье «Подражание Иисусу Христу» подытоживает тенденции недавнего прошлого и закрепляет этот печальный разрыв. Единение с Богом сопровождается здесь определенным антиинтеллектуализмом, реакцией против схоластического богословия и науки. XV век в попытке уйти от сухости и одеревенелости формальных норм предается эмоциональному переживанию боли и страдания. Усиленное поклонение страждущему человечеству Христа превращается в культ долоризма с его явно сомнительными формами умерщвления плоти. Ренессанс делает акцент на человеческом измерении аскезы, приспосабливая ее к своему всеохватывающему, но еще благочестивому гуманизму. Духовная жизнь дробится на множество практик благочестия. В XVI в. Игнатий Лойола делает из аскезы метод и технику обращения, а Франциск Сальский в начале следующего столетия создает психологическую аскезу внутренних состояний. Эти практики уже выходят за пределы монашества и дают начало аскезе секулярной. Аскеза психологизируется, поскольку все больше внимания начинает уделяться состояниям сознания. Уже св. Фома, анализируя восхищение Павла, проявляет живой интерес к отношениям между душой и телом и к методам познания. Точно так же и испанский мистицизм, особенно св. Тереза и св. Иоанн Креста, углубляются во внутренний, психологический аспект мистического восхождения. |
|
|
