| В рассказе об исцелении Владимира в Корсуне сказано: «отпадоша же отъ очию его, яко и чешюя». Н. И. Серебрянский указал, что это цитата из рассказа о прозрении апостола Павла ( Деян. 9:17 ). 435 Анастас назван епископом в сообщениях о возвращении из Корсуня и об освящении Десятинной церкви, которая определена как Успенская. Холм, на котором стоял идол Перуна, и где Владимир построил церковь св. Василия, назван «гора рекомая Ликофросъ». Последнему определению А. А. Шахматов придавал большое значение, считая, что оно появилось в среде греческого клира Десятинной церкви. С. П. Шестаков показал, что это действительно греческое слово, искаженное Λυκεου θρνος или ρος, где «Ликейский» – эпитет Аполлона, перенесенный на Перуна, и все вместе означало «Ликейская (Аполлонова) гора». Но Н.И. Серебрянский считал, что это скорее претензии на ученость русского книжника, чем реальное именование идола греческими клириками. Определение Перуна как Аполлона встречается в «Слове о том, како крестися Володимеръ возмя Корсунь» (см. раздел 8). Впрочем, в Московском распространенном ЖВ «Аполосъ» вставлено вместо «Велесъ» в рассказе о свержении его идола в Почайну. РасЖВ-4 – житие из сборника Матвея Кусова 1414 г. (Мусин-Пушкинского, о рукописях см. раздел 2). А. А. Шахматов определил его как 4-й вид Распространенного жития св. Владимира. Этот текст насчитывает наибольшее количество списков по сравнению с остальными видами Распространенного жития. РасЖВ-4 встречается только в составе цикла из рукописи Матвея Кусова: «Памятью и похвалой» Иакова Мниха и «Словом о законе и благодати» Илариона 3-й редакции. Всего известно (по рукописям и изданиям) 13 списков цикла на 15 июля, из них 3 (Сахаровский, Болотовский и РГБ, ОР, ф. 98 (Ег.), 637) неполные – без «Слова» Илариона. О рукописях и изданиях см. раздел 2. В исследованиях и справочниках этот текст встречается под разными названиями. Распространенной или Пространной редакцией Обычного жития оно названо А. И. Соболевским (без указания других распространенных редакций), а Н. |
| Затем князь приказал разгромить устроенное им некогда в Киеве капище. Кумиры были изрублены в щепки и сожжены. Однако руссы еще не до конца избавились от страха перед старыми богами и опасались прогневить Перуна. Его изваяние не было уничтожено. Идола привязали к конскому хвосту и потащили к Днепру. Процессию сопровождали 12 воинов, которые били кумира палками, чтобы изгнать из него бесов. Перуна проволокли до порогов, где и бросили во владениях печенегов. Таким образом главный языческий бог был отправлен в изгнание. В Новгороде, куда были посланы Добрыня и епископ Иоаким Корсунянин, все повторилось. Изваяние Перуна было посечено и сброшено в Волхов. После ниспровержения кумиров Владимир велел собрать всех жителей Киева на берег Днепра. Наступило незабываемое и единственное в своем роде утро крещения киевлян. Накануне князь Владимир велел объявить по городу: «Если кто не придет завтра на реку – богатый или бедный, нищий или раб – будет мне враг». Священное желание князя было исполнено беспрекословно: «в одно время вся земля наша восславила Христа со Отцом и Святым Духом». Там, при впадении речки Почайны в Днепр, над зашедшими в воду людьми – мужчинами, женщинами, детьми – греческие («царицины») и корсунские священники совершили обряд крещения. Трудно переоценить глубину духовного переворота, совершившегося в русском народе, во всей его жизни, во всем мировоззрении. В чистых днепровских водах, как в «бане пакибытия», осуществилось таинственное преображение русской духовной стихии, совершилось духовное рождение народа, призванного Богом к невиданным еще в истории подвигам христианского служения человечеству. «Тогда начал мрак идольский от нас отходить, и заря Православия явилась, и солнце евангельское землю нашу осияло», – записывает летописец. В память священного события, обновления Руси водою и Духом, установился в Русской Церкви обычай ежегодного крестного хода «на воду» 1 августа, соединившийся впоследствии с празднеством Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня, общим с Греческой Церковью, и русским церковным празднеством Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице (установленным святым Андреем Боголюбским в 1164 году). В этом соединении праздников нашло точное выражение русское богословское сознание, для которого неразрывны понятия «крещение» и «крест». |
| 1666 Мы Русские во времена пред-исторические (и потом очень долго и во времена исторические) считали годы или начинали новый год не с Январского термина натурального года, а с Мартовского, как это было и у классических Греков и Римлян в древнейшее время. Поэтому у нас второй праздник Солнца и Перуна был вместе и гражданским праздником нового года. О праздновании Мартовского языческого праздника, соответствующего нашей масленице, Греками см. в указанном 62 правиле Трулльского собора, в толковании на правило Вальсамоновом (у Ралли и П. II, 450) и в примечании к нему Пидалиона.– О масленице пекут у нас блины или оладьи потому, что суббота сырной недели или масленичная есть день вселенского поминовения родителей (т. е. по случаю праздника языческого распространили поминовение христианское на всю неделю). 1667 Купала не есть языческое божество, как баснословят наши мифологи, а простонародное прозвание Иоанна Крестителя. Купала, купатель, от купаю, т. е, крещаю: Иван купавший, т. е. крестивший, Христа,– Креститель (встречали мы, что и в богослужебных книгах крещение просторечиво называется купанием).– О языческом праздновании нашего купальницкого праздника Греками см. у Вальсамона в толковании на 65 правило Трулльского собора (у Ралли и П. II, 459 начало) и отчасти в Пидалионе в примечании на то же правило. 1668 В некоторых местах России святая неделя называется гремяцкой неделей (Сахаров стр. 75). Существует примета, что на святой неделе гром к урожаю (Петрушевич, стр. 40); в Малороссии кости от пасхального ягнёнка или поросёнка зарывают на хлебных полях, чтобы не было глада (ibidd. и Снегирёв I, 160; перед временами Владимирского собора 1274г. в некоторых местах России в ночь святого воскресения, под которым, кажется, должно разуметь не каждое воскресение, а именно Светлое, совершали языческий праздник, как Дионисов, посредством вискания и ржания вместе мужей и жён,– деяний собора конец, в рукописях. В Галиции в некоторых местах кличут Вородая,– Петруевич ibidd.: что значит этот Вородай?). Никифор исповедник в одном из своих правил запрещает τς πεμπτς φυλττειν, т. е. хранить четверги (у Ралли и П. ΙV, 431, пр. 4). В Пидалионе это поясняется: «у Армян и у (православных) христиан востока (Малой Азии) вошло в обычай и до сих пор остаётся соблюдаемым, чтобы не работать во все четверги от Пасхи до четверга Вознесения, может быть ради почитания этого (последнего) четверга» (в примечании к правилу Никифора, Закинфского (Дионисия?) 1864г. издание стр. 732). Эти четверги не представляют ли собой четвергов Зевса-Перуна? Заметим здесь, кстати, что как у нас по представлениям народным, гремит теперь на небе вместо Перуна пророк Илия, так и у Греков вместо Зевса он же, см. житие Андрея Юродивого в Acta SS. Болландистов, Maii t. VI p. 81. |
| Кроме того, Владимир поначалу был убежденным язычником и ярым противником христианства. Вскоре после вступления в Киев он устроил на холме возле своего дворца настоящий языческий пантеон — поставил изваяния языческих богов: Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симрагла и Мокоши. «И поклонялись люди им, нарицая их богами, и приводили сынов своих и дочерей, и приносили жертвы бесам… И осквернилась кровьми земля Русская и холм тот», рассказывает летопись. Изваяния Перуна, ставшего по воле Владимира главным божеством древней Руси, устанавливались и в других древнерусских городах. В 983 году, после одного из походов Владимира, на «Перуновом холме» было решено устроить и человеческие жертвоприношения. Жребий пал на двор некоего варяга-христианина, и киевские язычники потребовали принести в жертву его сына. Варяг не подчинился им и не дал своего сына на заклание бесам. В отместку киевляне разметали весь его двор и подрубили сени, на которых он стоял с сыном, и так убили их. Эти варяги-христиане (поздняя церковная традиция называет их имена: Феодор и сын его Иоанн) стали первыми в Русской земле мучениками за веру. При всем том Владимир в эти годы проявляет всяческую заботу об укреплении государства. Он совершает несколько успешных походов на запад и восток (против поляков, ятвягов, волжских болгар, хазар), подчиняет власти Киева ряд восточнославянских племен (радимичей, вятичей), присоединяет к Руси т. н. Червенские города (Волынь). Различные области Русского государства скрепляются более прочными узами, чем прежде. Языческая реформа Владимира (установление языческого пантеона) свидетельствует о том, что князь стремится внести что-то новое и в прежние верования. Представительство в пантеоне Владимира божеств разных этнических групп Русской земли (славянских, финно-угорских, балтийских племен, остатков прежнего иранского населения), их подчинение княжескому богу Перуну и введение единого для всей страны государственного культа Перуна — все это должно было олицетворять единство Древнерусского государства, главенство Киева и киевского князя. |
| Впрочем, и русские церковные люди не всегда ставили знак равенства между персонажами языческих мифов и библейским сатаной. В русских сказках XVIII столетия былины переплетаются с пересказами греческих мифов. В итоге в «Повести о славном князе Владимире Киевском Солнышке Всеславьевиче и о сильном его могучем богатыре Добрыне Никитиче» мы читаем: «Нимрод — царь Вавилонский, который был исполин из числа воевавших противу Перуна, и притом великий чародей. Когда они громостили горы на горы, желая изойти на небо и овладеть жилищем богов, при низложении всех их громовым Перуновым ударом остался жив только один Нимрод, ибо ему отшибло только ногу. Он успел схватить отломок громовой стрелы и скрыться с оным в ущелии земном. Из сего отломка с помощию своего чародейного искусства сковал он копие сие, но гнев богов постиг его за сие святотатство… Когда Кир погиб от руки царицы саков, копие сие похищено волхвом Зороастром. Сей по зависти, что Нимрод возмог достать часть божественного Перуна и сделать таковое непобедимое оружие, хотел оное уничтожить… Он воздвиг волхвованием железного исполина, препоруча ему убивать всех мимоходящих… Сего волшебного исполина раздробил дубиною одноглазый исполин Аримасп. Проведав от славного волхва Хорузана о месте, где копие хранится, достал оное…» . Вопрос: для автора и слушателей этой былины все ли ее персонажи, упомянутые здесь, были демоничны? Считали ли они, что все это борьба демонов между собою? Эти волшебные повести, конечно, не вероучительная литература. Но если уж давать оценку сказкам Ролинг — то надо давать ей оценку через сравнение с другими произведениями ее жанра, а не через сравнение с катехизисом. Это понимал лучший ум Русской Церкви XIX века — святитель Филарет, митрополит Московский. В одном спектакле, представленном на его суд, кудесник восклицал: «Слава, сатана!». Святитель Филарет счел нужным устранить эту реплику — на том основании, что «чтители Перуна и Белбога не славят сатану именно» . Ну, у нас-то обычный студент или семинарист об этих страницах русской книжности не помнит. А вот в английской литературе эта тема не-бесовской не-люди звучит громче. |
| Число богов в собственном смысле слова, dei majores, в противоположность духам, которыми религиозное воображение плотно населяло мир видимый со всеми его стихиями и элементами, и невидимый, тем более бесспорно общих для всех праславян и не заимствованных у соседних народов, крайне ограничено. Само славянское слово «бог» большинство индоевропеистов и славистов считает заимствованием из иранского языка, но Л. Нидерле, может быть и не без оснований, находил, что оно, подобно древнеиндийскому bhagas, древнеперсидскому baga и армянскому baqin, «является со времен индоевропейской древности общим наследством группы языков сатем» 1229 . Тот же ученый полагал, что все три ветви древнего славянства: венеды, словене и анты – поклонялись лишь Перуну и Сварогу и его сыну Даждьбогу, и еще Велесу, на Руси – Волос. Известный из Первоначальной русской летописи пантеон, включавший, кроме них, также Мокошь, Хорса, Стрибога и Семаргла, не был общеславянским и в таком виде сложился под влиянием заимствований у соседних народов позже, уже на Руси. Божества вендских племен, особенно хорошо известные по верованиям и культу балтийских славян – Святовит, Триглав, Радгост, Ругевит, – также не являются общеславянским достоянием. Перуна, впрочем, некоторые исследователи тоже считают заимствованным у балтов, почитавших Перкунаса. Одним из аргументов в пользу происхождения инородного для славян, на Руси навязанного князем Владимиром культа Перуна является та легкость, с которой русские расстались с этим импозантным божеством, кумир которого, с серебряной головой и золотыми усами, был воздвигнут в Киеве перед княжеским теремом, так что следы его былого почитания относительно рано теряются, а вне Руси культ его почти не прослеживается по литературным источникам. Но Л. Нидерле собрал немало косвенных, в особенности топонимических, свидетельств присутствия этого культа у балканских и западных славян: «О его существовании у южных славян свидетельствует ряд топонимических наименований на Балканском полуострове, название цветка “перуника”... сообщение VII века “Об оракуле Пырине”, а также термин “перун” в переводе Иоанна Малалы... X века, где он соответствует термину dia... На западе имя Перуна удержалось в местных польских именах... а также в словацких поговорках... В Коренице, городе поморских славян, поклонялись богу Porenutius, очевидно Перуновицу... а славяне на нижней Эльбе называли четверг peruendan, то есть Перунов день. Это название, очевидно, образовалось аналогично германскому Donnerstag, но Donner здесь заменен славянским Перуном» 1230 . |
| ВЖВ представлен не первоначальный вариант летописного текста. В Начальном своде и «Повести временных лет» послы Владимира именуются «мужи», «мужи добры и смысленны», «послании нами мужи». В ЖВ они – «слугы». Такая замена могла быть произведена только тогда, когда понятие о княжеских мужах ушло из повседневной жизни. А.И. Соболевский отметил дальше замену «дружины» «боярами», перевод устаревшего «р нь» в рассказе о низвержении идола Перуна словами «берегъ» и «гора». По его мнению, это указывает на XIV в. 429 В ЖВ, как и в ПрЖ, есть мотивировка похода на Корсунь, совпадающая с «Памятью и похвалой», хотя помещена она в другое место. В ПрЖ князь, узнав о греческой вере, решает: «Сице да сътворю, поиду въ землю ихъ, и пленю грады ихъ, и обрящу ту учителя». В ЖВ эта фраза вставлена в заимствованный из летописи рассказ о походе: «Умысли бо в соб : “Попленю градъ ихъ, и обрящу учителя”». Отдельные фрагменты рассказа о корсунских событиях, где летопись сочетается с ПрЖ, хорошо показывают, какой текст был первичен. В ЖВ сказано, что Владимир осаждал Корсунь шесть месяцев, а крестился в церкви св. Иакова. В память этого события была поставлена церковь св. Василия. Во всех редакциях «Повести временных лет» и в Начальном своде (в составе Новгородской 1 летописи младшего извода) эти храмы имеют разные посвящения. Сроки осады ни одна летопись не называет. Церковь св. Василия упоминается в Лаврентьевско-Троицкой редакции «Повести временных лет» в качестве храма, где князь крестился. В Начальном своде говорится о церкви св. Василиска. Кому был посвящен построенный в Корсуне храм, в этих летописях не сказано. Церковь св. Иакова упомянута в Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи, а оттуда эти сведения перешли в Общерусский митрополичий свод (Софийскую 1 летопись) и все производные от него тексты. Но эта подборка была завершена в 1411 г., когда ЖВ уже существовало, и скорее оно повлияло на летопись, а не наоборот. В ПрЖ сказано, что по приходе в Киев Владимир уничтожил идолов Перуна, Хорса, Дажьбога и Мокоши. Иаков Мних в «Памяти и похвале» упоминает только Перуна и Хорса, летопись рассказывает об одном Перуне, а ЖВ сообщает еще и о судьбе идола Волоса, которого сбросили в Почайну. В ЖВ, как и в ПрЖ, говорится о крещении в Почайне, но храм, построенный на этом месте, вообще не упоминается. Сам рассказ о крещении выписан из летописи. |
| «Мамай же, видев беду свою, нача призывати боги своя Перуна и Савата, Ираклия и Гурса и великого своего пособника Магмета...» В связи с последним обстоятельством и всем вышеизложенным относительно «птицеобразной тамги» представляется необходимым вернуться к личности беклярбека Мамая и, в первую очередь, к вопросу о его религиозных воззрениях. Хорошо известно, что в русских письменных «памятниках Куликовского цикла» Мамай часто называется язычником. Так, в основной редакции по Ермолаевскому списку «Сказания о Мамаевом побоище» XVI в. («ПОВСТЬ О ПОБОИЩИ МАМАЕВЫМ С КНЯЗЕМ ДИМИТРИЕМ ИВАНОВИЧЕМ ВОЛОДИМЕРСКИМ В ЛТО 6889, ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА 1381») говорится, в частности, что: «Попущением божиим, навождением диаволским воздвижеся царь от восточныя страны, именем Мамай, еллин сый врою, идоложрец, иконоборец, злый христианский укоритель». с. 226] В другом месте сообщается: «Мамай же, видв бду свою, нача призывати боги своя Перуна и Савата, Ираклия и Гурса, и великого своего пособника Магмета. И не бысть ему помощи от них, силою бо святого духа, яко огнем, татарскии полки пожигаются, рускими мечы поскаются». с. 247] Как отмечает Р.Ю. Почекаев: «По мнению исследователей, в " Сказании о Мамаевом побоище Мамай вообще представлен волхвом-оборотнем». с. 115] Образ «поганого» Мамай присутствует в статьях Рогожского летописца и Симеоновской летописи («злочестивыи ординскыи князь Мамаи поганыи») с. 9], Софийской I летописи старшего извода («сего оканнаго и безбожнаго, и нечестиваго и темнаго сыроядца Мамая») с. 32], «Задонщине» («поганыи царь Мамаи») с. 99] и других летописях и литературно-художественных произведениях. При этом очевидно, что большинство «определений», которыми их авторы награждали беклярбека Мамая, носили обличительно-ругательный характер и преследовали цель показать его противохристианскую сущность. В данной связи, если судить по именам «богов», которых, согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», призывал Мамай, не делалось особых различий между древнегреческим, монголо-тюркским и славянским «язычеством», с одной стороны, язычеством и исламом, с другой. Автор этого произведения, как полагают современные исследователи, упоминал: Геракла («Ираклия», «Ираклиа», «Раклея», «Раклиа»), что соответствует наименованию Мамая «еллиным ... верою» (язычником в Евангельском значении); славянских богов Перуна, Хорса («Гурса», «Гурка»), в одной из летописных редакций - ещё и Мокоши («Мокоша») с. 103]; пророка Мухаммеда («Магмета», «Махомета», «Махмета», «Бахметя», «Бахмета») и некоего Салавата («Соловата», «Савата», «Сауата», «Савита», в одном из списков «Сказания о Мамаевом побоище» - «Кавата» с. 150]), которого иногда отождествляют с арабским словом «» - «благословение» (употребляемым в значении молитвенного восхваления пророка Мухаммеда), а иногда - в качестве некоего подобия бога Сварога у тюрок Поволжья. |
| Текст мирного договора «великого князя русского» Игоря с имп. Романом I Лакапином и его соправителями Константином и Стефаном (944) показывает нек-рое изменение прежних соглашений. На рус. купцов был наложен ряд ограничений: им было запрещено закупать ткани на сумму более 50 золотых и зимовать в К-поле. Характерны пункты, касающиеся сев. побережья Чёрного м.: власть рус. князя не распространяется на города «Корсуньской страны»; корсуняне могут ловить рыбу в устье Днепра; рус. суда не имеют права зимовать в устье Днепра и на о-ве Елевферия (совр. о-в Березань); рус. князь должен охранять «Корсуньскую страну» от набегов «черных болгар» (ПВЛ под 6453 г.//ПСРЛ. Т. 1. Стб. 44-45; Т. 2. Стб. 33-34). Византия пыталась отстаивать свои политические интересы при помощи дипломатических комбинаций в отношениях с Русью, Хазарией и печенегами, в X в. контролировавшими причерноморские степи. Эти методы излагает имп. Константин VII Багрянородный в трактате «Об управлении империей» (ок. 950-952), где целая глава посвящена Руси (в частности, подробно описан маршрут рус. судов из Киева в К-поль - Const. Porphyr. De adm. imp. 9). В составе рус. посольства 944 г. наряду с язычниками уже фигурируют и христиане. При ратификации договора в Киеве была проведена раздельная присяга: для «поганых» во главе с кн. Игорем на холме Перуна, а для «хрещеной Руси» - «в церкви святаго Ильи, таже есть над ручаем, конец Пасынъче беседы и Козаре; се бо бе сборная цьркы, мнози бо беша Варязи хрестьяни» (ПСРЛ. Т. 1. С. 54; Т. 2. С. 42). Константин VII Багрянородный упоминает отряд «крещеных росов» (ο βαπτισμνοι Ρς) при описании приема в имп. дворце араб. посольства 946 г. ( Const. Porphyr. De cerem. II 15). Присяга русских христиан в ц. св. Илии и язычников на холме перед идолом Перуна. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в. (БАН. 34.5.30. Л. 16) Присяга русских христиан в ц. св. Илии и язычников на холме перед идолом Перуна. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в. (БАН. 34.5.30. Л. 16) В той же главе трактата «О церемониях византийского двора» описан прием в К-поле равноап. |
| Князь объявил, что он готов к крещению. Епископ корсунский и священники царевны – невесты научили его истинам христианской веры. После этого Владимир крестился. Когда, во время совершения таинства крещения, епископ возложил на него руки, то он вдруг прозрел. Обрадовавшись такому внезапному исцелению, Владимир воскликнул: – «Теперь только я узнал истинного Бога!» Видя это чудо, многие из дружины князя крестились. Крещение совершено было в церкви св. Василия, стоявшей на корсунской торговой площади. Новокрещенный князь назван был Василием. За крещением совершен был брак Владимира с Анною. После крещения, Владимир еще некоторое время оставался в Корсуни. Он успел здесь построить церковь во имя св. Предтечи и Крестителя Господня Иоанна на том самом холме, который образовала земля, уносимая осажденными из русского вала. Оставляя Корсунь, Владимир взял с собою упомянутого Анастаса, священников корсунских, митрополита Михаила, только что приехавшего из Греции, мощи св. Климента и ученика его Фивы, иконы и сосуды церковные. Кроме того, для украшения своей столицы, он взял с собою две медных статуи и четыре медных коня; завоеванный же город Корсунь Владимир отдал грекам «в вено за жену свою» 4 . Крещение Руси По возвращении в свою, столицу, новокрещенный князь занялся обращением киевлян в право-славно-христианскую веру. Владимир прежде всего крестил своих сыновей и ближних людей. Вслед затем он велел ниспровергнуть идолов. Как прежде он ревностно ставил их на городских улицах, так теперь еще ревностнее стал уничтожать их. Одних из ниспроверженных идолов рассекли на части, других сожгли. Главного идола Перуна привязали к лошади и потащили с горы – в Днепр. Двенадцать человек били истукана палками. Это было сделано, – замечает летописец, – не потому, чтобы дерево чувствовало, но на поруганию бесу, который этим идолом прельщал людей. Так пусть же от людей примет и возмездие. Когда Перуна волокли к реке, – простой народ плакал, видя это поругание своей святыни, своего главного бога. Идол был брошен в Днепр. Приставлены были, по распоряжению князя, особые воины, которые должны были отталкивать Перуна от берега. Они провожали его до самых порогов реки. Некоторые язычники, видя, как он, колыхаясь, плыл по течению Днепра, бежали по берегу и кричали: «Выдыбай (т. е. выплывай), боже, выдыбай, Перуне!» |
|
|
