| Тит.1:11 ; 1Тим.6:5–9 ; 2Тим.3:2 ). Указанными параллелями Банзен хочет подтвердить и доказать своё мнение о том, что во 2 Фес. под антихристом разумеются именно гностики. Что касается того, что именно разуметь под κατχων, то Банзен совершенно отбрасывает те объяснения, в которых κατχων не признается лицом. Несомненно, ап. Павел под κατχων и τ κατχον разумел лицо и учреждение, существовавшие в то время, когда он писал это послание. Пастырские послания, по мнению Банзена, помогают и здесь выйти на правильный путь. Они противопоставляют нарождающемуся гностицизму церковную иерархию (срв. Тит.1:7 с 1:10). Очевидно, что автор 2 Фес. под τ κατχον понимал зарождающуюся церковную должность, пресвитерий, а под κατχων – какого-либо выдающегося епископа (πσκοπος κατ’ ξοχν). – Поддержку своей гипотезе Банзен думает найти в посланиях Игнатия Богоносца , где епископу придается чрезвычайно важное значение. Например, там говорится, что без епископа ничего не должно совершать в церкви, что совершающий что-либо тайно от епископа служит диаволу, что только тот чист от ереси, кто не отделяется от Иисуса Христа и от епископа, даже – что епископа должно чествовать как Иисуса Христа. Сделаем несколько критических замечаний по поводу гипотезы Банзена. Банзен на основании сходства гностицизма начального периода христианства с отступлением последних времен мира отожествляет эти два явления. Но сходство – не тождество. Нельзя утверждать, что апостол в лице человека беззакония и в его действиях изобразил именно гностицизм, потому что он ясно отличает беззаконие своего времени от всеобщего отступления, имею- —82— щего быть в конце мира. Параллели между описанием человека беззакония во второй главе 2-го Фесс. и описанием еретиков в пастырских посланиях очень искусственны. Кроме того в пастырских посланиях описываются еретики, которые будут жить в последние времена. Такие параллели нельзя брать для доказательства тождества между изображением человека беззакония во 2 Фес. и описанием гностицизма 1-го века. |
| 671 Далее: так как дурное в конце мира достигнет высшего развития, так как зло наденет на себя маску добра, то, поэтому, злодей, действуя силою отца своего, дьявола, сотворит многие «знамения, чудеса и силы лжи». Если волшебники, обольщающие людей и совершающие самые темные дела, пользуются услугами со стороны демонов, то тем значительнее помощь самого сатаны, которую он окажет тому, кто захочет обольстить весь род человеческий. Павел учит об этом так называемом антихристе и указывает, правда в туманной форме (μετ τινος πικρψεως), каким образом и в каком виде он явится среди людей, а также когда и почему. Далее Ориген приводит весь эсхатологический отрывок из 2 Фесс., т. е. 2:1–12, и указывает на пророчество Даниила ( Дан.8:23–25; 9:27 ), где описывается τ περ τν μελλουσν βασιλειν, начиная со времени Даниила и до конца мира (Contra Celsum, VI, 45 и 46, ss. 115–118). 672 Ясно, —645— что Ориген говорит здесь об антихристе, как об определенной личности. Но вообще-то Ориген понимал антихриста двояко. С одной стороны, как мы только что видели, он говорит об антихристе, как о реальной личности. В доказательство этой мысли можно привести еще следующие места. В толковании на евангелие Мф.14:25 (т. XI, 6) Ориген пишет: В четвертую стражу ночи вошел Иисус в лодку к Своим ученикам. Первые три стражи обозначают, по словам Оригена , πειρασμο το σκτους: 1) отца тьмы и злобы; 2) его сына, противника, который возвысится против всего, что носит имя Бога и что является предметом поклонения; 3) духа, противоположного Духу Святому. Когда мы переживем и преодолеем эти три стражи, тогда явится к нам Сын Божий. В 12 гомилии на книгу Числа он противопоставляет антихриста Христу: «Christus virtutum princeps et diabolus malitiae ac totius iniquitatis» (12, § 4, col. 664). Дьявол – это гордый царь, говорящий высокомерные речи: его описывает Исаия Ис.10:13, 14; 14:13, 14 . «И сам он (дьявол) есть гордый и надменный и тот также, который есть как бы единородный его, и о ком написано, что «extollitur super omne, quod dicitur Deus aut quod colitur, ita ut in templo dei sedeat, ostentans se, tanquam sit deus» ( 2Фес.2:4 ). |
| И нельзя не видеть, что в словах о падении Вавилона (XIV, 8) упоминается лишь о наступившем суде (XII, 7) и нимало не утверждается его прямой реализации, которая для зверопоклонников относится к будущему (XIV, 10—11). Ясно, что предрешенное осуществление откладывается для второстепенных факторов, но этого не могло быть при немедленной активности центральных причин. Посему и в последних должна быть известная задержка. Тогда дальше мы обязаны ожидать ее устранения и сопутствующего приступа к фактическому применению. Но если принципиальное определение может быть приостановлено, то осуществление, по необходимости, становится постепенным, так как, будучи мгновенным, оно повело бы только к моментальному всеобщему уничтожению, хотя, не менее своего производителя, оно должно быть сколько справедливым и карающим, столько же благостным и вразумляющим. Во всяком случае, формулируется (XVI, 19) несколько неопределенно, что «Вавилон воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его». Воспоминание делается ради упоения и фактически исчерпывается им, но тут ничуть не подчеркивается, что это будет немедленно и все сразу. Напротив, отмечается, что готовые чаши гнева Божия ниспосылались на землю (XVI, 1) с известной последовательностью (XVI, 3, 4, 8, 12, 17) и не скоро обрушились на самый престол зверя (XVI, 10). Должна была совершиться некоторая предварительная работа, чтобы падали поддерживающие подпоры в систематическом порядке и, наконец, валился самый верх. И это было тем более неизбежно, что поражаемые противились, хулили Всевышнего и совсем не вразумлялись (XVI, 9), а милосердие Божие безмерно и до самого крайнего конца искало спасительного раскаяния (XVI, 11). Наряду с этим возникали новые вражеские помощники, не очень долголетние по своему владычеству, но сплоченные совершенным единомыслием, непреклонной решительностью и царственной властью (XVII, 12—14). С другой стороны, и развитие зла требовало предварений (XVI, 12) и должно было идти в обосновывающей прогрессии, дабы открывалось для всех с ясностью, что мировой кризис протекает обусловленно, ответственно и необходимо, как неотвратимый результат того, что погибающие обольщаются за отвержение спасительной истины, за преданность лжи и неправде (2 Фесс. |
| Карпова, ч. 2, изд. 2, стр. 101); отсюда же она предявляла известные требования к личности оратора, – она требовала, чтобы оратор по своему умственному и нравственному облику заслуживал доверие у слушателей (Aristot. Ar. rhetor, lib. I, с. 2), она даже говорила: nemo orator nisi vir bonus (Quint. Inst. orat. lib. XII, c. 10). Но преимущественное свое внимание классическая риторика обращала на все то, чем оратор во время речи действовал на слух и зрение слушателей, и смотрела она на все это исключительно с художественной точки зрения. Она требовала, чтобы речь оратора была художественна и со стороны формы, и по музыкальности строя; она обращала строгое внимание на голос и произношение и ставила успех ораторской речи более в зависимость от произношения, чем от содержания (Id. LXI, с. 3); она полагала, наконец, красноречие не в одном слове, но вместе и в «действовании» оратора (est enim actio quasi corporis quaedam eloquentia) и считала весьма важными для успеха оратора его движения, осанку и выражение лица (Cic. Orat. с. XVII. XVIII). В классической древности, кроме красноречия ученого и собственно ораторского, было даже известно красноречие софистов. Это было мастерство доказывать то, в чем сам говорящий не был убежден, – доказывать безразлично за и против; это было чисто словесное мастерство – изворотливость мысли, умение владеть речью, играть словами. Такое мастерство софисты применяли к самым отвлеченным философским положениям. Их целью было не столько убеждать, сколько нравиться (Cicer. Orai. с. XIX: non tam persuadere, quam delectare). Напротив, христианское проповедничество предполагает такие переживания, которые составляют самую глубину проповеднической личности. Христианским проповедником может быть только христианин, – и это христианин, для которого дело проповеди есть самое высшее христианское дело. Проповедь раскрывает определенное мировоззрение, которое доставляет ей известное содержание. Ее задача – передать слушателям это цельное мировоззрение, передать им всю «душу» проповедника (1 Фесс. |
| Человек выше природы, но он есть, вместе с тем, и природное существо. И этим именно соотношением установляется положительное отношение человека к природе как к саду Божьему, к возделыванию которого он призван, но вместе и к господству над ней. Христианское приятие мира выражается в некоей антиномии: с одной стороны, христианство зовет к освобождению от мира, от любви к нему, от всякой хозяйственной заботы: «Воззрите на птиц небесных, яко не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Господь питает их» (Мф. 6, 26). «Имущие должны иметь, как неимущие, и покупающие, как не приобретающие, и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся, ибо проходит образ мира сего» (I Кор. 7, 30–31). Таким образом, в отношении к миру христианством вносится аскетическое противоборство и расщепленность. Но в то же время только христианство научает любить мир высшею любовью, как создание Божие, которое сам Бог так возлюбил, что не только сотворил его Премудростию Своею, но не пощадил и Сына Своего для спасения мира. Мир увековечивается Богом, ибо теперешнее его естество имеет претвориться и стать новым небом и новой землею. В христианстве человек сознает себя логосом мира, имеющим в себе и логос вещей чрез причастность свою Божественному Логосу, которым стало все и вне которого не возникло ничего, что стало быть (Ио. 1, 3). Человек есть не только познавательный, но и хозяйственный логос мира, господин творения. Ему принадлежит право и обязанность труда в мире, как для собственного существования («не трудящийся да не яст» II Фесс. 3, 10, «трудящемуся земледельцу первому должно вкусить от плодов» II Тим. 2, 6), как для оказания помощи ближнему (согласно вопрошаниям на Страшном Суде, Мф. 25), так и для совершения общего дела человеческого на земле, во исполнение заповеди Божией при сотворении человека: «обладайте ею (землею) и владычествуйте» (Быт. 1, 28). В отношения между человеком и природою не только входит труд человека, но и привходит освящающая благодать Св. Духа, пришедшего в мир в Пятидесятницу и пребывающего в нем. |
| д., боятся всякого труда и усилия, не приносят никакой жертвы? б) Что может поколебать твердость нашей веры? а. Новое учение в книге, или из уст учителя, быть может даровитого, но неправославномыслящего. В таких случаях легко колеблется наша вера, если мы забываем слова писания: « все испытывайте » и проч. (1 Фесс. 5:20–21 ). b. Корыстолюбие. Ради веры мы должны отказываться от земных благ и выгод. Но какое должно быть для нас высшее благо? с. Ложное честолюбие. Ради веры могуть подвергаться насмешкам и издевательствам, ненависти и презрению. Но кто единственно заслуживает чести и уважения? 3. Вера должна быть живая и деятельная. Мы обязаны исповедывать нашу веру и словами и делами. Здоровый корень производит ствол, ветви, плоды и т. д. а) Κто требует этого? а. Иисус Христос и Апостолы . « Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным » (Мф. 10:32). « Не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“, войдет в Царство Небесное » (след., имеющий мертвую веру) и т. д. (Мф. 7:21). « Потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут » (Рим. 2:13). « Вера » должна быть « действующая любовью » (Гал. 5:6). « Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва » (Иак. 2:26). b. Честь и совесть. Какое безчестное и для совести мучительное противоречие, когда поступают не так, как веруют? Кто хочет нераскаянно пребывать во грехе, тот должен публично отречься веры и выйти из общения с Церковью. с. Любовь к ближним. Если кто-либо называет себя православным, а живет вовсе не по-православному, то его подчиненные, слуги, дети и проч. будут соблазняться. Греховной жизнью язычника никто не соблазняется. Но если выражают свою веру в благочестивых поступках и речах, то назидают и исправляют многих! б) Приложение, примеры. а. Ты веруешь во Святую Троицу ; поступай так, как веруешь. Твори на себе крестное знамение, молись Отцу небесному, соблюдай свято праздники, установленные в честь Его Сына , следуй внушениям Святого Духа и т. д. |
| 25:30). Обезопасим самих себя, возлюбленные мои, потому что не знаем, когда придет Господь наш! Как тать в нощи (2 Петр. 3:10), как сеть, так придет страшный день. И как самая быстрейшая молния, так будет пришествие Господне. “ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными” (1 Кор. 15:52), и землясодрогнется в основаниях своих, и небеса и “силы небесные подвигнутся” (Мф. 24:19). Увы мне, возлюбленныи мои! Кто будет отважен в этот час? Всякое дыхание вострепещет и придет в ужас. Но благодать Спасителя укрепит и возрадует сердце праведных; “восхищены будем на облаках в сретение” Его (1 Фесс. 4:17). А подобно мне ленивые и нерадивые останутся на земле в трепете. Хотя несколько, поднимем себя с земли, возлюбленнии мои, и удобно взойдем на небо! Что пользы принесет этот мир нам, которым связываем себя его заботами? Или что приобретем убранством одежд своих, кроме огня неугасимого? Или что доставит нам изысканность, кроме вечного мучения? Знайте, возлюбленнии мои, что если не будем подвизаться в это краткое время, то должны раскаиваться и мучиться там во век века. Почему нерадим мы, братия моя возлюбленная? Почему предаемся лености, не уготовляем сами себя? Вот уже близок к нам день Господень великий и страшный. Почему не свергнем с себя всякой бесполезной заботы, и не облегчим себя в бремени земных вещей? Не знаете разве, что дверь узка и тесна, и что любостяжательный не может войти в нее? Бог любит не стяжательных, добровольно ради Христа подвергшим себя скорбям, в подвиге, во бдении и во многом злострадании, а приуготовивших себя к тому, чтоб увидеть во славе бессмертного Жениха. Таковые наследуют небесное царство. Зная все сие, потрудимся, умоляю вас, чада мои, потрудимся в это краткое время. Не будем нерадивы здесь, возлюбленные мои, чтоб не раскаяваться бесконечные века, где не принесут нам пользы слезы и воздыхания, где нет покаяния. Сверх того, возлюбленные мои, о рачительности вашей радуются ангелы и архангелы, а о лености нашей радуется и веселится враг. Итак, потрудитесь, чада мои любимые, умоляю вас, потрудитесь, чтоб мне о вас и вам обо мне радоваться вечные времена. |
| 7, 13). Что касается нас, то мы да будем чадами сердца: умирать, молиться и любить – вот что да будет нашей премудростью. Рассудок пусть насмехается над нами, сколько ему угодно; а мы посмотрим, кто – сердце или падший ум – мирно и спокойно достигнет своей цели и кому Небесный Отец откроет Свои тайны. 16. Наконец возлюбленные мои, мы должны стать чадами благодати, любящими друг друга от чистого сердца (1 Петр. 1, 22). Когда души всё более и более отстраняются от всех образов и всего второстепенного ради одного того, что только нужно (Лк. 10, 42); когда они поистине становятся верными призыву благодати, подвизаясь в умирании для мира и для всякой ложной жизни и в простоте пребывая с Богом в глубине своих сердец, – то такие души как бы сами собой стекаются друг ко другу в радостном согласии и единстве. Тогда и вечная любовь, как роса Ермонская, сходящая на горы Сионские (Пс. 132, 3), радуется, живя среди нас и благословляя нас (Притч. 8, 31); и мы всё глубже опытно познаём недоведомые блага, кои вкушаются в истинном общении святых. А если нам приходится иметь дело с падшим миром, и сей мир отвергает нас, то дадим друг другу руки, и, как истинные странники и пришельцы (Евр. 11, 13), будем в одном духе и одних мыслях (Фил. 2, 2) братски и дерзновенно странствовать к блаженному отечеству внутреннего и вечного общения с Богом во Христе Иисусе. Верен Призывающий нас, Который и сотворит сие (1 Фесс. 5, 24)! В Нём, Его благодатью, остаюсь я вашим немощным со-путником и братом, – Герхард Терстеген, Мюльхайм, 30 сентября 1734 г. С сердечным приветом и пожеланиями благословения Божия, Вильгельм Хофман. _________________ Ободряющее и воодушевительное послание, обращённое к тем же духовно пробуждённым душам в виду угрожающего им преследования Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. (Лк. 12, 32) Сердечно близкие мне в благодати Господней братья и сёстры! 1. Не указано ли, возлюбленные, в нашем договоре, заключённом с Господом Иисусом Христом, что Он даёт нам Царство тем же чином и порядком, каким оное дал Ему Отец, – именно, что вместе со Христом многими скорбями, внешними и внутренними, надлежит нам войти в это преславное, непреходящее и вечное Царствие Божие (Деян. |
| к фесс. с. 82. Спб. 1859. Бл. Феодор. Толк. на п. к фесс.: тв. ч. 7 с. 530. М. 1861. 705 Св. Злат. Бес. на 1 п. к кор. 19: ч. 1 с. 345–346. Спб. 1858. Бл. Феодор. Толк. на 1 п. к кор.: тв. ч. 7 с. 220. М. 1861. 707 Терт. Прот. Марк. кн. 5 гл. 18 и О единобр. гл. 5: тв с. 333. 390. Вен. 1701. Клим. ал. Стром. кн. 3: тв. с. 462. Пар. 1641. Св. Злат. Бес. на кн. быт. 56;, ч. 3 с. 254. Спб. 1853. Бес. на п. к ефес. 20 с. 323. Спб. 1858. Пр. Иерон. Толк. на п. к ефес.: тв. т. 4 ч. 1 с. 392. 393. Пар. 1706. Бл. Авг. О брак. и пох. кн. 1 гл. 10: тв. т. 10 с. 191. Антв. 1700. Св. Лев. вел. Пис. 2: тв. т. 1 стр. 207. Лион, 1700. 708 Почему же брак не был таинством до Христианства? – Потому что дотоле не было еще Святого Духа ( Ин. 7:39 ), вследствие чего не было для человечества не брака только, но и других таинств. См. § 350 п. II, стр. 219–230. 713 «Во граде Бога живаго, в горе святей Его ( Пс. 47:2 ), т. е. в Церкви, предлагается не только союз брачный, но и таинство (sacramentum)… Таинство (sacramentum) брака ограничено у нас (христиан) одним мужем и одною женою... В нашем (христианском) браке более значит святость таинства (sacramenti), нежели плодородие матери… Благо супружества у всех народов и у всех людей поставляется в рождении детей и в сохранении целомудрия; а что касается народа Божия: то у него оно поставляется еще в святости таинства (sacramenti), по которой и отринутому лицу не дозволяется сочетаться с другим лицем, доколе супруг его находится в живых... Брак есть благо во всем, свойственном ему, а свойственны ему три вещи: чадородие, верность целомудрию, таинство (sacramentum) союза». Бл. Авг. О вер. и дел гл. 7, О благ. супр. гл. 18. 21. 24 и О грех. первор. гл. 34: тв. т. 6 с. 125. 242. 243. 246. т. 10 с. 181. Антв. 1700–1. Сн. О брак. и о пох. гл. 10. 17: т. 10 с. 191. 194. 715 Они говорили о браке большею частию против лжеучителей, охуждавших его? Но из того напр., что св. отцы и писатели Церкви, обличая лжеучителей, хуливших Сына Божия, говорили, что Он есть Бог воплотившийся, пострадавший нашего ради спасения и проч., следует ли, что Он не таков? 716 Св. |
| И если всё это называть только Законом и отказывать в именовании Евангелия, то нужно будет признать, что апостолы проповедовали совсем иное Евангелие, чем то, которое хочет возвещаться в наши дни . 32. Если бы у меня было время и силы сообразно моему желанию, то я смог бы показать из писаний церковных учителей, следующих непосредственно за апостолами, что все они говорили совсем иное, чем многие, чуждые смирения, в наши дни. Единственным основанием первых христиан, как и апостолов, был Иисус Христос (1 Кор. 3, 11), Его вочеловечение, смерть и воскресение и проистекающее отсюда примирение с Богом, благодать и Дух. И на этом основании они строили серьёзное, самоотвержное, внутреннее, духовное христианство, в котором Сам Христос действовал и жил. Они знали и исповедывали, что Христос освободил их от закона греха и смерти (Рим. 8, 2); но они также знали и почитали это своим спасением, что Христос поставил их под закон Своей благодати и Духа жизни во Христе Иисусе (Рим. 8, 2; Иак. 1, 25; 2, 12). Первые христиане веровали не только в то, что Спаситель предан за грехи наши, дабы даровать нам оставление оных, но что Он и воскрес для оправдания нашего (Рим. 4, 25), то есть для того, чтобы мы на деле стали праведными. А то, что это слово здесь, как и в других местах Писания, должно пониматься не как только внешнее оправдание (когда человеку формально объявляется о снятии с него греха), не подлежит никакому сомнению. Силой воскресения Иисуса Христа верующим дан дух жизни и святости – так говорят Апостолы: см. 1 Петр. 1, 3; Рим. 1, 4; 5, 8-10; 6, 4; 22; Еф. 2, 5-6; 4, 24; Фил. 3, 10-11; Кол. 2, 12; 2 Тим. 1, 10 и т. д. 33. Что же, собственно, есть Закон и состояние под Законом? Это не есть Закон – отвергать себя самого и мир сей (Мф. 16, 24; 1 Ин. 2, 15), распинать плоть свою со страстями и похотями (Гал. 5, 24) и настаивать, вкупе с вышесказанным, на необходимости всецелого освящения (1 Фесс. 4, 3; Евр. 12, 14); иначе апостолы во всех своих посланиях возвещали бы Закон. Это не есть проповедь Закона – призывать к тому, чтобы вера действовала любовью (Гал. |
|
|
