| В 6-й день марта 1845 года за 572, дано мною консистории предложение касательно того, чтобы все лица, принадлежащие к священно и церковнослужительским семействам, обучены были молитвам на славянском языке. Между тем, при осмотре церквей в настоящем году, открылись случаи, что не знали сих молитв даже некоторые причётники, занимающие штатные пономарские места. Посему предлагаю консистории возобновить духовенству означенное выше распоряжение моё от 6 марта 1845 года и с тем вместе потребовать от благочинных сведения: 1) все ли уже лица, принадлежащие к священно и церковнослужительским семействам, знают исправно молитвы на славянском языке, а если не все, то кто именно ещё не знает и по каким причинам; 2) в которых приходах самые прихожане знают молитвы на славянском языке, а в которых по-прежнему на языке польском; 3) в сих последних приходах, которые священники обучают своих прихожан молитвам на славянском языке и во сколько в сем успели, а которые оказались небрежными. За получением таковых сведений, консистория донесёт мне о них с своим мнением – а между тем, ныне же даст знать благочинным, что они будут подвержены строгой ответственности, если требуемые от них ныне сведения окажутся не верны. 88. Список с предписания Виленскому благочинному и всем прочим благочинным, от 13 декабря 1850 года за 3849, о собрании сведений: все ли дети, рождённые от смешанных с лицами Римско-католического исповедания браков, крещаются и воспитываются в Православии При осмотре в прошлое лето церквей преосвященными Игнатием и Евсевием, а также вами, о. кафедральный протоиерей, открылось несколько примеров небрежности или недобросовестности священников в том, что дети, рождённые от смешанных с лицами Римско-католического исповедания браков, крещались священниками сего последнего ведомства и записывались в метрические их книги. Уличённый в толь важной измене своему долгу Православный священник подвержен самой строгой ответственности. Между тем, пастырская заботливость возлагает на меня обязанность знать: нет ли по моему ведомству и других священников, не верных своему долгу в этом же смысле. |
| К тому же причт, с 1846 г., был увеличен одним священником и дьячком, отчего доход неизбежно уменьшился. Посему причт, в начале 1848 г., стал просить начальство о назначении вознаграждения за все требы или же – об отчислении, в пользу причта, какого- либо процента из могильных сумм, подобно тому, как до 1820 года третья часть их обращалась именно в пользу причта. Просьба осталась без последствий и причту пришлось ожидать, пока само общество привыкло различать доходы церкви от доходов причта, а время и практика выработали известную, бесспорную таксу вознаграждений причту. В 1845 г. введены были, действующие до ныне, правила об отводе мест для могил, с выдачею заказчику счета на бланке Высочайшего положения и особого билета на вырытие могилы, а также – правила об отчетности в могильных суммах, с установлением ежемесячной их высыпки и проверки причтом и старостою, и разрешено было, для приема вкладов и записи их в могильную книгу иметь приказчика (указ св. Синода от 29 октября 1845 г., 14,737). Около того же времени консистория распорядилась, чтобы могильщиков было 15 человек, и чтобы они, состоя под распоряжением назначаемого причтом, из числа их, десятника, исправляли все могильные работы, наблюдали за порядком и чистотою на кладбище, по очереди содержали дневной и ночной караул, для охранения целости памятников, причем, для удобства охранения кладбища, предписывалось оставить только один мост в Волкову деревню, а другой уничтожить. Могильщикам определено было жалованье, из сумм за вырытие и окладку могил, а за содержание караула выдавать половину суммы, собираемой за постановку памятников, предоставить им право чистить, за особую плату, могилы и полисады, а одиноким из них давать квартиру в церковных домах и всех, на зимний караул, снабжать от церкви верхнею одеждою и обувью (Указ духовной консистории 7 ноября 1845 г., 5,246). В следующем году полиция заметила, что за могильщиками мало надзора, что могилы роются не всегда в надлежащую глубину, а в общих могилах, где хоронят привозимых из больниц, кладут по 10 и более гробов в 2 яруса. |
| Впервые с ясностью болгары высказали турецкому правительству свое негодование против греческого духовенства в 1840 году. В этом году ездили в Константинополь жаловаться назло·употребления и притеснения своего владыки Панарета представители от тырновской епархии. Находившиеся в то время в Константинополе архимандрит Неофит Хилиндарский Бозвели из Котла и монах Иларион Стоянович, бывший впоследствии сначала епископом при болгарской в Константинополе церкви под названием макариупольского, а потом тырновским митрополитом, посоветовали представителям от тырновской епархии просить у правительства, чтобы в Тырнов назначен был архиереем болгарин, что последние и исполнили. Порта не только не отвергла просьбы тырновских представителей, но даже показала вид, что сделает распоряжение об удовлетворении ее. Действительно, Панарет был отрешен. Но патриархия все-таки назначила на место его грека Неофита, усыпив болгар подкупами и обещанием приступить в скором времени к посвящению болгар во епископы в Рущук, Ловчу, Врацу, Преславу (Шумлу) и Ески-Загру. Но она не исполнила данных ею тырновским представителям обещаний, а новый тырновский митрополит Неофит в 1842 году сослал на Афон вышеупомянутого Неофита Хилиндарского, считавшегося кандидатом во епископа. Тогда в 1845 году тырновские болгары снова жалуются на своего архиерея и ходатайствуют об освобождении архимандрита Неофита Бозвели из заключения. Вследствие сих ходатайств, Неофит Хилиндарский Бозвели был возвращен из ссылки в том же 1845 году и снова приехал в Константинополь, где сообща с о. Иларионом Стояновичем опять стал хлопотать о восстановлении болгарской церковной иерархии и в июле 1845 года подал, по уполномочию пребывавших в Константинополе болгар, прошение Порте, в котором высказаны были следующие желания: 1) патриархия должна объяснить происхождение своих долгов, указав, кто заключал займы и для чего были израсходованы полученные от этих займов деньги; 2) если окажется, что эти займы были правильно и законно заключены, то необходимо определить для каждой епархии порознь сумму, которую она должна вносить на их погашение, и запретить на будущее время заключение займов для общеполезных дел без спроса епархий; 3) в болгарские епархии должны быть посылаемы архиереи из болгар, дабы они объясняли населению обязанности его к Богу, царю и ближним на собственном его языке; 4) необходимо назначить содержание архиереям и определить размеры следующего им вознаграждения за совершение священнодействий; 5) должно установить, чтобы на будущее время в синоде присутствовали вместе с греческими архиереями и трое из болгарских; 6) архиереи должны быть избираемы населением, а рукополагаемы патриархом, и не должны быть сменяемы иначе, как по распоряжению Высокой Порты и по желанию самого населения; 7) представителями болгарского народа перед правительством должны быть природные болгары в числе четырех, которые бы сносились с правительством посредством греков. |
| В 1845 г., будучи членом Консистории, о. Софония навестил архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыни. «Видя богатую обстановку его келлии, он спросил: «Что же, о. Игнатий? Где наши мечты о пустыне, о строгих подвигах и лишениях?» Архимандрит Игнатий молча повел его в одну из отдаленных комнат своего настоятельского дома, и что же увидел там вопросивший? – Голые стены, одну небогатую икону с неугасимою лампадою пред нею, убогую рогожку на полу, и только! Архимандрит Софония понял этот безмолвный ответ своего друга: вся роскошь, все великолепие жизненной обстановки о. Игнатия были только наружные, в действительности же он был аскет в подлинном значении этого слова». Письмо святителя Игнатия к архимандриту Софонии (Сокольскому) 67 Ваше Высокопреподобие! Досточтимый Отец архимандрит Софония! Примите раскаяние грешника, смиренно преклоняющего главу свою пред Вами и пред прочими отцами членами Консистории той экспедиции, в которой Вы заседаете. Дело состоит в следующем: уволенный из казаков города Полтавы Иван Васильев сын Токаренко подал 30 января 1845 года прошение на имя Его Высокопреосвященства о определении его, Токаренко, в число братства Сергиевой пустыни. Обольстившись его отличным голосом – тенором, которого одного только нам недоставало, я нарушил свое правило, по коему раньше года не соглашаюсь изъявлять моего согласия на определение разночинцев в число братства вверенной мне обители. Я написал на прошении Токаренка свое согласие. А теперь, к крайнему моему оскорблению, этот… (не хочу употребить слова осудительного!) он начинает ломаться и просить выдать ему обратно его увольнительный вид! – Прошу у Вас извинения в моей опрометчивости; примите также на себя труд извинить меня пред прочими Отцами членами. С чувством совершенного почтения и преданности имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейший послушник Архимандрит Игнатий. Сергиева Пустынь 1845 года февраля 12-го дня XIII. Письмо Преосвященного Смарагда (Крыжановского), архиепископа Орловского, к святителю Игнатию 68 |
| Куперъ, Вашингтонъ Ирвингъ и другія отраженія словесности Англійской не могутъ служить для характеристики собственно Американской. 30 Es finden allerdings rechtliche Zustände, ein formelles Rechtsgesetz statt, aber diese Rechtlichkeit ist ohne Rechtschaffenheit, — говоритъ Гегель въ своей Фил. Ист. 31 Петръ употребилъ слово: die Unart. 32 См. мои статьи: О современномъ состояніи просвщенія, въ 1-мъ и 2-мъ Москвит. 1845 года. 33 См. Шлецера прим. на Нестора, томъ 1. 34 См. Истор. Русск. Словесности, Проф. Шевырева, выпускъ второй. — Эта книга, безъ сомннія, одна изъ самыхъ замчательныхъ, вышедшихъ у насъ въ послднее время, должна, по вроятности, произвести ршительный переворотъ въ общемъ пониманіи нашей древней образованности. 35 См. Писанія Нила Сорскаго. 36 См. Москвит. 1845 г. 3-й: О древней Русской Исторіи, статью моего брата, Петра Вас. Киревскаго, котораго взглядъ на прежнюю Россію представляетъ, по моему мннію, самую ясную картину ея первобытнаго устройства. 37 О современномъ состояніи искусства и о характер его будущаго развитія было еще въ 1845 году высказано нсколько глубокихъ мыслей А. С. Хомяковымъ, въ его стать: Письмо въ Петербургъ, напечатанной во 2-мъ Москвитянина того года; но тогда воззрніе это было, кажется, еще преждевременно для нашей публики; ибо литература наша не отозвалась на эти живыя мысли тмъ отвтомъ, какой бы должно было ожидать отъ нея при боле сознательномъ расположеніи умовъ. 38 Замчательно, что Моравскіе братья, которыхъ вроученіе, по большей части, измнилось вліяніемъ протестантскихъ исповданій, до сихъ поръ, однако, одни изъ всего Западнаго міра исповдаютъ догматъ о Св. Троиц согласно съ ученіемъ Православной Церкви. Но они сами не сознаютъ еще всей важности этого отличія. Общій характеръ Западной образованности еще не вмщаетъ въ себя этого сознанія. 39 Халибеусъ не можетъ входить въ категорію философовъ, противныхъ послднему направленію философіи. Ибо хотя его начала въ самомъ основаніи нсколько разногласятъ съ воззрніемъ Гегеля на общіе законы разума, но эти разногласія не выводятъ его изъ сферы раціональнаго отвлеченнаго мышленія. Герресъ, бывшій однимъ изъ знаменитйшихъ послдователей Шеллинга и перешедшій отъ философіи къ вр, также не могъ имть вліянія на общее развитіе ума, потому что его переходъ совершился не вслдствіе правильнаго развитія сознанія, но вслдствіе его личной особенности и постороннихъ вліяній. 40 |
| Но потому ли, что местным властям было выгоднее исполнять не это, а прежние узаконения, которые, как мы видели, в совершение раскольниками браков и других треб повелевали никому не вмешиваться, – потому ли, что против единоверческих церквей, в которые правительство приглашало поморцев венчаться, не только беспоповцы, но и поповцы питали в это время особенно сильное предубеждение 106 , или, наконец, потому, что, по объяснению вышеприведенного распоряжения, сделанному по поводу возникших в некоторых местах недоумений, как сводители браков подвергались ответственности только в том случае, когда сами «открывались» начальству, которое не имело права делать «общих» о раскольнических браках «розысканий, обременительных для него и для подчиненных», так и сведенные только не признавались супругами, не подвергаясь за свой бессвященнословный союз никакому дальнейшему «преследованию, которое вдруг потрясло бы многие семейства», и притом не признавались супругами только тогда, «когда о них дойдет до судебного места» 107 , а раскольники, как известно, умеют вести свои дела так, что редко возбуждают «следствия», – по чему бы то ни было, только, и после издания в 1839 г. изложенного выше распоряжения «о мерах к преграждению распространения сведения между раскольниками беззаконных браков», бессвященнословные сопряжения между поморцами указанных выше губерний не прекращались. «Находя, что с распространением лжеучения о сведении браков поселяется между раскольниками разврат и беззаконная жизнь», и в то же время не надеясь много не привлекательную силу единоверия, правительство 23 января 1845 г, «предоставляет министру внутренних дел прекращать те дела о сводных раскольнических браках, по коим подсудимые изъявят согласие на браковенчание в св. церкви» 108 : а это значило, что, вместо заключения браков по благословению наставников, власть приглашала поморских беспоповцев вступать в брачные союзы с благословения пастырей православной церкви. И хотя еще прежде 1845 г. власть церковная, как увидим после, прежнее свое узаконение, требовавшее от раскольников, желавших повенчаться в церкви, предварительного присоединения к ней 109 , отменила и позволила венчать не только поповцев, но и беспоповцев, без всяких ограничительных условий 110 , но потому ли, что это разрешение делалось тайно, и раскольники его не знали, или потому, что венчание в православных церквах и без присоединения многие из заблуждающих находили «зазорным для совести», – только и после 1845 года большинство поморцев вышеуказанных губерний продолжало вступать в браки по своим обрядам. |
| Датой основания К. к. считается 19 нояб. 1843 г., когда организационным комитетом был составлен акт о ее создании. 8 дек. состоялось 1-е заседание. Деятельность новой комиссии не ограничивалась рамками К. к. генерал-губернаторства. Уже в 1844 г. для К. к. были открыты архивы Черниговского губ. правления, а с 1845 г. начали поступать материалы из архива Львовского ставропигиального ин-та и из Московского Главного архива Мин-ва иностранных дел. В дальнейшем разыскная деятельность охватила значительную часть гос., частных и церковных архивов. Члены комиссии отбирали наиболее важные документы и создавали собственный архив. При необходимости документы копировали. К примеру, собрание фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского в 1852 г. было передано из Чернигова полностью, а материалы московского архива, касающиеся деятельности гетмана Б. М. Хмельницкого , скопированы и возвращены (среди них - письма гетмана патриарху Московскому и всея Руси Никону 1653 г.). Накопленный материал уже в первые годы поставил перед комиссией необходимость публикаций. В нач. 1844 г. был представлен проект издания сборника, осуществленный в 1845-1859 гг. под названием «Памятники, изданные Временною комиссиею для разбора древних актов, Высочайше учрежденною при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе». Четыре тома «Памятников...» содержали документы из истории укр. церковных братств XVI-XVII вв., социально-экономического развития Украины, времен Освободительной войны и Руины. Т. о., впервые на территории Украины были реализованы принципы публикации исторических источников. Первый же изданный том был высоко оценен специалистами, о чем свидетельствуют рецензии 1845 г., размещенные в «Финском вестнике» и «Отечественных записках». Единственный критический отзыв был опубликован историком К. Д. Кавелиным в 1847 г. на страницах «Современника». В 50-х гг. XIX в. комиссия переживала бюджетные трудности. До 1853 г. было издано 9 томов, за следующие 5 лет - только 3 тома, причем 2 из них были подготовлены ранее. В то же время сборники пользовались большим успехом среди учебных заведений (тираж составлял 800-1200 экз.). Издания К. к. рассылались в ун-ты, гимназии и уч-ща С.-Петербурга, Киева, Казани, Н. Новгорода, Ровно, Симбирска, Новгород-Северска, Немирова, Полтавской, Новгородской, Олонецкой губ. и т. д. |
| Именной список монахиням базилианским, состоявшим в 1839 году по монастырям Литовской епархии: Мядзиольскому. 1) Левшецкая Параскева. 2) Церпицкая Иулиания. 3) Рехтерова Алоиза. 4) Соболевская Мелания. 5) Рачкевичева Евсевия. 6) Левшецкая Дария. 7) Лоскотовская Макрина. 8) Пырская Иозефа. 9) Цытовичева Аполония. 10) Лесневская Антонина. Гродненскому. 11) Заблоцкая Лукина. " 12) Кржевская Ирина. Вольнянскому. 13) Пешковская Регина – настоят. 14) Курочицкая Макрина. 15) Бржозовская Феврония. 16) Белдовская Анеля. 17) Околововна Порфирия. 18) Малентиновичевна Ирина 19) Здановичевна Иозефа Полонскому. 20) Черняховская Елена – настоят. 21) Марковская Антонина. 22) Быстржицкая Магдалина. 23) Вышинская Дамаскина. 24) Ротт Иулия. 25) Маньковская Стефания. К сему же относящийся список с отношения к обер-прокурору Св. Синода графу Протасову, от 24 декабря 1845 года за 3382. В дополнение к конфиденциальному отношению моему, от 6 сего декабря за 3192, долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство, что, по донесению местного Вилейского благочинного от 19 сего декабря, бывшая настоятельница Мядзиольского монастыря Параскевия Левшецкая с её сестрою находятся и ныне в Вилейском уезде у своей сестры тамошней помещицы, и что мною получено также донесение от архимандрита Гродненского монастыря Игнатия, что исправлявшая там некоторое время должность настоятельницы Лукина Заблоцкая тоже находится у своих родственников, придерживаясь строго Православной веры. Сей последней монахине я продлил вновь на два года дозволение проживать у родственников. 38. Список с отношения к обер-прокурору Св. Синода, от 10 февраля 1845 года за 378, о документах на принадлежность Супрасльскому Православному монастырю Варшавского базилианского монастыря Из представленных в консисторию Литовскую архимандритом Супрасльского монастыря Никодимом документов явствует: Во-первых. Из записи митрополита Кишки, от 11 июля 1721 года, что митрополит сей записал Супрасльскому монастырю 130,000 злотых польских собственных своих денег, с обязанностью содержать от монастыря при Варшавской митрополичьей резиденции двух иеромонахов и одного монаха, а также кончить постройкою здания Супрасльского монастыря. Об оставлении сей суммы навсегда за монастырём Супрасльским подтверждено тем же митрополитом особою ещё записью, от 25 августа 1722 года. |
| Г. Строганов 353 . Соловьев пробыл за границей два года (1842–1844 гг.). Проездом он посещал Берлинский университет, бывал, между прочим, в аудитории Неандера; в Праге познакомился и много беседовал об истории славянства и России с Шафариком и другими чешскими учеными 354 . Но главным местом его заграничных занятий был Париж. Здесь он много читал и много слушал, посещая усердно лекции Ампера, Кинэ, Ленормана, Мишле, Рауль-Рошетта, Ж. Симона, Ф. Шаля, также Фр. Араго 355 и Мицкевича. К изучению истории России он старался подготовить себя основательным знакомством с историей всеобщей, особенно с теми ее явлениями, которые имеют прямую или косвенную связь с фактами нашего прошедшего. Впрочем, и на чужой стороне не прекращались занятия отечественной историей: в Париже Соловьев если не писал, то обдумал и подготовил свою магистерскую диссертацию, которую представил факультету вскоре по возвращении в Москву, в начале 1845 г., выдержав перед тем экзамен на степень магистра русской истории. Возвратившись из-за границы, Соловьев чрезвычайно быстро прошел ряд испытаний, обязательных для ученого, ищущего профессуры, хотя эти испытания в то время были несравненно сложнее и труднее, чем стали теперь: так, публичной защите диссертации в то время предшествовал диспут в закрытом заседании факультета, чем приобреталось право на словесный экзамен и на публичную защиту диссертации. Выдержав магистерский экзамен в начале 1845 г., он дважды напечатал и в октябре того же года защитил магистерскую диссертацию: «Об отношениях Новгорода к великим князьям». Через год факультету была уже представлена им докторская диссертация: «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» – объемистая книга в 700 страниц. Такая скорость тем удивительнее, что она не отразилась заметно на качестве ученой работы и что, в то время как писалась эта книга, автору ее пришлось работать над другим делом, самым трудным в ученой жизни профессора: в июле 1845 г., по предложению попечителя, он был избран в преподаватели русской истории в Московском университете, читать свой первый курс в университете, – а после защиты магистерской диссертации утвержден был на кафедре русской истории, впрочем, только в звании исправляющего должность адъюнкта, хотя уже имел степень магистра. |
| Сделавшись профессором, архим. Макарий по прежнему занимал одну из важнейших богословских кафедр в Академии, именно кафедру догматического богословия. В качестве профессора по догматическому богословию, архим. Макарий преподавал собственно две богословские науки: а) основное богословие, иначе называвшееся энциклопедией православного богословия, и б) догматическое богословие. Сверх того архим. Макарий читал лекции и по русской церковной истории, которую он некогда преподавал в нашей академии. Преподаванием основного богословия архим. Макарий открыл свои чтения по богословским наукам студентам XVI курса С.-Петербургской духовной Академии в 1843–45 учебном курсе. Для суждения о том, в каком объёме и в какой системе преподавал архим. Макарий основное богословие, мы имеем в своем распоряжении три программы, представлявшиеся Макарием в Правление Академии а) к декабрьским испытаниям 1844 г., б) к июньским испытаниям 1845 г. и в) к декабрьским испытаниям 1846 года. Таким образом, мы имеем данные для того, чтобы составить себе ясное представление о курсе основного богословия, читанном архим. Макарием в 1843–45– 1845–47 годах. В течении же этого же времени вполне определился у архим. Макария курс науки основного богословия. В 1847 г. этот курс был уже напечатан архим. Макарием под заглавием: «Введение в Православное Богословие». Это последнее сочинение архим. Макария было ничем иным, как только печатным воспроизведением его академических лекций по энциклопедии православного богословия, читанных в течении 1845–47 учебного курса. Судя по «конспекту основного богословия, преподанного студентам XVI курса С.-Петербургской «духовной Академии в первую половину 1843–44 г. 239 в предисловии», т. е. введении, иером. Макарий сообщал своим слушателям а) понятие об основном богословии, как введении в православное богословие, б) понятие о православном богословии, в) о предмете введения в православное богословие, г) об основных началах православного богословия и д) общее и частнейшее разделение основного богословия. |
|
|
