| «Кто с книгой обращается небрежно – тот невежда» Мароновский храм был известен еще и тем, что при нем в 1885 году была открыта первая в Москве церковно-приходская школа. Указ об открытии таких школ император Александр III подписал в июне 1884 года по предложению обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева. И хотя «прогрессивная общественность» называла эти школы «рассадником обскурантизма и мракобесия», школы стали, безусловно, явлением положительным, так как давали начальное образование неимущим и выходцам из простого народа. Церковно-приходские школы воспитывали в благочестивых православных традициях, противостоя распространявшимся атеистическим и антигосударственным учениям, все сильнее увлекавшим молодежь. В принципе эти школы не были чем-то абсолютно новым. Ведь Церковь стояла у истоков отечественного образования. Еще на Стоглавом Соборе 1551 года было установлено, чтобы местное духовенство избирало священников и диаконов, способных обучать грамоте, и в их домах открывало училища, куда бы отдавали детей и учили бы их страху Божию. Духовный регламент петровского времени предписывал создавать училища при архиерейских домах и монастырях. При императоре Александре I в 1804 году были созданы приходские училища, где духовенство обучало крестьянских детей. И Николай I распорядился создавать начальные училища при церквях и монастырях. В либеральную эпоху они подверглись критике за то, что давали простому народу исключительно религиозное образование, да и то лишь самые азы. После трагедии 1881 года – убийства императора Александра Освободителя – и повального «хождения в народ» революционеров Александр III счел необходимым вернуть Церкви ее позиции в деле образования народа. Так были созданы церковно-приходские школы. По мысли Победоносцева, они должны были детей из простого народа воспитывать в своей среде, не отрывая их от их естественного дела. Он так писал об этом Александру III: «Чтобы спасти и поднять народ, необходимо дать ему школу, которая просвещала бы и воспитывала бы его в истинном духе, в простоте мысли, не отрывая его от той среды, где совершается жизнь его и деятельность». Так миллионы людей получали возможность научиться читать и писать. |
| Монастырскую библиотеку посещали и русские исследователи. В 1844 г., с 1 по 7 ноября, рукописи в библиотеке Свято-Павловской обители изучал В. И. Григорович (1815-1876), в то время профессор Казанского университета, и оставил заметки об этой библиотеке. В частности, он описал библиотеку, располагавшуюся в небольшой комнате внутри монастыря, с одним окошком без стекла. Книги в ней были расставлены по полкам. Им отмечено около 200 печатных книг и до 100 рукописей, 85 из которых - славянские с. 20-21]. Из числа славянских рукописей Григоровичем отмечено Евангелий -17, Деяний апостольских -9, Псалтири - 14, поучений отцов Церкви и житий святых - 26. Кроме этих 66 рукописей, в библиотеке было еще 14 на простой бумаге, содержащих церковные службы. Как видим, помещение библиотеки и расстановка книг мало изменились с момента посещения монастыря Р. Керзоном, однако уменьшилось количество славянских книг. В. И. Григорович отмечает большое количество уцелевших рукописей сербского извода и очевидное к ним невнимание. Вслед за В. И. Григоровичем с книжными собраниями афонских обителей познакомился архимандрит Порфирий (Успенский, 1804-1885), первый начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме. За восемь с половиной месяцев, с августа 1845 по июль 1846 г., архимандрит Порфирий (Успенский) посетил все монастыри на Афоне, успел просмотреть книжные собрания, а с некоторых древних рукописей, в том числе славянских, снять точные копии. В библиотеках афонских монастырей побывал и архимандрит Антонин (Капустин, 1817- 1894). Летом 1859 г. он впервые посетил Афон и много времени провел в библиотеках монастырей, изучая книги и рукописи (в основном греческие и славянские). Для нескольких монастырских книгохранилищ, в том числе святого Павла, он составил каталоги хранящихся в них рукописей. Но по дороге с Афона каталог рукописей святопавловской библиотеки, составленный о. Антонином, был утерян с. 427]. О каталоге святопавловской библиотеки впервые пишет архимандрит Леонид (Кавелин) в своей работе «Славяно-сербские книгохранилища на Святой Афонской Горе, в монастырях Хиландаре и святом Павле». Архимандрит Леонид написал, что каталог был составлен «одним из русских трудолюбцев и книголюбцев», имя его неизвестно. В этом каталоге указывалось название книги, а также сообщалось на бумаге она или на пергамене. Также было отмечено физическое состояние: «плохое» или «жалкое». Еще в некоторых случаях ставилась помета «без начала и конца». В примечании был отмечен материал кры-тья переплета: «книги находятся в кожаном переплете, который в нескольких местах сохранился довольно хорошо». В каталоге было описано 225 рукописей и книг; а записи сделаны в том порядке, в котором книги стояли на полках. |
| Он и в героях своих исследований искал это качество и часто находил (по-видимому, настоящим ученым, ищущим абсолютной правды, оно вообще свойственно). Его заботили судьбы людей, причастных к истории палеографии, ученых и собирателей рукописей. Фонкич постоянно «продвигал» к публикации работы, посвященные тому или иному исследователю или коллекционеру, «забытому» или недостаточно освещенному в научной литературе. Так, его усилиями в историю науки были возвращены имена немецких ученых XVIII–XIX веков Христиана Фридриха Маттеи и Оскара фон Гебхардта, составивших важнейшие описания московских рукописных собраний, опубликованы статьи, посвященные таким важным фигурам, как Сергей Алексеевич Белокуров и епископ Владимир (Филантропов), в течение многих лет остававшихся на периферии научного знания. Незадолго до кончины Борис Львович издал книгу о деле уже упомянутого В.Н. Бенешевича, готовил публикацию его неизданных работ. В числе книг, которые Борис Львович начал, но не успел подготовить к печати (таких целая «обойма»), остался сборник статей о собирателях греческих рукописей. Некоторые из этих материалов уже публиковались, как, например, статьи об экспедиции келаря Троице-Сергиева монастыря Арсения (Суханова), привезшего в середине XVII века из восточных монастырей и с Афона полтысячи лучших образцов греческого книгописания, благодаря чему в собрании ГИМа находится коллекция греческих манускриптов мирового уровня. Еще одним любимым собирателем рукописей Фонкича был епископ Порфирий (Успенский) (1804–1885), чье дерзновенное обращение с кодексами (изымал страницы в библиотеках, в частности, в монастыре Святой Екатерины на Синае) Фонкич неизменно оправдывал научным интересом. И, конечно, архимандрит Антонин (Капустин) (1817–1894), первый начальник Русской духовной миссии на Святой Земле, которого Фонкич любил больше остальных и очень огорчался, что его наследием так никто серьезно и не занимается: 50 тетрадей его дневников — вся русская политика на Востоке на протяжении полувека — так до сих пор не обработаны и не изданы. «Не вкусен, да здоров» — девиз отца Антонина на его печати (обрамляет изображение кочана капусты), которой он маркировал собранные им рукописи и книги, — Фонкичу был понятен и близок. |
| Прочие его аргументы столь же натянуты и несостоятельны и представляют скорее фантазии, чем что-либо, достойное серьезного обсуждения. За исключением одного свидетельства, которое по своей популярности в цитировании даже превышает самого профессора Успенского, поэтому разбираем его ниже отдельным пунктом. 2. Епископ Чигиринский Порфирий (Успенский) (1804–1885). На слова епископа Порфирия, как на главный «козырь», ссылаются все критики Благодатного огня, в том числе и профессор Успенский. Епископ Порфирий, в бытность еще архимандритом, посещал Палестину и в своих дневниковых заметках оставил две записи, «разоблачающие» чудо схождения Благодатного огня. Во-первых, это слова некоего иеродиакона Григория, который «забравшись в часовню Гроба в то время, когда по общему верованию, сходит Благодатный огонь, видел с ужасом, что огонь зажигается просто из лампады, которая никогда не угасает, и так Благодатный огонь не есть чудо. Об этом сам он говорил мне сегодня» . Во-вторых, следующая история, будто бы услышанная им из уст митрополита Дионисия. «В тот год, когда знаменитый господин Сирии и Палестины Ибрагим, паша египетский, находился в Иерусалиме, оказалось, что огонь, получаемый с Гроба Господня в Великую субботу есть огонь неблагодатный, а зажигаемый, как зажигается огонь всякий. Этому паше вздумалось удостовериться, действительно ли внезапно и чудесно является огонь на крышке Гроба Христова или зажигается серною спичкою. Что же он сделал? Объявил наместникам патриарха, что ему угодно сидеть в самой кувуклии во время получения огня и зорко смотреть, как он является, и присовокупил, что в случае правды будут даны им 5000 пунгов (2 500 000 пиастров), а в случае лжи пусть они отдадут ему все деньги, собранные с обманываемых поклонников, и что он напечатает во всех газетах Европы о мерзком подлоге. Наместники – Петроаравийский Мисаил, и Назаретский митрополит Даниил, и Филадельфийский епископ Дионисий (нынешний Вифлеемский) – сошлись посоветоваться, что делать. В минуты совещаний Мисаил признался, что он в кувуклии зажигает огонь от лампады, сокрытой за движущейся мраморной иконою Воскресения Христова, что у самого Гроба Господня. После этого признания решено было смиренно просить Ибрагима, чтобы он не вмешивался в религиозные дела, и послан был к нему драгоман Святогробской обители, который и поставил ему на вид, что для его светлости нет никакой пользы открывать тайны христианского богослужения и что русский император Николай будет весьма недоволен обнаружением сих тайн. Ибрагим-паша, выслушав это, махнул рукою и замолчал. Но с этой поры святогробское духовенство уже не верит в чудесное явление огня. Рассказавши все это, митрополит домолвил, что от одного Бога ожидается прекращение (нашей) благочестивой лжи. Как Он ведает и может, так и успокоит народы, верующие теперь в огненное чудо Великой субботы. А нам и начать нельзя сего переворота в умах, нас растерзают у самой часовни Святого Гроба» . |
| В 1733 г. под рук. Мхитара было осуществлено 2-е издание арм. Свящ. Писания (1-е издание Воскана Вардапета Ереванци было осуществлено в 1666 в Амстердаме). Напечатанную Петром Латинским в 1705-1707 гг. в К-поле арм. Библию нельзя считать отдельным изданием, поскольку она слово в слово повторяет вариант Воскана. Чтобы сохранить текст и каноны первоисточника арм. перевода Библии, а также очистить его от всякого рода контаминаций и рукописных ошибок, издание М. включает и ряд арм. средневек. толкований Библии. В нем также дан сравнительный анализ первоисточника арм. перевода в сопоставлении с парижским изданием Библии 1645 г. на 7 языках. Издание Свящ. Писания 1733 г. отличается не только уточненным вариантом первоисточника, но и до наст. времени остается непревзойденным образцом полиграфического искусства изданий Библии на армянском языке. В книге 156 гравюр; часть из них выполнена в Венеции в точном соответствии с гравюрами 1-го издания Воскана. Более уточненное научное, но не критическое издание Библии, согласное с каноном Армянской Апостольской Церкви, было осуществлено М. свящ. Ованнесом Зограбяном в 1804 г. в Париже и свящ. Арсеном Багратуни в 1861 г. в Венеции. Историко-географические исследования Первый научный труд «История Армении» принадлежит перу М. Чамчяна (1784-1786; 3 т.). Происхождение и историю арм. народа он возводит к сыну Ноя Иафету. Автором «Истории в веках» (1824-1828; 8 т.), написанной с позиций европ. историографии, стал Гукас Инчичян. В работах М. история рассматривается в единстве с исторической географией. Следуя традициям арм. географической мысли средневековья, Инчичян в кн. «Топография Древней Армении» (1835; 3 т.) представил области исторической Армении с детальным описанием местностей и подробным изложением событий. Инчичян и С. Агонц стали авторами капитального научного труда «География четырех частей света» (1802-1808; 11 т.). На основе исследований армянских и иностранных историков Инчичян написал кн. «Описание древней Армении» (1822). Высшим достижением в области историко-географического анализа отдельных провинций Армении стало 4-томное исследование Гевонда Алишаняна (Алишана): «Ширак» (1881), «Сисван» (1885), «Айрарат» (1890) и «Сисакан» (1893). Издание древних и средневековых источников |
| Важно отметить, что святитель Феофан и Лесков обучались у одного и того же наставника. В годы учёбы Г.В. Говорова в Орловской духовной семинарии богословские науки ему преподавал отец Евфимий Андреевич Остромысленский (1804 – 1887) – впоследствии наставник Лескова в Орловской гимназии. С особенной теплотой отзывался писатель об этом талантливом преподавателе Закона Божия: “ первые уроки религии мне были даны превосходным христианином. Это был орловский священник Остромысленский – хороший друг моего отца и друг всех нас, детей, которых он умел научить любить правду и милосердие ” (7, 224 – 225). Он был любимым педагогом Лескова, отсюда очевидно, что и изучение Священного Писания стало для него любимым предметом. Личность Е. А. Остромысленского и его “добрые уроки” писатель впоследствии не раз с благодарностью вспоминал и литературно сберёг в образах православных священников: например, в святочных рассказах “Привидение в Инженерном замке” (1882), “Зверь” (1883), “ Пугало” (1885), “ Грабёж” (1887), в хронике “ Чающие движения воды” (1867), в “были” “Владычный суд”(1877) и других произведениях. Писатель не позволял пошатнуть его веру и не боялся открыться в своей любви к православному духовенству. На закате дней – 4 января 1893 года – Лесков делился с Л.Н. Толстым: “ я с ранних лет жизни имел влечение к вопросам веры и начал писать о религиозных людях, когда это почиталось за непристойное и невозможное ( “ Соборяне ” , “ Запечатленный Ангел ” , “ Однодум ” , и “ Мелочи архиерейской жизни ” , и тому подобное) ” (11, 519). Таким образом, духовенство явилось “ специальным объектом ” художественного исследования Лескова. На протяжении своей литературной деятельности он продолжал внимательно изучать всё, что было связано с Церковью и её служителями. Знаменательно, что первым печатным произведением Лескова явилась заметка о распространении Евангелия на русском языке < “ О продаже в Киеве Евангелия ” > (1860). Впервые вступивший на литературное поприще автор, ратуя за распространение в русском обществе духа христианства, высказал озабоченность по поводу того, что Новый Завет, тогда только появившийся на русском языке, доступен не каждому. Лесков отметил как “ новую ” и “ радостную ” возможность “ удовлетворения насущной потребности читать и понимать эту книгу ” , переведённую “ на понятный нам язык ” . В то же время автор заметки с возмущением пишет о книготорговцах, усмотревших в давно ожидаемом “ русском ” Евангелии всего лишь ходовой товар и сделавших его предметом бессовестной наживы. Лесков особенно огорчён тем, что переведённое на русский язык Евангелие, не попадёт в руки паломников со всей Руси, которые “ всегда покупают в Киеве книги духовного содержания ” : неимущий киевский “ пешеход-богомолец ” “ принуждён отказать себе в приобретении Евангелия, недоступного для него по цене ” . |
| Однако и в течение московского периода своей жизни великий труженик очень значительно потрудился для науки и с большой пользой. В Москве он прожил семь лет и скончался 19 апреля 1885 году, найдя себе вечное упокоение в стенах Новоспасской обители. Не розами был усыпан жизненный путь преосвященного Порфирия. Служение его на Востоке в качестве начальника Иерусалимской миссии сопряжено было с большими трудностями для него, которых не могли препобедить ни его беззаветная преданность своему делу, ни его энерпя, ни его удивительная настойчивость и самоотверженность. Свидетельствует об этих затруднешях не сам он, а лицо, совершенно постороннее ему, некто Мансуров, посланный в Палестину для ознакомления с положением тамошних дел покойным Великим Князем Константином Николаевичем. Это лицо составило обширную записку, из которой и узнаем, как тернист был путь, проходимый о. Порфирием в Иерусалиме. Прежде всего в руководство этому последнему дана была инструкция, исполнять которую не было никакой возможности. Видно, что составлявшие ее почти не имели понятия о положении церковных дел на Востоке. Инструкция предписывала следующее: 1) иметь в Иерусалиме, как центр православного исповедания на Востоке, представителей русской церкви и образец нашего благолепного служения (!). 2) Преобразовать мало-помалу само греческое духовенство (легко сказать!!), возвысить оное в собственных его глазах столько же, сколько и в глазах православной паствы. 3) Привлечь к православию и утвердить в оном (это в чужой-то церкви!) те местные народные элементы (разумеются главным образом арабы-христиане), которые постоянно колеблются в своей вере под влиянием агентов разных исповеданий и слишком легко отступают от православия вследствие недоверия к греческому духовенству и неблагоразумного (?) поведения сего последнего 4 . Читая подобную инструкцию, можно воображать себе, что начальник миссии, архим. Порфирий при отправлении на свое служение облечен был большими полномочиями, но на деле ничего такого не было и даже встречаем как раз обратное. Несмотря на данное о. Порфирию пышное название начальника духовной миссиии, ему строго-настрого было вменено не придавать себе и своим товарищам иного характера, кроме поклоннического (т.е. выдавать себя за странников по святой земле), не вмешиваться ни в чем в дела греческого духовенства (?), ограничиваться лишь предложением советов по мере возможности, не вмешиваться в житейские дела наших поклонников (?) и вообще всячески стараться не возбуждать подозрение иностранных агентов, чтобы не подать повода к толкам о каких-либо скрытых намерениях России. Такого рода предписания, как само по себе понятно, лишали всякой возможности осуществлять на практике вышеуказанным требования инструкции. К тому же присоединились и другие существенные затруднения, связывавшие крылья «орла», каким именовал себя о. Порфирий. |
| Понимание этого впервые практически было проявлено Бортнянским и Турчаниновым. Дав полную свободу развернуться своим дарованиям и на поприще сочинительства произведений в итальянском стиле и духе, они сумели приложить их и к делу гармонизации древних церковных распевов, – делу совершенно новому, если не считать не имевших почти никакого значения и не оставивших следов попыток, проявленных в этом направлении отчасти в «строчном» пении и частично в гармонизации киевских напевов в духе польской «мусикии». Вполне естественно, что гармонизация древних распевных песнопений как у Бортнянского, так и у Турчанинова носит западный характер. Они не учитывали, что наши древние песнопения не имеют симметричного ритма, а поэтому не могут вместиться в европейскую симметричную ритмику. Обходя эту существенно важную особенность, они искусственно подгоняли к ней древние песнопения, а в результате изменялась и сама мелодия распева, что особенно относится к Бортнянскому, и поэтому его переложения рассматриваются лишь как свободные сочинения в духе того или другого древнего напева, а не как гармонизация в строгом смысле. Турчанинов по дарованию и композиторской технике ниже Бортнянского, однако его гармонизации, несмотря на западный характер, значительно ближе к древним напевам и более удерживают их дух и стиль. По примеру Бортнянского и Турчанинова большой вклад в дело гармонизации древних распевов внес А.Ф. Львов (1798–1870), но его направление резко отличалось от стиля гармонизации Бортнянского и Турчанинова. Будучи воспитан в культуре немецкой классической музыки, он приложил к нашим древним распевам немецкую гармоническую оправу со всеми ее характерными особенностями (хроматизмы, диссонансы, модуляции и пр.). Находясь на должности директора Придворной певческой капеллы (1837–1861), Львов при сотрудничестве композиторов Г. И. Ломакина (1812–1885) и Л.М. Воротникова (1804–1876) гармонизовал в немецком духе и издал «Полный круг простого нотного пения (Обиход) на 4 голоса». Гармонизация и издание Обихода были большим событием, ибо до этого весь цикл осмогласных песнопений исполнялся церковными хорами без нот и изучался по слуху. Нотное издание Обихода быстро распространилось по храмам России как «образцовое придворное пение». Преемник Львова по должности, директор капеллы – Н.И. Бахметев (1861–1883) переиздал Обиход и еще резче подчеркнул все музыкальные особенности немецкого стиля своего предшественника, доведя их до крайности. |
| Внутри своды церкви опираются на 2 внутренних столпа, к-рые поддерживают 4 подпружные арки, несущие центральную часть свода. Юж. и сев. нефы перекрыты лотковыми сводами. Предполагается, что эта своеобразная конструкция восходит к неосуществленному в XVI в. замыслу. Фасады собора прорезаны прямоугольными окнами (по 2 с каждой стороны, кроме вост.), украшенными наличниками в виде колонок, с килевидными завершениями. Углы четверика отмечены сдвоенными полуколонками; сверху стены завершены фризом из поливных изразцов, рядом килевидных кокошников. Изразцами украшен также фриз из ширинок, разделяющий ярусы галереи храма. Барабаны глав установлены на квадратные, украшенные кокошниками постаменты; центральная глава декорирована аркатурой. К 1833 г. в соборе был поставлен новый 5-ярусный позолоченный иконостас с колоннами и фронтонами. В 1885 г. в интерьере собора появилась настенная живопись, в 1888 г. был сделан новый мозаичный пол и амвон. Церковь в честь Успения Пресв. Богородицы (1740) построена над сев. воротами вместо обветшавшей к 1732 г. каменной Успенской. Храм принадлежит к типу восьмерик на четверике, к к-рому с востока примыкает граненая апсида, с запада - трапезная с воротами под ней. Восьмерик увенчан куполом с главкой над ним. Углы объемов храма отмечены пилястрами; полуциркульные окна четверика обведены прямоугольными наличниками с сандриками, окна восьмерика - наличниками в виде колонок с килевидными завершениями. В XVIII в. в храме находился 3-ярусный, к нач. XX в.- 4-ярусный иконостас, украшенный колоннами. При архим. Иосифе (1865-1884) церковь была отштукатурена, украшена настенной живописью. Собор во имя Всемилостивого Спаса. Интерьер. Фотография. 2006 г. Собор во имя Всемилостивого Спаса. Интерьер. Фотография. 2006 г. Церковь во имя свт. Николая Чудотворца (1804), расположенная к северу от Вознесенского собора, сооружена в традициях классицизма. Это прямоугольное в плане здание, увенчанное куполом на барабане с главкой над ним, к-рый маскирует сомкнутый свод в интерьере, архаичный для построек подобного типа. С востока примыкает полукруглая апсида, равная по высоте и ширине основному объему храма. С севера и юга храм имеет ризалиты, как и на зап. фасаде, декорированные пилястрами, лепными фризами с растительным орнаментом, гирляндами и масками. В 1853 г. между Вознесенским собором и Никольским храмом было встроено здание ризницы и б-ки. В 1891 г. церковь была расписана масляными красками, в 1913 г. сооружен новый 5-ярусный позолоченный иконостас. |
| Французская революция (1789-1799) и последующие события тяжело отразились на состоянии ордена. В 1790 г. все монашеские ордены и конгрегации на территории Франции были упразднены. Политика секуляризации проводилась также на землях, занятых франц. войсками в период наполеоновских войн. В Австрии в результате церковной политики имп. Иосифа II (1765-1790) местные структуры К. были отделены от ордена. В 1804 г. Римский папа Пий VII выделил из ордена испанские провинции, подчинив их отдельному генеральному викарию. В нач. XIX в. секуляризация капуцинских обителей была проведена в Баварии, Богемии и Венгрии. В 1782-1847 гг. численность ордена сократилась с 28,5 тыс. до 11 тыс. чел. и продолжала уменьшаться. Между 1789 и 1847 гг. не состоялось ни одного генерального капитула К., управление орденом осуществлялось либо викариями, либо генеральными прокураторами, назначавшимися папой Римским. Несмотря на внешние потрясения, в этот период продолжалась миссионерская деятельность К. в Америке и Азии. В 1787 г. в Анконе (Италия) была открыта миссионерская семинария для К., отправлявшихся в Тибет. В 1795 г. подобная семинария для латиноамер. миссии была создана в Санлукар-де-Баррамеда (Испания). Под руководство К. передан учрежденный в 1820 г. апостольский викариат Тибета и Индостана, впосл. из него были выделены апостольские викариаты Сардхана и Агра. В 1842 г. проповедники-К. прибыли в Китай, однако постоянная миссия появилась только в 1921 г. К. приняли участие в христианизации Филиппин. В 1848 г. К. открыли католич. миссию в Чили, в 1852 г.- в Гватемале, в 1870 г.- в Уругвае. Организатором постоянной миссии К. в Эфиопии в 1845 г. стал Гвильельмо Массая; в 1863 г. проповедь христианства в этой стране поручили франц. К. (с 1940 они работают в Центр. Африке). В 1952 г. была создана ветвь К. эфиоп. обряда (подготовка католических пресвитеров-К. эфиоп. обряда ведется в орденской семинарии в Адди-Грате). Мон-рь капуцинов в Зальцбурге. Акварель. XIX в. (частное собрание) Мон-рь капуцинов в Зальцбурге. Акварель. XIX в. (частное собрание) С сер. XIX в. началось восстановление орденских структур в Европе; большую роль в этом сыграли генеральные министры ордена Венанцио Бурдезе (1847-1853) и Бернард Кристен (1884-1908). Последний реорганизовал пастырскую и миссионерскую работу К., подчинив контроль за ней генеральному министру ордена (до этого миссии К. координировал назначаемый папой Римским прокуратор ордена), способствовал воссоединению с орденом его испан. ветви (1885). В 1884 г. был учрежден ежегодник «Analecta Ordinis Fratrum Minorum Capuccinorum»; по распоряжению генерального министра ордена в каждой провинции создавались низшие семинарии (серафические коллегии), где могло обучаться местное население. В 1908 г. в Риме основана международная коллегия католич. св. Лаврентия из Бриндизи. |
|
|
