| Замок магистров Ливонского ордена в Риге. XIV–XIX вв. Замок магистров Ливонского ордена в Риге. XIV–XIX вв. В ходе противостояния Л. о. и местных епископов возник ливонский ландтаг. В 1420 г. Рижский архиеп. Иоганн Амбунди, рассчитывая объединить все оппозиционные Л. о. силы, созвал представительное собрание. Во 2-й пол. XV в. ландтаг стал органом, координировавшим деятельность гос-в ливонской конфедерации; Л. о. занимал в нем лидирующие позиции (подробнее см.: Kostrzak. 1992; Mis ns I. Wolter von Plettenberg und der livländische Landtag//Wolter von Plettenberg. 2001. S. 55-72; Piirim ä e P. Staatenbund oder Ständestaat?: Der livländische Landtag im Zeitalter Wolters von Plettenberg (1494-1535)//Forschungen zur baltischen Geschichte. Tartu, 2013. Bd. 8. S. 40-80). Внешнеполитические неудачи Л. о. (поражение в Вилькомирской битве (1 сент. 1435), в войне с Новгородом и Псковом (1444-1448)) вынудили руководство ордена пойти на уступки епископату, на стороне к-рого выступили вассалы ордена и города. В 1452 г. между магистром Иоганном фон Менгеде (1450-1469) и архиеп. Сильвестром Штодевешером (1448-1479) был заключен Кирхгольмский (Саласпилский) договор о совместном правлении в Риге. Во 2-й пол. XV в. конфликт Л. о. с епископами достиг кульминации. В нач. 1479 г. войска ордена по приказу магистра Бернда фон дер Борха (1471-1483) оккупировали Рижское архиеп-ство, архиепископ попал в плен и вскоре умер. 19 авг. 1479 г. папа Римский Сикст IV (1471-1484) наложил на Л. о. интердикт и потребовал от светских государей воздействовать на орден посредством военной силы. В ответ на это магистр обратился за поддержкой к имп. Фридриху III Габсбургу (1452-1493), который передал ливонскому магистру ленные права на Рижское архиепископство. Внутриливонский конфликт быстро получил международный размах: в нем также приняли участие Швеция и Польско-Литовское гос-во. В 1484 г. новому магистру Иоганну Фрайтагу фон Лорингхофену (1483-1494) удалось возвести на Рижскую кафедру своего ставленника Михаэля Хильдебранда (1484-1509), которого горожане отказались признать. 22 марта 1484 г. они разбили войско Л. о. в битве при Трейдене, после чего разрушили орденский замок в Риге. Война Риги с Л. о. продолжалась несколько лет, нанесла большой урон городской торговле, что принудило горожан пойти на уступки. В нач. марта 1491 г. город принял условия мира, обещая вернуть ордену его собственность и подчиниться приговору третейского суда, которому предстояло решить судьбу Кирхгольмского договора 1452 г. 30 марта 1491 г. ландтаг в Вольмаре (ныне Валмиера, Латвия) утвердил мирный договор. Л. о. в ходе затяжного конфликта сумел сломить сопротивление архиепископов Риги и горожан, но ему не удалось инкорпорировать Рижскую епархию и лишить ее главу светских прерогатив. Заключительная стадия противостояния Л. о. с местными епископами пришлась на эпоху Реформации. Отношения Л. о. с соседними государствами |
| Paris, 1920.– Unveranderter Nachdruck. Frankfurt a. M.: Minerva, 1963. – XIX, 506 р. Описанные обстоятельства были только началом споров в Германии вокруг Дионисиева “Таинственного богословия”. Продолжение работы, начатой Алексеем Федоровичем, нам кажется и нужным и увлекательным делом. 2 Винцент из Аггсбаха. Н. К. был особенно вовлечен в реформирование немецких монастырей и связанную с этим полемическую публицистику после назначения его папским “легатом по всей Германии” в 1451. Соответствующая переписка в копиях, сделанных монахами, была найдена Ванстенберге в нац. б-ке в Мюнхене (Hof – und Staatsbibliothek). Ключевая фигура в этой переписке – Бернард из Вагинга (или Багинга, ок. Зальцбурга), приор бенедиктинского аббатства в Тегернзее, прочитавший в 1451 “Науку незнания” Н. К. (опубликована в 1440), сам писатель-мистик, более 40 рукописей которого сохранились в Мюнхене с содержательными заглавиями “Может ли в этой жизни Бог быть увиден и достигнут умом в созерцании”, “О внутреннем опыте с Богом”, “О вкушении божественной сладости и познании Бога” (ср. с “вкусом мудрости” у Н. К.), “Зерцало пастыря”. Бернард, автор восторженной “Похвалы Умудренному незнанию” (Laudatorium Doctae ignorantae): оно ведет к таинственному богословию, или богомудрию (theosophia), которое рождается в интеллигенции и расцветает в чувстве; на вершине единения с Богом неведение, мрак сочетаются с достоверностью, светом, и познание и любовь к Богу теряют себя, чтобы стать избытком познания и любви. Как Н. К., Бернард Вагинг догадывался, что философия и тайновидение могут идти рука об руку. Он обязал своих бенедиктинцев, по уставу ордена занимающихся умственным трудом, читать Н. К., который стал их любимым автором. Последователем Н. К. был и Гаспар Айндорфер, который по назначению папы стал в возрасте 24 лет в 1426 аббатом Тегернзее и как строитель, реформатор дисциплины, попечитель тегернзейской “тривиальной школы” (первой в Германии) мог умереть 17.1.1461 со словами: “Я жил не напрасно”. Н. К. посетил Тегернзее 1–2.6.1452. Аббат Гаспар вскоре обратился к нему с письменной просьбой текстов, книг и “сжатого изложения” таинственного богословия, чтобы рассеять сомнения братьев о том, можно ли одной любовью без интеллектуального постижения подняться к Богу, единиться с Ним. В письме от 22.9.1452 Н. К. кратко, ссылаясь на спешку, утверждал невозможность одной любви без знания. |
| В Новгороде Шемяка пробыл недолго. Он отправился на Двину, по которой спустился вниз, и 29 июня без боя вошел в Устюг. Это, пожалуй, был его последний успех в затянувшейся борьбе с Василием II. Дмитрий Шемяка тогда «земли не воивал, а людей добрых привел к целованию». Но на этот раз единодушие устюжан не было всеобщим. Нашлись среди них «добрые люди» (хотя их было не так уже много), которые отказались присягнуть новому князю и сохранили верность Василию II. Они понимали, что дело Шемяки обречено. Но пока князь Дмитрий был господином положения. Поэтому он решил устрашением добиться покорности колеблющихся и скрытых недругов. Ой как заблуждался Шемяка (как и многие его наследники позднее), веривший в действенную силу устрашающих мер! Открытых супротивников ждала казнь: их побросали в Сухону, «вяжучи камение великое на шею им». Готовясь к походу на Устюг, Дмитрий Шемяка призвал вятчан, а сам пошел из Новгорода на «насадех». В свою очередь устюжане призвали пермичей (вычегжан и вымичей), но «сами супротив Шемяки щита не держали», т.е. не оборонялись от него. Среди устюжан, как мы знаем, произошел раскол, но большинство их против князя не сражалось. Вычегодско-Вымская земля в административном отношении была подчинена Устюгу, и поэтому обращение устюжан к вкмичам и вычсгжанам было совершенно естественным. Конечно, между властями Устюга и пермяками (коми) отношения были натянутыми: и налоги-то собирали устюжане, и судебные власти находились в Устюге. К этому добавлялись и национально-религиозные распри. Во время расправы на Устюге с противниками Дмитрия Шемяки казнены были пермские сотники Емельян Лузский (Луга — правый приток Юга), Миня Жугулев и др. После захвата Устюга Дмитрий Шемяка призвал вогуличсй и вятчан «грабити» великокняжеские волости. Речь шла, наверное, о Вычегодско-Вымской земле. «Наущением Шемяки» вятчане приходили «на Сысолу, на Вычегду, на Вымь, погосты пожгли, храмы святеи грабили». Подошли они и к центру Вычегодско-Вымской земли — Усть-Выму, но взять его так и не смогли и вернулись на Вятку. Шемяка же пошел на Вятку и, «воивав» ее, вернулся на Устюг, где жил «2 годы неполны», т.е. примерно до начала 1452 г. Очевидно, жил он там не постоянно, а лишь наездом. О походе на Вымскую землю сообщает митрополит Иона в своем послании (около 1452 г.) на Вятку. Вятчане «с отлученным от Божья церкве с князем Дмитрием с Шемякою приходили... многожды на великого князя вотчину, на Устюг, на Вологду, на Галич, а через крестное целованье, целовав животворящий крест у князя у Дмитрия у Ивановича у Ряполовского, у Глеба у Семенова трижды крест целовав, у Олександра у Мякинина двожды крест целовав, на великого князя добро». Этого мало. «Ныне ново, сими часы, воевали есте великого князя вотчину, Сысолу, и Вым, и Вычегду». Они людей «безчислено пожигали», «иных в воду пометали», «иным очи выжигали, а иных младенцев, на кол сажая, умертвляли» и грабили церкви. Митрополит настаивал, чтобы вятчане прекратили злодеяния и «челом добили» великому князю. |
| 11 Интересно отметить, что в этом отношении вполне согласен с Царской минеей синаксарь, изданный De1ehaye (Synax. eccl. Const. col. 549–550, прим.) по рукописи D, т. е. cod. Paris. 1587, saec. XII, тогда как в более кратком синаксаре из Сирмондовской р–си (ibid.) о переименованиях ничего не говорится. В Menologium Sirleti и Martyrologium Romanum, цитируемых в Acta Ss. I. с, вместо Photo читается Photius и во всех этих синаксарях " AnamolioV bмecmo " Anatolh. 12 См. варианты, приведенные у De1ehaye l. с. к Сирмондовскому синаксарю (в котором чumaemcя Gallia, как и в Царской минее и в синаксаре Парижской р–си 1587), а также указанный Радченком (ук. ст. стр. 97) Белградский пролог сербской редакции 19. Четвертым вариантом является “urbs Italica”, цитируемый Геншеном (Acta Ss I. с.).. 13 О Нероновом гонении на христиан см. специальные статьи А. Л. Павловича в Христ. Чтении 1894, вып. 2, стр. 209–239, и В. В. Болотова там же, 1903, январь, стр. 56–75. О мучении св. Фотины с дружиною в этих статьях вовсе не упоминается. 14 Можно считать несомненным только тот факт, что текст Царской минеи и текст изданного отцом Delehaye синаксаря Парижской р–си D 1587) восходят к одному и тому же источнику. Это может быть доказано тождеством содержания и последовательности рассказа (конечно, более краткого в синаксаре), уже отмеченным выше тождеством имен и, наконец, близким или даже дословным сходством многих отдельных выражений. 15 Ср. Tomaschek в Pauly-Wissowa R. — E. s. v. Avares. 16 Ср. напр., O. Bardenwerder, Patrologie (Freib. 1910), стр. 397. 17 Здесь разумеется, без сомнения, рукопись, ныне находящаяся в Парижской нац. библиотеке под 1452 (“olim cardinalis Nicolai Ridolfi, postea Catharinae de Medicis, deinde Regius”, см. Catal. codd. hagiograph. Gr. bibl. Paris., стр. 118–121), т. е. одна из тех, по которым издан греческий текст древнейшего извода сказания Раббовым (см. ниже). В названном каталоге при житии св. Мартиниана в р–си 1452 прямо отмечено: “Latine in Act. SS. ad d. 13 februarii, II, 667–671”. |
| Сказание о св. Мартиниане дошло до нас в разных изводах, восходящих к одному и тому же архетипу. Уже Болландистам были известны два извода этого сказания, из коих один с именем Метафраста был издан уже раньше Липоманом и Сурием под 13–м числом февраля в латинском переводе Гентиана Гервета и переведен другими на разные языки, а другой извод издан автором исследования о преподобном в Acta Ss. 17 Годфридом Геншеном “ex antiquo codice MS. Medicaeo Regis Franciae” 18 также в латинском переводе, в котором переводчик во многих местах придерживался перевода Гервета (servata pluribus locis Herveti versione), приводя в примечаниях варианты и дополнения из упомянутого латинского перевода метафрастовского текста. В наше время ученик известного филолога и византиниста Узенера Paul Rabbow посвятил сказанию о преп. Мартиниане специальное исследование под заглавием “Die Legende des Martinian” в журнале Wiener Smudien, m. 17 (1895), стр. 253–293 19 . Со своей лютеранской точки зрения он видит в сказании только “eine anmuthige Novelle”, “eine Blute in dem farbenreichen Kranz kirchlicher Dichtung, welchen lebendige und lebensfrische Phantasie um die dem Leben Abgestorbenen schlang” и т. п., и рассматривает его, как фольклористическое произведение, сопоставляя с разными параллелями. Не входя в рассмотрение этой стороны работы Раббова, мы обратим внимание только на те результаты, k [XV] komopым он пришел в изучении редакций сказания. Древнейшей редакцией, по его мнению, является житие (bioV kai politeia), впервые изданное им в греческом тексте (стр. 277–293) по рукописям Парижской национальной библиотеки 1451 (XI в.) и 1452 (X в.) и принадлежащее перу современника, как видно из фразы в начале жития: Этот текст, как мы только что видели, тождествен с изданным в латинском переводе Геншеном. “Dieser sincere Text — говорит Раббов на стр. 269–gerieth in die Hande eines ebenso unverstandigen wie unselbstandigen Bearbeiters, welcher die zuweilen missverstandene Vorlage hie und da durch eigene Einfalle bereicherte, ofter aber ihre Andeutungen weiter ausfuhrte, die Gedanken wiederholte, sie umstellte”. Образцом этой рецензии Раббов считает Венскую рукопись hist. gr. 3 (XI в.). К этому же изводу справедливо относит он и Московскую рукопись 162 (379 Влад.), по которой житие издано впоследствии А. И. Пападопуло–Керамевсом 20 , и одну Иерусалимскую, а также ту рукопись, по которой составлен латинский перевод, напечатанный в Acta Ss. Pebr. II, стр. 667–671; но последнее hebepho, [XVI] mak как текст Парижской рукосписи 1452, переведенный в Acta Ss., относится, как мы только-что видели, к первому изводу. Раббов по странному недосмотру отождествил перевод, данный у Сурия (под 13–м февраля) с переводом в Acta Ss., тогда как между ними есть большая разница, и перевод Гервета, помещенный у Сурия, действительно сделан по одной из рукописей второго извода, причем этот текст неверно приписан Метафрасту. |
| О. В. Л. Церковное пение Запись о падении К-поля 29 мая 1453 г., сделанная писцом певч. книги. 1452 г. (Athen. Bibl. Nat. 2406. Fol. 291) Запись о падении К-поля 29 мая 1453 г., сделанная писцом певч. книги. 1452 г. (Athen. Bibl. Nat. 2406. Fol. 291) Традиц. литургическое пение грекоязычных правосл. Церквей часто обозначается термином «византийская музыка» (βυζαντιν μουσικ). Термин «греческая церковная музыка» может включать певч. традицию как эпохи Византийской империи (см. разд. «Церковное пение»), так и более поздних периодов. Хотя визант. музыка развивалась и пережила расцвет исключительно в греч. культурном ареале, она оказала заметное влияние на муз. творчество др. правосл. народов как до, так и после падения К-поля. Визант. традиция, развивавшаяся и обновлявшаяся в поствизант. период, лежит в основе церковного пения, звучащего в наст. время в большинстве греч. церквей. Конец Византийской империи был и окончанием «золотого века» визант. музыки. В первые 2 столетия тур. владычества было создано немного певч. рукописей и новых церковных сочинений, но именно в это время традиц. мелодический материал подвергся существенным изменениям. К нач. XVII в. в ирмологическом (т. е. записанном в певч. кн. Ирмологий ) и стихирарическом (записанном в кн. Стихирарь ) репертуарах появились формы, отличавшиеся от соответствующих мелодий визант. периода. Новации в области ладовых характеристик мелоса ( амбитус , тоны речитации, каденционные тоны, мелодические формулы) более всего характерны для Ирмология. Новые ладовые тенденции свойственны также новым сочинениям мелизматического стиля, называемого еще пападическим (эти песнопения входили в сб. Пападики ). Окончательная ладовая дифференциация указанных 3 певч. стилей, из к-рых стихирарический - наиболее консервативный, является одной из важнейших характерных черт поствизант. периода, проявляющейся и в совр. практике. Стихирарь критского мелурга Димитрия Тамаса. О-в Закинф. 1776 г. (Zakynthos. Gritsanis. 14. P. 431) Стихирарь критского мелурга Димитрия Тамаса. |
| Беноццо Гоццоли. Мадонна, протягивающая пояс ап. Фоме. 1450-1452 гг. (Музеи Ватикана) Беноццо Гоццоли. Мадонна, протягивающая пояс ап. Фоме. 1450-1452 гг. (Музеи Ватикана) В 1463–1467 гг. Г. работал в Сан-Джиминьяно. Для ц. Сант-Агостино им был создан живописный цикл, программа к-рого принадлежит д-ру богословия доминиканцу Доменико Страмби. Размещенные на хорах росписи, включающие 17 сцен из жизни блж. Августина, представляют особый интерес как единственный в ренессансном искусстве Тосканы фресковый цикл, посвященный этому святому. В четко выстроенных архитектурных фонах композиций цикла проявилось знание античной архитектуры Рима (в сцене «Блж. Августин покидает Рим» с топографической точностью представлен городской пейзаж — от форума Траяна до Ватиканского холма) и совр. художнику архитектуры Флоренции («Похороны блж. Августина»). Фигуры, пластичные и монументальные, уверенно размещены в живописном пространстве. Как и в росписи капеллы Палаццо Медичи, Г. включил в многофигурные сцены большое количество портретных изображений, а также ввел в религ. композицию жанровые подробности. В алтаре этой церкви был написан вотивный образ св. Себастьяна новой иконографии (святой вопреки устоявшейся традиции задрапирован в одежды). Еще одна выполненная Г. фреска с вотивным изображением этого почитавшегося в городе святого (особенно после избавления горожан от эпидемии чумы) находится в капелле ц. Колледжата. Последнее масштабное произведение Г., созданное при участии помощников,— фрески в Кампосанто в Пизе (1469–1484). Снискавшие ему славу среди современников и вызвавшие восхищение Вазари, они были почти полностью разрушены при бомбардировке в 1944 г. Монументальные композиции на сев. стене церкви (23 сцены из ВЗ, а также «Благовещение» и «Поклонение волхвов») отмечены детальной проработанностью, присущим Г. тяготением к повествовательности, виртуозным владением перспективой, масштабностью, большой пространственной глубиной, свободой и естественностью в размещении фигур. Кроме фресковых циклов Г. принадлежит множество алтарных картин и росписи табернаклей. За небольшим исключением (алтарь для Сан-Марко, 1461–1462; алтарная картина «Мадонна с шестью святыми» (Национальная галерея, Лондон), 5-частная пределла (Гос. музеи Берлина; Национальная галерея искусств, Вашингтон; Музей Виктории и Альберта, Лондон; Музей искусств, Филадельфия; Пинакотека Брера, Милан)), эти работы не достигли уровня его настенных росписей; их отличает орнаментальная условность композиций, нарочитая архаизация языка и повторение композиционных приемов. |
| Одним из представителей высшего духовенства, безоговорочно поддержавшим Василия, становится владыка Питирим Несколько лет спустя владыка Питирим обращается со словами своей проповеди к вятчанам, пошедшим в услужение непомерным амбициям мятежного князя, и его проповедь имеет прямое воздействие: осадив Усть-Вымь в 1450-м году, войско вятчан снимается с места и оставляет город невредимым. Жители самого пермского края остаются равнодушны к призывам Дмитрия. Все ведет к тому, что заветные мечты князя вот-вот превратятся в прах, и во многом содействует тому непреклонный и энергичный епископ Питирим. Шемяка принимает твердое решение захватить владыку во время одного из его странствий, а после уговорами или посулами заставить того снять возложенное на него проклятие. Надеялся ли Дмитрий на психологический контакт и взаимопонимание, которое могло возникнуть в разговоре со святителем тет-а-тет, полагал ли в себе скрытую харизму, имел ли наготове доводы, которые оправдали бы его агрессивную политику на северно-русских землях, рассчитывал ли воздействовать угрозами, а может, и посулами , – неизвестно. Как бы то ни было, главной целью, ставшей перед ним, было переманить Питирима на свою сторону. Вот как описывает событие Вычегодско-Вымская летопись: «Лета 6960 (1452) поимал окаянный Шемяка владыко Питерима, шедшу на Москву, приведе на Устюг, темницу метнув и мучал ево тамо, а владыка не убоялся тово Шемяки, проклятое слово свое не взял». Находясь в 1452-м году в Устюге, Дмитрий внимательно отслеживал все перемещения авторитетного архиерея Русской Церкви, и, как только один из соглядатаев князя донес о запланированном шествии Питирима в Москву, сообщив и дату отправления святителя, и характер самой процессии (епископ старался странствовать налегке, заботясь не столько о безопасности, сколько о скорости своего передвижения), Шемяка не преминул воспользоваться столь удачно сложившимися обстоятельствами. Несколько месяцев провел святитель Питирим в заключении. Коль скоро уговоры и льстивые обещания не возымели своего действия, а в лице Питирима князь увидел в первую очередь сурового обличителя своим злодеяниям, личной жестокости и нравственной распущенности, аргументы князя приняли иной характер: темничная камера, голодный паек, угрозы физической расправы, по мнению князя, должны были подействовать скорее и надежнее, чем задушевные беседы и попытки самооправдания. Напрасно: мысль, слово и дело Питирима были едины: «Я умереть готов». И Питирим исполнил бы свой святительский долг – так, как он сам его понимал, и доказал бы лукавому князю, что тот ошибся, предположив, что увидит в нем «трость, ветром колеблемую» (ср. Лк. 7, 24). Однако на сей раз Бог сохранил жизнь своему служителю: московская рать, выдвинувшаяся в сторону Углича, заставила Дмитрия спешно ретироваться в Великий Новгород, последний оплот антимосковских настроений. Святитель Питирим был освобожден и вернулся к своему пастырскому служению с новым энтузиазмом. |
| К военной угрозе добавлялся и внутренний раскол в визант. обществе. Несмотря на негативное отношение к союзу с латинянами большинства населения К., офиц. имп. власть так и не отказалась от Флорентийской унии 1439 г. В нояб. 1452 г. в К. в последний раз прибыл папский легат кард. Исидор и заключил новый договор, подтвердивший Флорентийскую унию. В соборе Св. Софии была отслужена месса по католич. образцу, что немедленно вызвало восстание горожан и клира, которые требовали отказаться от союза с латинянами. В момент этих беспорядков командующий визант. флотом Лука Нотара произнес фразу: «Лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару». Т. о., накануне последней обороны К. визант. общество находилось в состоянии распада. Правительство имп. Константина XI не пользовалось безоговорочной поддержкой горожан. Многие воспринимали своих вековых соседей-турок (пусть даже мусульман) как более естественных союзников, чем западноевропейцев, к-рых византийцы знали как еретиков и прежних поработителей. Все это резко ограничивало возможности правительства для мобилизации и обороны и в конечном счете делало К. беззащитным. Мужчин, способных носить оружие, в К. было всего ок. 5 тыс.; к ним было добавлено 2-3 тыс. иностранных наемников. Визант. флот состоял всего из 25 кораблей и был сразу блокирован турками в Золотом Роге. Союзная поддержка европейцев исчерпывалась 700 воинами и неск. галеями из Генуи и Венеции. Блокада К. продолжалась всю зиму 1452/53 г. Тогда же им сдалась генуэзская Галата. 6 (или 4) апр. подготовленное Мехмедом тур. войско начало осаду К. (Византийские историки о падении Константинополя. 2006). Считается, что численность тур. армии достигала 150 тыс. чел.; флот состоял из 80 военных кораблей и почти 300 транспортных судов. 7 апр. был начат обстрел К., в котором участвовало неск. десятков пушек, самая крупная из к-рых стреляла каменными ядрами весом 30 пудов. Главный удар турки наносили по участку стены у ворот св. Романа. Обстрел поначалу не дал существенных результатов. 18 апр. Мехмед начал 1-й штурм, но византийцам удалось отбиться. Подкоп под стену они также уничтожили, взорвав вырытый турками тоннель миной. 20 апр. в К. прорвалась эскадра из 4 генуэзских и 1 визант. корабля, к-рые, разбив тур. заслон на море, привезли в город продовольствие. 21-22 апр. по приказу Мехмеда турки перетащили волоком из Босфора в Золотой Рог 70 кораблей, что привело в замешательство защитников К. Они лишились контроля над гаванью и теперь должны были небольшим количеством войск защищать город и с сев. стороны. |
| искусству в целом, не исключает интенсивного развития светских тенденций. Так, в 2 фресках Амброджо Лоренцетти в сиенской ратуше, где изображены последствия Доброго и Дурного правлений (1337-1339), земной мир впервые живописуется со столь универсальной панорамностью. Светское искусство, прежде сосредоточенное в сельских замках и городских дворцах, теперь все активнее взаимодействует с церковным и на его территории, значительно усложняя символические подтексты. Так, в росписях крытого пизанского кладбища Кампосанто в сцену «Триумф смерти» (30-е гг. XIV в.; худож. Буонамико Буффальмакко) введен «сад любви», напоминающий аналогичный «земной рай» в «Декамероне» Дж. Боккаччо ( Bellosi L. Buffalmacco e il Trionfo della Morte. Torino, 1974). Сотворение Адама и Евы. Грехопадение. Изгнание из рая. Рельеф вост. врат баптистерия Сан-Джованни. 1425–1452 гг. Скульптор Лоренцо Гиберти (Музей собора, Флоренция) Сотворение Адама и Евы. Грехопадение. Изгнание из рая. Рельеф вост. врат баптистерия Сан-Джованни. 1425–1452 гг. Скульптор Лоренцо Гиберти (Музей собора, Флоренция) Религ. творчество претерпевает важные типологические изменения. В образах еще более возрастают элементы личного вчувствования, усиливающие обнаженно-трагическое, как в изображении Иисуса Христа «Мужа скорби» (или «Мужа страждущего» - «Vir doloris»), демонстрирующего Свои раны, или задушевно-лирическое начало, как в типе Богоматери «Смирение» («Mater Humilitas»), восседающей не на троне, а на земле, среди травы и цветов. Одним из композиционных приемов стал «наплыв» ( Ringbom. 1965), образы представлены не только для молитвенного поклонения, но и для благочестивого размышления о собственной жизни взирающих на них. Это касается не только изображений т. н. личного благочестия, но и образов, написанных для церковных алтарей. Изменилась и система церковного убранства: возросло число частных родовых капелл, где ставятся особые «семейные» алтари и создаются «патрональные» фресковые циклы. Принцип «скрытого символизма» обогатился аллегорическими комментариями, а также геральдическими и бытовыми деталями. |
|
|
