| Закрыть itemscope itemtype="" > Победившие зло 03.07.2020 1047 Время на чтение 8 минут Источник: Покров У нас обычно принято жалеть человека, которого обидели, а истинной жалости достоин тот, кто обидел», – писал Иоанн Златоуст. Православные заключенные, которым удалось выжить в лагерях и вернуться к обычной жизни, старались не помнить зла и не поносить своих мучителей. Об этом повествует протоиерей Валериан Кречетов, чей отец, Михаил Кречетов, провел на Соловках и в Кеми 1927–1931 гг. – Батюшка, как ваш отец оказался на Соловках и что он рассказывал своим детям о лагерях? – Папа недолго был на Соловках, в основном находился в Кеми, там держали какое-то время заключенных перед отправкой на острова. Кемьперпункт – так называлось это место. Статья у папы была вполне стандартная и довольно липовая, 58-я, но формулировалась она в разных случаях она по-разному. Обвинение, выдвинутое моему отцу, звучало как «подстрекательство иностранного государства к действиям против советской власти». Какое именно иностранное государство – даже не сказано. Как можно было бухгалтеру, сидя в России, подстрекать иностранное государство? Смешно даже. Ну, «Боже царя храни» пел – папа обладал хорошим голосом. Был 1927 г., недалеко от царской власти, и это звучало тогда актуально… Интересно, что папа почти ничего не рассказывал о лагерях. Судя по описаниям издевательств, которые приходится читать, там было очень тяжело. Но папа в молодости был физически сильным человеком, чемпионом Москвы по академической гребле, охотником, понимал и знал лес. Видимо, поэтому с Божией помощью он выдержал. Теперь, как мне кажется, я понимаю, что он не рассказывал о заключении по двум причинам. С одной стороны, чтобы нас не запугивать. Как говорит архимандрит Иоанн (Крестьянкин), страдание иногда на треть, а иногда наполовину состоит из страха перед страданием. Начинает работать воображение: что будет, как? А это на самом деле неизвестно. Две вещи люди часто делают безумно: переживают то, что еще не наступило, и то, что уже прошло. То, что прошло, чего вспоминать – оно уже прошло. А то, что еще не наступило… Ну, дождешься, тогда уж и будешь как-то переживать. А зачем заранее себя изводить? |
| Но вскоре опять то заговорило, но уже громко, победно, властно. И снова вы, о горы Кавказа! Я зрел ваши льды, сверкающие от моря до моря, ваши снега, алеющие под утренней зарей, в небо вонзались эти пики, и душа моя истаевала от восторга. И то, что на миг блеснуло, чтобы тотчас же погаснуть в тот степной вечер, теперь звучало и пело... в торжественном, дивном хорале. Передо мной горел первый день мироздания. Все было ясно, все стало примиренным, исполненным звенящей радости. Сердце готово было разорваться от блаженства. Нет жизни и смерти, есть одно вечное неподвижное днесь. “Ныне отпущаеши” звучало в душе и в природе. И нежданное чувство ширилось и крепло в душе: победы над смертью! Хотелось в эту минуту умереть, душа просила смерти в сладостной истоме, чтобы радостно, восторженно изойти в то, что высилось, искрилось и сияло красотой первоздания» 367 . Таково описание изначального религиозного опыта Сергеем Николаевичем Булгаковым, выдающимся русским христианским философом. И подчеркну еще раз: это написано рукой человека, в ранней молодости отбросившего религию ради науки и научности, сыном кладбищенского священника, ставшим вождем русских марксистов и признанным авторитетом в самой что ни на есть марксистской науке – политической экономии. И к решающему опыту этому привели его не житейская неудача, не горе, не страх, то есть не одна из тех причин, в которых официальная доктрина безбожия видит источник религии, не бегство от чего бы то ни было, а эта радостная встреча, это прикосновение к душе чего-то несказанного, невыразимого и в то же время неотразимо победного. Нестрах, не страдания, а радость. Неусилия ума, а откровение красоты. И позднее, уже открыто и сознательно вернувшись в Церковь , став священником и богословом, Булгаков, сам переживший этот личный опыт встречи с Божеством, уверенно сказал: «Религия зарождается в переживании Бога, и как бы ни кичилась мудрость века сего, бессильная понять религию за отсутствием нужного опыта, за религиозной своей бездарностью и омертвением, – те, которые однажды узрели Бога в сердце своем, обладают совершенно достоверным знанием о Нем» 368 . |
| А вот и другое поразительное сведение, за которое никак не ручаюсь, но которое очень характерно. В плену ген. Корнилов находился в крепости Петроварадин около Нового Сада, ныне находящейся в пределах Югославии. Там теперь есть русские эмигранты. Бывшие австрийские чиновники рассказывали полковнику Васильеву, будто бы во время нахождения в плену Корнилов агитировал против Императора Николая Второго или по крайней мере высказывал мнение о том, что Государя надо свергнуть с престола. И будто бы этим объясняется тайна его бегства. Это не так невероятно, если принять во внимание, что в записках Врангеля мы читаем о таком же открытом заявлении, сделанном ему единомышленником Корнилова генералом Крымовым. Насколько это правда, судить трудно, но отношение Корнилова к Императору и Царской Семье с этим вяжется. В югословенских газетах промелькнуло показание срезского начальника из Петроварадина, данное им на суде, где он утверждал, что сам сопровождал генерала Корнилова до русской границы. Позор плена однако не коснулся ген. Корнилова. Он бежал из вражеского плена. Подвиг его был оценен. Царем и благодарным отечеством. Лавры были возложены на голову героя, имя которого прогремело на всю Россию. Ему были оказаны знаки внимания со стороны Самодержавного Монарха. Он был принят, как личный гость Государя и жил во дворце, как друг Царской Семьи. Имя Корнилова легендарно звучало по всей русской земле, а страницы родной истории жаждали вписать имя героя, которого ждала слава и преуспеяние. Проносятся грозные тучи над русской землей. Великое смятение помрачает русский дух, и летят в пучину бедствия слава, честь и доблесть долга. Предатели и заговорщики, свергшие Царя, провозглашают весну новой жизни, сулят благорастворение воздухов и в атмосфере преступлений мечтают создать земной рай. Но бушуют страсти и в хаосе всеразрушения обрисовывается зловещее предостережение «Менэ, текель, фарес»... Взоры смущенных владык новой жизни, побуждаемые инстинктом самосохранения, обращаются на того, чье имя безпорочно звучало в умах людей. Палачи Царя призывают доблестного воина спасать положение, назначая его на высокий пост командующего войсками Петроградского Военного округа. |
| – Отрицаешься ли от Магомета? Глаза Тимура блеснули, и он твердо сказал: – Отрицаюсь. – Сочетаешься ли со Христом? – Сочетаюсь. Отец Илия благословил читать мне Апостола за Крещением, и тут уже мне пришлось вздрагивать: слово «смерть» звучало через каждые два слова – «и крестясь во Иисуса, в смерть Его крестимся»... В моих устах это звучало для болящего Тимура не очень ободряюще. Когда Тимур разделся для погружения, стало страшно: он выглядел как живой труп Когда Тимур разделся для погружения, стало страшно: тело этого двухметрового двадцатилетнего юноши было иссохшим, серо-охристого цвета, и на груди у него был вставлен постоянный катетер для переливания крови. Он выглядел как живой труп. Отец Илия завел его в крещальную купель и стал поливать святой водой из ведра: «Крещается раб Божий Тимофей во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». Тимура стало потрясывать, но когда он выходил из купели, то я от радости прямо в лицо ему выпалил: «Христос воскресе!» Он заулыбался и ликующе ответил: «Воистину воскресе!» Святых Даров не оказалось в Никольском приделе, и отец Илия пошел причащать его в главный, Крестовоздвиженский придел, прямо в алтарь. Вернулся оттуда Тимур радостный. Я сфотографировал их на память: его, маму и отца Илию, подарил икону нерукотворного образа Христа. Он вернулся в больницу. Пасхальные радости завертели меня на целую неделю, и я вспомнил о Тимуре только в среду Фоминой. Позвонил ему на мобильник, он ответил тяжелым голосом, ему было плохо. Первые дни после Крещения он чувствовал себя прекрасно, стал хорошо кушать. Но потом сделали очередной курс химиотерапии, ему стало снова плохо. Я приободрил его, посоветовал читать Евангелие. В эти дни он стал как-то тверд и спокоен. Неспокойно было его маме, которая все время была с ним в больнице и удивлялась сыну. Вот он стоит у окна и задумчиво смотрит вниз. Матери думается: бросится сейчас из окна, чтобы враз покончить со всеми своими страданиями. Он вдруг поворачивается и, словно бы услышав ее мысли, говорит: |
| Халкидонский орос, отличаясь четкостью формулировок, не мог быть истолкован по-монофизитски. «В двух естествах», ν δο φσεσιν, звучало так же определенно и непреклонно, как когда-то звучало «единосущее», ομοοσιος. Монофизитство оказалось очень живучим по нескольким причинам. 1) Вопросы, затрагивавшиеся в этом споре, были так сложны и тонки, что разобраться в них могла лишь утонченная богословская мысль. Народная же масса в данном случае могла лишь следовать за своими вождями. Само же монофизитство, апеллируя к религиозным чувствам, с внешней стороны не выглядело явной ересью, что отличало его от несторианства. 2) Церковные лидеры, подписавшиеся под решениями Халкидонского собора, не отличались твердостью позиции и силой убеждения. Собор 448 г. осуждает Евтихия, собор 449 г. оправдывает его, а в 451 г. тот же Евтихий осуждается вторично. Епископы словно шарахаются из стороны в сторону, их воля кажется шаткой. Халкидонский собор осуждает Диоскора, но осуждение выносится по причинам каноническим. Против Диоскора на соборе было подано 186 голосов, из них 147 были простым соглашением с большинством, а только 8 в связи с его связью с Евтихием. Епископы не осознавали действительной опасности монофизитства, считая, что гораздо опаснее этой ереси несторианство. Подозреваемые в несторианстве Ива и Феодорит были восстановлены, но учение их не было проанализировано, так что недоверие к ним сохранялось. Итак, осуждая Диоскора, большинство епископов просто следовали за общей ситуацией. И в дальнейшем позиция большинства епископов зависела от личности церковных лидеров – митрополитов и патриархов. 3) Монофизитство нашло поддержку в национальной розни. Если несторианство обнимало одну народность, халдеев, то монофизитство было воспринято сирийцами, коптами и армянами, которые использовали монофизитскую ересь как предлог для утверждения своей национальной самобытности. Роль национального и культурного фактора в отрицании решений Халкидонского собора в Египте и на Востоке Империи Сирия. В Римской империи не было абсолютного языкового единства. Конечно, наибольшее распространение в ней получили латинский и греческий языки. Конечно, в основе политической жизни Востока находилась эллинизация. Однако семитская народность отторгала греческую культуру и не принимала эллинизации. Процесс эллинизации был успешен лишь в Селевкии, Антиохии и Лаодикии. В провинции понимали только сирийский язык. Когда святой Иоанн Златоуст был пресвитером, он вынужден был проповедовать по-сирийски. Некоторые участники Халкидонского собора не понимали по-гречески. В целом на окраинах империи римская политика не имела успеха. В сирийский язык слово «ромеи» вошло со значением «солдаты», а римских солдат простолюдины ненавидели. Окраины и центр империи связывало лишь единство веры. Но и это единство оказалось проблематичным. |
| В свой кафедральный город епископ Пимен въехал 11 октября 1917 года. После долгих десятилетий полного забвения имени семиреченского священномученика невостребованные до сих пор старые газетные страницы внятно заговорили голосами давно умолкнувших свидетелей и поведали о событиях того дня. В 5 часов вечера навстречу епископу Пимену к селению Тастак выехали отец благочинный верненских церквей протоиерей В. Антонов и председатель войскового правления С. Щербаков в сопровождении двух сотен казаков с двумя оркестрами духовой музыки. Около женского монастыря, находившегося на Ташкентской аллее при въезде в город, владыку встретили игуменья с сестрами, а на паперти Вознесенского кафедрального собора – городской голова С. И. Петухов и гласные Городской думы с хлебом-солью. «Измученные физически и нравственно от переживаемых нашей Родиной бедствий, мы верим, что ваш приезд и духовное руководство умирят нашу жизнь и дадут ей успокоение», – звучало в приветственном слове 143 . Настоятель кафедрального собора протоиерей Алексий Шавров возблагодарил Бога за благополучное завершение архипастырем тяжелого и опасного путешествия, диакон провозгласил многолетие Поместному Собору, Святейшему Синоду и Державе Российской, а моление за жителей Верного и всего Семиречья совершил сам владыка Пимен. Первые слова епископа Пимена в городе с многозначительным названием Верный, обращенные к верненской пастве, были о верности святому Православию и русской истории. В этих словах звучало многократно пережитое убеждение, пронесенное им через всю его жизнь. «Вижу я, что здесь Православие, охранять которое отныне я призываюсь, не есть только личное дело человека, но и великая благотворная созидательная общественная сила. Она нас объединила всех вместе в настоящем церковном собрании. Она же, надеюсь, будет и во многих других случаях объединять нас для молитвы, для других добрых дел, для устроения общественной жизни, расшатываемой зловредными влияниями современности. К руководству этой силы и зову вас теперь и буду звать впредь... |
| Для этого священство и есть. «Уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник (ангел) Господа Саваофа» (Мал. 2: 7). Священство напоминает людям о Боге и о воле Его. Как крест всегда сияет на небе и взоры тянет к себе, как колокол регулярно звонит и зовет людей в церковь, так и священство призвано напоминать людям о Господе постоянно и будить их чистый смысл к трезвению, внутреннему поучению, молитве. И поскольку запоминается лучше не то, что в середине звучало, а то, что прозвучало под конец, можно отпускать людей из храма, напомнив или прочитав еще раз дневное зачало Писания. «Думайте теперь о том, что услышали. Домой придя, хорошо сделаете, если найдете время еще прочесть что-то из Писания: пророков, или псалмы, или Евангелие. А потом отдыхайте. Готовьте с детьми уроки на завтрашний день, идите в гости или гостей принимайте, гуляйте в парке. Катайтесь на велосипеде. Что хотите в день отдыха делайте. Только бы день воскресный прошел свято, мирно и безгрешно». Вопрос не в формальности – когда, что и сколько читать. Вопрос в принципе: слово Божие, голос Христов нужно полюбить. Если вы и не слышали ничего подобного, нет причины унывать. Коль скоро принцип вами узнан, вы можете теперь понуждать себя на деятельное изучение слов Господних. Можно до службы прочесть рядовое зачало Апостола и Евангелия. Тогда на самой службе чтение врежется глубже в сознание, засияет ярче, запомнится сильнее. И такой человек без напоминания, сам уже после службы захочет прочесть еще что-то. Уговаривать его не надо будет. Сладость и силу Писания он уже ощутил. И сознание, засеянное словами Божиими, словно поле – семенами, рано или поздно принесет плод свой. Об этом мне сладко мечтается и конкретно думается. Вопрос не в формальности – когда, что и сколько читать. Вопрос в принципе: слово Божие, голос Христов нужно полюбить. А поскольку у нас нет и быть не может ни одной требы, ни одного молебна, тем более ни одного Таинства, на которых бы не звучало слово Божие, то начинать нужно с того, что под рукой. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Русские Инсигнии Предисловие к поэтической книге Михаила Анищенко, Валерия Новоскольцева, Марины Сергеевой 24.11.2014 626 Время на чтение 14 минут Обретение новой отчизны - РАСПАЛАСЬ СВЯЗЬ Беспокойный " Сон " Бориса Пастернака, как Галичский морозец, будил мятущиеся души: Мне снилась осень в полусвете стёкол, Друзья и ты в их шутовской гурьбе, И, как с небес добывший крови сокол, Спускалось сердце на руку к тебе. Но время шло, и старилось, и глохло, И, поволокой рамы серебря, Заря из сада обдавала стёкла Кровавыми слезами сентября. Но время шло и старилось. И рыхлый, Как лёд, трещал и таял кресел шёлк. Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла, И сон, как отзвук колокола, смолк. Я пробудился. Был, как осень, тёмен Рассвет, и ветер, удаляясь, нёс, Как за возом бегущий дождь соломин, Гряду бегущих по небу берёз. Тревожные, нездоровые и не разрождающиеся дождём ветра свирепствовали за стенами дома по ночам. Я припадал к окну. Сквозь едва процеженную больным светом тьму августа созерцал пьяную, расшатанную графику леса. Где-то гремело железо. Что-то стучало. Кто-то выл в темноте... А сердце Пастернака звучало и звучало: В лесу казённой землемершею Стояла смерть среди погоста, Смотря в лицо моё умершее, Чтоб вырыть яму мне по росту. Был всеми ощутим физически Спокойный голос чей-то рядом. То прежний голос мой провидческий Звучал, не тронутый распадом: «Прощай, лазурь Преображенская И золото второго Спаса Смягчи последней лаской женскою Мне горечь рокового часа. Прощайте, годы безвременщины, Простимся, бездне унижений Бросающая вызов женщина! Я - поле твоего сражения... Я подходил к столу. Брал в руки книгу. «Нельзя представить тетрадку стихов, перелистав которую современный человек смахнёт проступившие сами собой слёзы и посмотрит на небо, вот на такое же вечернее небо, с щемящей надеждой. Невозможно. Так невозможно, что не верится, что когда-то было возможным. Новые железные законы, перетягивающие мир, как сырую кожу, не знают утешения искусством». |
| А. Пичугин — Слава Богу. Очень радостно слышать, что такие примеры есть. А. Митрофанова — А важно в таких вопросах, простите, может быть, не совсем корректно прозвучит, если это, к примеру, какое-то громкое дело, касающееся личности, имеющей отношение к политике: важно ли к какой политической партии принадлежит человек, о котором просят вас походатайствовать? Может быть, важны взгляды, которые он в публичном пространстве озвучивает? В. Легойда — Здесь важно, если… Это зависит от ситуации. Когда вам нужно накормить голодного, как призывает нас Евангелие, вы же не спрашиваете: крещен он или нет. Поэтому… Это зависит от ситуации, а не от политической ориентации человека. А. Митрофанова — Это очень важно. Потому что сейчас же есть тенденция, что Церковь воспринимают как силу, которая поддерживает определенные только структуры и не обращает внимание на других. А начинаешь когда с людьми говорить на эти темы, пытаться объяснить, что Церковь это не про либералов или про консерваторов, а совсем про другое… А. Пичугин — Тебе сразу несколько примеров приводят. А. Митрофанова — Да. И становится не по себе, потому что ведь Церковь действительно про другое. Только, видимо, мы не вполне удачно умеем доносить это в публичном пространстве. В. Легойда — Может быть. Может быть, люди не готовы слышать, так тоже бывает. А. Митрофанова — А вам какие темы показались наиболее значимыми в речи Святейшего в Совете Федерации? В. Легойда — Мне как раз очень важным кажется, естественно, тема образования, которая просто очень близка и которую я считаю чрезвычайно важной, узловой, главной, и, конечно, то, что совершенно отчетливо в выступлении Патриарха звучало в очередной раз, как и всегда это происходит, звучала забота о человеке, о простом человеке, о наших гражданах, которые сегодня находятся в сложной ситуации. И призыв Патриарха к политикам о том, чтобы они не допустили несправедливости и ущемления человеческого достоинства, которое может проявляться, в том числе и в экономическом измерении, и в социальном. Мне кажется, очень важным, что Патриарх об этом говорил. |
| Симеон Богоприимец не крестился, но узнал Христа. Почему важна именно Встреча И как становится ясно, что человек действительно понял 15 февраля, 2020 И как становится ясно, что человек действительно понял Был один человек, совсем не похожий на праведного старца Симеона Богоприимца – довольно молодой, успешный ученый, очень искренний и доброжелательный, всегда готовый прийти на помощь, душа компании – короче, со всех сторон положительный. Всю жизнь он искал Бога, ходил вокруг да около, размышлял… К Церкви относился равнодушно, христианская философия была ему близка, но как-то не настолько отзывалось сердце, чтобы он мог назвать себя христианином. Верующие над ним посмеивались: исповедовал он в итоге причудливую смесь агностицизма, монотеизма по типу иудаизма и масонства. Однажды этот человек заболел. Тяжело. Онкология, очень быстрая форма. Хирургия не помогла. Очевидно, дело шло к концу. Человек был очень ответственный, поэтому стал быстро доделывать дела: дописывать статьи, встречаться с друзьями, которых давно не видел. Во время одной такой встречи как раз зашел очередной философско-богословский спор. Человек снова и снова возвращался к вопросам сущности Божией, Его бытия, диалога Бога и человека, а потом, когда его сведущие в богословии собеседники дошли уж до совсем глубин – учении святителя Григория Паламы о нетварной благодати, – внезапно спросил: — А чем в христианстве Святой Дух отличается от благодати? И то, и другое – сила Божья. Собеседники слегка растерялись, потому что терминология у них хромала, но потом собрались с мыслями и ответили, что благодать – это энергия Божья, она в мире действует, а Святой Дух – это Тот, Кто собственно жизнь в мире и поддерживает, Живо-творит. Кто-то из них уточнил: — Святой Дух – это Личность. И совершенно внезапно наш герой сказал: — А, понятно. Как у Данте: «Любовь, что движет солнце и светила». Там же не чувство любви имеется в виду, а Бог-Любовь. А благодать – это то, что происходит от Бога. Звучало сумбурно, но, кажется, человек действительно понял. В разговоре он стал странно и светло спокоен, как будто убедился в чем-то очень важном и радостном. Мне кажется (я была свидетелем этой беседы) вернее будет сказать: в Ком-то. |
|
|
