| Конгрессом в Мюнхене руководил сам Штейнер, и ему представился случай ясно высказать свое отношение к теософии. Он украсил зал печатями, упомянутыми в «Апокалипсисе», и бюстами своих героев философов-идеалистов Гегеля, Фихте и Шеллинга. Ничто не указывало на Учителей или индуистских богов, почитавшихся Безант. Напротив, центральным событием конгресса стало представление- " Священной Элевсинской Драмы» Эд. Шюре 153 , переведенной с французского Мари фон Сиверс и отредактированной самим Штейнером. Намерения его были очевидны: он хотел переместить фокус внимания с Востока на Запад. Шюре предпринял попытку воскресить древнегреческие мистерии. Штейнер дополнил его текст собственным «розенкрейцеровским» символизмом, и спектакль вызвал бурные дискуссии. Штейнера обвинили в использовании Общества для пропаганды своих неохристианских идей. Сам же Штейнер был серьезно обеспокоен тем, что он рассматривал как культ личности нового президента. На публике Анни была подчеркнуто молчалива, но в частных беседах недвусмысленно высказывала свое неодобрение. Поначалу они согласились идти каждый своим путем, но в 1910 г. вступили уже в открытый конфликт. Расколу способствовало судебное преследование Анни Безант, начатое отцом Кришнамурти. Штейнер и его друзья были согласны с Нарьяньяхом, Ледбитер подверг серьезному сомнению репутацию не только его семьи, но и всего Общества. Однако для самого Штейнера наиболее серьезное оскорбление заключалось в том, что Ледбитер отождествлял Повелителя Майтрейю, предположительно воплотившегося в Кришнамурти, с Иисусом Христом. Вся космология Штейнера была основана на фигуре Христа: он рассматривал его не как особого человека (тенденция гуманистической теологии) и не как очередное воплощение мирового духа; для него Иисус Христос был уникальным субъектом всей духовной истории. Штейнер также проводил различие между человеческим телом Иисуса и духом Христа, вошедшим в это тело за три года до его смерти. Таким образом, он не мог принять идею того, что Кришнамурти является самым последним – и, следовательно, наилучшим – воплощением Христа в этом мире, или что этот дух подчиняется Повелителю Мира, обитающему в Шамбале. |
| Тот же звериный стиль определяет характер изображений на предметах, обнаруженных в Пазарыке. Но на Алтае они наносились чаще не на металлические пластины, а на другие материалы – на дерево, кость, на ткани, сохранившиеся не истлевшими в вечной мерзлоте, и на человеческую кожу – фигуры и сцены в зверином стиле, но с более выраженным геральдическим характером покрывают в виде татуировки мумифицированные тела знатных алтайцев, извлеченные из высокогорных древних погребений. В архаическую эпоху эллинизация скифов носила лишь поверхностный характер. Воспринимая элементы материальной культуры греков, попросту говоря, пользуясь вещами, которые они у них покупали, скифы обнаруживали нетерпимость к греческим обычаям, к их ментальности и, главное, к их религиозным верованиям и обрядам. Из «Истории» Геродота известно два эпизода, когда чрезмерное увлечение эллинизмом повлекло за собой трагические последствия. Юный брат скифского царя Савлия Анахарсис был направлен послом в Афины. Он прибыл туда в 589 г., познакомился там с Солоном и часто разделял его общество. Общение с интеллектуальной элитой Афин пробудило в душе знатного варвара стремление к мудрости, к познанию истины, так что он стал пренебрегать политическими целями, ради которых был послан в Аттику. Греки оценили живой ум и красноречие скифа. На возвратном пути Анахарсис решил побольше посмотреть эллинский мир, получше узнать его. Остановившись в Кизике, он из любознательности участвовал в Элевсинских мистериях и там дал обет отблагодарить богиню Кизика, если благополучно вернется на родину. Дома он решил исполнить обет. Однажды, как ему казалось наедине, он совершил эллинский религиозный обряд, но его заметили и об увиденном доложили его брату. Царь Савлий решил перепроверить донос и сам смог удостовериться в действительном вероотступничестве Анахарсиса. Убедившись в справедливости доноса, Савлий тут же убил брата стрелой из лука. Другая подобная история связана со Скилом, сыном скифского царя Ариапейта и матери-гречанки, которая научила сына своему родному языку и грамоте. Унаследовав царскую власть, Скил стал часто посещать расположенную поблизости от царской ставки Ольвию, в этом городе он построил себе богатый дом, украшенный беломраморными сфинксами и грифонами. В Ольвию он входил без свиты, по городу прогуливался в греческом платье, общался с ольвиополитами и даже приносил жертвы в эллинских храмах. Но по доносу одного грека скифы узнали о времяпровождении своего царя. Против него поднялся мятеж, царем скифов был провозглашен его брат Октамасад. Скил бежал во Фракию к своему родственнику царю Ситалку, но вероломный Ситалк выдал беглеца в обмен на собственного брата, который бежал от него к скифам. И Скил был казнен. |
| 35 Речь идет об Александрийском храме Муз – одном из главных научных и культурных центров античного мира, именем которого и называются все наши «музеи». 39 Имеются в виду венки из сосны, которыми увенчивались вакханты (нетрудно увидеть здесь типологическое сходство с терновым венцом); «шевелюра» – κμας – слово, обозначающее одновременно листву/зелень и шевелюру/прическу, что-то вроде нашего «поросль», но у нас это слово применяется только к пробивающимся усам и бороде. 42 Античная кафедра, в отличие от нашей, – это не разновидность бюро, но удобное сиденье, кресло. 43 Нетрудно увидеть, что Силен обладает теми же атрибутами, что и христианский епископ, ибо посох и кнут тождественны по функциям. 45 См.: Платон. Пир, 215а-в. Строго говоря, у Платона Сократ не хвалится этим, но выслушивает такую сомнительную похвалу от Алкивиада. См. также: Ксенофонт. Пир, 4. 19. 46 Греческий глагол «растить волосы» – κομω – означает также «гордиться, чваниться». На игре этих двух его значений построена фраза. 48 Стоический термин. Был переосмыслен и усвоен римской школой неоплатонизма, см., например: Плотин. Эннеады, 4. 3. 10. 49 A νακαλυπτρια – «праздник снятия покровов с невесты, праздновавшийся на второй или третий день после свадьбы, когда молодая жена в первый раз являлась без покрова». – Вейсман А.Д. Древнегреческо-русский словарь. С. 87. Вероятно, имеется в виду некая вуаль, закрывавшая лицо невесты во время свадебных обрядов, ибо во все остальное время – и до, и после замужества – греческие женщины ходили с открытыми лицами. 50 Во всем данном фрагменте, где намеки на элевсинские мистерии переплетаются с неоплатоническими рассуждениями, слова νακαλυπτρια и πιβατρια отсылают к вполне определенным местам мифа о Деметре и Персефоне. Так, выражение « μυστρια κεφαλς, νακαλυπτρια» указывает на тот момент в элевсинских мистериях, когда открывали голову богини. В «Гимне Деметре» богиня представлена укрытой черным покрывалом. Когда все боги по примеру Зевса умоляют Деметру вернуться к ним, она отказывается взойти на Олимп, пока не увидит свою дочь. И только установив все обряды, Деметра наконец возвращается на Олимп. |
| Эти действия были экзотерическими и к таинству не принадлежали. В назначенный день афинский архонт, басилевс, уведомлял о начале празднеств. Участники таинств собирались в Расписном портике, в Афинах, и здесь архонт проверял их, удалял из собрания недостойных. На следующий день, который носил название «день посвященных морю», каждый участник должен был выкупаться в море или соленом озере возле Афин и выкупать там же назначенного в жертву поросенка. На третий день совершали жертвоприношение. Через три дня после жертвоприношения совершалась большая процессия из Афин в Элевсин. Во главе процессии несли статую бога, на многочисленных алтарях по дороге приносились жертвы, пелись гимны, совершались пляски. В Элевсине несколько дней готовились к главному празднику. В это время все переживали состояние печально ищущей Деметры; поэтому днем постились, а ночью совершали обход при свете факелов. По окончании поста пили питье, составленное из муки и воды, подражая Деметре. Затем шли следующие два акта, относящиеся собственно к таинствам и доступные только посвященным. В глубоком мраке, если возможно в безлунные ночи, собирались участники на огромной сцене Элевсинского святилища. В назначенный срок на сцене появлялся жрец-иерофант, и под его руководством разыгрывались сцены, относящиеся преимущественно к истории Корн и Деметры. Инсценировки сопровождались различного рода эффектами, чтобы вызвать у присутствовавших особого рода состояние. Не было недостатка ни в музыке, ни в плясках, ни в ярком свете факелов. Каждое действие, показанное на сцене, сопровождалось разъяснительным священным текстом. Это и было собственно посвящение в таинство, и цель его была – насколько возможно глубже ввести человека в состояние экстаза. На этом празднество для широкого круга участников заканчивалось. Четвертый акт мистерий – созерцание – предназначался для адептов высших ступеней посвящения, и суть его сводилась к тому, что участник мог получить откровение от божества. По типу Элевсинских, которые были наиболее распространены в Греции, совершались и другие таинства, с некоторыми видоизменениями. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Музыка играла важную роль в жизни древних греков. Существовала музыка сольная и ансамблевая, инструментальная и хоровая. Музыкой сопровождались танцы, пиры, театральные представления, общественные празднества, спортивные состязания (в частности, Олимпийские игры), похороны. Музыка звучала даже на поле битвы: известно, например, что спартанцы шли в бой с песней, звучавшей под аккомпанемент авлоса. Богослужения в языческих храмах и различные «таинства» (мистерии) сопровождались пением хоров и игрой на музыкальных инструментах. В частности, во время совершения элевсинских мистерий звучали трубы, флейты, лиры и ударные инструменты. Игрой на флейте сопровождались жертвоприношения в честь Аполлона, который считался покровителем музыкантов и поэтов. Для культа Диониса было характерно использование кимвалов и бубнов. Об участии музыкантов в языческих культах говорят не только литературные источники, но и живописные изображения, а также барельефы и скульптуры, сохранившиеся с античной эпохи. На греческой вазе, выставленной в Национальном археологическом музее Неаполя, изображено жертвоприношение Дионису: в середине расположен алтарь с горящим огнем, за ним жрица, готовая принести в жертву животное, слева от нее – две женщины, танцующие с кимвалом и бубном. На одном из фризов Парфенона изображена культовая процессия, в которой участвуют четыре флейтиста и четыре кифариста. Как и в древнем Израиле, в Древней Греции использовались струнные, духовые и ударные инструменты. Кифара и лира (предшественницей которых была форминга) представляли собой струнные щипковые инструменты: число струн кифары первоначально составляло четыре, к середине VII века до н.э. достигло семи, а впоследствии увеличилось до восемнадцати. Из духовых инструментов широкое распространение имел двойной авлос – две конические трубки из тростника или дерева (иногда также кости и металла): музыкант дул в обе трубки одновременно, извлекая из правой более высокие, из левой – более низкие звуки. Широкое распространение имели инструменты типа флейты, включая многоствольную «флейту Пана» – инструмент, состоящий из нескольких трубок разной длины; каждая из трубок могла издавать лишь один определенный звук. При военных действиях, а также для сопровождения некоторых культовых церемоний использовались трубы разных видов, изготавливавшиеся из рогов животных, меди, железа или слоновой кости. К ударной группе относились различные виды барабанов и бубнов, включая тимпан, систр, кимвалы, кроталы и другие. |
| Не то, что мните вы, природа — Не слепок, не бездушный лик. В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык… Они не видят и не слышат, Живут в сем мире как впотьмах, Для них и солнцы, знать, не дышат, И жизни нет в морских волнах. Лучи к ним в душу не сходили, Весна в груди их не цвела, При них леса не говорили, И ночь в звездах нема была! Да, мир поистине прекрасен. Он может быть источником религиозных переживаний. Но он не может быть предметом религиозного поклонения. Странствуя по миру, человек рискует «в великолепии видимого потерять из виду Бога» 410 . Поэтому, переживая поэтику пантеизма, христиане не приемлют его метафизики. Не приемлют именно пессимизма, присущего монистическому мировоззрению. Как однажды заметил Честертон, более всего ему жалко человека, который не может сказать «Спасибо» при виде пламенеющего заката. Не может, потому что не смеет признать, что у этой красоты есть Творец… И вот сердце рвется поблагодарить – а рассудок осаживает: «Молчи! Не к кому нам обращаться». Красота мира уверяет сердце христианина: «за мной стоит еще большая Радость, еще большая Красота!». Для христианина природа не замыкает в себе Бога, но указывает на Него. Вот блаженный Августин , ища Христа, проходит в мире школу богословия: «А что же такое этот Бог? Я спросил землю, и она сказала: „это не я“; и все, живущее на ней, исповедало то же. Я спросил море, бездны и пресмыкающихся, живущих там, и они ответили: „мы не бог твой: ищи над нами“. Я спросил у веющих ветров, и все воздушное пространство с обитателями своими заговорило: „ошибается Анаксимен: я не бог“. Я спрашивал небо, солнце, луну и звезды: „мы не бог, которого ты ищешь“ – говорили они. И я сказал всему, что обступает двери плоти моей: „скажите мне о Боге моем – вы ведь не бог, – скажите мне что-нибудь о Нем“. И они вскричали громким голосом: „Творец наш, вот Кто Он“. Мое созерцание было моим вопросом: их ответом – их красота» (Исповедь. X,6). Но если в христианстве поэтика пантеизма совмещается с персоналистической диалектикой, то в религиях Индии наоборот – монистическая метафизика все-таки не может удержать людей от живых, личностных чувств по отношению к духовному миру. Несмотря на то, что философия Упанишад является пантеистической, культ и мифы индуизма все же ставят человека перед лицом вполне антропоморфных и личностных божеств. И в таком случае ставится вопрос: где же прячется истинная эзотерика? – в логически ясной и потому общедоступной философской системе, или в таинствах, в мистериях культа? Где тайна – в книгах или в душе, молящейся и приносящей жертву Непознаваемому и Великому? Эзотеричен не Платон, который пишет тиражируемые диалоги; эзотеричны элевсинские мистерии. Подлинно эзотеричен культ. Ведь в религии живо только то, что живо в культе. |
| Римляне и греки отождествляли Исиду с Деметрой и Церерой; она выращивает хлеба, поэтому голову богини украшали колосьями. Плутарх рассказывает, что Исида во время розысков супруга была превращена в ласточку (Об Озирисе и Исиде 16). Систр – обязательная принадлежность культа Исиды. Это – трещотка овальной формы с ручкой; в нее вставляли несколько металлических прутиков, на которые навешивали колокольчики. 73 Передавая легенду в общем правильно, Минуций, однако, ошибся в главном. Исида искала не сына, а мужа и не потерявшегося, а мертвого. 74 Церера (греческая Деметра) – мать-земля. Ее дочь, Персефону, которую в Риме именовали Либерой, игравшую вместе с подругами-нимфами среди цветов на лугу в Сицилии, похитил владыка подземного царства – Плутон. Поиски похищенной дочери и возвращение ее составляли содержание элевсинских мистерий, хранимое в строгой тайне и известное только посвященным, которым внушалась твердая надежда на счастливую жизнь после смерти. 75 Юпитер (греч. Зевс), рассказывает легенда, был сыном Кибелы и Сатурна, который пожирал своих детей. Чтобы спасти новорожденного Зевса, мать отослала его на Крит; ребенка спрятали в пещере горы Дикте; его вскормила коза, а чтобы младенческого плача не услышал отец, корибанты, жрецы Кибелы, били в кимвалы, звонили в колокольчики, танцевали, ударяя копьями в щиты. 76 О Кибеле см. примеч. 2 к гл. 7. По легенде, Кибела влюбилась в красивого пастуха Аттиса, который на эту любовь не ответил. Богиня наслала на него безумие, в припадке которого Аттис оскопил себя. 77 Диана Эфесская – малоазийское божество, не имеющее ничего общего с италийской Дианой. Диану смешивали и с Гекатой, богиней луны; в соответствии с тремя лунными фазами ее изображали трехглавой. 78 Аммон – египетское божество, бог города Фив; его изображали с головой барана и рогами в завитках. Римляне отождествляли его с Юпитером, главным своим богом. Капитолийским Юпитера называли по его главному и самому древнему храму, находившемуся на Капитолии, одном из семи холмов, на которых расположен Рим. Его изображали с молнией. |
| Protr., 68, 1). Автор «Увещевания» постоянно помнит о том, что пишет для образованных язычников 36 . Свою книгу он начинает сравнением легендарных греческих певцов, таких как Амфион, Арион, Евном, Орфей с другим Певцом, с пришедшим в мир Логосом, поющим Новую Песнь, и заканчивает сравнением христианских таинств с вакхическими оргиями. Вообще, Климент не отказывает себе в удовольствии познакомить нас с разными мистериями. Если Иустин, Феофил Антиохийский и Татиан нападали на греческую мифологию как на наиболее слабое место своих противников, язычников, для того чтобы обличить всю их культуру, то Климент Александрийский , не ограничиваясь кратким пересказом мифов, демонстрирующих суетность и порочность языческого мира в целом, стремился прежде всего разоблачить популярные в его время мистерии. Из предшествовавших ему апологетов так подробно об этом не писал, пожалуй, никто. Татиан , например, об Элевсинских мистериях сообщает лишь, что они свидетельствуют о совокуплении Зевса с дочерью и ее родах, что похищение Персефоны Плутоном становится мистериями, в которых Деметра оплакивает дочь (Tat. Orat., 8). Климент же, чтобы никто не подумал, что он что-нибудь упустил по незнанию (Clem. Protr., 47, 7), иногда говорит о вещах, которые не служат его непосредственной цели. Он любит демонстрировать свою осведомленность во всем, что касается язычества. Рассказывая о блуждании Деметры и о ее скорби, он заменяет Ямбу, рассмешившую богиню непристойными шутками, Баубо, которая, когда печальная Деметра отказалась выпить кикеон, задрала подол и показала богине срам. «Деметра же радуется зрелищу и пригубляет напиток, насладившись увиденным. Это и есть мистерия афинян» (Ibid., 20, 3). Таким образом, Климент для того, чтобы скомпрометировать прославленные элевсинские таинства, вводит в них принадлежащую орфическим мистериям 37 Баубо. Приписывая одним таинствам черты других, автор концентрирует в них непристойное. По мнению М. П. Нильссона, подвергавшего сомнению то, что Климент был в числе посвященных, церковные авторы не стремились к точности описаний обрядов и не проверяли, каким именно мистериям эти обряды относятся. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
|
|
