| На отпусте, обыкновенно, упоминается тот святой, во имя которого храм имеет создаться. Потом настоятель, взяв камень и начертав им крест, сам полагает его в основание (Большой Требник), произнося: «Основа (его) Вышний, Бог посреде его, и не подвижится, поможет ему Бог утро за утро». Засим настоятель совершает водружение креста. Он берет крест (Большой Требник) деревянный (Дополнительный Требник) и водружает его на месте идеже имать быти святая трапеза (Большой Требник). При этом произносит молитву: «Господи Боже Вседержителю, преобразивый жезл Моисеев...». В Большом Требнике об этом кресте говорится: «Совершену же бывшу храму и жертвеннику, и освящену сущу, вземлется крест от места, идеже бе водружен, и... поставляется оный крест на восточной стороне, в жертвеннике» (престоле). На нем же пишется: «Освятися жертвенник Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в храме...», таком-то, например, Преображения Господа и Бога и т.п., «при державе Благочестивейшаго, Великаго Государя нашего Императора... и Его Августейшей фамилии... по благословенно Св. Правительствующаго Синода, епископа (такого-то), в лето... индикта, месяца и числа... на память святаго 176 » (такого-то). Подобная надпись делается на камне или металлической доске, которая полагается на месте закладки храма. Изложенный чин закладки храма 177 и водружения креста обыкновенно совершается после молебствия с водосвятием, совершаемого по Малому или Большому Требнику. По окончании постройки нового храма или капитального исправления существовавшего, после которого нужно освящение вновь, местный причт со старостою церковным, составив опись новоустроенного храма и приобретенной утвари, по засвидетельствовании сей описи благочинным, подают архиерею прошение об освящении храма с приложением актов местного благочинного и архитектора. В это же время настоятель подает прошение о получении св. антиминса для приготовленного к освящению храма. При сем, если храм будет освящать архиерей, просить антиминс неосвященный, а если архимандрит или священник – освященный. |
| По время чтения и пения сего. настоятель кадит около основания и потом читает молитву: «Господи Боже наш, изволивый и на сем камене создатися Тебе Церкви», в которой просит Господа, чтобы Он соблюл делателей невредимыми и основания храма незыблемыми, и совершен показал дом к славословию Бога. После молитвы совершается отпуст (Больш. Требн.). На отпусте, обыкновенно, упоминается тот святой, во имя которого храм имеет создаться. Потом настоятель, взяв камень и начертав им крест, сам полагает его в основание (Больш. Требн.), произнося: «Основа и (его) Вышний. Бог посреде его, и не подвижится, поможет ему Бог утро за утро». Засим настоятель совершает водружение креста. Он берет крест (Больш. Требн.) деревянный (Дополн. Требн., Церк. Словарь Алексеева, см. «ставропигия») и водружает его на месте идеже имать быти святая трапеза (Больш. Требн.). При этом произносит молитву: «Господи Боже Вседержителю, преобразивый жезл Моисеев», в которой просит Господа, чтобы Он благословил и освятил место сие силою и действом честнаго и животворящаго и пречестного древа креста, в отгнание демонов и всякого сопротивнаго, сохранил и место и дом сей и живущих зде 1306 . -В Большом Требнике об этом кресте говорится: «совершену же бывшу храму и жертвеннику, и освящену сущу, вземлется крест от места, идеже бе водружен, и... поставляется оный крест на восточной стране, в жертвеннике» (престоле). На нем же пишется: «Освятися жертвенник Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в храме», таком-то, например, Преображения Господа и Бога и т. п., «при державе Благочестивейшаго, Самодержавнейшаго, Великаго Государя нашего Императора... и Его Августейшей фамилии... по благословению Св. Правительствующаго Синода, епископа (такого-то), в лето... индикта, месяца и числа... на память святаго» (такого-то). Подобная надпись, как видели (см. выше), делается на камне или металлической доске, которая полагается на месте закладки храма 1307 . Изложенный чин закладки храма и водружения креста, обыкновенно, совершается после молебствия с водосвятием, совершаемого по Малому или Большому требнику. |
| Сохранил Павел сердечную привязанность к императрице Елисавете. Порошин пишет в 1764 г.: «Обуваючись изволил мне Его Высочество с крайним сожалением разсказывать о кончине покойной Государыни Елисаветы Петровны, в каком он тогда был унынии, и сколько от него опасность живота ея и потом кончину ни таили, какое он однакож имел болезненное предчувствие и не хотел пристать ни к каким забавам и увеселениям. Потом изволил разсказывать, как он при покойном Государе Петре Третьем ездил в крепость в Соборную церковь , и с какой печалию видел гробницу, заключающую в себе тело Августейшей и им почти боготворимой Бабки своей». Порошин отмечает, что всякое внезапное или черезвычайное происшествие весьма трогает Его Высочество. «В таком случае живое воображение и ночью не дает ему покою. Когда о совершившейся 15-го числа сего месяца над бунтовщиком Мировичем казни изволил Его Высочество услышать, также опочивал ночью весьма худо...» Впечатлительность его проявлялась во многом. В 1764 г. Порошин читал ему историю Вольтера о Петре Великом, при чем 12-летний мальчик высказывал свои суждения. «Особливо в тех местах изволил показывать крайнее свое отвращение от свирепства, где о безчеловечных поступках шведского генерала Штейнбока и других упоминается; также сердился Его Величество, что польский король Август нарушил данное свое слово Государю Петру Великому». 16 марта 1765 г. пришли к Павлу гр. Григорий Григорьевич Орлов и Г. Н. Теплов. Говорили о физике, химии, ботанике, анатомии. «Как стали говорить, что иногда для показания, как сок в кровь претворяется, живых скотов анатомят, и что некогда в Англии случилось, что и человека живого анатомили, то Его Высочество, показывая свое отвращение, просил, чтобы материю разговора переменили...» Проявлялась его впечатлительность и в следующем. Порошин в октябре 1764 г. пишет: «То примечу только, что часто на Его Высочество имеют великое действие разговоры, касающиеся до кого нибудь отсутствующего, которые ему услышать случится. Неоднократно наблюдал я, что когда при нем говорят что в пользу или в похвалу какого нибудь человека, такого человека после видя Его Высочество склонен к нему является; когда ж напротив того говорят о ком не выгодно и хулительно, а особливо не прямо к Его Высочеству с речью адресуясь, но будто в разговоре мимоходом, то такого Государь Великий Князь после увидя, холоден к нему кажется». |
| Д. Юкар-Каралес. 28 февраля 1855 г. Говенье в полку кончили всего в четы ре дня, и я теперь совершенно без дела. Целый день лежу на горке близ своей квартиры и гляжу на окрестности и деятельность солдатского быта. Здесь стоит такая погода, как на севере в мае месяце. Д. Биюк-Сюрень. 28 февраля 1855 г. 24 числа я командирован из полка для исправления треб при новом лазарете 2-й бригады нашей дивизии, расположенном в здешнем селении. Вот уже четвертый раз я на новоселье. Куда как последние часты! Мне покуда покойно и не очень хлопотливо. Я занимаю здесь один татарскую саклю, гораздо почище тех, где прежде кочевал. К довершению изысканности моей квартиры в ней есть печка, что-то вроде лежанки, а не очаг. Это тоже не последнее удовольствие в здешние холодные и сырые ночи. Пока лазарет не уничтожится или не переведется в какой-нибудь госпиталь, до того времени и я буду при нем находиться. Это по теперешним временам может сделаться и завтра и через два-три месяца. Д. Биюк-Сюрень. 4 марта 1855 г. Лошадь свою я в декабре продал и теперь думаю не торопясь обзавестись новою. Корм здесь в дек.-янв. доходил до невероятной цены. За пуд сена платили по 1 р. 50 к. сер., а за меру овса по 2 р. сер. Теперь начинает быть дешевле, но все еще дорог. Конечно, такие цены не во всем Крыму, а на позициях и поблизости, где так много войска, а дороги были плохие, подвоз был труден. Сегодня я услышал горькую весть о кончине Государя Императора Николая Павловича. Сердце сжалось от такого печального известия. Почти тридцатилетнее царствование Его было очень полно любви к народу, крепости духа во всех событиях Отечества и неисчислимых щедрот руки Монарха. Царство Ему небесное за примерную заботливость о свободе православной веры и благосостоянии отечества! Хоть и очень прискорбна потеря такого мудрого монарха, но делать нечего: так угодно Царю Небесному. Прошлого воротить уже нельзя. Нам остается во всем надеяться и служить Августейшему Сыну Его Государю Императору Александру Николаевичу, который столько лет был верным помощником чадолюбивого и мудрого отца. Трепещите враги злодеи отечества! Мы не лишились Государя; он воскрес в Александре. А что было вам от Александра I-ro, то будет и еще больше от Александра II-ro за ваши беззаконные лукавства и бессовестную и гордую самонадеянность; русские с 1812 года привыкли вам платить сполна, даже с прибавкой. |
| Прошёл весь октябрь, а положение дела почти нисколько не изменилось. Распространилась уверенность, читаем мы в заметке от 29 числа этого месяца, что будто бы кардинал Воган вследствие папской буллы ожидал обращения в римскую церковь не менее как пятисот англиканских священников и даже говорил самому папе, что он может ожидать именно такого количества обращений. Неизвестно, на чём основывалось такое пророчество, но во всяком случае о нём говорили повсюду. Тем не менее предполагаемая жатва что-то уже слишком долго не наступает. До сих пор только два англиканских священника перешли в римско-католическую церковь со времени обнародования буллы, а при таком успехе папизма для пятисот обращений очевидно потребуется целых двадцать лет 87 . Итак, булла совершенно не оправдала тех надежд, какие возлагались на неё папистами. Англиканский клир она не смутила; массовых обращений не произвела и силы англиканской церкви не поколебала. Действие папской буллы оказалось совсем противоположным тому, какого ожидали от неё друзья Рима. Она —104— не только не побудила англикан обратиться к римско-католической церкви, но, напротив, решительно их от неё оттолкнула. Всяким надеждам и попыткам к единению с Римом, говорят они, теперь положен конец. Булла показала, что папство и теперь остаётся все таким же, каким оно было всегда, а такого папства Англия принять не может. Осуждая англиканские рукоположения, папа произнёс вместе с тем смертный приговор делу единения Англии с Римом и отныне страна эта никогда уже не обратит своих взоров к Риму. Дверь к единению теперь закрыта навсегда, но такой исход дела побуждает лишь радоваться и благодарить Бога. Сближение с Римом было бы весьма опасным для англиканской церкви, ибо, при известных свойствах и притязаниях папства, рано или поздно непременно повлекло бы эту церковь к подчинению римскому самовластию. Благодаря булле эта страшная опасность теперь устранена, так как для всех стало очевидным, что, кроме безусловного подчинения, никакого иного единения с Римом быть не может. |
| – Ой, простите, у нас сегодня совсем не убрано! Словно обычно у нас все блестит и сверкает чистотой и порядком, а сегодня – увы! – мы все испачкали, набросали, порвали и растоптали. В тайне, подспудно, я с подросткового возраста сопротивлялась этой родительской распахнутости и, прости меня Господи, безалаберности. Этому огульному, просто грузинскому гостеприимству: заходи, дорогой, гостем будешь! Впрочем, я и сама, несмотря на это внутреннее сопротивление, вносила сюда свою лепту: вечно у нас, еще в двухкомнатной квартире на Кутузовском, кто-то гостил, ночевал, жил из числа моих друзей. То это были мои приятели-аспиранты из Тбилиси, которых я широким жестом пригласила пожить у нас, пока они не снимут квартиру, и они больше месяца жили в комнате с моим братом, а я ночевала на раскладном кресле на кухне, то это были какие-то мои несчастные подруги, пребывавшие в конфликте со своими матерями, то поэтесса из Харькова, приехавшая подавать стихи на творческий конкурс в Литературный институт, то девочки из Ленинграда. А потом уже, когда я вышла замуж и мы стали жить с моим мужем и детьми, с родителями и моим братом, а потом и его семьей в большой квартире в Астраханском переулке, ночевавшие гости у нас вообще не переводились: кто-то где-то у кого-то ночевал. У нас в эту пору это были в основном переезжавшие из монастыря в монастырь монахи, у моего брата, который учился в Щукинском училище, – загулявшие молодые актеры, у родителей – иногородние друзья, родственники из Ленинграда, гости из Варшавы. Порой дело доходило до того, что в ванной или на кухне можно было в любое время дня и ночи встретить абсолютно незнакомого человека и при этом не выказать ни удивления, ни подозрения. Так к нам запросто мог бы, как на свадьбу, где друзья жениха не знают друзей невесты и наоборот, затесаться какой-то совсем посторонний, чужой человек с улицы и обрести здесь на долгое время и кров и стол. Но однажды мама сама привела в дом такого уличного бездомного человека: он исхудал, почернел, оброс щетиной, был голоден до лютости, оборван и буквально смердел. Но мама сказала отцу: |
| Сохранилось предание об одном иноке, который, достигнув уже высокой духовной жизни, совершив, всевозможные подвиги, начал смущаться помыслом о том, в чем же будет заключаться вечное блаженство. Ведь человеку все может наскучить. В смущении инок не находил себе покоя, душа его скорбела. Однажды пошел он в лес и зашел в густую чащу. Усталый, присел он на старый пень, и вдруг ему показалось, что весь лес осветился каким-то чудным светом. Затем раздалось невыразимо сладостное пение. Объятый духовным восторгом, старец внимал этим звукам. Он забыл все на свете. Но вот, наконец, пение прекратилось. Сколько времени оно продолжалось – год, час, минуту, – старец не мог определить. С сожалением поднялся он со своего места. Как бы хотелось ему, чтобы это небесное пение никогда не прекращалось! С большим трудом выбрался он из леса и пошел в свой монастырь. Но почему-то на каждом шагу старец удивлялся, видя новые, незнакомые ему здания и улицы. Вот, наконец, монастырь. «Да что же это такое, – сказал он про себя, – я, верно, не туда попал». Старец вошел в ограду и сел на скамью рядом с каким-то послушником. – Скажи мне, Господа ради, брат, это ли город Н.? – Да, – ответил тот. – А монастырь-то ваш как называется? – Так-то. – Что за диво? – И старец начал подробно расспрашивать инока об игумене, о братии, называл их по именам, но тот не мог понять его и отвел к игумену. – Принесите древнюю летопись нашего монастыря, – сказал игумен, предчувствуя, что здесь кроется какая-то Тайна Божия. – Твой игумен был Иларион? – Ну да, ну да! – обрадовался старец. – Келарий такой-то, иеромонахи такие-то? – Верно, верно, – согласился обрадованный старец. – Воздай славу Господу, отче, – сказал тогда игумен. – Господь совершил над тобой великое чудо. Те иноки, которых ты знал и ищешь, жили триста лет тому назад. В летописи же значится, что в таком-то году, такого-то числа и месяца пропал неизвестно куда один из иноков обители. Тогда все прославили Бога. Господи, дивны дела Твои и утешения Твои, которые Ты открываешь и посылаешь верным служителям Своим! Мы, хоть по названию и верные, но по сути дела далеко не такие. Прости нас, Господи, за это несоответствие понятию верности и удостой нас прилежно служить Тебе, чтобы рассчитывать на утешение, о котором будет томиться наша душа. |
| Только приехав в гости и разобрав имущество, путешественники догадались, что Николай Иванович подобрал в каюте вполне добросовестно все, что плохо лежало, почему в Симбирске оказались чья-то калоша, чей-то ботинок, чей-то галстук, чьи-то чулки. Нетрудно представить физиономию почтеннейшего человека, учинившего такое оригинальное похищение; нашлись тут же изобразившие картину каюты наутро, когда пассажирам невольно пришлось ходить кому в одном сапоге, кому без чулок. Веселая компания, радостно приветствовавшая гостей Ильминских, не упустила дополнить картину разговором тех же пассажиров, высказывавших недоумение, кому и зачем понадобилась такая кража, и потом решивших, что ее никто не мог сделать, кроме старца, очаровавшего всех свою веселостью и интересными рассказами, но ночью сошедшего с парохода на какой-то пристани. Верх забавного случился, однако, после. Несколько лет спустя супруги Ильминские на пароходе же встретили какого-то пассажира-говоруна, который, болтая о том о сем, рассказал Ильминским о необыкновенно забавном приключении, случившемся в виде пребестолковой кражи у пассажиров то ботинка, то чулка, и об общем хохоте наутро всех путешественников, у которых уцелели, однако, часы, деньги, платья. Бедный Николай Иванович должен был, поникнув головой, выслушать этот рассказ. Но память у Николая Ивановича была поразительная по своей точности. У него был свой способ мнемоники, с помощью которого он укреплял в своей памяти что-либо, привязывая случившееся либо ко дню, числу месяца и года, либо к квартире, либо к местности, либо к лицам или обстановке, при которых произошло что-либо. Таким образом, очень часто без всякого умысла Николай Иванович , только давя пружинки своей памяти, производил неподозреваемое и сильное впечатление тем, что он прямо говорил о случившемся там-то и такого-то числа и года, прибавляя: «А это было во вторник» или «Это было в пятницу». Своим же способом в случае, когда намять не сразу возобновляла у него время и место чего-либо, Николай Иванович добирался до этого события либо по бывшим своим квартирам, либо по ректорам академии или университета, либо по печатным изданиям – до тех пор, пока мнемоническая комбинация не устанавливала какое-либо новое совпадение фактов, от которого сама собой являлась искомая, но уже точная дата. |
| – Скажи мне, Господа ради, брат, это ли город N? – Да, – ответил тот. – А монастырь-то ваш как называется? – Так-то. – Что за диво? И начал старец подробно расспрашивать инока об игумене, о братии, называл их по именам, но тот не мог понять его и отвёл к игумену. – Принесите древнюю летопись нашего монастыря, – сказал игумен, предчувствуя, что здесь кроется какая-то великая тайна Божия. – Твой игумен был Иларион? – Ну да, ну да! – обрадовался старец. – Келларий такой-то, иеромонахи такие-то? – Верно, верно, – согласился обрадованный старец. – Воздай славу Господу, отче, – сказал тогда игумен. – Господь совершил над тобою великое чудо. Те иноки, которых ты знал и ищешь, жили триста лет тому назад. В летописи же значится, что в таком-то году, такого-то числа и месяца пропал неизвестно куда один из иноков обители. Тогда все прославили Бога. Существует предание, что в древности были птицы, пение которых звучало так сладостно, что человек, слушая, умирал от умиления. На старце, триста лет слушавшем ангельское пение, явил Господь Своё милосердие. Не оставил он в смущении раба Своего, столько лет ему работавшего, вразумил и утешил его Ему Единому ведомыми судьбами. Любит Господь кротких и смиренных, ибо Сам кроток и смирен сердцем 111 . На кого воззрю, – говорит Господь, – токмо на кроткаго, и молчаливаго и трепещущаго словес Моих 112 . Святой Исаак Сирин говорит: «Когда на одну сторону положишь все дела жития сего, а на другую – молчание, тогда найдёшь, что оно перевешивает на весах» 113 . Не так давно скончавшийся епископ Феофан 114 так высоко ценил молчание, что в последние годы своей жизни оставил всё и затворился в своей безмолвной келье. Помещение его состояло из нескольких комнат и домашней церкви, где епископ Феофан ежедневно совершал Литургию. Он писал иногда друзьям своим и замечал между прочим: «Я архиерей, я и иерей, я диакон, я и псаломщик». При епископе жил келейник, который убирал его помещение и готовил ему пищу: епископ Феофан любил чистоту, и у него было даже уютно. Когда келейник входил, епископ уходил в другую комнату. Безмолвие доставляло ему высокое утешение, возносило его дух горе. И все мы твёрдо верим, что принял Господь его чистую душу в Своё Небесное Царствие. |
| – Скажи мне, Господа ради, брат, это ли город N.? – Да, – ответил тот. – А монастырь-то ваш как называется? – Так-то. – Что за диво? И начал старец подробно расспрашивать инока об игумене, о братии, называл их по именам, но тот не мог понять его и отвел к игумену. – Принесите древнюю летопись нашего монастыря, – сказал игумен, предчувствуя, что здесь кроется какая-то великая тайна Божия. – Твой игумен был Иларион? – Ну да, ну да! – обрадовался старец. – Келларий такой-то, иеромонахи такие-то? – Верно, верно, – соглашался обрадованный старец. – Воздай славу Господу, отче, – сказал тогда игумен. – Господь совершил над тобою великое чудо. Те иноки, которых ты знал и ищешь, жили триста лет тому назад. В летописи же значится, что в таком-то году, такого-то числа и месяца пропал неизвестно куда один из иноков обители. Тогда все прославили Бога. Существует предание, что в древности были птицы, пение которых звучало так сладостно, что человек, слушая, умирал от умиления. На старце, триста лет слушавшем ангельское пение, явил Господь Свое милосердие. Не оставил он в смущении раба Своего, столько лет Ему работавшего, вразумил и утешил его Ему Единому ведомыми судьбами. Любит Господь кротких и смиренных, ибо Сам кроток и смирен сердцем 111 . На кого воззрю, – говорит Господь, – токмо на кроткаго, и молчаливаго и трепещущаго словес Моих 112 . Святой Исаак Сирин говорит: «Когда на одну сторону положишь все дела жития сего, а на другую – молчание, тогда найдешь, что оно перевешивает на весах» 113 . Не так давно скончавшийся епископ Феофан 114 так высоко ценил молчание, что в последние годы своей жизни оставил все и затворился в своей безмолвной келлии. Помещение его состояло из нескольких комнат и домашней церкви, где епископ Феофан ежедневно совершал Литургию. Он писал иногда друзьям своим и замечал между прочим: «Я архиерей, я и иерей, я диакон, я и псаломщик». При епископе жил келейник, который убирал его помещение и готовил ему пищу; епископ Феофан любил чистоту, и у него было даже уютно. Когда келейник входил, епископ уходил в другую комнату. Безмолвие доставляло ему высокое утешение, возносило его дух горе. И все мы твердо верим, что принял Господь его чистую душу в Свое Небесное Царствие. |
|
|
