| Я знал одну женщину, которая при взгляде на человека могла порой почувствовать, что он скоро умрет. Был в ее жизни также целый ряд случаев, когда ей удавалось «снять» приступы эпилепсии у людей — по странной случайности, она постоянно сталкивалась с такими больными. При этом, как поясняла, она каждый раз чувствовала после этого страшное опустошение, усталость, разбитость. Она ощущала некое «утончение» себя, причем утончение это было такого рода, о котором говорят: «Где тонко, там и рвется». Ей казалось часто, что сейчас случится какой-то надрыв, казалось, будто она идет по острию. Однажды, желая помочь в очередной раз человеку в эпилептическом припадке, прикоснувшись к нему, она впала в какое-то полубессознательное состояние и в этом состоянии увидела деревню, фашистов и этого человека в форме полицая, только гораздо моложе. В этот момент эпилептик успокоился, затих и заговорил с ней по-немецки… И почему-то именно после этого инцидента она поняла, что навсегда оставит подобную помощь. Надо сказать, что это ей стоило больших трудов, и по ее словам, она нашла спасение в том, что сознательно «отупела» по отношению к таким предчувствованиям и тонкостям. Есть один важный критерий: все, что приходит от Бога, наполняет сердце миром и покоем. При этом у человека нет ни страха, ни беспокойства, нет ни физических, ни душевных каких-то «содроганий». А сила, которая приходит от врага, и «помощь», которую он подает, всегда сопряжены с чувством неспокойствия, неуверенности, какого-то возбуждения, экзальтации. Но по-настоящему эту разницу могут почувствовать только люди с навыком к различению добра и зла, к различению духов, как говорит апостол Павел. Нам же, самым обыкновенным, немощным людям, лучше просто держаться от всего этого подальше. Магия «белая» или зло под маской Дж. Уотерхаус, «Колдунья»(ок. 1900). Изображение с сайта wahooart.commgarsky-monastery.org — Можно возразить: ведь есть же люди со сверхспособностями, которые не занимаются колдовством. Они действительно хотят помочь: поставить диагноз, исцелить, предостеречь, наставить. Многие из них посылают людей в храмы поставить свечи, даже принять крещение, или исповедоваться и причаститься. А то, что деньги берут, так ведь жить-то им на что-то надо… И врачи деньги берут. |
| Мы не должны были никуда ни шагу не делать, даже в соседнюю деревню. Даже в магазин крадучись ходили – боялись. У мамы сестра жила в Белоречке, это 8 километров от Кемского, туда мама еще ходила ночью, и отмечали строго, чтобы никто никуда ни шагу. О вере и Боге Нет-нет, по-немецки я не говорила. Я помню, наши пошли на поле крахмал собирать. А я все плакала, что тоже с ними пойду, а мне тогда лет 6-7 было. Ну, и взяли они меня с собой. Я до Табора не дошла, заплакала, домой захотела. А это было весной. Ну и говорят мне: «Ты иди по этой дороге домой, только никуда не сворачивай, иди». Ну, я и пошла. Енисей, Красноярский край Бог не знает, куда я свернула и заблудилась. Солнце уже на закате, а я села на бревно, заплакала и говорю сама себе: «Сейчас волки придут, меня разорвут». И вспомнила бабушку, она сказала, что в любом месте, где бы ты ни была, горько тебе или кисло, молись Богу. Я встала на колени и прошу: «Боженька, ведь ты видишь, я одна, меня звери сейчас разорвут, помоги мне выбраться». Как могла, так и молилась. И откуда ни возьмись подвода. Я встала за дерево, а они и спрашивают: «Ты чья?». А как сказать? По-русски– то я не знала. Но я вспомнила это слово, как бабушка всегда говорила не Кемское, а Эмское. «Эмское, Эмское», – кричу им. Они и поняли, что это Кемское, посадили меня к себе и поехали. До моста доехали – и наши идут. Я сразу заплакала, закричала, что к ним хочу. Они остановились, меня высадили. Пришли мы домой, и я всю ночь ревела, и мама не отходила от меня, все вопросы задавала: «Что плачешь? Где была? Что с нею?». Все боялись сказать, что мама им даст разгону, что одну меня отпустили. Так и не сказали. Традиций-то я не знаю никаких. Я знаю, что только предки мои книги божественные взяли с собой и передаются они у нас по наследству. И всю жизнь мы молились Богу. Мы когда приехали в Кемское, как раз разобрали церковь и сделали гараж. Была соседка у нас, тетя Катя, а я спросила: «Тетя Катя, а куда ваш муж девался?». А еще перед этим, как сюда нас сослать, говорит, собрали всех, и спросил колхозный председатель: «Кто полезет на церковь, свернет этот крест, тому дам корову из колхоза». Муж ее и поднял руку, полез он. Тянулся-тянулся до креста – не дотянулся, скатился и упал, насмерть разбился. И еще несколько человек пробовали сломать этот крест, но также разбились насмерть. По прошествии лет |
| — Насколько использование церковнославянского языка затрудняет диалог Церкви и общества? — Диалог Церкви и общества ведется на русском языке. Но вот диалог между Церковью и приходящими в Церковь людьми затрудняется из-за использования славянского языка. Простой пример: Таинство Крещения. Взрослый человек пришел к священнику креститься. Что он поймет из молитв, читаемых священником во время совершения Таинства? Опыт показывает, что люди понимают 20 или 30%: в лучшем случае улавливают какую-то общую суть, а иногда вообще не разбирают ни слова. Конечно, если они останутся в Церкви, со временем могут освоить церковнославянский язык в определенном объеме, но начальные этапы этого пути, как правило, сопряжены с большими трудностями. Между «человеком с улицы» и Православной Церковью существует множество барьеров — лингвистических, культурных, психологических и иных. И мы, духовенство, очень мало делаем для того, чтобы помочь человеку преодолеть эти барьеры. В большинстве случаев человек, пожелавший прийти в Церковь, либо должен преодолевать их сам, либо, так и не преодолев их, остается для Церкви чужим: приходит на Пасху и на Рождество, на крестины и похороны, но Церковь не становится для него подлинным духовным домом. — Когда и как, по вашему мнению, решится спор о языке богослужения? — Я не знаю, когда он решится и решится ли полностью, но какие-то варианты хотя бы частичного решения нужно искать уже сейчас. По крайней мере для епархий, находящихся вне России, в миссионерских условиях. В наших зарубежных епархиях многие прихожане, а особенно их дети, не только не понимают славянский язык, но и плохо понимают русский. Вопрос о доступности, внятности богослужения стоит очень остро. Мы в Венском соборе читаем Евангелие и Апостол не только по-славянски, но и по-немецки, а на запричастном стихе также по-русски. Читаем по-русски паремии (отрывки из Ветхого Завета — Ред. ) в Великую субботу, в Рождественский и Крещенский сочельник. Но думаю, что этого недостаточно. Я думаю, что отказ от славянского языка и перевод всего богослужения на русский язык недопустим. Однако некоторые части богослужения вполне допустимо читать по-русски. Например, псалмы, Апостол и Евангелие. Но для чтения Псалтири по-русски за богослужением необходим перевод с греческого текста Септуагинты (перевод «Семидесяти»). Возможно, что наиболее сложные для понимания каноны, посвященные праздникам, можно было бы тоже читать по-русски. |
| В 1921 году в Мюнхене образовалась русская община святителя Николая. Приход собирался в двух храмовых помещениях, ему однако не принадлежащих: в зале Матильденштифт на одноименной улице и бараке на Деннингерштрассе. Священники приезжали издалека, иногда даже из Польши. В начале 1990-х годов приходу удалось купить у германского правительства здание для собственного храма — церковь, построенную в середине XX века американцами и оставленную ими после ухода войсковых частей США. Эта церковь привлекла внимание клира и прихожан своим соседством с тюрьмой, в которой в 1943 году был казнен один из основателей студенческого сопротивления «Белая Роза», член русского прихода Александр Шморель (в 2007 году Александр Шморель причислен к лику местночтимых святых Германской епархии РПЦЗ), а также с кладбищем «Ам Перлахер Форс», на котором Шморель похоронен вместе с другими участниками «Белой Розы» и многочисленными русскими военнопленными и «восточными рабочими». Храм был перестроен общиной из американского романско-готического стиля в традиционный псковский. В 2001 году на звонницу были подняты 13 колоколов, отлитых братьями Шуваловыми в Романо-Борисоглебске под Ярославлем. В мае 2005 года Николаевский придел храма освятил Первоиерарх Зарубежной Церкви митрополит Лавр . Мюнхенский кафедральный собор стал первым храмом Русской Зарубежной Церкви, в котором совершил богослужение Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий после подписания Акта о каноническом общении — 29 ноября 2007 года здесь был совершен молебен с акафистом перед чудотворной Курской-Коренной иконой Пресвятой Богородицы. Сегодня в соборе в среднем совершается около ста крещений, 15-20 венчаний и стольких же отпеваний. На воскресные богослужения собирается примерно 250 верующих, а на Пасху — до тысячи. Главный язык богослужений — церковнославянский, Апостол и Евангелие читаются также и по-немецки. Кроме того, по средам совершается вечерня на немецком языке, а ежемесячно — ранняя Литургия, на которой поет хор православных немцев. Приход выпускает печатную продукцию на русском и немецком языках. |
| Все это длилось минут десять-пятнадцать. Ребенок совсем утих, полежал еще немного под мощами. Если бы мама его не подняла, он, наверное, и заснул бы тут же. Монах свернул подстилку. Я обратил внимание, что за все время этой сцены насельник обители практически не сказал ни одного слова. Он делал все молча, спокойно, не глядя на родителей. Пару раз он приседал у ребенка и смотрел на него, но при этом он не крестился. Когда мальчик почти совсем утих, я подошел к отцу и спросил его по-сербски, как его зовут: «Како се зовете?» Он представился: «Фадиль». В свою очередь он также спросил меня: «Вы - словенец?» Видимо, меня выдавал мягкий акцент, а также я был слишком русым для серба. Видимо, появление русского в Косово для него было более нереальным, чем словенца. Я сказал, что я русский священник из России, но на этом мой запас сербских фраз истощился. Я спросил, каким языком он еще владеет? Оказалось, немецким. Найдя общий язык, мы пообщались более полноценно. Он рассказал, что сам он родом из Косово, но сейчас живет и работает в Германии на станции техобслуживания. В Косово приезжает раз-два в год. У него двое детей. С младшим возникли непонятные проблемы. Врачи не могут помочь. И он специально приехал сюда в монастырь. Я не удержался от вопроса: «Но вы же «муслим?» - «Да-да, я мусульманин». Он остановился и задумался, как бы ища объяснения для меня (а может быть и для самого себя) тому факту, что мусульманин пришел в православный монастырь. После паузы он сказал слова, которые я для большей документальности хочу привести по-немецки: «Kraft ist hier!» («Сила - здесь!») Он повторил эти слова трижды, с каждым разом как-то крепче и убежденнее, при этом делая энергичный жест руки и указательным пальцем показывая на пол храма. Такие слова услышать от албанца у мощей христианских святых - многого стоит. Мусульманин исповедует силу нашей веры. Мне оставалось только ответить «jawohl» («конечно», «совершенно верно»). «А как зовут вашего сына?» - «Бесмир». Знал бы этот албанец, что означает это имя для русского слуха! |
| Майю и ее старшую сестру Софию вырастила в одиночестве мать: отец скончался от туберкулеза, когда Майе был всего год. Росли девочки не в Риме, а в удивительном уголке Италии – в Южном Тироле, среди Альп, в прелестном курортном городке Сиузи. Не исключено, что на решение матери переехать туда из Рима повлиял страх, что и ее дочки также подвержены фатальному туберкулезу. Несколько раз в году они ездили в Рим, повидаться там с другими Ферзенами и прочей родней (а это было почти весь дворянский Русский Рим), а также причаститься у о. Симеона в Никольской церкви на виа Палестро. Иногда и он выбирался к ним в Тироль, окормляя и других тамошних эмигрантов. Майя, с детства от матери знавшая языки и выросшая в краю, где говорили по-немецки, поступила на лингвистику в Туринский университет. Вернувшись в Сиузи, она получила место учительницы в соседнем городке Кастельротто. Похоронив там же в Тироле, в 1968 году, свою мать и выйдя на пенсию, Майя возвратилась в Рим. Вечный Город она по праву могла называть родным, в то время как Родиной все-таки считала Россию, – не географическую, утраченную, а ту Россию, которую стали называть Зарубежной. Теперь она ездила каждый год из Рима в Альпы – помолиться на могиле матери, принести цветы. Мы познакомились с Майей лет тридцать тому назад, но никогда обстоятельно не беседовали, хотя я выведывал у многих эмигрантов, живших в Италии, их семейные истории. Майя Александровна своим строгим, замкнутым видом не располагала к беседам. Об этом говорили многие. Вероятно, тут сказывалась характер. Вероятно, – и особая биография. «Белые русские» в Италии всегда были под «колпаком»: сначала дуче подозревал их как возможных советских агентов; после войны их опасались как вредителей дружбе Италии с СССР. Майя Александровна доживала свой век под церковной сенью. Ее домом стала церковь – и даже в материальном смысле: она обитала на виа Палестро, в том самом палаццо, где находился храм св. Николая и квартиры причта. Думаю, что к ней в полной мере приложимы слова одной прихожанки, которые я вычитал в протоколе одного приходского собрания во Флоренции: «У нас, потерявших родину, осталась только Церковь». |
| Огромную помощь в этих трудах отцу Алексию оказал Василий Гекен, этнический немец. О нем следует сказать особо. Прусский подданный, он был сыном военного врача Антона Фердинандовича Гекена и его супруги Марии Карловны. Василий родился в Берлине в 1845 году, в 1864 году по окончании гимназии поступил в гвардейский стрелковый полк, принимал участие в военных действиях, позже вышел в отставку в офицерском звании. В 1890 году согласно своему давнему желанию Василий Гекен переходит из римско-католической веры в Православие, и митрополит Исидор назначает его псаломщиком при храме Александра Невского в Потсдаме с правом облачаться в стихарь, произносить проповеди на немецком языке и быть законоучителем церковно-приходской школы. Когда в 1895 году Василий Антонович был рукоположен во священника, обязанности псаломщика стала исполнять его супруга. Отец Алексий Мальцев познакомился с Гекеном вскоре после своего прибытия в Берлин в 1896 году и нашел в нем верного сподвижника в своей переводческой деятельности. С 1890 по 1904 год вышли остальные тома переводов протоиерея Алексия Мальцева - тексты Божественных литургий Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Двоеслова, богослужений суточного круга, треб и другие. Эти издания отличаются еще и научным подходом: отец Алексий сопроводил свои переводы статьями о возникновении разных богослужебных чинов, а также сравнительным анализом богослужебных текстов Восточной и Западной церквей, в котором с помощью исторических свидетельств доказывается преимущество Православия. Миссионерский посыл содержится и в самих переводах: некоторые имена и термины отец Алексий переводит с греческого, ориентируясь не на то, как они традиционно произносились по-немецки, а на богословский смысл. Кроме того, по его собственным словам, он старался «сохранить силу, возвышенность и красоту выражений, которыми удивительно богат первичный текст». В сопроводительных текстах протоиерея Алексия Мальцева находилось место не только сравнительному анализу православных и инославных богослужебных чинов, но и прямой апологии Православия. Им двигало стремление показать западным богословам и простым верующим необходимость их возвращения в лоно Единой Апостольской Церкви. |
| Были и другие, не такие известные люди, сохранившие и себя, и свой русский быт в совершенно инородной среде. Я их причащал, они приезжали в церковь, я потом приезжал к ним домой и смотрел на все это с большим удивлением. Но следующим поколениям пришлось, конечно, сложнее. Люди попроще не могут сохранить русскость своих детей. И мне тоже пришлось бороться за своих детей в школе. На меня и жену нажимали, когда дети учились в первом классе, чтобы мы говорили дома с детьми по-немецки. Бред какой-то! Кажется, теперь баварское министерство культуры взяло другую линию: сохранение родного языка. Поняли, что двуязычность не мешает. Но установки общества меняются очень медленно. И дело же не только в языке, а в жизненных установках. Вот мы и боремся, церковно, за родителей, которых надо научить бороться за своих детей в этой среде. Конечно, здесь нет православной среды. Ребенок почти постоянно купается в совершенно чужеродной среде. Конечно, так или иначе, рано или поздно все заражаются этим духом. К тому же, игры, компьютеры, интернет… Эта борьба требует очень много сил, и многие тонут. Но тонули и раньше. Иногда, спустя какое-то время, выныривают потомки кого-то. Тут бывали интересные случаи. Например, в Мюнхене. Отец, при немецкой жене, которая не говорила по-русски, ежедневно работая, вечерами так интенсивно общался со своими детьми, что сохранил им русский язык. Крайняя редкость. Вот все это, в сущности, задачи нашей миссии. Конечно, мы пытаемся, хотя бы отчасти, создавать свою русскую православную среду, микро-среду через детские лагеря, а также через наши школы, преподавая закон Божий, русскую историю, русскую литературу, русский язык… – Какие школы Вы имеете в виду? – При приходах. Приходские школы. – А к государству они имеют какое-нибудь отношение? – Никакого. В некоторых землях Германии мы пересекаемся только на уровне закона Божия. Я рос в Гессене, получал в школьный табель отметку по православному закону Божию, которую мне ставил священник, преподававший во Франкфурте, протоиерей Леонид Игнатьев. |
| «В довоенной Церкви практически не было анти-германских настроений. Германия виделась страной, связанной с Англией национальными и династическими узами; страной, первой сбросившей с себя иго папства и вместе с Англией прошедшей через четыре столетия протестантской истории; страной, давшей множество лучших европейских художников, композиторов, философов и литераторов. Немцы считались народом высоких нравственных принципов» , – эти слова британского церковного историка вполне точно отражают предвоенную реальность. Несмотря на то, что на протяжении предвоенных десятилетий Германия жестко конкурировала с Британской империей в военной и промышленной областях, а также в колониях, епископ Лондонский Артур Уиннингтон-Инграм вполне мог позволить себе такие слова о немцах: «Как не любить такой народ? Они – наша родня! Мы близкие родственники, нет, мы настоящие братья немцам, и поэтому от лица всей нашей нации я говорю: ‘Мы все любим Германию и немцев’» . Последняя фраза была произнесена по-немецки. Даже после австро-венгерского ультиматума Сербии многие считали, что не стоит входить в конфликт с цивилизованными государствами из-за маленькой балканской страны. С вступлением Великобритании в войну ситуация изменилась кардинально. 6 сентября 1914 г. тот же епископ Уиннингтон-Инграм произнес перед солдатами проповедь, в которой первым назвал новую войну «священной». «Мы на стороне христианства против антихриста, – говорил епископ Лондонский. – Это – священная война, а сражаться в священной войне – честь» . В обращении, написанном в июне 1915 г. Уиннингтон-Инграм изложил свое видение роли Церкви Англии в войне: «По-моему, Церковь лучше всего поможет стране, если в первую очередь даст всем понять, что мы ведем священную войну, и скажет это безо всякого страха. В великую пятницу Христос умер за свободу, достоинство и честь, и наши ребята умирают за то же. Единожды поняв, что всё, ради чего стоит жить поставлено под угрозу, страна без колебаний предастся мобилизации. Вы просите меня ответить в одной фразе, что здесь должна сделать Церковь. Отвечаю: мобилизовать нацию на священную войну!» . Архиепископ Дейвидсон не принадлежал к «партии войны», но и он считал ее неизбежной. По его словам, «Сколь бы страшной, дьявольской, разрушительной не оказалась война, может существовать и существует нечто еще худшее» . При этом, особенно в начале войны, многие члены Церкви Англии из разных течений разделяли мнение, что война стала судом Божиим на изменившую своему христианскому долгу нацию, причем довоенную Англию описывали в мрачных тонах: «Народ шел от дурного к еще худшему; богопочитание исчезало с нашей земли. Что ж, терпение Божие истощилось, и ангел смерти явился над землей, и меч его в руке его» . «Но, – пишет историк, – подобное самоуглубление и самоосуждение вскоре уступило место заостренному вниманию к грехам немцев» . |
| В обыкновенные воскресные дни в храме на службе бывает до 20 человек. Также вокруг Лейпцига проживает в соседних городах несколько русских семейств, которые время от времени посещают храм. Состав прихода – трудовая интеллигенция, без высшего образования. Большинство имеют заработок в размере прожиточного минимума... Благотворительная помощь проходящим через Лейпциг русским беженцам осуществляется из специально собираемых сумм “на добрыя дела”... Детей всего 15 чел[овек]. Половина из них говорит по-русски. Время от времени у меня обучается… Закону Божьему и русскому языку бесплатно... Лютеране относятся к православным и настоятелю доброжелательно, материальной помощи, конечно, не оказывают. Но многочисленные местные немецкие коммунисты не скрывают своего враждебного отношения и при встречах со священником над ним глумятся, узнавая его по внешнему виду. На храм нападений не было, но на Пасху готовилась враждебная демонстрация. Финансовое положение прихода храма… неустойчивое. Однако до сих пор, милостью Божией, все потребности удовлетворялись без займов и Преподавание русского языка детям в приходах того времени, которое вел о. Александр Недошивин( в монашестве Алексий) в 1931 г. – обычное за границей дело. Его преемник о. Мануил запомнился в Лейпциге преподаванием игры на балалайке. Однако о. Александр и о. Мануил ввели в Лейпциге совершение служб по-немецки, что особенно важно было для детей русских . Труднее всего обстояло дело с сохранением еще не принятого во владение и не выкупленного храма. Вот как описывается состояние Храма-памятника в статье-воззвании Строительного комитета к русским людям: «Величественный русский Храм-памятник… находится со времени войны и до сих пор в чужих руках, несмотря на то что еще в 1928 г. образован при Храме приход и совершаются постоянные богослужения. Квартира при Храме, предназначенная для священника, занята немецкой семьей, здание не ремонтируется и пришло в упадок, хотя еще недавно был произведен капитальный ремонт на средства одного благотворителя (Д. |
|
|
