| В кон. 50-х - нач. 60-х гг. в рамках усиления антицерковной политики при Н. С. Хрущёве в епархии началось массовое закрытие церквей. Только за 1962 г. число зарегистрированных общин РПЦ сократилось с 597 до 337; из остававшихся 205 храмов 17 было разобрано, 18 отдано под клубы и медучреждения, 23 - под складские помещения; гос-во изъяло здание епархиального управления и часть архива епархии. В этих условиях И. вынужден был ради сохранения оставшихся приходов избегать конфликта с уполномоченными Совета по делам РПЦ (с 1965 - Совета по делам религий). Представители властей выдвигали требования к И. об ограничении количества пастырских поездок, о сокращении числа архиерейских служб и одновременно об «усилении борьбы с остатками унии». В 1962 г. в связи с переименованием г. Станислава в Ивано-Франковск И. стал титуловаться как «епископ Ивано-Франковский и Коломыйский». Временно управлял Черновицкой (март-май 1959) и Мукачевско-Ужгородской (окт.-нояб. 1963) епархиями. 5 февр. 1965 г. возведен в сан архиепископа. 16 мая 1968 г. вызван на летнюю сессию Свящ. Синода РПЦ вместо заболевшего Мукачевского архиеп. Григория (Закаляки). 30 июля того же года принимал участие в рассмотрении Синодом дела пребывавшего на покое Калужского архиеп. Ермогена (Голубева) . Был участником Поместного Собора РПЦ 1971 г. Во 2-й пол. 60-х гг. число зарегистрированных приходов в Ивано-Франковской епархии увеличилось до 374, но в 70-х гг. вновь началось сокращение числа приходов, хотя и меньшими по сравнению с нач. 60-х гг. темпами. К 1980 г. в Ивано-Франковской епархии насчитывалось 357 приходов. При этом число зарегистрированных священнослужителей оставалось практически неизменным. И. уделял большое внимание ремонту и реконструкции приходских храмов, их росписи, строительству колоколен, устройству новых приделов; всегда сам выезжал для освящения обновленных церквей. Особое значение имело восстановление древнего Рождественского храма в г. Галиче (освящен 27 нояб. 1977). В отчете уполномоченного Совета по делам религий по Ивано-Франковской обл. В. Р. Лисиченко в 1977 г. упоминалось, что епархиальный архиерей «к советской власти относится лояльно. Свою деятельность, в частности по перемещению священников, проведение архиерейских служб и др. согласует с аппаратом уполномоченного, прислушивается к нашим рекомендациям, старается проводить свою деятельность в рамках законодательства о культах». При этом, однако, указывалось на нарушения со стороны священников, к к-рым И. не принимал никаких мер воздействия, «будучи неуверенным, что после этого что-то изменится». Уполномоченный Совета по делам религий ставил в заслугу И. «удаление из церквей различной униатской атрибутики, недопущение к регистрации униатски настроенных псаломщиков, перестройку в церквах богослужений и обрядов по православным образцам» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 158. Л. 26-28). |
| Формирование у Н. негативного отношения к догматическому и историческому христианству находило отражение и в практической сфере его жизни (см.: Young. 2010. P. 58-60). Во время учебных каникул весной 1865 г., к-рые Н. проводил в кругу семьи, он демонстративно в день празднования Пасхи отказался от посещения вместе с семьей храма и от причастия, заявил, что хочет изучать филологию вместо теологии, и предъявил в качестве «источника истины» шокированным матери и сестре Элизабет книгу Штрауса. У Элизабет после бесед с Н. о мнениях Штрауса стали появляться сомнения в истинности христианства, в чем она признавалась в письме брату (см.: Nietzsche. KGBw. Abt. 1. Bd. 3. S. 44-45. N 97). В ответном письме Н. попытался объяснить свое отношение к христианству и к религ. вере в целом (см.: Ibid. Abt. 1. Bd. 2. S. 60-61. N 469; рус. пер.: Юный Ницше. 2014. С. 212-213). Н. противопоставляет субъективную веру объективной истине. Веру Н. понимает как личную убежденность, верность тому, в чем человек был воспитан и к чему привык. В этой вере, согласно Ницше, важен не столько ее предполагаемый объект (напр., Иисус или Мухаммад ), сколько субъективный акт веры, приносящий покой и мир душе, обеспечивающий «удобство». Стремлению к так понятому религ. счастью Н. противопоставляет стремление к «объективной истине», к-рая обретается на пути научного исследования и к-рую он лично готов принять даже в том случае, если она «окажется в высшей степени пугающей и безобразной». Историческая критика христианства В сочинениях, относящихся к кон. 60-х - 70-м гг. XIX в., периоду увлечения Н. взглядами Шопенгауэра и Вагнера, он обращается к теме христианства сравнительно редко. Н. рассматривает христианство как феномен массовой культуры, наделенный всеми свойственными этой культуре недостатками и разлагающийся вместе с ней. Считая христ. «миф» ошибочным в его основаниях, потерявших всякую убедительность и силу, Н. противопоставлял ему собственный новый миф, причудливый сплав метафизических идей Шопенгауэра и эстетики Вагнера. |
| В 50-х гг. XX в. все основные протестант. церкви завершили «деколонизацию», т. е. передачу полномочий представителям коренного населения. Первыми это сделали пресвитериане и методисты, затем англикане, сформировавшие провинцию Зап. Африка (приходы в Л., Гамбии, Сьерра-Леоне и Нигерии), а также католики, к-рые уже имели священников из числа местного населения. В февр. 1950 г. состоялось разделение католических епархий Л.: была образована апостолическая префектура Мыс Пальмас. Коллинз получил титул апостолического викария Монровии, а апостолическим префектом Мыса Пальмас был назначен Ф. Кэрролл. Миссионеры ирландской провинции Об-ва африканских миссий отвечали за викариат Монровия, а окормление префектуры Мыс Пальмас было поручено амер. провинции об-ва. В 50-60-х гг. XX в. викариат смог привлечь ряд монашеских конгрегаций (в т. ч. Св. Франциска Сальского и Отцов Св. Духа) для помощи в социальном служении. В этот период возводились новые и модернизировались старые школы и клиники. В авг. 1963 г. по согласованию президента У. Табмана с папой Римским Пием XII был создан соответствующий требованиям того времени католический госпиталь св. Иосифа. Монашеские ордены пополнялись верующими из числа местного населения. Все больше кандидатов в священники отправлялись в семинарии Ганы и Нигерии. После кончины в 1961 г. Коллинза викариат Монровия возглавил Кэрролл, а незадолго до этого поставленный епископом Н. Гримли был назначен на кафедру Мыс Пальмас, возвышенную до статуса апостолического викариата. В 60-х гг. XX в. структуры католич. Церкви продолжили свое развитие: в 8 городах были созданы новые миссии; основаны 2 семинарии; модернизировались образовательные и медицинские учреждения; Церковью была организована система финансовой помощи малоимущим; внедрялись проекты освоения сельскохозяйственных угодий. В кон. 60-х гг. XX в. шел процесс создания межконфессиональных христианских организаций. В 1967 г. было образовано Христианское сельское содружество (Christian Rural Fellowship). В 1968 г. консервативные протестанты объединились в Либерийское евангелическое фундаменталистское сообщество (Liberian Evangelical Fundamental Fellowship), которое 6 лет спустя, изменив название на Либерийское евангелическое сообщество (Liberian Evangelical Fellowship), вступило в Ассоциацию евангеликов Африки и Мадагаскара (Association of Evangelicals of Africa and Madagascar). В 1970 г. для объединения усилий мирян, работавших в социальной сфере, была создана Объединенная экуменическая орг-ция (United Ecumenical Organization), в которую вошли представители методистов, англикан и в меньшем количестве католиков. В эти же годы была создана Национальная межденоминационная епископская конференция (National Interdominational Conference of Bishops), к-рая дала возможность руководителям католической, англиканской, лютеранской и методистской Церквей Л. обсуждать проблемы служения и проповеди в трудных районах и координации своей деятельности. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПАЛЕХ Село Вязниковского у. Владимирской губ. (ныне поселок Ивановской обл.), центр иконописного промысла в кон. XVII - нач. XX в., является таковым и в наст. время. В XIII в. П. и окрестные земли входили в состав Стародубского княжества, в XIV в. стали центром Палецкого княжества. В Смутное время палехские крестьяне «розбрелись безвестно от казаков и побиты от Лисовского загонных людей и от ратных людей…» (РГАДА. Ф. 1209. Кн. 11084. Л. 604-605). Согласно переписи населения, проведенной в наиболее пострадавших от войны районах в 1628-1630 гг., П. значился в вотчине боярина И. М. Бутурлина. Жители П. и окрестных деревень были преимущественно крестьянами, но земледелие на неплодородных почвах не приносило больших доходов, и местное население занималось отхожими промыслами - были офенями, выделывали овчину, писали иконы. До сер. XVII в. иконописные опыты палешан были единичными и осуществлялись под влиянием возникших ранее промыслов в соседнем с. Холуй и г. Шуя. Документы из вотчинного архива Бутурлиных, владевших П. до 1861 г. (РГАДА. Ф. 1365. Оп. 1), не дают сколько-нибудь ясной картины о возникновении здесь иконописного центра. В нек-рых из них отрицается сам факт существования в П. иконописцев. Так, в письме И. С. Бутурлина от 28-29 авг. 1708 г., адресованном палехскому старосте Ивану Наговицыну и выборному Андрею Никифорову, приводится его ответ на обвинение со стороны гос. органов в том, что палехские крестьяне торгуют иконами на тур. землях без проезжих писем. Бутурлин утверждал, что в их с братом Федором половине П. имеется только один иконный мастер, но и тот старый (Там же. 8). Др. источники кон. XVII - нач. XVIII в., напротив, свидетельствуют о том, что иконописание в П. было распространено: иконы из П. целыми возами отправляли по всей России, стараниями местных офеней вывозили за границу. В послании Иосифа Владимирова к царскому изографу Симону Ушакову (1656-1657 или нач. 60-х гг. XVII в.) сообщается о неподобающе низком качестве провинциальных икон, о том, что «шуяне, холуяне и палешане продают иконы на торжках», развозят по глухим деревням и «на яйцо и луковицу, как детские дудки, меняют» ( Владимиров И. Трактат об иконописании//Мастера искусства об искусстве. М.; Л., 1937. Т. 4. С. 22). |
| Уже в кон. 60-х гг. XIX в. стали известны публичные лекции А. о духовной жизни, в к-рых он рассматривал религию с т. зр. философии и физиологии. В 1870 г. А. опубликовал работу «Подспудный материализм: По поводу диссертации-брошюры г-на Струве», в к-рой рассматривал материалистическое мировоззрение с позиций, близких правосл. богословию. А. был автором статей философско-полемического характера, публиковавшихся в «Русской мысли», «России», «Беседе» и др. периодических изданиях. По общественной позиции он был близок лидерам патриотического направления в рус. мысли: М. П. Погодину , Ю. Ф. Самарину , Т. И. Филиппову, А. И. Кошелеву - и разделял славянофильские идеи об особом, вытекающем из духовных основ Православия, пути развития России. В кон. 80-х - нач. 90-х гг. А. опубликовал повести «Дети-крестоносцы» (М., 1894) и «Замок Зора» (СПб., 1892), стихотворения лирического и гражданского характера, большое число литературно-критических статей и ряд исторических поэм. В 1906-1907 гг. А. выступает в « Церковном вестнике » и «Церковном голосе» со статьями о возможных преобразованиях в Церкви: «К церковному Собору», «Канон и свобода», «Патриаршество и каноны», «Об избрании епископов в древней христианской Церкви», «Что говорят каноны о составе Собора», «Возможны ли в Церкви решающие и совещательные голоса», «Основы церковного суда», где отстаивал т. зр., сходную с позицией группы 32 священников , и др. В 1906 г. А. вошел в состав образованного при Святейшем Синоде Предсоборного Присутствия для подготовки церковного Собора, к-рый должен был рассмотреть вопрос о преобразованиях в РПЦ. Последние годы жизни А. отмечены особой общественной и творческой активностью. Известность приобрела его полемическая брошюра «Беспредельность невежества и Апокалипсис» (1908) - развернутый, исторически и богословски обоснованный критический отклик на скандальную книгу Н. А. Морозова о происхождении Апокалипсиса, оспаривавшую авторство Апокалипсиса и доказывавшую особую значимость в Апокалипсисе некоего «революционного», политического и социального содержания. |
| На склонах долины К. и в наст. время располагаются захоронения. На левом, восточном берегу ручья со стороны Елеонской горы устроено иудейское кладбище; на зап. берегу, у подножия городских стен - мусульманское, в русле К., недалеко от Гефсимании, размещены христ. захоронения. Археологическое исследование Древнейшие следы поселений в Иерусалиме были обнаружены в русле К., у родника Геон ( Гихон ) в т. н. городе Давида,- единственного в этой местности постоянного источника пресной воды (см. в ст. Иерусалим ). По всей видимости, местность впервые заселялась уже в халколитический период (IV тыс. до Р. Х.). «Гробницы царей». Фотография. 2-я пол. XIX в. «Гробницы царей». Фотография. 2-я пол. XIX в. Начиная с периода ранней бронзы (кон. IV тыс. до Р. Х.) в долине К. за пределами города производились захоронения. Могилы этого времени с погребальной керамической утварью были обнаружены экспедицией М. Б. Паркера (1909), работавшей на зап. берегу ручья, выше источника. На противоположном склоне Д. Барамки (1935) и К. М. Кеньон (1965) раскрыли шахтовые захоронения, относящиеся к периоду ранней и средней бронзы (кон. IV - сер. II тыс. до Р. Х.) ( Prag. 1995). Отдельные захоронения среднего и позднего бронзового века были обнаружены Р. Вейлем (1913) к югу от города Давида, а также францисканской археологической экспедицией в 60-х гг. XX в. на Елеонской горе ( Saller. 1964). Хорошо изучена группа из 50 пещерных захоронений железного века (VIII-VI вв. до Р. Х.), находящихся на 2 террасах скалистого склона на вост. берегу К., в пределах Сильвана (ныне район на востоке Иерусалима, см. Силоам ) ( Avigad. 1954; Ussishkin. 1993). Гробницы высечены в толще скалистой породы. Возможно, в древности погребальные монументы были богато декорированы, во многих внутри сохранились карнизы. Один из сильванских памятников, т. н. Гробница дочери фараона («Силоамский монолит», приобретенный архим. Антонином (Капустиным) ), прежде был увенчан небольшой каменной пирамидой. От погребальной надписи, выполненной древнеевр. письмом, осталась одна буква. На др. гробнице надпись сохранилась почти полностью, отсутствует только начало имени ее владельца: «Это [гробница] ... ягу, который над домом [царским]. Здесь нет ни серебра, ни золота, а только кости его и его жены (?). Будь проклят человек, который откроет» (ср.: Ис 22. 15-16). С т. зр. архитектуры силоамские гробницы можно разделить на 3 типа: со скатным потолком, с плоским потолком и монолитные, выполненные как памятники. В погребальной архитектуре древней Палестины за пределами Иерусалима аналоги есть только у гробниц с плоским потолком. Архитектурный стиль проч. типов гробниц имеет параллель в финик. культуре, подверженной влиянию Египта. Возможно, в данном случае речь идет об адаптации финик. архитектурных форм иерусалимской элитой. |
| К сер. 60-х гг. произошло разделение по специальностям: классы живописи, скульптуры, архитектуры и гравирования, расширился круг общеобразовательных предметов (география, мифология, геометрия и др.). Эти нововведения были закреплены в Уставе 1764 г., тогда же по инициативе И. И. Бецкого учреждается Воспитательное уч-ще для детей 5-6 лет. Во 2-й пол. XVIII в. сформировались методы и приемы академического образования с разделением жанров, закрепившиеся в учебном процессе вплоть до кон. XIX в. Главным звеном в системе обучения являлись академические программы - специальные задания для учащихся, оцениваемые преподавательской комиссией. Задания выполнялись каждый месяц (рисунок, барельеф, чертеж), каждое полугодие и в выпускном классе (произведение на заданную тему). По итогам заданий вручались серебряные и золотые медали 1-го и 2-го достоинства. Академические программы выполняли также пенсионеры (получившие право на заграничную поездку в Италию или Францию) и преподаватели, претендующие на более высокие посты. В 1840 г. принимается новый Устав А. х., по к-рому упраздняется Воспитательное уч-ще. После реформы 1893 г. вместо классов с дежурными профессорами создаются мастерские под руководством ведущих педагогов. С 1918 г. обучение происходило в индивидуальных мастерских. В 1947 г. созданы отд-ния монументально-декоративной живописи. В 1987 г. возобновилось вручение академических медалей за дипломные работы. До нач. XX в. А. х. была главным научно-творческим центром, подготовившим наиболее выдающихся рус. художников и архитекторов XVIII-XIX вв. Становление художественного опыта было связано с понятиями «академизм», «академическая школа» и определялось эстетикой классицизма, принятой за норму и образец для обучения в этот период. С сер. XIX в. эти нормы стали восприниматься как консервативные («Бунт 14-ти» и возникновение «Товарищества передвижных художественных выставок» (1870)). К кон. XIX в. стилистический диапазон академических работ значительно расширился, появились произведения реалистического и символистского направления. |
| В сент. 629 г. в 10 км к югу от К., у Муты, произошло 1-е столкновение византийцев с мусульманами: один из гассанидских вождей, союзников Византии, нанес поражение отряду мусульман, в битве пало неск. сподвижников Мухаммада. В 634-635 гг. плато было быстро завоевано мусульманами. Археологических следов грабежей и разрушений не обнаружено. В раннеараб. эпоху К. не упоминается в араб. источниках. Прилегающие территории входили в р-н Мааб провинции (джунда) Димашк. На мозаиках VIII в. церквей в Маине и Умм-эр-Расасе сохранились изображения Харахмовы в ряду проч. городов региона. Мозаичная надпись 687 г. из церкви Эр-Раббы свидетельствует о перенесении в этот город из Петры кафедры митрополита Палестины Третьей. В кон. X - нач. XI в. Заиорданье контролировала племенная группировка Бану Тайй, оспаривавшая власть над Палестиной у егип. Фатимидов . В 982/3 г. фатимидский военачальник Ял Текин нанес поражение бедуинам и овладел их центрами к югу от Мёртвого м., в т. ч. захватил плато Карак. Однако фатимидский контроль над этими территориями оставался номинальным, как и сменившая его в кон. XI в. власть Сельджукидов, занявших Дамаск и претендовавших на земли Заиорданья. Крестоносцы, захватив в 1099 г. Иерусалим, продолжили экспансию в южном направлении и после нескольких военных экспедиций закрепились в регионе Вади-эль-Араба, между Мёртвым м. и Акабским зал., а также на вост. берегу Мёртвого м. В 1142 г. Пайен де Мильи, дворецкий иерусалимского кор. Фулька, основал на южной оконечности утеса, где раньше находилось визант. поселение, замок Карак (Крак-де-Моав), к-рый крестоносцы ошибочно отождествили с Петрой. Строительные работы велись в несколько этапов до 60-х гг. XII в. Тогда же предположительно было окружено стеной селение, примыкавшее к замку (совр. Старый город). Треугольной формы плато, на котором расположен К., имеет протяженность 850 м. Замок, отделенный рвом от Старого города, достигал в длину 220 м, а в ширину от 125 м в сев. части до 40 м в южной. В настоящее время сохранилось несколько участков фортификаций из грубо обработанного камня, относящихся ко времени крестоносцев, прежде всего укрепления северной стены и ряд подземных коридоров и сводчатых помещений. Крестоносные замки Заиорданья помимо того, что обеспечивали контроль над плодородными землями (по словам араб. географа Ибн Джубайра, под управлением К. в 1184 находилось 400 деревень), нарушали сообщение между Сирией и Египтом, что существенно осложнило мусульм. паломничество. Владения Иерусалимского королевства к югу и востоку от Мёртвого м. составляли отдельную Заиорданскую сеньорию со столицей в К. В 1167 г. в этом городе была учреждена кафедра лат. архиепископа Петры и митрополита Аравии, к которой формально приписали правосл. епархию горы Синай. |
| С момента открытия корпуса сочинений Е. существует 2 т. зр. на его личность. Д. Богданович отождествлял гимнописца с соименным ему буд. Сербским св. патриархом посл. четв. XIV в. (1375 - ок. 1380; 1389-1390), болгарином по происхождению (см. ст. Ефрем , свт., патриарх Сербский), тогда как П. Матеич считал его болг. книжником, представителем тырновской книжно-лит. школы, о к-ром более ничего не известно. Обе версии имеют сильные и слабые стороны, но в целом т. зр. Матеича представляется более предпочтительной. Против версии Богдановича свидетельствует молчание обоих Житий патриарха, в особенности написанного его учеником, еп. Марком Печским (см. ст. Ефрем ), о лит. трудах учителя (хотя еп. Марк мог не знать о сочинениях Е., написанных не позднее 60-х гг. XIV в.). В то же время нет достаточных оснований считать царя, к-рому посвящен молебный канон Е., непременно болгарским, как это делает, исходя из даты списка, Матеич ( Матеич. 1982. С. 42-43), он вполне может быть отнесен и к серб. царю Урошу (ум. в 1371), и к визант. императору. Отсутствие следов бытования произведений Е. в болг. и/или позднейшей славяно-молдав. и восточнослав. (древнерус.) рукописной традиции (ср.: Там же. С. 56) косвенно может указывать на то, что он писал их не в Болгарии и не на Афоне, поскольку корпус текстов афонско-тырновского происхождения в целом хорошо представлен и в рус. и в молдав. списках; нельзя, впрочем, быть уверенным, что такие следы не будут выявлены в дальнейшем. В случае тождества Е. и патриарха хиландарский Канонник, по всей видимости, не является автографом последнего: характер почерка (развитой книжный полуустав - образцы почерка см.: Д. Каталог рукописа ман-ра Хиландара. Београд, 1978. Сл. 202; Матеич. 1982. С. 260-342) указывает на время значительно более позднее, чем кон. 10-х - 20-е гг. XIV в., когда буд. серб. первосвятитель должен был обучаться грамоте. С большой степенью вероятности писец Канонника отождествляется с Дамианом, переписавшим стишной Пролог (София. БАН. Слав. 74) кон. XIV - нач. XV в. ( Матеич. 1982. С. 13). |
| занял А. Ф. Малиновский (его списки с Н. кон. XV-XVII в.: РГАДА. Ф. 197). Самой полной из ранних публикаций Н. Москвы является работа А. А. Мартынова «Надгробная летопись Москвы» (1895; более 500 Н. XVI-XVIII вв.). Однако только И. М. Снегирёв стремился точно передать текст надписей на Н. церковнослав. шрифтом. В перечисленных работах представлены в т. ч. сведения об утраченных позже Н., но историки к ним практически не прибегали. Обращение исследователей к архивным документам (А. Г. Авдеев, С. А. Смирнов и др.) доказало их важность для истории бытования Н. В 2000 г. С. Ю. Шокарев выявил архив архит. В. А. Гамбурцева (ГИМ. ОПИ. Ф. 327. Оп. 1. Д. 51), к-рый в 80-х гг. XIX в. изучал Н., их производство и приемы декорирования (резьба, раскраска) на фоне европ. традиции и пришел к выводу, что «русское надгробие чрезвычайно просто, одинаково для лиц различных общественных положений, от царя до простолюдина», но уже в древности выделились такие типы, как «каменная доска (цка) для надписи», «форма каменного гроба» («каменное надгробие, размером соответствующее величине лежащего человека») и «форма каменного креста с надписью». За рамками исследований остались валунные Н. и сложные композитные формы (аркосолии, раки, надгробницы, кивории и др.). На рубеже XIX и XX вв. заметный вклад в изучение рус. Н. внесли сотрудники музеев и археологи, опубликовав плиты из собрания ГИМ и древние каменные кресты (А. А. Спицын, И. А. Шляпкин). В советское время (в основном после 1945) изучение древнерус. Н. продвигалось за счет сбора новых образцов, количество к-рых быстро росло в ходе полевых исследований (Т. В. Николаева, Ю. М. Золотов и др.). Особым этапом в изучении Н. Москвы стала эпиграфическая сводка (до сер. XVII в.) В. Б. Гиршберга. Вскоре (60-е гг. XX в., Н. С. Шеляпина) находки вокруг Успенского собора Московского Кремля положили начало изучению Н. «доэпиграфического» (до кон. XV в.) периода, а работы Т. Д. Пановой включили в орбиту исследования саркофаги Вознесенского мон-ря. С 90-х гг. |
|
|
