| Большое внимание викка уделяет духам природы – феям. Например, один из последователей викки пишет: «…большинство ведьм сходятся в том, что все в природе наделено духом. Та группа существ, которую я подразумеваю под словом «феи», – это любой из бесконечного множества духов Природы, включая сознание, или духи, растений, животных, деревьев, ручьев, родников, камней, бурь и так далее. Другими словами, это астральные тела как физических, живых существ, так и не имеющих воплощения сил природы; они пребывают где-то посередине между физическим планом и самими богами. Те, кого мы называем феями, – это нередко «астральные тела» существ, обитающих на материальном, земном плане» 31 . Живут эти феи в лесах, лугах, родниках, пещерах и даже под мостами 32 . Повторяет викка и известный теософский прием (в целом, по мнению автора, учение викки – это та же теософия 33 , лишь переодетая в иные одеяния), заключающийся в попытке представить критику языческих религий христианами методом борьбы за власть над умами людей через компрометацию предыдущей религии: «С приходом новой религии (христианства. – В.П.) фей стали считать демонами и дьяволами, а их волшебство – злом. (На самом деле слово «дьявол» (devil), возможно происходит от санскритского слова «deva», означающего бога или доброго духа)» 34 . Нужно заметить, что слово «дьявол» происходит не от санскритского «deva», а от греческого слова diabolos – дьявол , клеветник (от глагола diaballo – обманывать, обольщать) 35 . И, кстати, санскритское слово «deva» означает не только доброго духа: у зороастрийцев так именовали демонов 36 . Для общения с «феями» виккане погружаются в особое состояние сознания: «Нам хочется увидеть их («фей». – В.П.) как объективную реальность. Для этого… необходимо достичь измененного состояния сознания, поскольку именно на «внутренних планах» (или астральном мире, в царстве духа) совершается реальное волшебство, и именно там на самом деле живут феи… . Когда это состояние достигнуто и предполагается, что феи присутствуют, появиться они могут бесконечным количествам способов. Один из наиболее типичных – крохотная искорка ослепительно белого света. Эта искорка может остаться маленькой, но может и увеличиться, принимать человеческий облик любого размера (хотя обычно они остаются маленькими). Они могут являться как бы прозрачными, словно расплывчатыми, а могут казаться отчасти человеческим существом, отчасти растением, лепестками или крыльями бабочек,… особенно в воспоминаниях они могут представать в виде облаков или туманностей из миллионов крошечных искорок,… они появляются в виде внезапного движения, мелькнувшего в уголке глаз, или слышится хихиканье» 37 . |
| Скандал ускорила серия статей, опубликованных в лондонской «Ивнинг стандарт» в течение 1982 г. и перепечатанных другими газетами, в которых цитировались высказывания родителей, жалующихся на жестокие наказания и странные домашние задания, которые состояли в основном в механическом заучивании идей «восточной» философии» 414 . Они упоминали также вегетарианские обеды, каждое блюдо которых готовилось с соблюдением индуистских законов. Разгневанный англиканский священник подлил масла в огонь, предположив, что SES – это злобный индуистский культ, направленный против христианства. Епископ Вулвич назвал этот культ злым и порочным. Хотя среди родителей было много агностиков и иудаистов, некоторые восприняли это как намек и забрали своих детей из школ. Другие оставили. Школы, которые формально не нарушали предписаний Министерства науки и образования, сохранились, получая помощь от членов SES. Их сторонники говорили, что это просто возвращение к старым традициям дисциплины и тяжелой работы. Противники обвиняли SES в идеологической агрессии, жестокости и преподавании нелепостей вместо обычных школьных дисциплин. В центре конфликта оказалось представление о Мере как центральной черте учения SES и для детей, и для взрослых. Мера заимствована из систематической интерпретации Успенским доктрины Гурджиева и состоит из комплекса суровых и требовательных правил, управляющим каждым аспектом жизни члена SES, начиная с питания и музыкальных вкусов и заканчивая сексуальным поведением. Согласно Макларену, эти правила соответствуют естественным законам, управляющим Вселенной: соблюдая их, мы способствуем распространению Добра в Космосе. На практике они чрезвычайно подавляющи, одновременно консервативны и эксцентричны, подчеркивающие традиционные роли полов (вплоть до требования для женщин носить длинные юбки), рассматривавшие распевание санскритских текстов как ядро образования и полностью отвергающие современную культуру (особенно телевидение, танцы и «современную», то есть написанную после санскритских текстов, литературу). |
| Но последние сомнительны, и их значение не известно. Первые не подвержены никакому сомнению. Слово Небо, название планеты Меркурия, предмета особенного поклонения в Вавилонии, представляет явно тот же смысл, что и в языках Славянских, и форму, которая, гораздо ближе к Славянской, чем к Санскритской. Имя богини Милитты, Афродиты Вавилонской, до сих пор остаётся без объяснения. Смысл его известен, или, по крайней мере, может быть легко угадан по самому характеру богини. Германские учёные приискали приблизительный корень в слове Персидском михр (любовь); едва ли кто-нибудь поспорит в том, что слово мил Славянское гораздо ближе к Милитта, чем михр, и точно также близко по смыслу. Все эти сходства не могут быть признаны за случайность. По всей цепи Вендских населений звучит имя Бел-бога, от Ядрянского до Балтийского моря, от Эвксина до Атлантики. Наконец, черта весьма замечательная связывает мир Славянский с Ассирией или, лучше сказать, с Вавилоном. Это глубокое уважение народа к голубю. Мы видели, что храм Велов был наполнен голубями, посвящёнными высшему богу. В Элладе святилище Додонское, Северного Дия, было доступно только сизым голубям, вероятно, символам сизого воздуха. Позднее, эти же птицы делались эмблемой Астарты-Милитты и Афродиты-Дионы. Почтение к голубям, предание древности Русской, не позволяющее Русскому человеку убить или съесть голубя, было обыкновенно объясняемо из христианского учения. Мы не можем признать такого толкования, во-первых, потому, что Византия, предавшая нам не только семена Христианства, но учение, развитое со всех сторон догматических, обрядных и бытовых, не знала этого обычая; во-вторых, потому, что песня духовная и народная, в которой слилось Христианство с язычеством и которая известна под названием Голубиной Книги, носит на себе весь характер восточный, все признаки глубокой народной древности и какой-то первобытной таинственности, невольно переносящей мысль на берега Яксарта, Эвфрата или Инда. Прибавим, что в немногих творениях Санскритской словесности, переведённых Европейцами, находятся уже несколько отрывков, совершенно похожих на Голубиную Книгу, и что Скандинавская поэзия представляет точно такое же явление. |
| Было время, когда европейские народы и индийский народ составляли одну группу обитателей середины Азии и образовали общий себе язык, особый от языков других групп человеческого рода на западе и на востоке Азии. У народов, выделившихся из этой групп, со временем образовались особые языки; эти языки сохранили более или менее звуков, корней первоначального общего языка, когда у каждого народа образовались особые флексические формы, отличившие его от языка другого народа грамматической организацией. При таком ходе образования индоевропейских языков, коренное сродство их остается доселе в таком соотношении, что язык одного из этих народов может находить этимологический смысл многим словам своим в языках других народов и чаще в языке индийском или санскритском, который, раньше других родственных ему языков сделавшись литературным или письменным, больше всех сохранил в себе элементы первобытного своего образования и развития, и служит источником филологических изъяснений для других, особенно европейских языков. В индийском языке или в санскритской литературе, хранящей язык древних индийцев, хранится корень и русскому слову Бог. В санскритской литературе известны слова: бага, значащее: помощь, силу, блаженство; от бага произошло слово багават, значащее мощный, сильный; так же славный, достойный почтения. С этим санскритским словом однокоренное и наше славяно-русское слово Бог. Значит, те же понятия, какие соединяются с санскритскими словами этого корня, заключаются и в слове: Бог. Из этого понятно, что Славяне называли Верховное Существо именем Бог потому, что в Нем представляли себе существо могущее, сильное, мыслили Его Существом Достопокланяемым. В славяно-русском языке есть слово, в котором видим тот корень и с значением близким к санскритским словам, а потому им за словом Бог подтверждается тот смысл, какой усматривается из значения санскритских слов; это слово богатый. Русский народ не забыл и не теряет их своего сознания близости этого слова по своему смыслу со словом Бог и указывает свою надежду на милость Бога, говорит: «богат Бога милостию». |
| Здесь мы встречаемся не с многобожием, понимаемым в обычном смысле, но с прославлением одного многобожественного существа, в котором предполагается множество свойств, соединенных в нераздельном единстве 261 . Но говорят, что самый корень слова Devas – div – светить, испускать лучи – указывает не на монотеистическое, а на натуралистическое понятие о божестве древних арийцев. Корень этого слова указывает, что арийцы первоначально обоготворяли физический свет или видимое небо. Против этого предположения Макс Мюллер делает, однако же, следующее замечание: «Слово Dyaus, когда прилагалось к божеству, указывало не на видимое небо; с этим словом, как в древнем санскритском, так в греческом и латинском языках соединялось имя «отца». В древнеарийских молитвах верховное божество часто призывается под именем небесного отца: в санскритском Dyaus-pitar, в греч. Zeu-pat(hr, в лат. Ju-piter» 262 . В высшей степени замечательно, что у всех почти диких народов, религиозные верования которых подвергались внимательному и беспристрастному наблюдению и исследованию, оказываются более или менее ясные следы монотеизма. У очень многих из этих народов, преданных в настоящее время идолопоклонству, сохраняется вера, что в первоначальные времена господствовало одно доброе божество, которое все сотворило, но что это божество удалилось и предоставило господство над миром низшим богам. Приведем в кратком очерке более замечательные свидетельства о монотеистических элементах в религиях диких народов, принадлежащие компетентным исследователям в области этнографии. Начнем с австралийцев. Их религия в настоящее время находится в крайне искаженном состоянии, представляет дикую смесь бессвязной, часто до крайности нелепой, демонологии и суеверного страха перед привидениями. Однако же и здесь, в этой тьме языческих заблуждений, просвечивает вера в высшее духовно-нравственное существо; это божество дикари Южной Австралии и Новой Зеландии называют отцом всего, представляют его обитающим на небе и приписывают ему сотворение всего 263 . |
| Сны Шахаиши. В XIV–XV вв. на Руси распространяется текст «Слово о двенадцати снах Шахаиши», герой которого царь обращается за толкованием своих еженощных страшных сновидений к философу Мамере. Мудрец дает каждому из них иносказательное, эсхатологическое толкование – они выступают, предзнаменованиями великих космических бедствий в последние дни мира. Восточное происхождение сюжета «Снов» является фактом доказанным, и существуют реальные возможности предположить непосредственный переход сюжета об эсхатологических снах на Русь из Ирана (см. гл. 2). В таком случае «Сны» лишь дополняют список тех русских памятников, которые были связаны с Востоком без посредства промежуточных греческих текстов,– наряду с некоторыми памятниками еврейского или, не •исключено, сирийского происхождения (см. [Мещерский, 1956, 1958, 1964а, 1978; Григорьев, 1912]). В то же время это обстоятельство не отменяет другого – что между русскими «Снами» и буддийскими разгадками эсхатологических сновидений существуют очевидные параллели, которые своей конкретностью не позволяют отрицать заимствования. Как примирить эти факты? Наиболее перспективный путь, на наш взгляд,– обращение к иранским снам. Это и осуществил С. Ф. Ольденбург, который, проанализировав русско-иранские параллели, обратился к параллелям иранско-буддийским. Взяв за основу иранской версии «Сны Кейда» из знаменитого сочинения Фирдоуси «Шахнаме» (раздел, посвященный истории Искендера – Александра Великого), буддолог обнаружил, что основное сходство текста со «Снами Шахаиши» – в мотиве двуглавого коня. Но иранский текст обнаруживает серию параллелей с палийской «Махасупина-джатакой» – помимо мотива двуглавого коня, к ним относятся темы: корова сосет молоко теленка; полный и пустой сосуды; «сухой» источник и наполненная водой равнина (Сны Кейда 8, 9, 10). Впрочем, иранские мотивы находят параллели в мотивах и других буддийских эсхатологических снов, на сей раз из санскритских источников, каковы: слон, застрявший во дворце; люди пытаются разорвать одну ткань учения; жаждущий бежит от воды (Сны Кейда 1, 3, 4). При этом исследователь делает одно важное уточнение: снов Кейда, как и снов санскритских версий, насчитывается десять, сколько должно быть, по его мнению, и в начальном варианте русского памятника [Ольденбург, 1924, с. 51–52, 54]. |
| 399 Yoga имеет в санскрите несколько значений: в частности, «упряжка (лошадей)», «сбруя»; «волшебство»; «связь», «взаимообусловленность». Слово yoga является однокоренным слову juga – «иго», «ярмо». Тот же индоевропейский корень находим в греч. ζυγο ν, лат. iugum, нем. Joch, англ. yoke, русск. иго. Известный отечественный лингвист и автор «Санскритско-русского словаря» В. А. Кочергина, комментируя значение слова yoga, указывает на то, что посредством особых действий и упражнений практикующий йогу надеется обрести сверхъестественные силы и способность соединиться, слиться с божеством. (См.: Кочергина В.А. Санскритско-русский словарь/под ред. В. И. Кальянова. С приложением «Грамматического очерка санскрита» А. А. Зализняка. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Русский язык, 1987.) Вместе с тем профессор Е. А. Торчинов считает подобную точку зрения ошибочной: «Обычно слово “йога” (кстати, по одной из версий слово “религия” также означает “связь”) интерпретируется как связь человеческого духа с Абсолютом, единение души и Бога. Это совершенно неправильно, тем более что даже йога Патанджали никакого такого соединения не предполагает. Корень “юдж”, к которому восходит слово “йога”, означает прежде всего “запрягать коня”; поэтому “йога” скорее всего – связывание воедино, сопряжение чувств, мыслей и психических факторов вообще и их сосредоточение на единственном объекте созерцания». (См.: Торчинов Е. А. Религии мира: опыт запредельного. Психотехника и трансперсональные состояния. СПб.: Азбука-классика – Петербургское востоковедение, 2007. С. 253.) 401 Элиаде М. История веры и религиозных идей: в 3 т. Т. 1. М.: Академический проект, 2008. С. 269. 402 См.: Семенцов В.С. Проблемы интерпретации брахманической прозы. Ритуальный символизм. М.: Наука, 1981. С. 10–11. 404 Ритуальное поношение, сквернословие должно было символизировать возвращение к истокам мироздания, когда мир находился в состоянии хаоса и никаких норм еще не существовало. Подобное значение обрядового поругания становится очевидным именно в контексте церемонии, воспроизводящей акт сотворения Вселенной. |
| [Санскр. - умертвитель, разрушитель], в палийской и санскритской буддийской литературе главный персонифицированный демонический противник Будды и его последователей, неизменно терпящий поражение от них. М. сопровождает Будду в важные моменты его биографии: в «Падхана-сутта» пытается помешать Будде после его «великого ухода» из дворца в странничество в течение 7 лет, стремясь вернуть его к царской жизни (Сутта-нипата 28 (Кхуддака-никая)). В канонической «Мара-самъюти» (Самъютта-никая IV. 25) для этого М. обращается за помощью к дочерям: Танха (жажда), Арати (тоска) и Рага (похоть). В «Ниданакатхе», во введении в комментарий к джатакам (разд. «О началах ближайшего прошлого» (Сантикенидана)), рассказывается о том, как М. препятствовал Будде в медитации под деревом бодхи достичь «просветления», и тот же самый эпизод описывается в биографии Будды школы локоттаравада «Махавасту» (II-III вв. по Р. Х.). В более поздней, протомахаянской «Лалитавистаре» (III-IV вв.) после победы над М. под деревом бодхи Будда одерживает еще одну - несмотря на ухищрения М., он передал плоды полученного им видения истины др. живым существам, начиная с высшего из них - бога Брахмы . Художественной вершиной в реализации сюжета победы Будды над М. принято считать главу 13 санскритской биографии Будды «Буддачарита» Ашвагхоши (I-II вв.), где описано, как М. использует различные орудия отвлечения Будды от цели, вначале организуя иллюзию стихийных бедствий и нападения монстров, затем посылая к нему 3 «дочерей», олицетворяющих различные аспекты телесной похоти; когда сила медитации Будды осталась неколебимой и он достиг «просветления», М. внушает ему мысль о том, что полученное им видение истинного состояния мира настолько возвышенно, что о нем не следует никого оповещать, и только вмешательство богов во главе с Брахмой позволило развеять эти чары. Согласно др. текстам, незадолго до смерти Будда вспоминает об обещании, данном М., умереть в возрасте 80 лет. Если бы не это обещание, Будда мог бы жить бесконечно. |
| Местоимение первого лица более или менее одинаково у всех: сходство Славянского аз с Зендским азем и присутствие придыхания в Санскритском, Греческом и Немецком составляет ничтожное исключение. Во множественном, формы нас и нам, общие Индии и Славянскому миру, опять принадлежат общему закону их тождества. Местоимение второго лица ещё более входит в то же правило. Основа его в Индии ту, с глухим у, и Славянское ты совершенно одинаковы. Формы во множественном вас и вам те же, только не в тех падежах, а в единственном; переход в тав остался ещё в прилагательном твой. Древность этого перехода доказана древне-Германской формой thu, сохранившеюся в Английском thou, thine. Тут мы опять видим закон, по которому отыскали коренной смысл имени бога Фор (Thor), т. е. изменение тв в Германское t с придыханием, Ф или т с придыханием ещё более изменилось в Греческое с хотя можно предположить и переход из простого т в с, весьма обыкновенный у Эллинов. Местоимение третьего лица важно по форме аму, нашему ему, и по прилагательному сва (свой). От него во всех языках множество развитий, но оно осталось только в Санскритском и Славянском и, мы сказали бы, Латинском, если бы Латинский язык значил что-нибудь в сравнительном языкознании 215 . Как бы то ни было, но Индейцы и Славяне одни только сохранили этому слову всю полноту его значения, относя его ко всем лицам в смысле притягательном. У самих Индейцев сва осталось только как прилагательное, а прямое его отношение к третьему лицу в простом местоимении утратилось. Славяне и Римляне сохранили его в форме себя, себе, sibi и пр., где в изменилось только в б, и sui, где уцелело в или у. Этот пример замечателен и в отношениях наречий Славянских друг к другу и особенно Русского ко всем другим. Из сва и правильного окончания ям составилось Санск. сваям, тождественное с нашим сам. Древность формы с в местоимении третьего лица доказана всеми наречиями Иранскими, а древность слова сваям, сам ясна из Кельтского sambh, употребляемого при глаголах в том же смысле, как и сам. |
| Мы видим уже единство не в корнях, а в развитии. В названиях степеней родства сходство ещё важнее. Нет сомнения, что оно заметно и во всех других наречиях; но оно гораздо сильнее между Славянским и Санскритским, точно так же как между Зендским и Германским. Одно из названий, принадлежащих уже к семье, образованной почти на гражданский лад, заслуживает особого внимания. Это слово свёкр. Оно находится у всех народов Европы, даже у Кельтов, но нигде не имеет смысла, основанного на этимологии. В Санскритском и Славянском находятся его начала: Санскр. сваçру, Славян, свекровь, заключают ключ выражений schwager, Гальского chwegr и прочих. Во-первых, должно заметить, что свекровь и сноха в собирательном назывались свекры. Это явно из Русской присказки. Женщина, у которой спрашивают про её родство с мужчиной (её отцом), отвечает: «его мать и моя мать – свекры, а ты ступай, да смекни». Кры есть коренная форма слова кровь (от того cruor и другие). Сваçру и свекры значили просто: близкие, принятые в кровное родство (сва-сру или своя-кры, своя кровь). Мы заметим, что названия степеней родства у всех выходцев Ирана сходны (и это явно показывает уже семейную жизнь до расселения), что эти названия в Славянском ближе к корням, как мы видели в слове свекровь и можем заметить в Немецком oheim из Славян. отчим (корень – отец) несмотря на разность теперешнего смысла; и что, наконец, роскошь этих названий у Славян, отчим, мачеха, свёкр, тесть, сноха, невестка, стрый, уй. золовка, шурин, деверь, и т. д., показывает сильнейшее развитие семейности и старую осёдлость племени. Ещё важнее для языкознания сходство в словах, принадлежащих к речи грамматически усовершенствованной и обозначающих отношения отвлечённые. Таковы местоимения. Во-первых, ясно по их неправильным формам в Санскритском языке, что они уже прошли через долгую жизнь народа и через бесчисленные изменения; во-вторых, видно, что разделение семьи при-Гангесской и при-Донской произошло уже после всех этих перемен. В сравнений со Славянским языком и в отношении к родству с Санскритским, все прочие Европейские наречия почти не заслуживают внимания. |
|
|
