| Великий покаянный канон – уникальное в своём роде гимнографическое произведение. Написано оно было святым Андреем, архиепископом Критским, в 1-й половине VIII века 407 . в нём толкуются эпизоды из всего Священного Писания или, по крайней мере, из многих священных книг, причём для подобной экзегезы свойственен «нравственно-практический характер», заключающийся в том, что любое событие Священной истории рассматривается как аллегория, символ, образ тех или иных сторон духовной жизни человека и является неисчерпаемым источником научения своей души добродетели или обличения её же в бесчувствии и окаменении. В этом мысли Великого канона святого Андрея похожи на экзегезу другого святого отца – святителя Иоанна Златоуста 408 . В качестве знакомства с экзегетической мыслью святого Андрея будут рассмотрены тропари о патриархе Иакове. Плотской, а то и скотской жизни уподобляется душа человека в 12-м тропаре 4-й песни 409 . Там вспоминается старший брат Иакова, Исав. Ради удовлетворения голода он продаёт своё первородство Иакову. Далее, не обращая внимания на то, что его же отцу жена выбиралась из их племени (пойдёшь в землю мою, на родину мою [и к племени моему], и возьмёшь [оттуда] жену сыну моему Исааку – Быт.24:4 ), Исав берёт себе некоторое число жён-иноплеменниц. Мы не знаем, сколько их у него всего было, но из Священного Писания видно, что довольно много: взял себе в жены Иегудифу, дочь Беэра Хеттеянина, и Васемафу, Дочь Елона Хеттеянина... взял себе жену Махалафу, дочь Измаила, сына Авраамова, сестру Наваиофову, сверх других жён своих. Аду, дочь Елона Хеттеянина, и Оливему, дочь Аны, сына Цивеона Евеянина, и Васемафу, дочь Измаила, сестру Наваиофа ( Быт.26:34, 28:9, 36:2–3 ). Мало того, что было опасно из-за искушения обращения в идолопоклонство иметь хотя бы одну иноплеменную жену, так их у него, по данным Бытописателя, целых шесть! Тем самым он показывает своё истинное отношение к завету Божиему, к традициям и вере семьи. Главное для него – чувственные наслаждения, похоть, инстинкт продолжения рода, как у животных. |
| Важно отметить, что исламская практика покаяния мало обращает внимания на внутреннее состояние грешника. Даже если сам согрешивший проявляет глубочайшее раскаяние и исполняет все условия искреннего покаяния, то это не принесёт ему особой пользы. Это следует, например, из одного из известнейших хадисов, в котором рассказывается о том, что однажды к Мухаммаду пришла беременная женщина и призналась в совершении прелюбодеяния: «Я заслужила хадд, примени его ко мне». Тот приказал не трогать её, пока не родит ребёнка. После родов она опять пришла к Мухаммаду и опять призналась в своём грехе. Тогда основатель ислама приказал побить её камнями. После чего на удивление всем он совершил над ней молитву. В ответ на это недоумение арабский пророк произнёс совершенно непонятные для христианина слова: «Она принесла такое покаяние, что если бы поделить его между 70 жителями Медины, его хватило бы на всех. Могла ли она сделать что-нибудь лучшее, как пожертвовать своею жизнью?» 144 . Для сравнения можно привести евангельскую историю с прощением женщины, обвинённой в прелюбодеянии. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши ( Ин.8:10–11 ) 145 . При таком сравнении становится очевидной не столько жестокость и внешняя формальность в понимании покаянной дисциплины в исламе, сколько отсутствие элементарных представлений о духовной жизни человека, непонимание таинственной, нематериальной стороны общения человека с Богом, главным препятствием в котором является грех и основным лекарством – покаяние. Это видно из достаточно странного для христиан отношения в исламе к тому, что можно было бы назвать грехом в отношении Бога. Если грех в отношении человека, как уже говорилось, требует обязательного искупления, в том числе через наказание, то с Аллахом всё значительно проще. В одном из достоверных хадисов приводится такая история о кающемся в своём грехе мусульманине. |
| Покаяние в христианстве есть фундаментальный камень всей духовной жизни. Покаяние – это осознание человеком своих грехов перед Богом и решение об отказе от греха. Слово «покаяние» (др.-греч. μετνοια) переводится как «перемена, изменение ума, переосмысление» и несёт в себе глубокий смысл – переживание человеком всей библейской истории и устремление к первоначалам своего бытия, стремление радикальным образом пересмотреть свои взгляды и систему ценностей. Грех стал причиной, по которой человек удалился от Бога и обрёл страстность, смертность, тленность. Человек потерял первоначальный свой образ, по которому был задуман и сотворён. Цель Пришествия Мессии, Спасителя на землю заключалась в том, чтобы устранить человека от греха и восстановить утраченную возможность богообщения. Господь Иисус Христос как Богочеловек меняет жизнь человечества не с материальной и физической стороны, затрагивая все видимые и осязаемые стороны каждого индивида, но стремится в сердцевину всего человеческого космоса – в сердце и душу, что есть корень и исток всего личного и индивидуального бытия. «Любовь к совершенству, радость ему, жажда его – есть живая основа религиозности, а потому и всякой настоящей религии» 531 . Сын мой! отдай сердце твоё мне ( Притч.23:26 ) – ветхозаветное обращение Господа к человеку проливает свет на предвозвестие евангельского слова и раскрывает глубинную суть Божественного желания о спасении человека. Евангельское слово Спасителя заставляет душу и сердце человека измениться, исправить путь, уклониться от греха: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят ( Мф.5:8 ); ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше ( Мф.6:21 ); возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим ( Мф.11:29 ); возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! ( Мк.12:30 ); Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте ( Ин.14:1 ) 532 . |
| Как заметил отец Павел Флоренский , «философия есть язык, но она – не одно описание, а множество таковых, превращающихся одно в другое» 499 . И вот из этих исходных условий философской теологии – удивления, обращения, умоперемены, духовной нищеты, сознания собственного незнания – и разворачивается словотворчество, философский «пойэзис», существо которого можно обозначить в терминах хайдеггерианского дискурса как продвижение к присутствию из потаённости. В определённом смысле мы развернули исходную проблему в обратном направлении, возведя предпосылки философской теологии к поэзии, но случилось это у нас непроизвольно, поскольку инструмент, которым мы пользовались (слово), сам более отдаёт предпочтение этой области. Общий исток поэзии и философии, который в очередной раз сейчас удалось указать, свидетельствует о чрезвычайной сложности поставленной задачи – узнать, как следует подлинно мыслить? Мысль снова попала в стихию словотворчества и не пожелала быть узнанной. В христианской теологии подобная антиномия успешно решается через идею Откровения, развёртывающегося в Священном Писании и Священном Предании Церкви. А само теологическое мышление нераздельно связывается с аскетической практикой, направленной на преодоление поражённой страстями, тлением и грехом человеческой природы. Очень важной для теологического дискурса является идея о том, что «семантические и культурные аспекты Имени основаны на паламитском богословии энергий, закреплённом догматически в Православии» 500 . В рамках философской теологии, которая претендует на мышление через вхождение вовнутрь метафизики, задача, сформулированная вначале, может, видимо, быть только обозначенной, но не решённой. Вопрос, который мы поставили, сам в известной степени настиг нас, и уклониться от него не представлялось возможным. Субъект и объект религиозной веры Стахий Сахаров, V курс СПДС И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. Быт.2:7–8 |
| В Первом послании к Фессалоникийцам апостол Павел пишет: и вы сделались подражателями нам и Господу, приняв слово при многих скорбях с радостью Духа Святаго ( 1Фес.1:6 ). То есть фессалоникийцы, приняв слово, то есть Евангелие, последовали примеру апостолов и сами стали образцом для всех верующих в Македонии и Ахаии ( 1Фес.1:7 ). Они были подражателями апостолов, а теперь им подражают верующие двух римских провинций – Македонии, столицей которой был город Фессалоники, и Ахаии, столицей которой был город Коринф. Об этом же апостол пишет и во Втором послании к Фессалоникийцам: вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, – не потому, чтобы мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания нам ( 2Фес.3:7–9 ). В своём рождении друг от друга христиане сохраняют тот образ внутреннего устроения, который впервые явил создатель духовной традиции. Обращаясь к Посланию апостола Павла к Филиппийцам, мы ещё раз убеждаемся, насколько данный вопрос о «подражании» апостолу основывается на представлении об «уподоблении» образу Христа. От филиппийцев он требует разделять чувствования Христа: в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе ( Флп.2:5 ). Речь здесь идёт о таком подражании, когда в человеке отображается Христос, с Его чувствами и образом земной жизни, то есть христиане должны иметь одни мысли, иметь ту же любовь, быть единодушными и единомышленными; ничего не делать по соперничеству или по тщеславию, но по смиренномудрию почитать один другого высшим себя; преследовать не только собственную выгоду, но и выгоду других (см.: Флп.2:2–4 ). Отрывок Флп.2:6–11 напоминает нам о вере апостола Павла в то, что Христос сделался тем, что и мы (приняв образ раба... и по виду став как человек – ст. 7), и уничижил Себя, а теперь превознесён выше всех. Если мы разделим Его уничижение, утверждает апостол Павел, то мы разделим и Его славу, – взгляд, который апостол повторяет в Послании к Римлянам (см.: Рим. 8 ), когда напоминает своим читателям, что обещание о наследовании христианами того, что Бог уготовил для них, зависит от их готовности разделить страдания. |
| Манипуляция в церковной среде, по сути дела, является практикой, отвергаемой Церковью, но несмотря на это она всё же имеет место. Это, конечно же, не православное в прямом смысле понимание духовной жизни, скорее превратное, обратное ему понимание. Самым ярким выражением манипулирования в Церкви является младостарчество. Митрополит Антоний (Блюм) пишет, что многие, с раннего возраста чувствуя в себе «призвание» и жажду священства, на поверку часто оказываются самообольщёнными мечтателями, которые соблазняются внешней красотой, величием и важностью христианского богослужения. И когда некоторые говорили о храме, что он украшен дорогими камнями и вкладами, Он сказал: придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; всё будет разрушено ( Лк.21:5–6 ). Но даже когда некоторые всё-таки решаются принять на себя пастырские обязанности с более серьёзной, по-видимому, целью – влиять на души своих будущих пасомых, то и это не есть ещё ручательство достойного пастырского служения. Самолюбие в человеке может выражаться в различных категориях и видах, как грубых, так и тонких. Людям с утончённым развитием могут доставлять удовольствие такие нравственные преимущества, которые связаны с именем пастыря: чтобы люди звали их: учитель! учитель! ( Мф.23:7 ). Также таких людей может прельщать внимание к их советам, поучениям, возможность исповедовать и т. п. Ещё митрополит Антоний замечает, что в последнее время встречаются люди с сознательными стремлениями к принятию священного сана, которые считают себя безусловно «призванными» быть проповедниками просвещения среди пасомых 494 . Младостарчество обнаруживается тогда, когда нам предъявляют требования, именно требования любви к священнику. «Когда не дисциплины требуют и даже не исполнения послушания... а повиновения от любви, от единодушия, от того, чтобы вместе на одной ноте души и сердца пели. Это звоночек, что что-то тут неправильно, и надо сразу сделать два, три, десять шагов назад. Не только в священнике дело, а дело в том, что прихожане и, главным образом, прихожанки готовы искать старцев, видеть их в ни в чём не виноватых приходских священниках» 495 . |
| Во-вторых, в некоторых аскетических сочинениях очевидно влияние неоплатонической философии на уровне заимствования некоторых терминов, но не в области их понимания, которое всегда оставалось на почве библейского Откровения. В качестве примера подобного влияния можно привести труды аввы Евагрия Понтийского . Православие – это антропология цельного человека, состоящего из духа, души и тела. Бог Слово воспринял полную человеческую природу вместе с её плотью. Более того, как бы ни пытались утверждать гностики (представители древней христианской ереси) призрачность телесной природы Иисуса Христа, Он и воскрес вместе с плотью. Так, после Своего Воскресения Христос является своим ученикам и говорит: «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» ( Лк.24:39 ). Таким образом, преображение человека начинается с его воли и души. Преображение тела и его изменение произойдёт только после Второго пришествия. Апостол Павел, отвечая на вопрос, что будет с телами живущих во время Второго пришествия, говорит: «не все мы умрём, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечётся в нетление и смертное сие облечётся в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою» ( 1Кор.15:51–54 ). Связь антропологии, сотириологии и аскетики очевидна. Аскетизм в раю имел иной характер, чем аскетизм ветхозаветный, а подвижничество Нового Завета имеет совершенно другие цели, чем подвижничество Ветхого. В контексте темы данной конференции можно сказать и о месте аскетизма в процессе духовного образования. Духовное образование – это в первую очередь уподобление Образу Бога, которое основывается на личном становлении человека. В этом смысле интеллектуальная составляющая имеет второстепенный, прикладной характер. И подобно тому, как христианство не мыслимо без аскетизма, так и образование не полноценно без духовного делания, без нравственных усилий в изменении себя. Но единственное и принципиальное отличие христианского представления о духовной составляющей в образовании заключается в том, что нравственные усилия рассматриваются действенными и плодотворными только в общении со Христом и именно в лоне Церкви. Аскетизм без благодати – это Ветхий Завет. Только в личном общении со Христом, в мистическом Его Теле – Церкви человек получает то, что утратил в раю – Божественную благодать, укрепляющую, созидающую и животворящую. Евхаристия как встреча со Христом в мистическом опыте преподобного Серафима Саровского 187 |
| Ещё апостол Пётр, обличая проповедников внешней свободы, «забывших» о свободе внутренней, писал: Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побеждён, тот тому и раб ( 2Пет.2:18–19 ). Та же мысль и у апостола Павла в его Послании к Галатам: К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти, но любовью служите друг другу... Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти ( Гал.5:13, 16–17 ). Поэтому такая свобода легко продаётся за временные удовольствия на земле. И этот отказ от свободы вполне закономерен: укоренившиеся в человеке грехи, получая свободу и изнутри порабощая человека, делают его эгоистичным и, таким образом, всё более способным продать первородное достоинство своей личности за чечевичную похлёбку скоропреходящих удобств и прихотей. Картины подобных сделок сейчас можно видеть во всех сферах жизни. Закономерный путь, по которому идёт сейчас безбожное общество, – это постепенная потеря внутренней свободы. Цель внутренней свободы состоит в обретении полноты духовной жизни, где все силы человека подчиняются любви к Богу и ближнему, когда всё служит этому. Начало такой внутренней свободы – это когда человек, стоя перед выбором, может ответить за себя и сказать с уверенностью «да» или «нет». Но страсти, поглотившие человека, лишают его этой свободы. Что таким образом приводит человека к решению о самоубийстве или эвтаназии. Образ пастыря по творениям святых отцов IV–VI веков Священник Алексий Долгов, студент V курса СПДС Служение священника – величайшее служение на земле. Священномученик Игнатий Богоносец говорил, что «священство есть высочайшее из всех благ, каким пользуются люди» 246 . А святитель Иоанн Златоуст сказал, что «без власти священников невозможно получить спасение и обетованные блага» 247 . |
| Несчётное число мучеников через крещение кровью сподобились венцов от Господа, на них исполнилась последняя заповедь блаженства: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас ( Мф.5:11–12 ). В нравственной системе Евангелия, главные моменты которой сформулированы в Нагорной проповеди, всё внимание направлено не столько на внешние поступки, сколько на устройство и чистоту внутреннего мира. Господь приравнивает внутреннее пожелание самому поступку и устанавливает нравственный приоритет внутреннего мотива над конкретными действиями: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём ( Мф.5:27–28 ). Нагорная проповедь являет собой идеал, реально воплощённый в Личности Иисуса Христа как исполнителя заповеди любви, составляющей основу христианства: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём ( 1Ин.4:16 ). И завет Христа: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас ( Ин.15:12 ). Стремление к этому идеалу любви есть цель земной жизни христианина. Условием принятия этого идеала и следования ему является вера. Вера рассматривается как добродетель, как результат свободного выбора человека, как плод его духовной работы, посредством которой осуществляется познание Бога и следование Его воле. Христианские добродетели носят сверхъестественный характер, и их стяжание только собственными усилиями невозможно. Только в синергии с Богом, сопряжении воли человеческой и Божественной возможно достижение подобия Божия в Его добродетелях. Главенствующая роль в деле спасения принадлежит Святой Церкви. Вне Церкви нет спасения, и кто вне Церкви, тот погибает. Только в Церкви может быть усвоено искупление, совершенное Христом. В Церкви мы получаем благодать от Бога через священство. Только Церковь располагает такими средствами обожения, как: |
| Аскетический идеал христианства и его осуществление в монашестве южных славян Игумен Варфоломей (Денисов), кандидат богословия День славянской письменности и культуры традиционно называют церковно-государственным праздником. Именно в нём Церковь и государство нашли точки соприкосновения в осмыслении нашей истории. Но в то же время нужно заметить, что в этой оценке ставятся разные акценты, и это связано со спецификой существования данных институтов. Государство ставит перед собой цель внешнего обустройства жизни человека, а Церковь заботится о внутреннем преображении души. В богословской и святоотеческой литературе мы можем встретить множество образов, в которых раскрывается универсальная форма взаимодействия Церкви и государства. К одному из самых удачных примеров можно отнести образ сосуществования души и тела. Человек, согласно христианскому вероучению, должен заботиться как о душе, так и о теле, которое, по словам апостола Павла, есть храм Духа Святаго ( 1Кор.6:19 ). Но в большей степени важно попечение о душе, мир которой требует совершенствования через внутреннее усилие воли человека. Христос призывает: ищите же прежде Царства Божия и правды Его ( Мф.6:33 ). Забота о душе человека и есть первостепенная задача Церкви. Церковь с её духовным потенциалом становится стержнем государства, его духовной опорой. Говоря о миссии святых Кирилла и Мефодия, мы должны отдалиться от светской утилитарной оценки их заслуг. Святые братья осуществляли свою миссию не с целью приобщить непросвещённые народы к византийской цивилизации, а в первую очередь с целью евангельской проповеди . Донести весть о воскресшем Христе и было главной задачей славянских просветителей. Миссия есть неотъемлемое свойство Церкви, которое основывается на словах Христа: Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все Дни До скончания века ( Мф.28:19–20 ). Но благая весть предполагает не только её принятие, не только веру в воскресшего Христа, как это утверждают протестанты, но и внутренние волевые усилия для преодоления своей греховности и для достижения идеала святости. Эта внутренняя работа воли человека, укрепляемая благодатью Святаго Духа, дарованной в силу искупительной жертвы Господа Иисуса Христа, и есть сердцевина христианского аскетического учения. Без аскетизма христианство превращается в отвлечённую философию, с положениями которой можно соглашаться или оспаривать их истинность. |
|
|
