| Будучи архиепископом, Антоний обращал особое внимание на миссионерскую деятельность среди иноверцев и раскольников. Преосвященный всеми зависящими от него мерами настаивал на усилении преподавания миссионерских наук. Он упорядочил преподавание миссионерских дисциплин в Казанской Духовной Академии и Духовной семинарии и покровительствовал благосостоянию и развитию Казанской крещено-татарской центральной школы, в которой обучались татары, принявшие крещение. Владыка Атоний также всячески содействовал изучению приходскими священниками инородческих языков, особенно татарского языка, и с этой целью для поощрения ревностным в деле миссионерства священникам исходатайствовал у Синода значительные добавочные к их казенному жалованию оклады. И наконец, он обосновал несколько мужских и женских монастырей и всячески содействовал учреждению братства святого Гурия, которое было создано для просвещения инородцев и вразумления заблуждающихся. Скончался архиепископ Антоний 8 ноября 1879 года. Из ученых трудов архиепископа Антония наиболее известным является его учебный курс «Догматическое богословие Православной Кафолической Восточной Церкви», за который в 1848 году ему была присвоена ученая степень доктора богословия. Но, пожалуй, самым главным его трудом, и теперь уже известным, можно считать, «Сказание о жизни и подвигах старца Киево-Печерской Лавры иеросхимонаха Парфения», написанное им по поручению и под руководством митрополита Филарета, в 1856 году, через год после кончины преподобного Парфения. Это первое и единственное жизнеописание стало «Житием» святого преподобного Парфения. «К самому принятию монашества в 1840 году будущий архиепископ Антоний готовился под главным непосредственным руководством отца Парфения и при самом пострижении имел его духовным врсприемным отцом и духовником до самой кончины последнего. – Правда, эти последние отношения, то есть восприемнические при пострижении и духовнические, как видно из самого жизнеописания, имели к отцу Парфению и многие другие из ученых монашествующих, как бы по заведенному уже порядку; но что между отцом Парфением и сыном духовным Антонием существовали эти отношения в ином, особенном виде и духе, достаточно прочитать само жизнеописание. – Сама долговременность общения Антония с бывшим в живых отцом исросхимонахом Парфением, в течение более пятнадцати лет, давала ему всю доступность и возможность быть не праздным зрителем и слушателем всего лично виденного и слышанного. |
| [О великом множестве лживых монахов ( ψευδομοναχοι) уже в половине V века, см. у Нила Синайского , в слове подвижническом, главы 8 и 9, и в письме к архимандриту Никону,– у Миня t. 79, p. 437 и 728 (изображаются лжемонахи яркими красками).] Эти-то ложные монахи возвратили монастыри из пустынь в мир,– в города и селения и скоро извратили монашество. Люди богатые, устремившиеся в монахи для удовлетворения честолюбия, но вместе с тем не хотевшие расстаться и с житейскими удобствами и житейской обеспеченностью, создали стяжательность в том смысле, чтобы приносить с собой в монастыри богатства, которые имели в миру (или чтобы в случае недвижимости этих богатств, оставаться их собственниками и после пострижения в монахи). Понятно, что люди бедные, устремившиеся к монашеству не для него самого, должны были создать стяжательность и в том смысле, чтобы собирать деньги и имения и после пострижения в монашество. Но деньги собираются с людей успешным образом только посредством известных приёмов. Иоанн Златоустый , рисуя привлекательнейшую картину высокой по своей христианской философии жизни истинных монахов, между прочим говорит, что не только нет между ними льстецов, но что у них и не знают, что такое лесть 1184 . Это незнание льсти или наоборот положительным образом эта прямота долженствовала бы быть тем, по чему монахи имели бы быть солью земли. Но деньги собираются с людей не посредством приложения в обращении с ними прямоты, а посредством льсти, лжи, лицемерия, фарисейства и ханжества. Дозволенная и получившая свободу страсть к стяжаниям, естественно, и должна была стать для монахов школой для всего этого. Мнимые монахи возвратили монашество в мир не для того, чтобы воспользоваться миром отчасти: после обета нестяжательности остаются обеты поста и целомудрия, и они успели достигнуть того, чтобы первый был уничтожен благовидным образом и чтобы к нарушению второго были устранены все препятствия. Мир встретил возвратившихся к нему из пустынь монахов, как людей Божьих, с величайшим усердием; но он мог заявить им своё усердие только по мирскому, предложив им свои трапезы. |
| Иннокентий Дубравицкий, из учителей Новгородской семинарии, в 1783 г. взят на класс риторики; но через два года опять переведен в Новгород, пострижен в монашество и сделан префектом семинарии. Епифаний (Елпидифор) Легонин, обучался в Новгородской семинарии и с 1774 г. в Московской академии, где с 1783 г. сам был учителем латинского класса; в 1784 г. вытребован в здешнюю семинарию на класс риторики; в 1786 г. пострижен в монашество; в 1788 определен префектом семинарии. Воспитанники Число их, прием, выпуск из семинарии и последующая судьба Число воспитанников семинарии в разные времена было не одинаково: в 1735 г.–35 человек; в 1739 г.–88; в 1741 г.– 108; в 1744 г.–74: в том числе в богословском классе 10, в философском 6, в риторическом 19, в пиитическом 18, в грамматическом 21; в 1762 г.–73, именно–в богословском классе 7, в философском 8, в риторическом 13, в пиитическом 12, в грамматическом 14, в фаре 20. В этот счет входят 1) дети священно- и церковнослужителей здешней епархии, 2) разночинцев и монастырских служителей, 3) временно обучавшиеся здесь Новгородские и 4) Псковские семинаристы. 1) Число первых с 1736 года становится значительнее числа служительских детей. С наступлением каждого приемного срока в семинарии, консистория окружным указом предписывала всем закащикам и духовным правлениям, чтобы они высылали в школу священнических, дьяконских и церковнических мужского пола детей своего округа с семилетнего возраста и выше. Однако же до позднего времени сохранялся обычай, что священники городских и сельских приходов, обучив сыновей грамоте, оставляли их пономарями при тех же церквах, где сами находились; а дьяконы и дьячки, надеясь скорее иметь в детях помощников своему хозяйству, выключали их, еще смолоду, из духовного звания и определяли в крестьянство. 2) Из детей разночинцев и монастырских служителей не многие оканчивали полный курс, но большей частью выходили из низших классов обучившись чтению, письму и арифметике в такой степени, какая необходима для писца в присутственном месте, управителя в небольшом имении и купеческого приказчика в торговых заведениях. |
| Сохраняя полное спокойствие духа, он стал готовиться к исходу, прощаться со всеми... 29 марта того же года он отошел ко Господу. От чахотки же скончался в скиту в возрасте двадцати одного года и монах Емилиан, поступивший в скит восемнадцати лет. Был хлебником, помощником садовника, прислуживал престарелым инокам. Физически был крепок и во всем воздержан. «Однажды, сидя вместе с ним за вечерней трапезой, скитский иеромонах Платон, жалея постоянно находящегося в трудах послушника, сказал ему: “Емилиан! Что ты так мало ешь? Ешь больше!”. А он, застыдившись от этих слов, и вовсе перестал есть». Когда он лежал в болезни, ему захотелось ухи. Его сосед, брат, отправился к старцу Амвросию и сказал ему об этом. Старец спросил своего келейника: «Что, уха у нас есть?». Тот отвечал: «Есть немного, только на вашу долю». – «Отдайте больному, просит», – «Батюшка, вам-то нечего будет...» – «Отдать!» Конечно, отдали. За три недели до кончины болящий был пострижен в рясофор. Скончался 8 декабря 1865 года. «Спустя несколько после сего времени один брат спросил старца Амвросия о загробной участи отца Емилиана. Старец ответил, что кто-то из братии видел его в сонном видении, что Емилиан быстро пролетел воздушные мытарства». Писавший прибавляет (вероятно, это архимандрит Агапит): «Думается, не сам ли старец видел это» 244 . Появились новые могилы в обители. «Монах Сергий (Александрович) Шульгин, сын известного московского оберполицмейстера, – написано на одной чугунной плите, – жил в обители около 20 лет, проходя разные послушания. Скончался в день Богоявления в 3 часа пополудни 1865 г. на 53 году от роду». Другая плита: «Схимонах Порфирий из черниговских дворян. Жил в обители 15 лет, проходя усердно послушание библиотекаря. Смирение, приветливое обращение с братиею и понуждение себя на все благое были отличительные качества. Скончался 15 декабря 1866 г. на 37 г. от роду». Следующая: «Монах Феофилакт из Рославльских купцов Фёдор Яковлевич Фокин, поступил в сию обитель в 1854 году, в монашество пострижен в 1867 г. |
| «Начало брака, говорит г. Лашкарев, отцы церкви отождествляли с началом возникновения чувства, составляющего существо брачного союза. Почему и обручение, хотя бы и гражданским только порядком совершенное, считали равносильным браку. По словам Вальсамона, чтец имевший обручницу и разорвавший обручение в такое время, когда обрученная уже перешла шестилетний возраст, не мог потом жениться на другой и быть священником; ибо он называется уже двоебрачным, замечает Вальсамон, ради вожделения: потому что в таком возрасте женщина способна к любви ( 8 Толков. на 98 прав. трул.)» (Христ. Чт. 1890. Сент. 484.). По нашему мнению, приведенный г. рецензентом факт нисколько не говорит в его пользу. Здесь дело идет о возрасте женщины, с которого обручение с ней может представляться естественным и может иметь силу. Возраст требуется и в других случаях, например при поступлении в монашество. Правила требуют, чтобы принимать монашеские обеты от лиц уже достигших такого возраста, в котором предполагается полное раскрытие разума, не менее десяти лет (трул. 40). Можно ли выводить отсюда заключение, будто коль скоро известное лицо, желающее поступить в монашество, достигло полного сознания и понимания, что такое монашество, так вместе с возникновением этого сознания оно и делается монахом, и что для этого не нужно обряда монашеского пострижения – с торжественным признанием обетов? Конечно, нет. Точно также нельзя выводить из слов Вальсамона, будто с возникновением чувства любви к женщине сейчас и начинается брак или обручение и будто для совершения обручения не требуется никакого обряда. Если бы г. Лашкарев потрудился читать правила и толкования на них внимательно, то он не стал бы делать ссылок на древних толковников правил в подтверждение своей мысли. В том же самом месте, которое поцитовано у него самого, именно в толковании Зонары на 98 пр. трул. он прочитал бы: «Ныне с новеллы императора господина Алексея Комнина обручение равносильно с браком. И в древности, когда при обручении имело место поцелуй обручающихся, и муж давал жене задаток, справедливо и тогда поемлющий в брак обрученную при жизни обручника ее, подлежал обвинению в прелюбодеянии. |
| Поскольку веру свою Александр не скрывал, в наступившее хрущевское время это вызвало реакцию – в газете «Шахтерская правда» напечатали статью о том, что недопустимо, когда молодой человек ездит по монастырям и ведет религиозную пропаганду. С этим надо покончить как можно быстрее, завершалась статья. «Я прочел», – рассказывал позднее отец Амвросий, – «осенил себя крестным знамением: «Слава Богу за все! А насчет того, чтобы покончить, так это не в ваших руках, а в Божиих…». В 1965 году Александр поступил в Московскую духовную семинарию. Когда он учился во 2-м классе, прозорливой старицей ему было предсказано, что Божие благословение ему – монашество: «Когда будешь в четвертом классе, рукоположат в иеромонахи». Так оно и было. Отец Амвросий позднее писал: «В христианстве есть три рода подвига, к которым Господь особо призывает: юродство, пустынничество, монашество … а кого Господь призывает, тому и помогает, дает силы, хранит». 8 октября 1968 года Александр Юрасов был зачислен послушником Троице-Сергиевой лавры. 6 декабря 1968 года был пострижен в монашество с наречением имени Амвросий в честь святителя Амвросия Медиоланского в Троице-Сергиевой лавре. 19 декабря 1968 года в Троице-Сергиевой лавре был рукоположён в сан иеродиакона. 21 мая 1969 года в Троице-Сергиевой лавре был рукоположён в сан иеромонаха. Служил в Лавре. В 1970 году поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1975 году со степенью кандидата богословия за сочинение «Баптизм в России: история и разбор вероучения». В 1976 году по благословению своего духовника архимандрита Наума (Байбородина) был переведён в Почаевскую лавру, где был возведён в сан игумена. «В Почаевской Лавре я прожил пять лет. Это самое прекрасное время в моей жизни…», – вспоминал отец Амвросий. «Мое послушание – ежедневная исповедь, иногда – служба и экскурсии по 2-3 в день… Говорил открыто о Боге, о вере, о потустороннем мире, рае и аде. Тысячи людей прошли передо мной за это время. Люди приезжали каяться из России, Белоруссии, Восточной Украины…» |
| До конца пребывания моего в Сергиеве до последней возможности соблюдал я это обыкновение утреннего посещения, усвоенное во дни вступительных экзаменов. С трепетом приступил я к экзаменам. Сначала было три письменных, потом четыре устных. По мере прохождения этих испытаний понемногу приходило сознание, что, быть может, экзамены я выдержу и меня примут. После извещения об этом, оставшись один, я трепетно пережил благодарность Богу в сознании, что это не от меня, и написал себе в начале записной книжки слова: “не самообольщайся никогда”. Годы студенчества в отношении внешнего хода учения не останавливают теперь на себе моего особенного внимания. Даже крупный момент необычного предызбрания меня 6-го октября 1910 г. (я был тогда студентом 3-го курса) на профессорскую кафедру Ветхого Завета не внес потрясения в мою жизнь. Четыре года академического курса протекли для меня очень значительно во внутреннем духовном отношении, а внешне – с обычными успехами и неудачами, и это тоже для внутреннего – для смирения моего. Днем моего пострижения в монашество было 11/VI 1911 г. Об этом обычно выражаются: принял монашество такого-то числа, но обо мне такое выражение было бы неточным, вернее, неправильным. Я принял монашество, то есть осознал его как свой путь, воспринял как самое драгоценное в жизни и неотъемлемое от моей личности, гораздо раньше этого дня, дорогого дня, в который священнодействие дало благодать именно уже принятому мною пути и образу жизни. Я, пожалуй, не смогу с точностью назвать того дня, когда я пришел к решению быть монахом. И, думается, что это и будет соответствовать ходу духовной жизни (ср. Ин 3:8 ) 1 . Во всяком случае последний год моего учения в Семинарии не был для меня годом мучительных вопросов и борений в сознании необходимости решать вопрос о пути жизни. Вопрос был решен, и именно в смысле устремления к монашеству, а потому само собою предполагалось идти в Академию. У других моих товарищей могло быть несколько иначе – или вопрос о жизненном пути мог еще не подниматься, не стоять пред сознанием, потому что не дошла до него душа, или душа могла мучиться, ища и вырабатывая решения, как устраивать жизнь. У меня не было ни того, ни другого, повторяю – вопрос был уже решен. Решение очень отчетливо определяло направление моей жизни, не составляя заметного внешне события. Окружающим меня, и, в частности, моей матери, казалось значительнее для меня именно мое поступление в Академию, в чем они усматривали почему-то устремление к пути ученой деятельности. Не знаю почему, но находились люди, которые именно при окончании мною семинарии говорили, что меня, можно сказать, захватывают интересы и стремления духовной науки. В действительности было не так. Я действительно в год окончания семинарии стал ближайшим образом готовиться к вступительному экзамену в Академию. Действительно усердно занимался, но это было спутником главного сердечного стремления – и соединялось с решением встать на монашеский путь жизни. |
| Затем Висленева обратилась к Новгородскому архиепископу Феодосию 20 мая 1721 года) с прошением, в котором рассказав предыдущее, спрашивала, жить ли ей монахиней или белицей. Преосвященный Феодосиий, согласно ее желанию, руководствуясь известными церковными законоположениями определил: то невольное монашество ей оставить и в мире жить. Что касается отнятого ее мужем и пасынком имения, то преосвященный указал ей искать о том в светском суде. Получив на свое рассмотрение дело Висленевой по ее прошению о возвращении ей имущества, отнятого мужем и пасынком, (при чем Висленевой представлены подробные сведения как о ее имуществе, так и о действиях ее мужа), Государственная Вотчинная Коллегия обратилась в св. Синод с запросом: в числе светских людей Висленевой быть надлежит ли и при решении этого вопроса можно ли принять за основание выданное ей из келейной конторы Новгородского архиерея указ за подписью одного лишь секретаря Семенова, в котором прописана приведенная выше резолюция архиепископа Феодосия. Св. Синод 17 августа определил: дать знать указом в вотчинную Коллегию, что помянутый указ из келейной конторы преосвященного Феодосия дан правильно, ибо монашество требует не принужденного, но самопроизвольного к восприятию иноческих трудов намерения, а оная вдова такого намерения как в то время, так и поныне не имеет, как видно из ее прошений. 8. Шестаков и Поленов. Насильственное пострижение в монашество жен мужьями вообще не было явлением исключительным и редким в XVIII столетии. Вот другой случай, подобный предыдущему. Маэор Иван Шестаков ы 1704 году женился на Наталье Ивановой Поленовой, при чем тесть дал ему в приданное свои родовые недвижимые имения в Ярославском, Пошехонском и Московском уездах. Шестаков бил жену и мучил до увечья, наконец через семь лет после женитьбы, 1712 г. привез ее в Севастьянову пустыню (Пошехонского уезда) и уговорил строителя оной Гавриила постричь ее в монахини. Пострижение произошло, по заявлению Шестаковой, писанному за рукою ее отца, без указа епархиального архиерея, и, как показывала после Шестакова, состояло в том, что отрезав от полы свитки своей лоскут, строитель положил его на Шестакову и сказал ей, что она пострижена, при чем дал ей имя Ирина. |
| Монастырская колонизация на Севере 5. Монастырская колонизация на Западе 6. Монастырская колонизация в Понизовье 7. Монастырская колонизация Сибири 8. Монастырская колонизация на Юге 9. Общий характер колонизации Глава VIII. Монастырские владения и монастырское хозяйство в XVI-XVII вв. 1. Правовые документы, являющиеся источниками по истории монастырских вотчин 2. Опричнина и сельскохозяйственный кризис XVI века 3. Отдельные примеры ведения монастырского хозяйства 4. Рост монастырских земельных владений в Понизовье в XVI и XVII веке как пример колонизационной деятельности монастырей 5. Общая картина монастырского хозяйства 6. Государственно-правовая основа монастырского землевладения 7. Монастырские крестьяне 8. Монастырские вотчины и появление крепостного права 9. «Монастырские слуги» и «монастырские детеныши» 10. Монастырская торговля 11. Управление монастырскими имениями и повинности монастырей перед государством 12. Подсудность монастырских имений Глава IX. Строй монастырского быта в XVI-XVII вв. 1. Из истории монастырского Устава в Древней Руси от истоков до XVI века 2. Монастырские уставы XVI и XVII веков 3. Внутренний склад монастырского быта 4. Чин пострижения и духовное окормление новоначальных монахов 5. Богослужебный монастырский устав и повседневная жизнь монахов 6. Состояние монашеского жития 7. Подсудность монастырей по духовным делам 8. Епископат 9. Подвижничество в XVI и XVII столетии 10. Миссионерские труды монахов 11. Социально-благотворительная деятельность монастырей Глава X. Монашество и церковная письменность XVI-XVII вв. 1. Апологетически-полемические сочинения. Игумен Иосиф Волоцкий 2. Старец Артемий. Его аскетически-мистические и апологетические сочинения 3. Зиновий Отенский и его сочинения 4. Митрополит Даниил 5. Агиографические и исторические сочинения 6. Сочинения монаха Ермолая-Еразма 7. Литература XVII века Глава XI. Западные влияния и богословский спор о преложении Святых Даров 1. Проникновение западных влияний в XVII веке 2. Монах Евфимий и Патриарх Иоаким как представители московского консерватизма 3. |
| архиепископ Ювеналий (Половцев) (21.10.1826–12.04.1904) архиепископ Ювеналий (Половцев) Архиепископ Виленский и Литовский. Духовный писатель, переводчик святоотеческой литературы. Ученик преп. Макария Оптинского. Биография В миру Половцев Иван Андреевич, родился в городе Ораниенбауме Петербургской губернии. Окончил Михайловскую артиллерийскую академию и состоял на военной службе. Однако в его душе таились нравственно-религиозные задатки, которые совершенно не гармонировали с его блестящим светским положением. Религиозный с самых юных лет, он постоянно " ходил пред Богом " и мечтал о скромной келье отшельника. Его стремлений к монашеству не могли поколебать даже насмешки его товарищей-артиллеристов, которые вышучивали его религиозность и в насмешку сулили ему белый клобук. Даже его мать (лютеранка по вероисповеданию, женщина умная и влиятельная в высшем Петербургском обществе) должна была уступить желаниям своего сына, - блестящего офицера, когда он после своей тяжелой болезни решительно заявил о своем намерении принять монашество. 15 марта 1847 года поступил послушником в Оптину пустынь. Ученик Оптинского старца Макария. Был связан тесными узами с игуменом Исаакием Оптинским. Имел особое расположение к старцу Агапиту, который за 5-6 лет до возведения его во епископы в Киево-Печерской лавре увидел его (еще архимандритом) сияющим в архиерейском саккосе и омофоре. 29 апреля 1855 года пострижен в монашество. 11 июля 1857 года рукоположен во иеромонаха и 22 октября назначен вместе с иеромонахом Леонидом (Кавелиным) сотрудником в Иерусалимскую миссию под начальство епископа Кирилла (Наумова). 10 октября 1861 года по возвращении в Россию возведен в сан игумена и назначен настоятелем Глинской пустыни Курской епархии. 8 мая 1862 года назначен настоятелем Коренной Богородицкой пустыни, а 15 августа возведен в сан архимандрита. 21 декабря 1867 года назначен наместником Александро-Невской лавры. 26 июня 1871 года уволен по болезни на покой в Оптину пустынь Калужской епархии. 21 мая 1884 года назначен наместником Киево-Печерской лавры. |
|
|
