| – если падежное окончание начинается с гласной, последней буквой основы будет эпсилон; – если падежное окончание начинается с согласной, последней буквой основы будет йота, но в дат.п. мн.ч. перед сигмой ставится эпсилон. 11.14. Все существительные, основа которых оканчивается на согласную йоту, относятся к женскому роду (например, «πστις, πστεως, »). 11.15. Последние две модели. Здесь приведены парадигмы для πατρ («отец») и δωρ («вода»). Слова νρ («мужчина») и μτηρ («мать») склоняются аналогично πατρ им.п. ед.ч. δωρ, τ род.п. ед.ч. πατρ ς δατ ος дат.п. ед.ч. вин.п. ед.ч. πατρ α им.п. мн.ч. πατρ ες род.п. мн.ч. πατρ ων δτ ων дат.п. мн.ч. πατρ σι ( ν ) σα σι ( ν ) вин.п. мн.ч. πατρ ας Слово πατρ образованно от корня Вторая гласная варьируется между этой (πατρ), эпсилон (πατρα) и отсутствием гласной (πατρς). В дат.п. мн.ч. гласная в основе исчезает, и добавляется альфа (πατρσι), чтобы облегчить произнесение слова. Кажется, что основа δωρ оканчивается на тау, которая используется в большинстве форм. Но когда нет падежного окончания (им.п. и вин.п. ед.ч.), вновь появляется изначальная ро. Подведение итогов – Личное местоимение – слово, которое заменяет существительное и указывает на некое лицо. – Русские личные местоимения – «я», «мы» (1-е лицо), «ты», «вы»(2-е лицо). – Падеж местоимения определяется его функцией в предложении, число и лицо –антецедентом. – Большинство форм местоимений похожи на уже изученные вами падежные формы. Обратите внимание на это сходство. – Слова, подобные πστις, оканчиваются на согласную йоту, которая предстаёт либо как ι, либо как ε. Все эти слова – женского рода. Лексический минимум δελφς, -ο, брат (343; 161 Слово δελφς может употребляться в Новом Завете для описания членов церкви, как семьи христиан. В некоторых переводах δελφς передано словами «братья и сестры». Несклоняемая частица, используемая для придания утверждению оттенка потенциальности. Например, она превращает «когда» в «когда бы ни». Иногда она может переводиться частицей «бы», но часто вообще не переводится (166) |
| В объяснение этой особенности Савеллия в передаче у Афанасия Великого нужно заметить, что Афанасий был ум слишком продуктивный, чтобы ограничиться объективною передачею чужих мнений без критики их. Сам последовательный в своих догматических понятиях, он и другие мнения передавал с точки зрения своей системы; что было логически немыслимо для него, он считал логически немыслимым и для своего противника. Он не мог допустить, чтобы какая-нибудь догматическая система могла «Отца» не считать тождественным с «монадою». Следовательно, различение « Μονς» от " Πατρ» следует считать точною передачею учения Савеллия, а отождествление Μονς и Πατρ приписать самому Афанасию. Показание Афанасия Великого , что Μονς и по Савеллию есть Πατρ, а Λγος – Yις, очевидно, составляет одно из веских данных в пользу Неандера, который возражает Шлейермахеру, что древний христианин не мог допустить и мысли, чтобы Λγος был логически прежде понятия «Отца». Однако открытые потом «Философумены» представили веское данное в пользу реконструкции Шлейермахера. Уже Калл ист учил, что Λγος есть Сын, Он же Сам есть и Отец; это различные названия, но единый нераздельный Дух ( τον Λγον αυτν εναι Yν, αυτν και Πατρα). Здесь Λγος, очевидно,, есть подлежащее ( ποκεμενον), к которому понятия Yις и Πατρ относятся как его praedicata (сказуемые). Следовательно, в этом месте заявлено как бесспорный факт то самое, что Неандер считает исторически невозможным. На основании всех наличных данных, в том числе и показаний Ипполита в «Философуменах», кажется, следует признать два периода в учении Савеллия. Во дни оны он не отличался по своим воззрениям от Ноита: Отец и Сын суть «modi», а сущность и ипостась одна. Тогда единство Отца и Сына он мог назвать « Yοπτωρ». Но Каллист в борьбе с ноитианством изложил свое воззрение, в котором Λγος является логическим ποκεμενον даже и в отношении к Πατρ, а Πνευесть синтез Отца и Сына. Это воззрение Каллиста заимствовал в свою систему и Савеллий. Под влиянием такого прецедента ему естественно было возглавить свое учение об Yοπατωρ, поставив как prius над ним понятие Πνεμα. Таким образом, не только Yις является здесь модификацией Отца, но и Πατρ есть модификация Духа. Вдумываясь в эту схему, можно было прийти и к ее завершению. |
| Он погрешает совсем против элементарных правил грамматики. Он глубоко заблуждается, когда и в майской книжке настаивает, что „в греческом ψεστης употреблено без члена, а πατρ с членом и потому эти два слова не могут быть одинаковыми частями одного предложения, и именно двумя сказуемыми“. Но по законам греческого языка из двух сказуемых одного предложения одно может быть без члена, а другое с членом; и это бывает всегда, если после другого существительного стоит родительный падеж местоимений личных и местоимения υτς (как это и есть в Ин.8:44 ). В грамматиках, обыкновенно, в том же самом параграфе, где идёт речь об употреблении члена, говорится также, что родительные падежи местоимений личных и местоимения ατς, если находятся после имени существительного, употребляются всегда с членом, причём член ставится пред существительным; и в греческом языке никогда и нигде нельзя встретить выражения: πατρ μου, – ατ, а непременно: πατρ μου, – ατ (вм. πατρ μου, – ατο). —589— И в Ин.8:44 пред πατρ стоит член не потому, что это слово – подлежащее, а потому, что после него есть родительный падеж местоимения ατς, – что без члена это слово не могло быть употреблено несмотря на то, что в предложении является сказуемым. Не лучше обстоит дело и с союзом τι. Совершенно верно, что союз τι значит „что“ и „потому что“, но в тексте всегда можно найти указание, в каком значении этот союз употребляется. Ведь, и в русском языке характер предложений определяется не союзами, а более существенными признаками, и часто одними и теми же союзами начинаются совершенно различные предложения... Обыкновенно, τι в значении „что“ вводит повествовательные предложения; между тем – предложение „лжец и отец его“ такого характера не имеет. Если бы это предложение было дополнительное, то оно было бы выражено через инфинитный оборот, так как дополнительные предложения, зависящие от глаголов говорить, думать (verba dicendi, existimandi), выражаются посредством асс. с. infinit. Достойно внимания и то, что в главном предложении глагол λαλε повторяется, значит – естественнее относить к нему то же дополнение, что и в первом случае, (ψεδος) а не новое, – даже целое предложение; новое дополнение было бы поставлено и в зависимость от нового глагола (напр. Λγει)... |
| Чтобы понять всю силу древнего славянского перевода, следует иметь в виду, что слав. ложь не есть имя сущ. жен. рода, но это имя прилаг. муж рода: поэтому наш славянский текст означает «что лжив 52 и отец его». Та рука, которая исправила в пергам. рукописи «его» на «её» принадлежала невежественной голове, думавшей, что «ложь» – это сущ. ж. рода. Подобную же корректуру я встретил и у проф. Муретова 53 . Итак, наши древние переводчики хорошо понимали различие (в одном предложении сущ. без члена, переводя его предикатом, и существ. с членом, переводя его подлежащим. Не попал ли проф. Богдашевский в «тупик», высокомерно объявив моё объяснение Ин.8:44 «весьма странным», «весьма своеобразным» (in malam partem) и «ненатуральным» и величественно заявив о своём «согласии с нашим славянским переводом и большинством древних толкователей»? Редко полемика приходит к такому определённому, неотразимому, «документальному» результату, – и проф. Богдашевскому остаётся возможность благородно сознаться в своей ошибке и не позорить себя упорством. IV. Ombem г. Торопову ( Богосл. Вест . 1904, июль-авг.) В защиту «принятого и обычного» изъяснения Ин.8:44 – К. Торопова Когда в Октябрьской книжке «Богословского Вестника» за прошлые год прочитал я изъяснение Ин.8:44 ; так тогда ещё хотел было указать проф. Тарееву на серьёзное ею недомогание в греческом языке. Теперь, когда, и после указания проф. Богдашевским «ненатуральности» предложенного им изъяснения, он продолжает отстаивать свой перевод, приемлю смелость указать допущенные им погрешности. Он погрешает совсем против элементарных правил грамматики. Он глубоко заблуждается, когда и в майской книжке настаивает, что «в греческом ψεστης потреблено без члена, а πατρ с членом и потому эти два слова не могут быть частями одного предложения, и именно двумя сказуемыми». Но по законам греческого языка из двух сказуемых одного предложения одно может быть без члена, а другое с членом; и это бывает всегда, если после другого существительного стоит родительный падеж местоимений личных и местоимения ατς (как это и есть в Ин.8:44 ). В грамматиках, обыкновенно, в том же самом параграфе, где идёт речь об употреблении члена, говорится также, что родительные падежи местоимений личных и местоимения ατς если находятся после имени существительного, употребляются всегда с членом, причём член ставится перед существительным и в греческом языке никогда и нигде нельзя встретить выражения: πατρ μου, – ατο, а непременно: πατρ μου, – ατο (вм. πατρ μο, ατο). И в Ин.8:44 пред πατρ стоит член не потому, что это слово – подлежащее, а потому, что после него есть родительный падеж местоимения ατς, – что без члена это слово не могло быть употреблено, не смотря на то, что в предложении является сказуемым. |
| Если бы г. Богдашевский с этого начал свою полемику, он не имел бы для неё материала. Ведь я с самого начала и утверждаю, что признать ψεστης и πατρ за предикаты одного предложения было бы вопреки правилу. В полемике я и добиваюсь от г. Богдашевского этого признания, и раз оно дано, я считаю полемику поконченной. Правда г. Богдашевский видит здесь исключение. Но ведь легко понять, что если признать принятый перевод за единственно верный, то нужно признать и грамматическое исключение; напротив, если подвергается сомнению этот перевод, если предлагается новый перевод, в котором по правилу ψεστης принимается за предикат, а πατρ за подлежащее, то какое же основание создать исключение? Если можно объяснить по правилу, то не должно прибегать к исключению. Иначе, какую угодно несообразность в переводе можно было бы оправдать придуманным ad hoc исключением. Ha стр. 324 проф Богдашевский пишет: «возможны два грамматически правильные перевода данного места: 1) «ибо он лжец и=даже (он) отец лжи» и 2) «ибо он лжец и (лжец) отец его (или как и отец sicut et pater), т. е. демиург. Ho последний перевод явно невозможен вследствие получаемой при нём мысли». Итак, вопреки всей своей полемике г. Богдашевский признаёт правильным принимать ψεστης за предикат и πατρ за подлежащее. Это почти всё, что я желаю от г. Богдашевского, хотя он облекает своё признание в туман, скрывающий его отступление. Во-первых, он продолжает признавать правильным и принятый перевод, ο котором сам же перед тем сознался, что он противоречит правилу. Итак, нужно признать правильным только тот перевод, в котором принимается ψεστης за предикат, a πατρ за подлежащее. Во-вторых – хотя г. Богдашевский соглашается принять «лжец» за сказуемое и «отец его» за подлежащее, но подставляет к этому сказуемому новое подлежащее (он), а к этому подлежащему новое сказуемое (лжец), т. е. то же сказуемое, но лишь ещё раз повторенное. Лишь бы не казаться уступающим!.. Нет, лжец сказуемое при подлежащем отец его. В-третьих – г. Богдашевский признаёт правильным второй перевод в связи с толкованием, которого я не предлагаю, и ради которого он отвергает перевод. Но ведь я предлагаю иное толкование: я разумею под πατρ ατο не демиурга, a Бога. Конечно, в этом случае необходпмо τι переводить не «ибо», а «что», против чего нельзя сделать ни одного грамматического возражения. |
| В Богословском Вестнике за прошлый 1903г., в сентябрьской и октябрьской книгах, помещено весьма своеобразное объяснение Ин.8:44 и Ин.10:12–13 , принадлежащее проф. М.Тарееву . На этом объяснении считаем необходимым несколько остановиться. 1) Ин.8:44 : вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити: он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит, яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть и отец лжи (…ταν λαλ τ ψεδος, κ τν δων λαλε, τι ψεστης στν κα πατρ ατο). Профессор Тареев обращает внимание на то, что в греческом тексте стоит не «отец лжи», а «отец ατο»; кроме того, при ψεστης нет члена, а при πατρ член находится, и следовательно, ψεστης, есть сказуемое, а πατρ подлежащее. Получается перевод: «что (т.е. говорит диавол) и отец его есть лжец». «Отец диавола есть Бог , ибо Бог есть Отец всего сотворенного. Диавол клевещет на Своего Отца и, будучи сам лжецом, говорит, что и Отец его есть лжец». 2 Толкование это, без сомнения, весьма странное, ибо в Писании нигде нет речи об «отце диавола». Оно напоминает собою учение гностиков, которые видели здесь указание на димиурга – «отца диавола» (из новых это понимание защищают Гильгенфельд и Фолькмар, желая доказать, что писатель четвертого Евангелия усвоил иногда гностические воззрения). Каждому непосредственно очевидно, что τι в рассматриваемом выражении имеет кавзальное значение, как и в параллельном ему предшеетвующем: яко нестъ истины в нем. Постановке члена пред πατρ нельзя придавать того значения, какое усвояет проф.Тареев, ибо известно, что в Новом Завете весьма часто существительное с членом имеет значение предиката. Например, Ин.1:4 : живот бе свет (τ φς) человеком; Ин.1:50 : ты еси сын ( υς) Божий, ты еси царь ( βασιλες) Израилев; Ин.3:10 : ты еси учитель ( διδσκαλος) Израилев; Ин.4:42 : сей есть Спаситель ( σωτρ) мира; и много других. Поэтому данное место нужно переводить так: «ибо есть лжец и (есть) отец ατο». При ατο наиболее естественно подразумевать предшествующее ψεστης, т.е. φεστου: всякий лжец есть чадо диавола. Но, имея в виду любовь Евангелиста к отвлеченным, абстрактным понятиям, лучше, согласно с нашим славянским переводом (так же большинство древних и новых толкователей), подразумевать при ατο – το φεδους. В выражении: «отец лжи» так же нет никакой бессмыслицы (вопреки г. Тарееву), как и в словах: «отец истины», «Отец славы». |
| В двух смыслах изъясняется термин πνευματικς πατρ в тогдашней письменности. Преп. Ефрем Сирин пишет, обращаясь к старцу: «И сам ты, возлюбленный, не отказывайся принять увещание от отца своего, родившего тебя о Господе» (πατρς σου του γεννσαντς σε ν Κυρφ). Следовательно, преп. Ефрем Сирин понимает термин духовный отец в смысле духовного родительства старца относительно подчиненного ему инока, И такое понимание термина далеко не единственное. Св Василий Великий дает другое толкование нашему термину. В 18-й главе «Подвижнических уставов» он пишет: «Здесь, т. е. в киновии, отец (πατρ) один и подражает Небесному Отцу, а детей (παδες) много, и все стараются превзойти друг друга расположением к настоятелю (προστατης), дети между собою единомысленны, услаждают отца доброхвальными поступками, не узы естественные признавая причиной сего сближения, но вождем и блюстителем единения соделав Слово, которое крепче природы, и будучи связуемы союзом Святого Духа (Πνεμα)». В следующей главе, говоря о беспрекословном послушании настоятелю, святой отец называет его πνευματικς πατρ. Итак, Союз этот, чисто нравственный, тесный, как союз отца с детьми, имеет своей основой расположение и беспрекословное послушание детей отцу и единомыслие последних между собой. Различие между этими толкованиями кратко можно выразить так: преп. Ефрем Сирин и другие, заменяя термин πνευματικς πατρ описательным, отмечают в союзе духовного отца с детьми мистическую сторону, св. Василий Великий - нравственную сторону того же союза, имеющего Божественное покровительство. В этих толкованиях нет никакого противоречия, и одно из них только дополняет другое. Мистическое толкование термина - идея благодатного рождения духовного сына через своего духовного отца - разработано было в письменности изучаемого нами периода недостаточно; развито оно было обстоятельно впоследствии. Несравненно большее развитие получила сторона этическая - ряд нравственных и дисциплинарных отношений между духовным отцом и духовным сыном, и толкование св. Василия Великого следует признать классическим для целого периода. |
| Неправильно толкует проф. Тареев и местоимение ατ, переводя его местоимением претяжательным; тогда как здесь ατ не притяжательное местоимение, а родительный падеж личного местоимения третьего лица. В греческом языке выражение: στργει τν αυτ (ατο) πατρα переводится: он любит своего отца; а выражение: στργει τν πατρα ατο переводится: он любит его (чужого, не своего) отца. Если бы Ин.8:44 имело смысл, навязываемый ему проф. Тареевым, то там стояло бы не ατο, а αυτ или ατο (с густым дыханием) и притом это αυτ или ατο стояло бы между членом и существительным (и такое правило есть в греческих грамматиках!), а не после существительного. По правилам греческого языка под πατρ ατο в Ин.8:44 нужно разуметь чьего угодно отца (в данном случае – отца лжи), но только не лица, высказывающего это (в данном случае – отца диавола); а проф. —590— Тареев придаёт ему то значение, которого единственно оно иметь не может. Кроме всего этого, Ин.8:44 , предложенный проф. Тареевым: „когда он (диавол) говорит эту ложь, от себя говорит он: что лжец и Отец его“ не то, чтобы „ненатурален“, а прямо-таки бессмысленный. Союз и – союз соединительный (и иногда усилительный), а между тем в его переводе он ничего не соединяет и ничего не усиливает; союз и имел бы место, если бы раньше был признан лжецом кто-либо другой; но раньше этого сказано не было. Как можно сказать: „и он неправ“, не сказавши этого о ком-нибудь другом? Да и мог ли диавол когда-нибудь и где-нибудь сказать про себя, что он лжец?!... Между тем при „обычном“ переводе союз и уместен, и необходим: „потому что он лжец и (+) отец её (т. е. лжи, как для устранения лжетолкований сказано в синодальном переводе). К. Торопов Тареев Μ.Μ. III. Примечание κ критической заметке К. Торопова//Богословский вестник 1904. Т. 2. 7/8. С. 591–593 (4-я пагин.) —591— Сказанное о члене в πατρ ατ не отвечает моей аргументации. Вопрос не о том, почему при πατρ ατ стоит член, дело не в этом выражении, – дело в сочетании ψεστης κα πατρ ατ, вопрос в том, почему в этом сочетании при одном существительном стоит член, а при другом нет. |
| В двух смыслах изъясняется термин πνευματικς πατρ в тогдашней письменности. Преп. Ефрем Сирин пишет, обращаясь к старцу: «И сам ты, возлюбленный, не отказывайся принять увещание от отца своего, родившего тебя о Господе» (πατρς σου του γεννσαντς σε ν Κυρφ). Следовательно, преп. Ефрем Сирин понимает термин духовный отец в смысле духовного родительства старца относительно подчиненного ему инока , И такое понимание термина далеко не единственное . Св Василий Великий дает другое толкование нашему термину. В 18–й главе «Подвижнических уставов» он пишет: «Здесь, т. е. в киновии, отец (πατρ) один и подражает Небесному Отцу, а детей (παδες) много, и все стараются превзойти друг друга расположением к настоятелю (προσττης), дети между собою единомысленны, услаждают отца доброхвальными поступками, не узы естественные признавая причиной сего сближения, но вождем и блюстителем единения соделав Слово, которое крепче природы, и будучи связуемы союзом Святого Духа (Πνεμα)» . В следующей главе, говоря о беспрекословном послушании настоятелю, святой отец называет его πνευματικς πατρ . Итак, Союз этот, чисто нравственный, тесный, как союз отца с детьми, имеет своей основой расположение и беспрекословное послушание детей отцу и единомыслие последних между собой. Различие между этими толкованиями кратко можно выразить так: преп. Ефрем Сирин и другие, заменяя термин πνευματικς πατρ описательным, отмечают в союзе духовного отца с детьми мистическую сторону, св. Василий Великий — нравственную сторону того же союза, имеющего Божественное покровительство. В этих толкованиях нет никакого противоречия, и одно из них только дополняет другое. Мистическое толкование термина — идея благодатного рождения духовного сына через своего духовного отца — разработано было в письменности изучаемого нами периода недостаточно; развито оно было обстоятельно впоследствии. Несравненно большее развитие получила сторона этическая — ряд нравственных и дисциплинарных отношений между духовным отцом и духовным сыном, и толкование св. Василия Великого следует признать классическим для целого периода. |
| И Ноит, подобно Праксею, заканчивал так, что из его учения невольно выдвигался вопрос, не разумеет ли он под Сыном человечество Христа? Бог, по его мнению, есть сущность, снемлющая противоречия и являющаяся в двух категориях: как невидимая и видимая, сокровенная и являющаяся, бесстрастная и страдающая. Первая категория — Отец, вторая — Сын. Бог, хотевший страдать, явился Сыном, но от достойных и могущих вместить Он не скрыл и того, что Он есть Отец. Таким образом, в Боге строго выдержано единство субстрата Отца и Сына. Когда в Смирне его спрашивали, зачем он вводит лжеучение, он отвечал: «Что же худого я делаю тем, что желаю славить Христа?» Савеллий Ноитиане пропагандировали свое учение в Риме. Здесь же из ноитианства выродилось савеллианство. Переходный момент, вероятно, выразился в формуле «Yοπατωρ» (Сыноотец); это слово было, так сказать, конспектом первоначального учения Савеллия. По аналогии с другими словами (θεομτωρ), Πατρ здесь главное имя; следовательно, Πατρ — есть Yις, Yις — лишь модус Отца. Однако θεανθρωπος Богочеловек дает уже предостережение против уверенного толкования, что Yοπατωρ есть «Отец», Который Сам есть и Свой Сын. Но, разумеется, понятие «Отца» и у ноитиан предшествовало понятию «Сына». В этом понятии Yοπατωρ выражена уверенность, что Тот Самый, Который в Евангелии является как «Сын», есть вместе и «Отец», что имена «Отец» и «Сын» означают одно и то же «подлежащее», ποκεμενον. В том обстоятельстве, что Yις и Πατρ в термине Yοπατωρ как бы уравновешиваются между собою (notiones coordinatae), содержится протест монархианст-ва против субординатического богословия, которое подчиняло Сына Отцу не только по ипостаси, но и по существу. По этой стороне модалистическое монархианство являлось историческим ферментом, который содействовал очищению богословия от субординационизма. Римские епископы должны были занять то или иное положение в отношении к пререканиям, происходившим в Риме. Епископ Зефирин (199—216 г.) высказался так: «Я знаю единого Бога Иисуса Христа и кроме Его не знаю другого рожденного и пострадавшего». В это время в Риме выдавались три лица (все пресвитеры?): Ипполит, Каллист и Савеллий. Первый был решительным противником монархиан, Савеллий примыкал к ноитианам, Кал-лист хотел держаться середины. По его наставлению и Зефирин высказался вышеприведенным образом. Когда, по смерти Зефи-рина, Каллист (217—222) сделался его преемником, одна часть римских христиан осталась им недовольна. Желая примирить с собою недовольных, Каллист даже отлучил Савеллия от церкви («боясь меня», говорит Ипполит) и тем навлек на себя со стороны Савеллия укоры в измене своим прежним убеждениям. |
|
|
