| Посему, отцы и братие, трезвясь сами, усиленно и настойчиво увлекайте на сознательную трезвость своих пасомых – прихожан. Записывайте их на обещание трезвости. Скажете: теперь никто не пьет, нет и смысла записывать на трезвость, никто не запишется. Но мы не знаем еще пока решительно – не откроется ли вино- и пивоторговля по окончании войны. А если откроется, то не с большей ли жадностью набросятся на это проклятое пойло – отраву слабые люди? Тогда не развернется ли во весь свой длинный страшный рост отвратительный зеленый змий? Не пойдет ли он мстительно и злостно хлестать своим длинным хвостом и большими лопастями по всему лицу земли родной? Да, это, несомненно, так и будет. И тогда-то даже после самой славной великой победы погибнет быстро-быстро наш народ. Чтобы подготовить могучую и умелую армию против такого сильного врага, мы и должны особенно теперь приняться за трезвенническую работу. Особенно теперь, – ибо теперь душа народная размякла под влиянием всех событий военного времени и при всеобщей трезвости, почему теперь она более склонна и к покаянию, и к добродетельности и отзывчива на всякий призыв к добру. Таким настроением и воспользуйтесь и зовите всех записываться на трезвость, давая на то обещание, хотя бы на месяц или на несколько месяцев. Уговаривайте, чтобы теперь, пока никто не пьет, закрепить себя обещанием на трезвость, чтобы устоять перед искушением, когда оно будет. Давшего обещание никто не посмеет искушать на попойку. При этом всякому записавшемуся на трезвость нужно выдавать обетные грамоты и значки трезвеннические. Это все можно будет приобретать по самой низкой цене через Пермское Епархиальное Братство трезвости, Председателем которого состоит отец ректор Духовной семинарии, архимандрит Пимен. Одновременно с сим следует призывать население к даванию своих подписей под верноподданническим сыновним ходатайством перед Государем Императором о запрещении навсегда всяких соблазнов к пьянству. Министр финансов ясно и определенно сказал М. Д. Челышеву: «Дайте мне только приговоры и будьте уверены, что там, где об этом заявит население, никакой продажи крепких напитков производиться не будет... |
| Монография обобщила опыт многочисленных этнографических экспедиций автора, предпринятых им с 1970 года, в области изучения монументальных деревянных, каменных и металлических крестов в народной традиции Белой Руси. Дана авторская классификация монументальных крестов в народной и церковной традиции, сохранившей себя и в годы советской власти. По функциональным особенностям, принципам декоративно-пластического решения выделяются три основные категории крестов: погребально-поминальные, памятно-охранительные (засьцерагальные) и обетные (абракальные). Резкой границы между указанными категориями не существует. Кресты первой группы отличаются наибольшим разнообразием и богатством украшения, две другие отличает более строгий вид. Как отдельные подвиды с позиций мотивации постановки выделяются также мемориальные, придорожные, пограничные, приусадебные, крестцовые, кресты на источниках… Немало внимания в книге уделено погребальной традиции в целом, поэтому издание представляет особый интерес не только для ставрографов, историков и искусствоведов, но и для этнографов – специалистов по погребальной культуре. Автором сделана первая попытка систематизации и классификации традиционного белорусского надгробия как явления културы. Рассмотрены проявления христианской и языческой традиции, проблема «чистых» и «нечистых покойников», особенности погребения детей, женщин, самоубийц, различия в сельской и городской погребальной традиции. Отмечено проявление восточно-христианских и западных (католических) черт в обряде погребения на белорусской земле. Следует оговорить тот факт, что в значительной мере материал книги составила так называемая народная традиция (автор намеренно использует понятие народныя крыжи), подчас зашедшая достаточно далеко от христианских представлений о кресте, да и мироздании в целом. «Народным» крестам противопоставлены кресты в канонической традиции (kahahiчhыя крыжи), вошедшие в отдельную главу книги. Несмотря на очевидную этнографическую направленность, книга, подготовленная и изданная с любовью к делу, должна, по нашему мнению, привлечь интерес и российских коллег, специалистов по ставрографии, народной и погребальной культуре. |
| То обстоятельство, что «особенно широкое распространение поклонение кресту получило на Мезени», а также наличие в этом регионе в XVIII–XX веках специализированного ремесленного производства, создало, по мнению автора, определённый художественный стиль мезенских памятников. Эти кресты отличаются сравнительно большими размерами, высоким уровнем исполнения, особенностями эпиграфики, в частности рельефными буквами. Н. Окладников выделяет и показывает на конкретных памятниках три группы крестов: первая – намогильные, вторая – обетные и памятные, и третья группа, к которой относятся охранительные, придорожные и опознавательные, в т. ч. межевые, кресты. А. А. Трошин Суров М. В. Вологодчина: неизведанная давность. – Вологда. 2002. – 432 с.: ил. В 2002 году вышла в свет вторая книга известного вологодского коллекционера М. В. Сурова. Для специалистов-ставрографов она представляет безусловный интерес уже в силу того, что содержит данные о более чем 700 различных крестах. Несмотря на то, что происхождение этих вещей по большей части не вызывает сомнения, нельзя не приветствовать публикаций частных коллекций, особенно когда они происходят по инициативе и на средства самих владельцев. Правда, кроме прочего, не может не огорчать характер полемики, которая ведётся на страницах этой книги с «занудами от науки». Крестам в книге М. В. Сурова посвящена глава IX, которая носит название «Медная пластика Русского Севера» и сопровождается, как и все остальные, каталогом вещей. В каталоге учтены кресты четырёх категорий, выделяемых самим автором: нательные (376 экз.), энколпионы (106 экз.), «обрядовые» (182 экз.) и нагрудные (41 экз.). Отметим, что отнесение конкретных крестов к двум последним группам в целом ряде случаев дискуссионно. Особенно это касается «нагрудных» крестов (вероятно, имеются в виду наперсные), большая часть которых должна быть отнесена к категории крестов- тельников. Характерно также, что в каталоге крестов рецензируемой работы учтены предметы, вовсе не являющиеся крестами (например, см. рис. 21 на с. 279, рис. 46 на с. 287, рис. 49 на с. 288) или являющиеся крестовидными привесками (например, рис. 3 и 4 на с. 275). |
| В этой главе содержится учение о Премудрости Божией, промышляющей о спасении человека. Для того, чтобы совершить спасение человека и находиться с ним в постоянном общении, Премудрость создала себе среди людей дом, который украсила и укрепила семью колоннами (I ст.). Затем в этом доме Она приготовила обильную трапезу, употребивши для этого Свои обетные закланные жертвы и вино в чаше, растворенное с водой (2 ст.). Когда все для праздничного богослужебного торжества было готово, Она послала Своих рабов во всеуслышание и открыто приглашать на пир всех людей, не имеющих разума, но ищущих его, чтобы они шли в дом Премудрости, вкусили бы от трапезы Ее хлеба и вина и таким образом просветились бы светом истинного разумения, благочестия и приобщились бы вечной, блаженной и славной жизни (3–6). При этом Премудрость дает Своим слугам наставление не вступать в близкое общение с людьми, явно упорствующими против истицы и нераскаянными, чтобы не навлечь на себя злобы, издевательства, кощунства и других проявлений злой воли упорных грешников, которые между тем могут повредить им в спасительном деле благовестия Божия (7–8 ст.). Вместо того, чтобы без пользы тратить время и труд на вразумление врагов истины, по наставлению Премудрости Божьей, слуги Ее поступят более благоразумно, если будут с своею проповедью обращаться к людям благорасположенным и способным принять наставления. Эти благочестивые люди не только не обидятся, когда проповедники будут указывать им па недостатки их жизни, но еще полюбят своих обличителей и постараются воспользоваться учением провозвестников воли Божией, чтобы усугубить свое знание и благочестие. Причина такого благодушного и благодарного отношения со стороны наставляемых к наставляющим заключается в том, что в основе благочестивой жизни наставляемых лежит чувство страха Божия, которое служит одним из главных условий к уразумению воли Божией (8–10 ст.). Слова Премудрости заканчиваются указанием на то, что если человек примет от Нее предлагаемый таким образом условия ко спасению, то удостоится всех великих благ истинной жизни в Боге (11 ст.). |
| Так осваивалось и заполнялось пространство и духовное, и физическое. «Было время, когда Новая Земля считалась могилой для посещающих ее мореходцев» – писал в 1866 г. К. Свенске 311 . Действительно, «поморский поход за море, в «немецкие земли» на запад или к «острову мертвых» (на север) воспринимается как движение «вниз», в нижний мир, где располагается царство мертвых» 312 . Здесь «островом мертвых» названа Новая Земля, поэтому, среди восьмиконечных православных крестов на Новой Земле большое место занимали кресты надгробные, намогильные. А, если «море не взяло», то ставились кресты обетные, в благодарность за чудесное спасение. Пройдя по морю путь в мир иной, на Матку (Новую Землю), кроме приметных и обетных крестов возводились кресты памятные, поклонные и своеобразные межевые, отдаляя православное духовное пространство от стороннего, незнаемого и непознанного до конца островного мира. И покоились православные души на Гусиной земле и в районе побережья губы Матюшиха. Снова обращаясь к давнему прошлому, необходимо отметить, что впервые о поморских крестах на Новой Земле говорится в изданном дневнике упомянутого Де-Фера, который описал первое плавание Виллема Баренца в 1594 г. вдоль западного и северного побережья Новой Земли. 10 июля 1594 года они поднялись на север до «острова с крестами» 313 . В настоящее время остров называется Крестовым. На гравюре к книге Де-Фера были изображены два восьмиконечных креста, установленных в деревянных срубах. 1 августа голландцы добрались до самых северных островов у Новой Земли – Оранских островов, далее идти на восток помешали льды. Баренц направился вновь на юг вдоль западного побережья. Необходимо отметить, что ледовая обстановка очень часто заставляла голландских мореплавателей далеко отходить от берега. Поэтому, они не могли увидеть все возможные приметные знаки поморов, зачастую этому мешал и туман. 8 августа на одном из мысов (видимо, на северо-западной оконечности острова Междушарского) обнаружили крест и назвали мыс Крестовым. Затем еще один крест был замечен ими в районе мыса Мучного (юго-западное побережье Новой Земли). Высадившись здесь, они «наткнулись на следы людей, которые, очевидно, заметив моряков, успели убежать. Именно там оказалось шесть полных мешков ржаной муки, спрятанных в земле, и куча камней у креста, а в расстоянии ружейного выстрела стоял еще другой крест с тремя деревянными домами, выстроенными по Северному обычаю. В этих домах они нашли много бочарных досок, и поэтому сделали предположение, что тут ведется ловля лососевых рыб; они обнаружили также пять или шесть гробов, полных костями умерших, не зарытых в землю, а заваленных камнями. Там лежала, также, сломанная русская ладья» 314 . |
| Приведу цитату из работы П. В. Боярского «Русский крест в сакральном пространстве Арктики», опубликованную в первом выпуске Ставрографического сборника: «Здесь веками складывалась, имея мощную подпитку из Соловецкого монастыря, особая православная островная культура мореходов. И морской “перекресток” востребовал свой вид межевых крестов на островах, архипелагах и побережье Арктики. Обетные, приметные, поклонные, поминальные и намогильные кресты на побережье выполняли разнообразные функции, порой глубоко отличные от замысла тех, кто их возводил. Во многих северорусских преданиях остров воспринимался как место обитания иноземцев, как сакральный центр чужого мира. Здесь как бы существовала граница жизни и смерти. И смертельно опасный путь по морю помора-морехода в колдовском мире шаманской антикультуры должен был иметь пристанища, где сам мореплаватель и его душа могли спастись и отдохнуть в привычном духовном пространстве. Центральным символом обустроенного для христианина пространства был восьмиконечный православный крест». Людогощинский крест. Поставлен в Новгороде в 1359 году местными жителями с улицы Людогощи (отсюда и название креста). Надпись на кресте (в расшифровке): «В лето 1359 индикта BI поставлен бысть крест си Господи IC Христе по милости вся христианы на всяком месте молящася Тобе верою чистым сердцем и рабом Божиим помози поставившим крест людгощичам и мне написавшему Якову сыну Федосову». Сейчас хранится в Новгородском государственном музее-заповеднике. Столь замысловатая форма «процветшего креста» в дальнейшем многократно воспроизводилась в нательных крестах Русского Севера. Кстати, как отмечается в этой же работе, ненцы переняли от поморов традицию ставить кресты на могилах. Но были и внерелигиозные цели установки крестов. Прежде всего, это навигация. Многометровые (до 10 метров в высоту) приметные кресты, расположенные по берегам Белого моря, были своего рода маяками, навигационными знаками, указывали мореходам путь к спасительной гавани. Процитирую художника А. |
| растений и корней, употребляемых в пищу. Наиболее распространенным видом «заменителей» жертвенных животных служили особого рода колбасы. При жертвоприношении по колбасе наносили удар ножом, символизирующий закалывание оленя. У эскимосов также бытовали «травяные» жертвенные олени и собаки. В А. р. существует обычай посвящения животных. Напр., нганасаны, ненцы и энцы дарили (посвящали) Солнцу оленей, вырезая шерсть в форме специальной тамги - «персонального» знака Солнца. Посвященных оленей нельзя было использовать в упряжке - они становились собственностью Солнца-матери. Подобные «обетные» олени и собаки были у чукчей, к их ушам привязывали крашеную кожу или красные кусочки ткани. Окружающий мир в А. р. представляется как постоянное единоборство противоположных начал: светлого и темного - сил жизни и сил смерти. Светлое начало, к-рое исходило от Солнца, помещалось в юго-вост. стороне вселенной,- там обитали все благосклонные и добрые к человеку существа, оттуда шли жизненные блага, тепло. Поэтому жертвоприношение всем покровителям человека, а также расположение нарт на стоянке и дверей чумов было ориентировано на юго-восток. Темное начало помещалось в сев.-зап. стороне, куда уходило все живое, гонимое холодом и тьмой, и где под землей обитали вредоносные для человека существа. Принесенные им жертвы оставлялись на земле и были ориентированы головой на северо-запад. Представление о загробном мире как месте, мало отличающемся от земной жизни, а также тяжелые условия существования в немощной старости породили у мн. народов - ненцев, чукчей, коряков и эскимосов - обычай добровольной смерти от руки родственника. Обычно это происходит во время большого пира, к-рый устраивает «уходящий» для своих родственников, друзей и соседей. Такая смерть считается почетной, тем более что, по представлениям чукчей, человек, покинувший мир этим путем, попадает в Страну изобилия. Формы шаманизма у народов Арктики разнообразны, поскольку отражают исторические пути не только того или иного народа, но и его соседей, в т. ч. и южных. Наиболее древние формы шаманизма сохранились у чукчей и эскимосов. Лит: Харузин Н. Н. Русские лопари: Очерки прошлого и совр. быта. М., 1890; Богораз В. Г. Чукчи. Л., 1939. Ч. 2: Религия; Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX - начале XX века. Л., 1971; Jochelson W. The Koryak. N. Y., 1975; Памятники культуры народов Сибири и Севера. Л., 1977; Грачева Г. Н. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. Л., 1983; Лехтисало Т. Мифология юрако-самоедов (ненцев). Томск, 1998. |
| На Ирину худая трава из поля вон (выжигают покосы, луга) . 6. Иова горошинка, росенника. Иов росы распустил. Сеют горох: приходи работать на белые горохи. Сею, сею бел горох: уродися, мой горох, и крупен, и бел, и сам-тридесят, старым бабам на потеху, молодым ребятам на веселье. Большая роса – к урожаю огурцов. Ясный день – к тому же. 8. На Ивана Богослова посев пшеницы (южн.): паши под пшеницу. Пекут обетные пироги, на угощение странников и нищих. В некоторых местах Ивана Купала празднуют 8 мая вместо 23 июня. 9. Овес и пшеницу сей, ранние – с Николина дня, поздние – с Пахомиева (15 мая. Нижег.) . Лягушка квачет – овес скачет (условно: если). Средний посев яровых. С Николы вешнего сади картофель (нижегор.) . Велика милость Божья, коли в Николин день дождик польет. От Николы осталось двенадцать морозов (утренников), коли не весной, то до Семена дня (1 сентября) . Накануне Николы трутся в первый раз коропы (сазаны; южн.) . Никола осенний лошадь на двор загонит, Никола весенний откормит. Егорий с ношей, Никола с возом (см. 25 апреля) . Не хвались на Юрьев день посевом, хвались на Николин день травою. Никола вешний с теплом. Никола теплый. Два Николы: теплый и холодный; два Егорья: холодный и голодный. До Николы крепись, хоть разопнись: с Николы живи, не тужи. Городи городьбу после Николина дня (околицу) . В Николин день без вожжей поезжай (распутица) . Выгоняют лошадь на починки, на пашницу, на ночной подножный корм. Ребята празднуют ночь с лошадьми в поле. Праздник конюхов в Белоруссии. Никольская неделя с ветром; выжигают нивы. 10. На Симона Зилота земля именинница: грех пахать. Сей пшеницу на Симона Зилота – родится, аки золото (западн.) . На апостола Симона копают коренья на зелье (южн.) . 11. Мокия мокрого. В день Мокия мокро, все лето мокрое, и наоборот. Туман на Мокия – к мокрому лету. Восход солнца багряный – грозное и пожарное лето (тульск.). На память обновления Царяграда не сеют, чтоб градом не выбило хлеба. 13. Лукерии комарницы: появляются комары (эамосков.) . |
| Обетом не поймать Бога в ловушку, чудом не доказать бытие Бога Родители по благословению берут обет читать определенные молитвы за больного ребенка и, конечно, ждут чуда. Но ребенок не выздоравливает. А потом видят, например, в Дивеево, как другой малыш встает из инвалидной коляски и начинает ходить. Это что – родители этого мальчика больше молились? 7 июля, 2010 Родители по благословению берут обет читать определенные молитвы за больного ребенка и, конечно, ждут чуда. Но ребенок не выздоравливает. А потом видят, например, в Дивеево, как другой малыш встает из инвалидной коляски и начинает ходить. Это что – родители этого мальчика больше молились? Мы продолжаем разговор о чуде со священником Алексием Уминским Чудо в нашей жизни Отец Алексий, мы понимаем, что без усилия ничего не произойдет. Никакое чудо. Но вот мы делаем усилие, берем обет на отказ от чего-то важного… Да, мы делаем усилие. Но невозможно заставить Бога какими-то своими собственными способами совершить чудо. Обетные вещи имеют смысл, как некое посвящение себя Богу. Например, я беру обет с утра до ночи читать Псалтирь и буду ждать, что Бог в это время будет воспитывать моего сына? Это же смешно! А если родители молятся о рождении ребенка, например? Хорошо, что молятся, усиливают свою молитву чтением Псалтири. Но Бога это ни к чему не обязывает. Обет не может быть такой вещью, которой можно как бы поймать Бога в ловушку. Протоиерей Алексий Уминский Например, родители по благословению берут обет читать определенные молитвы за больного ребенка и, конечно, ждут чуда. Но ребенок не выздоравливает. А потом видят, например, в Дивеево , как другой малыш встает из инвалидной коляски и начинает ходить. Это что – родители этого мальчика больше молились? Не знаю. Тут нет общего правила и какого-то арифметического решения. Если будешь делать так, то будет так. Для одного человека так, для другого – другое. Я знаю немало случаев, когда люди, получая чудо исцеления, тут же успокаивались и тут же начинали жить своей обычной прошлой жизнью. |
| – Не они. Иначе, потомки их, обитавшие в Фаране еще в век Индоплавателя и блаженного Антонина-мученика, умели бы читать надписи предков своих, или по крайней мере сохранили бы предание о начертании их священниками, или старшинами своего племени. А этого не было. Притом у мадиамлян употребительные имена были Иéтро, Рагуил, Сепфора: таких же имен нет в Синайских надписях. На северо-западе от Синайского полуострова, по берегу Средиземного моря от Иоппии до Сербонисского озера, и внутри пустыни, пролегающей между Синаем и Иудеей, в Герарах и Асирофе, издревле жили филистимляне. Из многих мест священного Писания 29 видно, что они переселились туда из нижнего Египта и с острова Кафтора, т.е. Крита, гораздо ранее рождения Авраама: а по древним преданиям, сохраненным Кононом и Нонном, область их простиралась до Чермного моря 30 на берегах которого они утвердились после того, как Минос изгнал их с острова Крита, и под именем Радаманов торговали с Индией и Аравией, и строили и вооружали корабли для некоего Диониса, предпринявшего поход в Индию . 31 Торговля обогащала города их Газу, Аскалон и Азот. Товары свои они могли провозить туда только через Раифу, Синайский полуостров и долину Ель-Ариш; ибо Суэс находился во власти Египтян. Стало быть, у них был торговый союз с синаитами. Итак не эти ли филистимо-радамáны начертали загадочные для нас надписи у Хорива, Зербала, и в окрестных местах? Германский индолог Гицциг 32 им усваивает эти надписи предположительно. Передаю доводы его. «Он мнит, что филистимляне заняли веру из Индии, и доказывает мнение свое не историческими свидетельствами (их нет), а сходством названий бо- гов их с божествами Индии. У него филистимский бог Мáрна есть Индийский Барна; сходство наименований филистимского озера Сербониса (lacus Serbonis, Σερβνις) и Индийской богини Дурги, называемой Сарфáни по имени супруга ее Свы, который по-санскритски зовется С áрфа, наводит на мысль, что у этого озера совершалось служение сей богине; а ежели филистимляне покланялись Сарфáне, то чтили и супруга ее Сарфу; Сарфа, или Сарфáр значит стрельчатый (от сара=стрела); так называем был Сива, потому что головной убор идола его заострен к верху; такое прилагательное имя сего бога созвучно с названием Синайской островерхой горы, Зербал, если окончание ар переменить в ал 33 ; посему можно думать, что эта гора была названа так филистимскими мореходцами, и что они почитали ее жилищем своего бога Сивы-Сарфáра, и ходя туда на поклонение ему и принося жертвы, чертили свои обетные надписи на утесах Зербальских. В этих надписях Гицциг усматривает символический знак сего бога, так называемый фáллус 34 : Y |
|
|
