| Алексей Веселов : Что вдохновило вас, отец Леонид, заняться толкованием Шестоднева? О. Леонид: Тема происхождения окружающего нас мира интересовала меня, можно сказать, с детства, как, видимо, многих. В середине 50-х годов в журнале «Юный техник» я прочел замечательную статью о Большом Взрыве «развернувшем» нашу Вселенную, о возникновении галактик, звёзд и планет. Статья удивила меня. В ней я увидел, как человеческое знание может дерзать на раскрытие глубочайших тайн окружающего нас мира, в том числе касающихся начала его бытия. Оказалось возможным говорить о Вселенной в целом, вовсе не вечной и беспредельной, как нас учили в школе, а имевшей во времени начало и вполне ограниченный размер. Дальнейший интерес к происхождению всего бытия «грела» научная фантастика и множество научно-популярных статей, публиковавшихся в начале шестидесятых годов. Расхожим в то время был также миф о научном прогрессе, приносящим счастье человечеству. На этом душевном движении и возникло решение стать физиком, чтобы обязательно «разобраться» с тайной тяготения. «Программу» эту я в какой-то мере выполнил, окончив физфак Университета по специализации теоретическая физика. А дипломная моя работа была посвящена одной из тайн тяготения — гравитационным волнам. В годы учебы были не только шумные молодежные споры «физиков и лириков», характерные для тех лет, но и встречи с выдающимися, как я сейчас понимаю, учеными. Были и удачные пробы собственной научной работы на стыке физики с другими науками, завершившиеся публикациями. Вскоре, однако, как видимо и у многих моих современников, пришло понимание, что в несовершенном и противоречивом мире наука сама по себе не только не принесет счастье человечеству, но и может создать угрозу для его бытия. С этого момента мой интерес к фундаментальным исследованиям стал более осмотрительным. Хотя мой приход в Церковь в какой-то мере и явился результатом разочарования в возможностях науки, но он не был связан с толкованием повествования первых глав Книги Бытия. Более того, в первые годы моей церковной жизни я позаимствовал от кого-то идею о полумифологическом их содержании, позицию, напоминающую подход В.И. Ильина. Другое понимание этих глав пришло внезапно, в конце 80-х годов, когда я уже преподавал в воскресной школе для взрослых при Покровском монастыре. Одна из слушательниц, решившая читать Библию «с самого начала», обратила моё внимания на очевидные формально-логические противоречия в Шестодневе, типа: «Если Дни Творения — это обычные земные дни, то как может быть их утро, день, вечер и ночь в первые три Дня, пока ещё не было дневного светила?» и др. подобные. |
| Архимандрит Симеон (Томачинский). «Грех — это ложно направленная любовь». Вместо предисловия: Первый вопрос ведущего «Парсуны» ( Легойда : По традиции, перед тем как мы начнем, я хотел бы тебя попросить представиться. Архимандрит Симеон: Знаешь, у меня любимый роман Грэма Грина «Сила и слава», там главный герой — католический священник, такой несовершенный, слабый, «пьющий падре». Я себя с ним отчасти идентифицирую. Грешный падре Симеон). [ Основные мотивы беседы в заголовках коротких глав : Я думал о монашестве еще в университете; Послушаешь, как люди исповедуются, о чем они говорят, как переживают свои недостатки, и понимаешь: ты вообще никто по сравнению с ними; Конечно, недовольство собой постоянно присутствует; Господь нас любит бесконечно; У каждого человека есть какая-то миссия; Конечно, мне, к сожалению, знакомо состояние уныния, когда ты себя предаешь, когда делаешь что-то неправильно; Послушание должно быть свободным и осмысленным; Почему в художественных произведениях «порок живописен, а добродетель так тускла»?; Терпение требуется везде. Вагон терпения. Отец Иоанн (Крестьянкин) часто повторял, что «у Бога всё бывает вовремя для того, кто умеет ждать»; Эсхатология не догматизирована в нашем учении, поэтому смерть для нас — это тайна; Мне нравится фраза одного монаха: человечество никаких новых грехов не выдумало, всё это уже было; Бывает, человек горит, горит, а потом раз — и совершенно потухает. И в этом, наверное, тоже отличие нашего времени от древности; Сейчас мы видим чрезмерную тягу к смерти. К символике смерти; Мне очень нравится концепция Данте, что любовь лежит в основе вообще всех поступков человека — и плохих, и хороших]. Вместо послесловия: Последний вопрос ведущего «Парсуны» Легойда : Представь себе ситуацию на экзамене: студент демонстрирует прекрасное знание посланий апостола Павла, и видно, что для него апостол Павел — живой человек. При этом он не может ни карту его путешествий изобразить, ни толком не понимает, кто такие галаты и где они находились, а кто — коринфяне. Поставить ему «отлично» или нет? «Поставить нельзя снизить» — где ты поставишь точку? Архимандрит Симеон: А можно — вопросительный знак? Легойда : Ну, хозяин — барин. Вопросительный знак у нас, кстати, еще никто не ставил. Архимандрит Симеон: «Поставить? Нельзя снизить»). Фото: священника Игоря Палкина; Владимира Ештокина; Пресс-службы Курской духовной семинарии//Фома. - — сентябрь 2023. - С.10-16. - (рубрика « Парсуна номера »). |
| Григорий Палама ,,В защиту священно-безмолствующих,, 1-я часть Триады 1. Для чего и до каких пор полезно заниматься словесными рассуждениями и науками. (4-11). - 4. И вот теперь, говоришь ты, некоторые люди, сочтя маловажной стоящую перед христианами цель, обещанные нам в будущем веке несказанные блага, променяли богопознание на мирную мудрость и хотят ввести ее в собор философствующих во Христе. В самом деле, всех, кто не изучил наук, они объявляют нечистыми и несовершенными; стало быть, всем надо решительно приняться за эллинские науки, презреть евангельские заповеди, — еще бы, ведь через них никак не избавишься от незнания того, что эти люди называют науками, — и с насмешкой уйти от сказавшего: «Будьте совершенны» и «Если кто во Христе совершен...» и «Мы проповедуем среди совершенных», раз он совсем неискусен в мирских науках. Не от их незнания я имел в виду избавляться, когда назвал чистоту спасительной, потому что бывает и невинное незнание, и позорное знание, — не от их, говорю, незнания избавившись, а от незнания Бога и божественных учений, насколько такое осуждается нашими богословами, улучшив весь свой обычай согласно с их наставлениями, наполнишься ты божественной мудростью, станешь подлинно образом и подобием Бога, достигая совершенного посвящения через одно соблюдение евангельских заповедей, как ясно сказал толкователь церковной иерархии Дионисий в книге о ней: «Уподобление Богу и единение с Ним, учит божественное Писание, достигается лишь любовью к достопоклоняемым заповедям и их святым исполнением». Если это не так и человек может найти и познать свое богоподобие с помощью внешней науки, якобы перестраивающей человека к лучшему и изгоняющей из души мрак незнания, то эллинские мудрецы окажутся более богоподобными и лучшими боговидцами, чем жившие до Закона отцы и после Закона пророки, большинство которых было призвано к божественному достоинству от самой простой жизни. Иоанн, венец пророчества, не от младых ли ногтей до конца жизни провел в пустыне? А разве не ему как образцу должен подражать, насколько достанет сил, всякий, кто отрешается от мира? Конечно! Но где же в пустыне обучение суетной, а по словам этих людей, спасительной философии? Где толстые книги, где люди, всю жизнь корпящие над ними и склоняющие к тому других? А с другой стороны, где в этих книгах правила отшельнической и девственной жизни, где повесть о борениях и подвигах, которая побуждала бы читателей к подражанию? |
| Даже Священное Писание не было уже самой Живой Истиной, но — словом о Слове или об Истине, некоторым отвлеченным ее выражением. Еще в большей степени справедливо это в применении к творениям мужей апостольских, отцов и учителей Церкви. Но нет и не может быть Свящ. Писания без Свящ. Предания. Преданием же своим Церковь не только уясняет и обосновывает слова Писания, но и связует их со всей своей жизнью и деятельностью, соединяя слово Богодухновенного писателя с делом святого праведника, указуя, в чем осуществлялась возглашенная первым истина и какую истину осуществлял подвиг второго. Равным образом и учение святых отцов и учителей Церкви поставлено выше сомнений только в меру принятия его Церковью, которое выражается прежде всего в Предании, вечно живом и живущем. Этому соответствует и самосознание самих отцов.— Не только соединяют они в себе богословски-философское умозрение с праведною жизнью. Они сознают свою внутреннюю, органическую связь с Церковью, стремятся не к построению " своей " системы, но хотят быть выразителями и глашатаями церковного учения. И величайшие богословские истины даны были не единичным отцам, а их соборному труду, который лишь частью совершался на вселенских соборах, ибо соборы — от соборности, а не наоборот. Цель христианина можно определить как сообразование Иисусу Христу. А для достижения ее прежде всего необходимо приближение к Его целомудрию, т. е. согласование знания с жизнью и жизни со знанием, иными словами — истинная вера. Мы должны не только творить добро, но и постигать его смысл, т. е. осуществляемую в добре истину — иначе, вера наша несовершенна. Мы должны не только постигать истину, но и осуществлять ее в жизни — иначе, вера наша мертва, а знание наше лишь надмевает. Мы должны стремиться к целостности Христовой Истины чрез истинное соединение знания и деятельной жизни. Вот почему столь важно для нас теперь приблизиться к святоотеческой мысли. Богословски-философское умозрение отцов Церкви возникает и развивается, как и само христианство, в эллинистическом мире, до глубины взволнованном религиозно-философскими исканиями, напряженно устремившемся к абсолютной истине. В связи с этим и в связи с некоторыми ложными предпосылками современного европейского миросозерцания историки христианства попадают во власть весьма опасного искушения.— Отождествляя предчувствия и смутные и частичные предвосхищения с причинами, они склонны понимать христианство как естественный синтез некоторых предсуществовавших ему течений. При этом под синтезом бессознательно разумеется простая, можно сказать, арифметическая сумма, новая же идея, которая из предшествующего никак не выводима, но которая одна только и есть " синтез " , просто не замечается. Но, во-первых, такая постановка вопроса ничего не объясняет, отвлекая внимание от того, что во всяком движении ново и единственно ценно. Во-вторых, она совсем неуместна в применении к христианству, так как является скрытым отрицанием его абсолютного значения, т. е. его Богооткровенности1. |
| Девять месяцев провел он в тюремной камере, в которой было размещено ещё двадцать заключенных. Спать приходилось временами то на полу, то на столе. Приговор несовершеннолетнему преподавателю Закона Божия оказался сравнительно мягким: три года ссылки условно. В советские годы – по понятной осторожности, а позднее – скорее всего, по своей скромности владыка мало рассказывал об этом времени своей жизни. Помню только одно его воспоминание, которым он делился неоднократно. Долгое время ни у кого из обитателей камеры не было Евангелия, и Михаил истосковался по слову Божию. Наконец, долгожданную книгу как-то удалось получить с воли. Предвкушая радость любимого чтения, юноша улегся с нею на тюремные нары. Но прежде, чем успел углубиться в глаголы вечной жизни, он услышал голос соседа по камере – пожилого католического священника: «Молодой человек! Эту книгу надо читать, стоя на коленях…» Трепетное, благоговейное отношение к Священному Писанию архиепископ Михаил пронес через всю свою долгую жизнь. У него было редкостное знание Библии. Слово Божие жило в его памяти и в его сердце. По самым разным поводам мне, как и многим другим собеседникам владыки, доводилось слышать из его уст тот или иной библейский текст – обыкновенно с точным указанием главы и стиха, – который звучал как последний решительный аргумент, отводящий все сомнения. Он был удивительный человек – всегда мог указать богословское основание для решения, которое принимает. Не могу похвалиться знанием многих христиан и священнослужителей, не то что наделенных подобной способностью, но хотя бы испытывающих потребность в ней… В 20 лет Михаил женился на русской немке Дагмаре Шрейбер, лютеранке по вероисповеданию и участнице того же круга христианской молодежи, за принадлежность к которому она, как и её избранник, поплатилась арестом. Годы спустя она приняла Православие и при совершении таинства Миропомазания получила имя Марии. Основательное знакомство с евангелическо-лютеранской традицией, приобретённое архиепископом Михаилом в ранней молодости, не только обогатило его опытом открытости к духовной жизни и богословию христиан Запада, но и оказалось впоследствии полезным для развития богословского диалога Русской Православной Церкви с протестантским миром: с 1967 по 1992 год архиепископ Михаил принимал самое деятельное участие в 24 официальных собеседованиях с делегациями теологов Евангелической церкви в Западной Германии, Союза Евангелических церквей Восточной Германии, Евангелическо-Лютеранской церкви Финляндии и с реформатскими богословами. Начальник цеха на заводе |
| Для святого Мефодия характерно последовательно проводимое разграничение между тем, что можно назвать церковной «видимостью» и внутренним содержанием того или иного члена Церкви: «Если даже мы можем, согрешая, скрываться и входим в Церковь , (Ангел) обнажает нас духовным мечом… Ибо, если (грешник) считается (находящимся) внутри, (то) он прельщает себя: он находится снаружи, он находится вне. Так (и живущий) праведно находится внутри, если (даже) и считается находящимся вне» («О проказе» 8, 2–4). Однако очевидное несовершенство многих членов Церкви не служит само по себе причиною исключения их из церковного организма; их временное несовершенство зависит и от степени их преуспеяния в вере: «В Писаниях самое общество и собрание верных часто именуется Церковью, в которой наиболее совершенные и преуспевшие составляют единое лицо и единое тело Церкви. И подлинно лучшие, и яснее усвоившие истину, как избавившиеся от плотских похотей, делаются Церковью и помощницею Христа, …соединяясь с Ним и уневещиваясь Ему, чтобы, приняв чистое и плодотворное семя учения, с пользою содействовать проповеди для спасения других. А несовершенные и еще начинающие познавать спасительное учение возрастают и образуются, как бы в материнском чреве, …пока они, достигнув зрелости возрождения, приобретут величие и красоту добродетели, и потом, по преуспеянии, сами, сделавшись Церковью, будут содействовать рождению и воспитанию других детей, …непреложно осуществляя волю Слова» («Пир» 3, 8). В только что приведенных словах изложена величайшая по своему значению задача и обязанность Церкви, которой надлежит, во исполнение Божией воли, вновь и вновь рождать, воспитывать и совершенствовать своих детей. Усваивая преуспевающим в добродетели христианам наименование «помощниц Христа» (как Ева была создана «помощницей Адама»), святой Мефодий подчеркивает этим деятельную сторону жизни Церкви, ее активную любовь и заботу о спасении всех своих членов. Церковь есть великая просвещающая сила. Ей дано знание Божиих тайн; ей дано могущество веры и таинственная Божия помощь, спасающая и укрепляющая ее в искушениях. |
| Ириней стал следующим епископом Лиона после мученика Потания. Мы мало знаем о деятельности Иринея как епископа, хотя нам известно, что он был очень уважаемым и влиятельным человеком далеко за пределами его собственного прихода. К примеру, рассказывали, что в 190 или 191 году он оказал влияние на Папу римского Виктора I и убедил его, чтобы христиан Малой Азии не отлучали от христианства за то, что те празднуют Пасху в другой день, чем это делают римляне. Как вы видите, в то время христиане Малой Азии и христиане Рима и христиане других стран праздновали Пасху в разные дни. Как бы то ни было, как святой Ириней написал в письме Папе римскому Виктору, разница в церковных календарях не является причиной разрушать единство церкви. Повторяю: святой Ириней не считал разницу в церковных календарях причиной для того, чтобы разрушать единство Церкви. Самой известной работой святого Иринея была работа «Против ересей» (Adversus Haereses), и прежде всего она направлена против одной специфической секты, гностиков. В то время было много популярных сект и культов, которые называли гностицизмом. И когда христианство возникло, оно возникло в целой массе различных мистических и метафизических учений, в основном восточных. Отдельные гностики, против которых и выступал Ириней, пытались сделать христианство совместимым с более популярными верованиями того времени. Они брали отрывки из христианского вероучения, сочетали его с элементами античной философии и мифологии. Они даже написали собственные евангелие. Слово «гностик», если вы не знаете, происходит от греческого слова «гносис», что означает «знание». Гностики, против которых Ириней выступал в своей работе, верили, что они обладают особым секретным знанием. В том числе – особым знанием о Христе, недоступным остальным смертным, для которых были написаны четыре евангелия. Ириней же настаивал, что эти четыре евангелия являются каноническими. Эта группа гностиков воспринимала Бога с точки зрения так называемого дуализма. Это значит, что они на самом деле верили в двух богов: одного совершенного и доброго бога и второго – злого и несовершенного (которого они называли Демиургом). |
| Мы можем быть взволнованы только тем, что живое. То, что мертво, не касается нас. И самые прекрасные слова часто остаются бездейственными, если они не явлены в жизни. Жизнь призывает жизнь, и самые великие откровения приходят к нам всегда через живых людей. И это особенно верно, когда речь идет о Божественных вещах. В них — сияние близкого присутствия Бога. Можно произносить слово «любовь», как и имя Божие, всуе, не любя. И это слово будет безжизненно. Между двумя существами, по-настоящему любящими друг друга, слово любовь имеет иное значение, чем то, что может дать словарь. Потому что в жизни любовь — это знание, достигающее сокровенных глубин бытия. И было бы безумно и богохульно пытаться описать совне тайны Божественной жизни, к которым мы лично не приобщились. Ибо Бог есть чистая сокровенность. Он — тайна любви, Он — весь любовь, Его абсолютно невозможно познать, не вступив в живое общение с Ним. Даже тексты Евангелия, самые волнующие места Священного писания, касаются нас через слово, через пример, через жизнь, которая передает их нам и достигает нас здесь и сейчас. Всякое откровение в Писании и в Церкви обусловлено этой живой передачей через святых. Ибо святые, прежде всего, — не те, кто писал о Боге, кто рассуждал о Нем и строил богословские системы, но те, кто был сжигаем огнем Его любви. И через эти слова, иногда очень несовершенные, но всегда от избытка сердца сказанные, мы чувствуем неодолимую силу, потому что эти слова исходят от жизни и принесены нам ею. Именно в этом заключается смысл заступничества святых. Если Церковь придает святым такое значение и так празднует их память, то это потому, что через них совершается полнота нашего приношения Богу. Как могут говорить протестанты, что изумляться святым, любить их, молиться им значит занимать место Бога? Это все равно что сказать, что вот этот цветок незабудка мешает мне видеть другой цветок — ландыш, или фиалку, или розу, и все вместе — солнце небес. На самом деле все ведет к источнику одной бесконечной невидимой Красоты. |
| Например, с конца XVII в. существовало в качестве научной теории учение о флогистоне. Только в 1772-77 гг. А.Лавуазье в опытах над кислородом ее опроверг. Никто не обвиняет науку за то, что она почти столетие придерживалась ошибочного учения. Смена представлений нормальный процесс. Но если бы так случилось, что Церковь в каком-нибудь документе высказалась положительно об этой концепции, то, наверно, до сих пор об этом вспоминали с укором. Великий ученый, сделавший фундаментальные открытия в математике и физике, Б.Паскаль (1623 – 1662) писал: «Науки имеют две соприкасающиеся между собой крайности: первая – это полное естественное неведение, в котором находятся все люди при рождении; другой крайности достигают великие души, которые, пройдя все доступное людям знание, убеждаются, что они ничего не знают и, таким образом, приходят к тому же неведению, с которого начали. Но это неведение ученое, сознательное. Вышедшие из естественного неведения и не достигшие неведения сознательного принимают некоторый оттенок самодовольного знания и разыгрывают из себя знатоков. Они смущают мир и обо всем судят хуже прочих» (Мысли о религии, М.,2001, с.37). Другой выдающийся ученый, создатель кибернетики, Н.Винер (1895 – 1964) продолжает эту тему: «Мое первое детское эссе по философии, написанное в средней школе, когда мне не было еще и одиннадцати лет, не случайно называлось «Теория невежества». Уже тогда меня поразила невозможность создания идеально последовательной теории с помощью такого несовершенного механизма, как человеческий разум» (Я – математик, М.,1964, с.310). Итак, множество утверждений, сведений, выводов, выработанных в сфере науки крайне неравноценна. Существует медленно расширяющееся ядро, составившееся из фундаментального, доказанного и общепринятого знания: теорема Пифагора, закон гравитации, втрое начало термодинамики и подобное этому. От этого ядра кругами расходятся знания, которые в этот золотой фонд науки не входят. Что-то будет отброшено, что-то будет уточнено и скорректировано, что-то воспринято. Одна из стандартных ошибок – подмена. |
| По благословению Святейшего Владыки священники раздали осужденным иконки Спаса Нерукотворного и рождественские подарки. Из храма Святейший Патриарх перешел во 2 -й режимный корпус. В учебном классе 7-го корпусного отделения состоялась беседа Его Святейшества с несовершеннолетними подследственными. «Я нередко посещаю места, где люди переживают не самые лучшие времена своей жизни. Это больницы, тюрьмы, места, где живут бомжи. И делаю я это не потому, что меня сопровождают камеры или потому что мне это полагается по должности, а потому что для меня это очень важно и помогает многое понять. И когда я узнал о том, что молодые люди содержатся здесь в качестве подследственных, мне захотелось встретиться с вами в первый день Рождества Христова», — сказал, в частности, Святейший Патриарх Кирилл. «Почему мы совершаем плохие поступки? Почему кто-то нарушает закон, а кто-то нет? Ведь знание законов совсем не формирует у человека правильное поведение. Ответ такой: его формирует сам человек, его душа, его внутреннее состояние. Можно жить правильно, не зная законов, только потому, что иначе человек жить не может, — когда человек живет по совести. Если мы прислушиваемся к голосу совести — а этот Божий закон говорит с нами голосом нашей совести, — то с нами происходят большие внутренние перемены. Прежде всего, нам становятся нестрашны внешние обстоятельства жизни, мы становимся внутренне очень сильными», — отметил Предстоятель. «Но совесть — это очень хрупкая штука, — продолжил Святейший Владыка. — Как мы справляемся с таким чувством, когда совесть вдруг начинает нас обличать? Самый лучший ответ — сказать: " Это нехорошо, я больше никогда этого делать не буду " . Но чаще всего мы говорим так: " А что я, хуже всех? Почему я должен переживать? " Такое самооправдание усыпляет нашу совесть. А иногда мы усыпляем совесть алкоголем... Такие ответы на сигналы совести — самые неправильные и приводят к очень плохим последствиям. И даже если человек не нарушает государственный закон, то он будет нарушать человеческие законы. У него не будет хорошей семьи, у него не будет подлинной дружбы, не будет любви, — потому что не может быть любви там, где разрушена совесть». |
|
|
