| Таких подобий непременно должно быть много: ведь, как было сказано, совершенное универсальное подобие всего сущего в целом может быть только бесконечно; природа же отделенной субстанции не бесконечна, а ограничена; поэтому существующее в ней умопостигаемое подобие не может быть бесконечным, но ограничено каким-то видом или родом сущего; поэтому, чтобы постичь все сущее, требуется множество таких подобий. Чем выше данная отделенная субстанция, тем больше ее природа похожа на природу Божью; тем менее она сжата и узка и тем ближе она к универсальному сущему, совершенному и благому; поэтому она обладает более универсальной причастностью благу и бытию. Таким образом, умопостигаемые подобия, существующие в высшей субстанции, менее многочисленны и более универсальны. Об этом говорит Дионисий в книге О небесной иерархии: высшие ангелы обладают более универсальным знанием; 522 а в Книге о причинах сказано, что высшие умы обладают более универсальными формами. 523 Наивысшая же универсальность – в Боге, который знает все через одно, то есть через свою сущность; а низшая – в человеческом уме, который для познания любого умопостигаемого [предмета] нуждается в особом, соответствующем умопостигаемом виде. Так вот, познание посредством более универсальных форм у высших субстанций не означает менее совершенное познание, как у нас. 524 Если мы познаем нечто только в его роде, например, через подобие 525 «живого существа», это наше знание будет мене совершенным, чем знание полного вида, например, через подобие «человека». Знание чего-либо только по роду для нас – знание несовершенное и как бы потенциальное, а знание по виду – совершенное и актуальное. Дело в том, что наш ум, занимающий низшую ступень среди мыслящих субстанций, требует предельно разделенных и частных подобий, так чтобы каждому отдельному познаваемому соответствовало особое подобие в познающем уме. Поэтому через подобие «живого существа» он не познает «разумное», а следовательно, не познает и «человека», если не прибавит отдельный отличительный признак. |
| Ведь полнейшее знание о Боге и начале всего состоит в ведении не только того, что Бог есть, но и того, что Он есть Отец и Кого – Отец, включая сюда очевидно и Святого Духа. И действительно, знать о Боге только то, что Он существует, принадлежит нам отнюдь не более, чем подзаконным, ибо это не выходило за предел иудейского разумения. И как закон ничего не довел до совершенства ( Евр.7:19 ), сообщая детоводственное научение ( Гал.3:24 ) и не достаточное для достижения совершеннейшего благочестия, так и знание о Боге сообщал несовершенное, только отклоняя от преданности к лжеименным богам и заставляя поклоняться Единому и Истинному: «да не будут, сказано, тебе боги другие, кроме Меня» ( Исх.20:3 ), – «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему Одному служи» ( Мф.4:10 ; – Втор.6:13 ). Господь же наш Иисус Христос, приложив к постановлениям Моисеевым нечто лучшее и предложив учение превосходнейшее, чем подзаконная заповедь, даровал знание, —55— которое выше и славнее того древнего знания. Он соделал явным для нас, что Творец всего есть не только Бог и Господь, но и Отец. Доказательство – налицо: Он объявил Себя образом Божиим в словах: «видевший Меня видел Отца» ( Ин.14:9 ), «Я и Отец одно есмы» ( Ин.10:30 ). И это справедливо, так как Он будучи Богом и от Бога (рожденным) по природе, возвышенно и свойственным Богу образом говорит это к Своему Отцу. Но тотчас же присоединяет, говоря более свойственным человеку образом: «коих дал Ты Мне от (из) мира, Твои (буквально Тебе, у Тебя) были, и Мне их дал Ты». Впрочем, надо думать, Господь сказал не потому, чтобы во владычестве Бога и Отца было что-либо особо и отдельно выделенное и отличное, чего бы не было у самого Сына. Ведь Он есть царь предвечный, по гласу псалмопевца ( Пс.73:12, 54:20 ), и вечный общник владычества Отца. Так и премудрый евангелист Иоанн учит, что всё принадлежит и подчинено Ему, очевидно при соцарствии с Ним Отца, когда пишет: «в Свое пришел, и Свои Его не приняли» ( Ин.1:11 ), собственностью Его называя и тех, которые еще не знали Его и отвергали как бы иго царства Его. |
| Из таковых и сим подобных премногих доказательств преждепомянутые Афеисмские системы со всеми своими машинами разрушаются. 1 . Сцертический Афеисм, во всем сомнительное признающий знание и ни о чем известия и достоверия не приемлющий, разрушается. Ибо не только вне нас самих многие вещи обретаются, которых бытия, существа и свойства чрез особливейшие ясные доказательства так известны, что и не признать их не возможно [к которому числу и познание Бога надлежит], но еще и в нас самих особенная некоторая сила и могущество есть, духовные вещи, которые никакому чувству не подлежат, познавати, наипаче, что всего удивительнее, тоже самое познание обратным ума действием представлять. И сие хотя ничего в себе материального, то есть вещественного, не содержит, но самого ума всеглубочайшее о себе самом и действии своем упражнение знаменует; однако же толь нам оно достоверно и известно есть, что ежели бы кто о томе похотеле сомнитися и требовать доводов, тот бы показался весьма того своего умного превосходства лишенным быти, и вместо довода прочувственнейшего сам и бытие его будет ему довольный довод. К тому ж Сцептические суемудрцы, ни о чем себя знающих не исповедающие, и тем самым достоверное знание о Боге отвергающие, которым доводом то свое мнение утверждают, тем оноеж самое и опровергают. Ибо ежели признают сомнение о всех вещах, то тем же самым и те вещи самые признают, и оных купно бытие, существо и свойство, без которых никакие вещи не познаются; а тем же самым признают и ума своего слабость, и немощное о вещах рассуждение ведают, и ведают несомнительно свое сомнение. Из чего видимо есть сие вышереченное умствование воистину слабое, или паче рещи безумное, и бесноватым людям, за лютостию недуга ничего о себе не знающим, во всем подобное. 2 . Догматический Афеисм, генерально рассуждаемый, имеющий за фундамент первые материи, вечное и всегдашнее бытие, существенно, а не случайно нужное, такожде разрушается. Ибо сколько ни станешь о первой материи мыслить, куда ни станешь ее обращать, как ни станешь оной присматриватися, не возможно сыскать того, чтоб оное бытие было существенно, а не случайно нужное, которое единому Существу всеблагому, всесовершенному и всесильному только прилично и нужно есть. А материя первая по внутреннему ее рассуждению показуется в своем бытии несовершенною, понеже сама есть в себе мертва и недействующая, но действуемая; ибо в оной сия вся производит форма, что всем, философскому учению и мало приобщившимся, без всякого сомнения известно есть. Когда же ум наш из рассуждения своего бытия показуется существом, разум, волю и могущество к движению и обращению помышлений и тела имеющим, то первая материя, сего всего лишенная, много худейшею нашего ума покажется, и последовательным доводом видимо то будет, что оная не имела к бытию своему существенной нужды и потребы, и тако ниже всегда была, ниже могла быти. |
| С др. стороны, по его мысли, «природу в том несовершенном виде, в каком она, по человеческому незнанию и безнравственности, и поныне пребывает, нельзя в строгом смысле даже признать произведением Бога, – ибо в ней предначертания Творца частию еще не выполнены, а частию даже искажены» .Федоров становится на точку зрения метафизического теоцентризма и антропоцентризма; он говорит о «спасении безграничной вселенной» и думает, что спасение это должно осуществиться на «такой ничтожной пылинке, как Земля». «Нынешняя вселенная, – пишет Федоров, – стала слепой, идет к разрушению, к хаосу, – потому что человек, поверив сатане, осудил себя на знание без действия, – что и обратило древо знания в древо крестное». Т. о., «отвлеченный» характер науки и философии, их «бездейственность» связаны с первородным грехом. Федоров, однако, не считает эту обреченность нашей мысли на оторванность от действия чем-то уже непоправимым; восстановление цельности в познании, т. е. восстановление внутренней связи мысли и действия, по силам самих людей, если только они поймут до конца болезнь своего духа. Тут религиозное сознание Федорова всецело однородно с тем «христианским натурализмом», который присущ Достоевскому. Это не есть принципиальный имманентизм, а признание, что после Христа и совершенного Им спасения мира, сила спасения уже пребывает в мире. «Человечество призвано быть орудием Божиим» в деле спасения мира, – пишет Федоров. Этого часто не замечают у Федорова – его система вся покоится на том, что Христос «уже искупил людей» и что нам предстоит «усвоить» это искупление. Иными словами, сейчас, т. е. после Христа, – реализация спасения, по Федорову, уже целиком зависит от людей. Если первородный грех «осудил нас на знание без действия» и обратил «древо познания в древо крестное», то «древо крестное объединяет всех в обращении знания в дело». Это именно и есть «христианский натурализм», который признает Голгофу, конечно, но как прошлое, а не как «длящуюся агонию Христа», по слову Паскаля: ныне в мире живет уже сила спасения, которая уже целиком имманентна миру (это-то и есть здесь черта «натурализма»). |
| Так, в одних случаях любящий обладает любимым, и потому более не стремится к нему. В других – он не только не обладает им, но и не может обладать,· и потому [в конце концов] также перестает стремиться к нему. А бывает и так, что он может достигнуть его, но это достижение требует способностей, превосходящих [наличные] способности достигающего, в связи с чем достижение откладывается; в этом случае отношение [любящего к любимому] выражается словом «надежда», и только оно и обусловливает стремление к цели. Из вышеперечисленных определений три имеют непосредственное отношение к счастью. В самом деле, совершенное знание цели следует из несовершенного знания, достижение цели – из от ношения надежды, а наслаждение целью – из любви, о чем уже было сказано (2). И потому эти три должны сопутствовать счастью, а именно видение – как совершенное знание интеллигибельной цели, разумение – как осознание ее достижения, наслаждение, или удовольствие, – как успокоение любящего, обретшего объект [своей] любви. Ответ на возражение 1 . Разумение бывает двояким. Во-первых, таким, которое является частью разумеющего, и в этом смысле ограниченность разумеющего означает ограниченность самого разумения. По этой причине разуметь Бога сотворенным умом невозможно. Во-вторых, под разумением можно понимать не что иное, как схватывание того, что уже наличествует и чем уже обладает [разумеющий]; в этом смысле о бегущем говорят как о достигшем того, за кем он бежит, когда он схватывает последнего. Разумение в этом смысле необходимо для счастья. Ответ на возражение 2 . Подобно тому, как надежда и любовь относятся к воле, поскольку они означают любовь и стремление к тому, что еще не достигнуто, точно так же разумение и наслаждение относятся к воле, поскольку они означают обладание объектом любви и успокоение в связи с его обретением. Ответ на возражение 3 . Разумение не является отдельной от видения деятельностью, но означает лишь определенное отношение к уже достигнутой цели. Поэтому даже само видение (или видимая вещь как именно вещь обретенная) является объектом разумения. |
| Так что главным в пророчестве является первое из двух, поскольку суждение дополняет знание. Поэтому если те или иные вещи божественно представляются человеку во сне, как это имело место с фараоном ( Быт 41:1–7 ) и Навуходоносором ( Дан. 4:2 ), или даже наяву, как это имело место с Валтасаром ( Дан.5:5 ), то в том случае, когда ум этого человека не просвещается для вынесения суждения, он не может считаться пророком. Что же касается такого представления, то оно суть нечто несовершенное в роде пророчества, по каковой причине некоторые называли его «пророческим экстазом», а связанные с ним предсказания – грёзами. С другой стороны, можно считать пророком того, чей ум просвещён для вынесения суждения относительно чужих представлений, как это имело место с Иосифом, который растолковал сон фараона. Но всё же, по словам Августина, «истинным пророком является тот, кто обладает тем и другим, то есть видит в духе знаменующие подобия телесных предметов и живо понимает их умом» 672 . Затем, чувственные формы божественно представляются уму пророка иногда внешне через посредство чувств (так Даниил видел письмена на стене ( Дан. 5:25 )), иногда посредством сновидений – либо имеющих божественное происхождение и не полученных через посредство чувств (как, например, когда образы цветов запечатлеваются в воображении слепорождённого), либо божественно сообразованных с теми, которые были получены через посредство чувств (так Иеремия видел «кипящий котёл... со стороны севера» ( Иер. 1:13 )), а иногда путём прямого впечатления в ум интеллигибельных видов, как это имело место в случае обретших всеянное знание или мудрость, например Соломона и апостолов. Далее, божественное впечатление умственного света в человеческий ум происходит в одних случаях ради вынесения суждения о том, что было явлено другим, как это имело место с Иосифом, о чём уже было сказано, а также с апостолами, ум которых Господь отверз «к уразумению Писаний» ( Лк. 24:45 ), и то же самое можно сказать об «истолковании языков», в других – ради вынесения суждения в соответствии с божественной истиной о том, что человек схватывает в обычном порядке природы, а в третьих – ради истинного и действенного распознания того, что должно быть исполнено, согласно сказанному [в Писании]: «Дух Господень вёл их» ( Ис. 63:14 ). |
| 3) Сходство сие с Богом не состоит в теле человеческом, ибо отнюдь не имеет тела (§ 23), но в душе. Естьли теперь спросишь, естество ли души оно составляло или было случайное нечто? На сие ответствую: хотя отрицать не можно, чтоб естество души, которая разумом, волею, самовластием и бессмертием одарена (§ 38, 2) не имело с Богом некоего подобия, однако собственно в сих качествах не состоит образ Божий, разве весма в отдалённом разуме, для того, что оная качества принадлежат до душевного естества, естество же всякое есть вечное и непременяемое, следовательно, тех ни потерять, ни возвратить не можно. Они все целы остались и после падения, как и прежде были. Для чего ж Павел Апостол велит облещись в нового человека, обновляемого по образу создавшего Его(Кол. гл. 3, ст. 10). Убо собственно образ Божий в таких совершенствах состоит, кои и потерять и возвратить можно, каковы суп, правда, преподобие, истина (Еф. гл. 4, ст. 24). Откуду видишь, что случайной был образ Божий человеку, однако не есть вышеестественное дарование, аки бы Бог человека создал без него, то есть несовершенным, а после бы его совершил, новыми качествами одарив, но был ему воссозданной и природнойб. 4) Итак, Образ Божий состоял в добродетелях, украшающих человека. Они двоякого быть рода почитаются: главнейшие троякими совершенствами, разума, воли и хотения изъявлялись, а другие состояли в том, что человеку приличествовало бессмертие и над животными господство. § 41. О главнейших совершенствах во-первых, коих считается три (§ 40). 1) Разума человеческого совершенство состояло в сообразовании с Божиим знанием и премудростию (§ 24). Сие сообразование причиняло то, что человек а) прямо понимал Бога, свои должности и прочая к его благополучию служащие средства, в) начала все, откуду бы мог ещё неизвестные почерпать, ему были известны; г) ему имуществов порядочного умствования приличествовало, которое всю скоропоспешность и погрешности в рассуждениях исключало; д) снабжён также был удобностию припамятования познанных некогда вещей, удобностью внимания, чем в подробность внимается вещей, удобностью ума и смысла, из коих тот союз справедливостей, а сей подобия вещей видишь; е) однако никак ему не могло приличествовать знание всех вещей (§28, 2). И так могло бы оно от часу больше помощию рассуждения, опытов и откровения возрастать (Быт. гл. 2, ст. 17). |
| Без Бога иссякают наши желания, наш разум, наше сердце, то есть они делаются мелкими, пошлыми, злыми; в Боге же мы достигаем Желанного: Истины, Добра и Красоты. Жизнь наша, если только она действительно есть жизнь, а не прозябание и умирание плоти и духа, питается от божественных корней и увенчивается Богом. Бог есть Жизнь: подлинная жизнь от Бога и в Боге. Это одно из самых глубоких, животворных и радостных переживаний, доступных человеку. Бог есть не только творческая Сила, Источник Жизни. Он Сам в Себе есть Сущий – Жизнь; Он имеет Свою сокровенную для нас жизнь, которая не только совершенна и блага, но выше всякого совершенства и благости, доступных нашей мысли и воображению. Но именно недоступное Совершенство влечет к Себе человека; только в Нем подлинная цель и предел его жизни. Однако превосходство Бога над человеком так велико, что, когда мы приближаемся к Богу, нам кажется, что мы отрываемся от мира, как бы выходим из себя и погружаемся, как капля в океан неизреченного света, в бездну божественного всесовершенства. Но мы не исчезает в Боге: в Нем есть место всему, мы находим в Нем и себя. IV Быть – значит быть единым; если что-либо полностью разделится, то оно перестанет существовать. Единство есть основа святости, как осуществленной любви; основа знания, потому что частичное знание несовершенно; основа красоты, как гармонии... В материальном мире нет подлинного единства; материя стремится соединиться в огромные скопления, звезды и созвездия, но в то же время и созвездия, и звезды, и любая вещь непрестанно распадаются, пока не исчезнут. Почему не распадается весь мир?.. Всякая частица делится еще на части, и этому делению не может быть конца. С другой стороны, все в мире объединяется во всё большие и большие целые, которые в свою очередь оказываются лишь частями чего-то большего; мы никогда не можем достигнуть единого вселенского целого, но все, что мы видим, все же относительно едино... Чья-то мощь соединяет все: от тысячей созвездий до микроскопической системы электронов, и всюду за великолепной пестрой завесой мира мы видим таинственного, всё связующего и животворящего Единого, для Которого нет различия между атомом и вселенной. |
| Все эти представления и определят все мои «что с ним делать?», приведут к конкретным результатам воспитания. Две группы представлений – что такое быть родителем и что такое для меня ребенок – это глобально важные представления, от которых будет зависеть стиль воспитания и которые приведут к таким же глобально важным последствиям для нас и наших детей. Анализу этих убеждений будет посвящена книга «Искусство быть родителем». В ней мы подробно рассмотрим все особенности работы этих убеждений и все их последствия. В этой книге мы сконцентрируемся на тех наших убеждениях и представлениях, которые напрямую относятся к самому процессу воспитания, к цели воспитания. Что такое воспитание? Что такое воспитание? Что мы понимаем под этим словом? Что мы вкладываем в само понятие «воспитание»? С этих вопросов я начинаю тренинг для родителей. Потому что именно эти – базовые – представления о воспитании и определят все наши «что с ним теперь делать?». – Воспитание – это передача знаний и опыта, – говорит ктото. – Точно, – соглашаюсь я. – Только при чем здесь родители? Знание и опыт дети получат в любом случае, независимо от того, передашь ли ты их. Попадая в социум, они впитают существующие в нем знания, получат представления, что можно и что нельзя. Ты думаешь, если ты не объяснишь ему, что нельзя брать чужое, то ему никто это не расскажет? Я умышленно иногда спорю с родителями, завожу их, чтобы подвести их к более осознанному, осмысленному представлению о воспитании. – Воспитание – это искоренение недостатков, – говорит ктото. И я улыбаюсь, потому что знаю, что ктото это обязательно скажет. Потому что воспитание для большинства родителей и есть поиск недостатков в ребенке и искоренение их. Именно так воспринимается большинством родителей ребенок – как чтото несовершенное, «недоделанное» или уже испорченное. Поэтому и воспитание зачастую понимается как «переделывание» ребенка, «искоренение» того плохого, что в нем есть. (Интересно только – откуда оно в нем появляется, ведь в новорожденном ребенке еще нет ничего плохого?!) |
| Да и зачем Богу-Любви, вообще, было бы нужно устраивать мир таким ужасным образом, что, глядя на него, сжимается даже наше окаменелое и грубое сердце падшего человека?.. Это ведь тотально противоречит всему, что мы знаем о Нём. По незыблемому закону мироустройства, творение невольно и автоматически отражает свойства своего творца. Даже, если он этого не хочет. По произведениям искусства, и даже почерку человека, можно судить о его ментальных свойствах. Этот закон заводит ПЭ модель в неизбежное логико-догматическое противоречие. Ибо, как может Творец создать нечто, не просто не-свойственное Своей сущности, а даже абсолютно чуждое и противоположное ей? Ибо, вражда, агрессия, мучения, страдания, болезни и смерть - принципиально чуждые христианскому Божеству атрибуты. Всё христианское знание о Боге неизменно описывает их как абсолютные святость, мир, любовь, долготерпение, доброта и благожелание. Бог, готовый, Сам(!) «пойти на смерть» ради блага Своей твари, в ПЭ-философии вдруг по каким-то не понятным причинам создаёт мир, где заведомо обрекает другую, абсолютно безвинную тварь на непрестанное страдание и смерть. С чего бы это? Почему? Где логика? Если даже догматически, Он не может творить несовершенных вещей. Не говоря о естественном законе отражения в творении свойств творца, в свою очередь отражающего изначальный прототип Божественного акта миротворения. Всемогущество Божие в ПЭ модели нарушается ещё и тем, что Он якобы не в силах был создать мир сразу таким, как задумал. Выходит, что Ему либо потрЕбовалось растягивать миротворение таким сложным и долгим образом, либо Он избрал этот путь намеренно. В первом случае нарушается Его Всемогущество, во втором - абслютно целесообразное совершенство всех Его проявлений. Ибо, задумав создать такое творение, итоговый вариант которого Он видит изначально, зачем Ему выбирать сложные и долгие пути к Своей цели? Даже человеческая наука признаёт такой принцип нелогичным, а такой путь неверным и отметает его (Оккам). А абсолютная божественная логика не может быть примитивнее человеческой, она может только превосходить её. Следовательно, нелепо приписывать всесовершенной логике и всемогуществу даже по-человечески нецелесообразные пути. |
|
|
