| 119. Мир, как произведение Живого, Премудрого Бога, полон жизни: везде и во всем жизнь и премудрость, во всем видим выражение мысли, как в целом, так и во всех частях. Это — настоящая книга, из которой можно, хотя и не так ясно, как из откровения, учиться Богопознанию. Прежде чем стал мир, был только живой беспредельный Бог; когда мир из небытия воззван к бытию, Бог конечно не сделался ограниченным, вся полнота жизни и беспредельности осталась при Нем; но эта полнота жизни и беспредельности выразилась и в тварях, живых и органических, которых безмерно много и все одарены жизнью. 120. Ограниченность мира и особенно — человека. Мир, как точка опоры для телесных тварей, чтобы они не исчезали в беспредельности. — Письмена Слова Божия вернее и яснее говорят о мире, чем самый мир или расположение слоев земных: письмена природы внутри ее, как мертвые и безгласные, ничего определенного не выражают. Где был еси, человече, егда основах землю [Иов. 38, 4]? Разве ты был при Боге, когда Он устроял вселенную? Кто уразуме ум Господень, и кто советник Ему бысть [Исаии 40, 13]? А вы, геологи, хвалитесь, что уразумели в построении слоев земли ум Господень, и утверждаете это наперекор священному бытописанию! Вы более верите мертвым буквам слоев земных, бездушной земле, чем боговдохновенным словам великого пророка и Боговидца Моисея. 121. Ты недоумеваешь, как внимают нам с небес святые, когда мы молимся им. А как лучи солнечные с небес преклоняются к нам и всюду — по всей земле светят? Святые — то же в духовном мире, что лучи солнечные в мире вещественном. Бог — вечное, животворящее Солнце, а святые — лучи умного Солнца. Как очи Господни постоянно призирают на землю и на земнородных, так и очи святых не могут не обращаться туда, куда обращен промыслительный взор Господа твари и где их сокровище (тела их, дела их, места священные, лица им преданные). Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше [Мф. 6, 21]. Ты знаешь, как сердце видит быстро, далеко и ясно (особенно предметы мира духовного); заметь это во всех познаниях, особенно в духовных, где весьма многое усвояется только верою (видением сердца). |
| В стихотворении «Я не Тому молюсь» автор прямо заявляет, что он молится не Христу-Богу, а Христу-человеку. У Надсона дух противоцерковный чувствуется ясно. Как можно видеть отчасти из приведенных образцов, в русской литературе последнего времени происходит какое-то передвижение идеалов: верховные идеалы низводятся до низших слоев, а подонки поднимаются на высоту. В области религиозно-философской это делают новохристиане, уравнивая дух с плотью и дьявола со Христом. В области непосредственно наблюдаемой жизни это исполняют те писатели, которые идеализируют подонков общества, преступников возводят на высоту героев и сверхчеловеков. Если бы в этом процессе происходило сближение низших слоев и высших для действительного подъема на духовную высоту низших слоев, то это был бы счастливый процесс. Но здесь происходит обратное явление: низшие сами не поднимаются на высоту, а между тем умаляют в своем сознании достоинство высших духовных светочей, чем совершенно теряют их для себя. И таким образом последствием всего процесса является непроницаемая духовная тьма. Позволительно после всего опять спросить: может ли человек, не верующий в Бога или маловерный, уразуметь и изобразить пред другими сокровеннейшие проявления веры и духовной жизни? Послушаем ответ на сей вопрос у святого апостола Павла: душевный человек (который все хочет познать своим умом) не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный (проникнутый верой) судит о всем, а о нем судить никто не может ( 1Кор.2:1415 ). Святитель Димитрий Ростовский дает к сему такое разъяснение. «Как человек, не учившийся у людей, не может как должно разуметь учения человеческого, так и душа, не наученная от Бога чрез умное деланье, чрез молитву и сердечное умиление, не может научиться Божественному разуму и всему Божьему. Но, научившись от Бога Божественному, может разуметь и все человеческое, не учившись никакому учению человеческому» (Алфавит духовный. Ч. 2. Гл. 4). Таким образом, специалист греховных состояний и человек неверующий, безусловно, не может сам разуметь и других поучать тому, что касается веры и благодатной жизни хотя бы с той стороны их, которая граничит с обыкновенным естественным состоянием. |
| Мир, как произведение Живого, Премудрого Бога, полон жизни: везде и во всем жизнь и премудрость, во всем видим выражение мысли, как в целом, так и во всех частях. Это – настоящая книга, из которой можно, хотя и не так ясно, как из откровения, учиться Богопознанию. Прежде чем стал мир, был только живой беспредельный Бог; когда мир из небытия воззван к бытию, Бог конечно не сделался ограниченным, вся полнота жизни и беспредельности осталась при Нем; но эта полнота жизни и беспредельности выразилась и в тварях, живых и органических, которых безмерно много и все одарены жизнью. Ограниченность мира и особенно – человека. Мир, как точка опоры для телесных тварей, чтобы они не исчезали в беспредельности. – Письмена Слова Божия вернее и яснее говорят о мире, чем самый мир или расположение слоев земных: письмена природы внутри ее, как мертвые и безгласные, ничего определенного не выражают. Где был еси, человече, егда основах землю (Иов. 38, 4)? Разве ты был при Боге, когда Он устроял вселенную? Кто уразуме ум Господень, и кто советник Ему бысть (Ис. 40, 13)? А вы, геологи, хвалитесь, что уразумели в построении слоев земли ум Господень, и утверждаете это наперекор священному бытописанию! Вы более верите мертвым буквам слоев земных, бездушной земле, чем боговдохновенным словам великого пророка и Боговидца Моисея. Ты недоумеваешь, как внимают нам с небес святые, когда мы молимся им. А как лучи солнечные с небес преклоняются к нам и всюду – по всей земле светят? Святые – то же в духовном мире, что лучи солнечные в мире вещественном. Бог – вечное, животворящее Солнце, а святые – лучи умного Солнца. Как очи Господни постоянно призирают на землю и на земнородных, так и очи святых не могут не обращаться туда, куда обращен промыслительный взор Господа твари и где их сокровище (тела их, дела их, места священные, лица им преданные). Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Ты знаешь, как сердце видит быстро, далеко и ясно (особенно предметы мира духовного); заметь это во всех познаниях, особенно в духовных, где весьма многое усвояется только верою (видением сердца). |
| Чем Бог не веселит нас, Своих тварей? Даже цветочками. Как нежная мать, Он, по присносущной Своей силе и премудрости, каждое лето из ничего творит нам эти великолепные игрушки; будем ими забавляться, да и благость Творца, Отца нашего Небесного, не забудем прославлять; будем и сами на Его любовь к нам отвечать своими любящими сердцами. Человек отлагает одежду старую, чтобы одеть новую, – от времени до времени, и, наконец, отложит и одежду тела своего. Будем это помнить, когда переменяем одежды. Тлеет от времени и употребления одежда обыкновенная, истлевает от тех же причин, и особенно от разрушительной силы греха, и одежда тела: одна душа наша вечна; одни дела ее – добрые или злые – вечны. Об одежде что заботитесь [ Мф. 6,28 ], душа не больше ли ея? [ Мф. 6,25 ]. Мир как произведение живого, премудрого Бога полон жизни: везде и во всем жизнь и премудрость, во всем видишь выражение мысли – как в целом, так и во всех частях. Это – настоящая книга, из которой можно, хоть не так ясно, как из Откровения, учиться богопознанию. Прежде чем стал мир, был только живой, беспредельный Бог; когда мир стал, из небытия воззвал к бытию, Бог, конечно, не сделался ограниченным – вся полнота жизни и беспредельности осталась при Нем; но эта полнота жизни и беспредельности выразилась в тварях, которых безмерно много и все одарены жизнию. Ограниченность мира и особенно человека. Мир как точка опоры для телесных тварей, чтобы они не исчезали в беспредельности. Письмена слова Божия вернее и яснее говорят о мире, чем самый мир или расположение слоев земных: письмена природы внутри ее, как мертвые и безгласные, ничего определенного не выражают. Где был ты, человек, когда Я полагал основания земли? [ Иов. 38,4 ]. Разве ты был при Боге, когда Он устроял вселенную? Ибо кто познал ум Господень? Или кто был тогда советником Ему? [ Рим. 11,34 ]. А вы, геогносты, хвалитесь, что уразумели в состроении слоев земли ум Господень, и утверждаете это наперекор Священному Бытописанию. Вы более верите мертвым буквам слоев земных, бездушной земле, чем боговдохновенным словам великого пророка и боговидца Моисея. |
| Икона «Похвала Богоматери с Акафистом» представляется с точки зрения ее иконографической программы произведением весьма значительным для московской культуры, исполнение которого должно было быть поручено наиболее талантливому мастеру или группе мастеров. В таком случае необходимо кропотливое изучение стилистических особенностей живописи иконы, соотнесение их с какими-либо аналогами. Это тема для последующих исследований нашего памятника; тема достаточно сложная не только по причине большой спорности многих суждений об искусстве этого времени, но и по причине недостаточной сохранности первоначального живописного слоя иконы. Икона имеет несколько слоев записи; при реставрации 1974 г. Г. С. Батхель стремился прежде всего не нарушить целостный вид композиций, поэтому в местах значительных утрат были оставлены довольно большие участки живописи 1706 г. (последнего из поновлений, сделанного Тихоном Филатьевым), занимающие иногда более трети поля клейма. Фрагменты предшествующих слоев записи очень часто восполняют утраты на раскрытой древней живописи мелкими пятнами (так, например, на лике пророка Моисея в среднике один глаз и внешний контур относятся к записи, все остальное – к первоначальному слою живописи), которые часто изменяют характер образа. Поэтому для стилистического анализа живописи иконы необходима кропотливая и тщательная реконструкция изначального облика персонажей, приемов письма, утраченных красочных слоев и сравнение с московскими иконами этого периода, которые находятся в сходном состоянии сохранности и тоже в свою очередь требуют аналогичной умозрительной реконструкции живописи. Очевидно, что при таких условиях в исследованиях о стиле возникает опасность субъективных ошибок, поэтому изучение иконы «Похвала Богоматери с Акафистом» было начато с ее иконографических особенностей, которые позволили достаточно полно определить место этого памятника в искусстве Москвы конца XIV – начала XV в. Дата иконы – 1399–1406 (до 1402?) гг. – ставит ее в один ряд с известными произведениями московской школы: с иконами деисусного чина Благовещенского собора, иконой Богоматери Донской, иконой «Архангел Михаил» из Архангельского собора, иконой «Апостолы Петр и Павел» из Успенского собора, миниатюрами Киевской Псалтири и Зарайского Евангелия 1401 г. |
| 69 седмин (7+62=69), или 483 года, отсчитанные от 458/7 года до Р.Х., приходятся примерно на 26-й или 27-й год христианской эры (483–457=26), бывший годом крещения Христа и выступления Его на общественное служение в 30-летнем возрасте. Стих 25б. Первые семь седмин выделяются, как период времени, в который завершится возвращение народа и восстановление святого города и его стен. «И возвратится, и соградится стогна, и забрала, и истощатся лета» «И возвратится (народ) и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена». «И возвратится», Раб Божий добавляет для ясности: «народ». Стогна – улица, площадь; забрала – стены. «И истощатся лета», то есть в этом пройдут годы первой седмины. В МТ и РБ – «но в трудные времена». Из книг Ездры и Неемии известно, что возвратившиеся, действительно, восстанавливали святой город при самых неблагоприятных обстоятельствах – при противодействии враждебно настроенных соседей, особенно самарян. До времени Ездры – Неемии город все еще не был восстановлен и был баззащитным: не имея стен, подвергался вооруженным вторжениям соседей ( 1Езд.4:23 ); население было малочисленным, вследствие чего большие пространства внутри города оставались незаселенными ( Неем.7:11 ); стены, только восстановленные при Ездре, разрушили самаряне ( Неем.1:23 ), после чего они окончательно были построены прибывшим Неемией ( Неем.6:15 ). Но все же через 49 лет (семь седмин) город был восстановлен и укреплен, то есть пророчество исполнилось в точности. Древний историк Геродот, путешествовавший в конце V века по Палестине, свидетельствует, что город Иерусалим («Кадитие» – «святых») немногим меньше города Сард – столицы богатого Лидийского царства. А историк Гекатей Абдерский, живший во время Александра Македонского, то есть столетием позже Геродота, в своем описании изображает Иерусалим городом крепким, имеющим более 50 стадий в окружности, с населением 120 тысяч жителей. Стих 26 Когда, по истечении первых семи седмин, пройдут еще шестьдесят две седмины (7+62=69, «потребится помазание (греч. – _______) и суд не будет в нем»; в РБ – «предан будет смерти Христос (евр. Машиах – Помазанник) и не будет». |
| – Этот поворот, без всякого сомнения, сопровождался единодушием или, лучше, внутренним взаимным окреплением народного духа, которое в свою очередь взаимодействовало на укрепление его религиозного возбуждения и развитие религиозных потребностей. – Теперь можно было ожидать, к чему прямо обратится народ, когда блеснет ему луч надежды на возвращение, когда, наконец, будет издан указ о возвращении. Первым делом его было устроить несколько Иерусалим и храм, и он строит его, не смотря на все препятствия; потом – восстановить богослужение по закону Моисееву, по возможности, с великолепием Давидовских и Соломоновских времен и с улучшениями, введенными некоторыми из последующих царей, и из книг Ездры и Неемии мы действительно видим, что то было одною из насущных забот народа; потом уже нужно было позаботиться и о расселении возвратившихся из плена по установлениям Моисея и Навина, по коленам. Писатель книг Паралипоменон, живший в это самое время и удовлетворяв этим потребностям народа, генеалогическими таблицами возвратившихся и подробным описанием дел царей, начиная с Давида, относительно Иерусалима, храма и богослужения, с краткими изображениями судеб Еврейского народа, и в то время, когда он не противился Иегове, и – когда он разгневлял Иегову. Как восполнение этих повествований, в удовлетворение тех же потребностей, но с показанием новых событий по местам, в то же время являются книги Ездры и Неемии. Об источниках, которыми пользовался писатель книг Паралипоменон и к которым он часто отсылает читателя, желающего короче ознакомиться с Еврейскою историею периода царей, мы говорили уже, когда рассматривали и сравнивали указания на подобные источники в последних двух книгах Царств. Мы сказали; что «книги словес дней Соломоновых» и «книга словес дней царей Иудейских и Израильских» – по вероятнейшим соображениям, не что иное, как записи пророков или учеников пророческих, состоявших под влиянием пророков, записи, веденные этими посланниками Божиими, повременно и преемственно в продолжение всего периода царей, от Соломона до плена, и составившие подробную летопись царств Иудейского и Израильского, веденную в хронологическом порядке; частные же писания об известных царях, на которые указывается в книгах., суть или извлечения из тех же книг царей Иудиных и Израилевых под частным заглавием и с именем пророка, вписавшего их в книгу царей Иудиных и Израилевых, или же отдельные монографии царей, написанные пророками и содержавшие подробнейшую историю известных царей, монографии, написанные или теми же лицами, которые записывали события в общую летопись, или же другими, жившими после. |
| О том же говорит и ее собственное нахождение вне канона. Так как писатель ее, судя по сопоставлению себя с пророками( Сир.24:36 ), был лицом, в высшей степени авторитетным, а писание его, судя по обещанию блаженства за чтение его ( Сир.50:30 ), было, в высшей степени, чтимое, то невнесение ее в канон нельзя объяснить ничем иным, как только тем, что при написании ее, что было, как сказано, за 300 лет до Рождества Христова, канон священных книг был уже заключен. На основании всех этих указанных данных нужно признать, что канон священных книг составлен был непосредственно после возвращения иудеев из плена, при жизни последних пророков, при содействии Ездры, Неемии и мужей синагоги, за 400 лет до Рождества Христова. В состав этого канона всегда входили следующие двадцать две книги: 1. Книга Бытия, 2. Исход, 3. Левит, 4. Числа, 5. Второзаконие, 6. Книга Иисуса Навина, 7. Книга Судей и вместе с нею, как прибавление ее, книга Руфь, 8. Первая и вторая книги Царств, как две части одной книги, 9. Третья и четвертая книги Царств, 10. Первая и вторая книги Паралипоменон, 11. Первая книга Ездры и вторая его же, или, по греческому надписанию, книга Неемии, 12. Есфирь, 13. Книга Иова, 14. Псалтырь, 15. Притчи Соломона, 16. Екклесиаст его же, 17. Песнь Песней его же, 18. Книга Пророка Исаии, 19. Иеремии, 20. Иезекииля, 21. Даниила, 22. Двенадцати малых пророков. Так, в таком именно числе, и приняла их от церкви Иудейской Церковь Христианская. Как наследница вверенного ей Богом достояния, она, в лице пастырей и учителей своих, тщательно старалась узнать все относящееся к священной письменности и вот какие свидетельства давала она от самого начала своего. „Должно знать, говорит знаменитый знаток Св. Писания Ориген , что книг Ветхого Завета, как передано от Евреев, двадцать две“. Перечисливши потом самые книги, он замечает: „вне их находятся книги Маккавейские“ 148 . „Двадцать две книги (Ветхого Завета) читай, говорит Св. Кирилл Иерусалимский , но не знакомься с писаниями, непризнанными в церкви“ 149 . |
| Так, пророки-писатели перечисляются в данной книге в полном соответствии с расположением их книг в современном еврейском каноне: Исаия, Иеремия, Иезекииль и 12 малых ( Сир.48:25–28; 49:8–12 ). Кроме того, Иисус, сын Сирахов, приводит цитаты из книг послепленного происхождения; в частности, согласно пророчеству Малахии, он ожидает пришествия пророка Илии для обращения сердец отцов к детям (ср.: Сир.48:10 = Мал.4:5–6 ). Наконец, упоминание в Книге Иисуса о мудрых словах в учении, о гимнах, преданных писанию (ср.: Сир.44:5 ), и притчах Соломона ( Сир.47:17 ) содержит в себе указание на псалмы Давида, писания Соломона и, возможно, вообще на все учительные книги, вошедшие в третий отдел еврейского канона – «Кетувим». Но полного перечисления книг этого отдела и вообще всех священных ветхозаветных книг здесь нет, так как автор не преследовал этой цели. Внук Иисуса, сына Сирахова, который был переводчиком его книги с еврейского на греческий язык, в составленном им предисловии пишет: Многое и великое дано [было] нам через закон, пророков и прочих писателей, следовавших за ними. Далее он продолжает: дед мой Иисус, больше других предаваясь изучению закона, пророков и других отеческих книг… Очевидно, что «прочими писателями» и «другими отеческими книгами» переводчик, без сомнения, считал книги третьего отдела еврейского канона – «Кетувим». Из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, и греческого предисловия к ней можно сделать вывод, что в III–II веках до Р.Х. канон Ветхого Завета, по-видимому, имел тот же состав, что и в современной еврейской Библии. Но из данной книги не видно, кто и когда заключил канон Ветхого Завета, и здесь не указаны все книги, входившие в иудейский канон в III–II веках. 2. Вторая Маккавейская книга говорит об участии Неемии в собирании священных книг: Повествуется также в записях и памятных книгах Неемии, как он, составляя библиотеку, собрал сказания о царях и пророках и о Давиде и письма царей о священных приношениях ( 2Мак.2:13 ). В данном месте говорится, что к «Закону» («Пятикнижию») Неемия присоединил другие священные книги. |
| Глава 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 Исторические книги По принятому в греко-славянской и латинской Библиях делению ветхозаветных книг по содержанию, историческими (каноническими) книгами считаются в них книги Иисуса Навина, Судей, Руфи, четыре книги Царств, две Паралипоменон, 1-я книга Ездры, Неемии и Есфири. Подобное исчисление встречается уже в 85-м апостольском правиле 1 , четвертом огласительном поучении Кирилла Иерусалимского , Синайском списке перевода LXX и отчасти в 60-м правиле Лаодикийского собора 350 г.: Есфирь поставлена в нем между книгами Руфи и Царств 2 . Равным образом и термин «исторические книги» известен из того же четвертого огласительного поучения Кирилла Иерусалимского и сочинения Григория Богослова «О том, какие подобает чести кн. Ветхого и Нового Завета» (книга Правил, с. 372–373). У названных отцов церкви он имеет, впрочем, несколько иной, чем теперь, смысл: название «исторические книги» дается ими не только «историческим книгам» греко-славянского и латинского перевода, но и всему Пятикнижию. «Исторических книг древнейших еврейских премудростей, – говорит Григорий Богослов , – двенадцать. Первая – Бытие, потом Исход, Левит, потом Числа, Второзаконие, потом Иисус и Судии, восьмая – Руфь. Девятая и десятая книги – Деяния Царств, Паралипоменон и последнею имееши Ездру». «Читай, – отвечает Кирилл Иерусалимский , – божественных писаний Ветхого Завета 22 книги, переведенных LXX толковниками, и не смешивай их с апокрифами… Эти двадцать две книги суть: закона Моисеева первые пять книг: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Затем Иисуса, сына Навина, Судей с Руфью составляют одну седьмую книгу. Прочих исторических книг первая и вторая Царств, у евреев составляющая одну книгу, также третья и четвертая, составляющие одну же книгу. Подобно этому, у них и Паралипоменон первая и вторая считаются за одну книгу, и Ездры первая и вторая (по нашему Неемии) считаются за одну книгу. Двенадцатая книга – Есфирь. Таковы исторические книги». |
|
|
