| Геджры год 7. В 5-й луне покоряется Магомету соседний город Хайбэйр; Магомет поручает управление им Ибуни лаогохо. Магомет берет за себя Софэю, дочь Хайю. Меккский Ханьчачжи перешел к Магомету. Хайбэйрская женщина, Цзайна, почует Магомета отравленным ягненком; ягненок предостерегает Магомета; ее казнят. Начало восполнения опущенных поклонений. Солнце, закатившись, снова выходить, чтобы Али кончил вечернюю молитву. Магомет берет за себя Хабибо, переселившуюся в Хайбэйшэ. В 11-й луне Магомет вступил в Мекку и представился в Каабе. Пробыл там три дня. Магомет берет за себя Маймоуна, 9-ю и последнюю государыню. У него было семь второстепенных жен. Защищение его многоженства; оно было символом девяти небес и семи частей света. Геджры год 8. Во 2-й луне, трое из главных Гулайши переходят к Магомету; Цзохакэ представляет Магомету дочь; Магомет отвергает. Магомет устраивает возвышение о трех уступах, для наставлений. В 5-й луне, Цзайду погибает в сражении, в Маотэ, подвластном Тилигэ, которое принадлежало государству Димишигэ. Там убили посла Магометова, когда он шел в Бусули. Али пошел и покорил, убил глав, пленил соумышленников, ограбил их имущество, отобрал оружие и обложил податью. Ограбили караван Гулайши, шедший из Сирии. В 8-й луне, Гулайши помогают государству двух сект, Нафасэ, против Хэцзар, уверовавшего в Магомета. Суфуян идет просить мира; Магомет отвергает и требует уступки Мекки. В 9-й луне, 10-го числа, Магомет, с 10,000 человек двинулся к Мекке; 14-го прибыл врасплох. Мекка отворила ворота. Он вошел. Две секты, не согласные, сосланы; возмутители преданы казни. Магомет сам очищает Каабу и низвергает 360 кумиров. Он собирает народ на горе Софа и делает строгое увещание; завет. Он разрушает три главных кумирни; в других местах, в месяц, разрушено более тысячи капищ. Через 15 дней возвращается в Медину. В 10-й луне, идет на непослушных Хуацзинь, или Хоунайни (между Меккой и Таифу, в трех днях пути), соединившихся в Сэгифу; разбивает их; в добычу получает пленных 4000 человек; верблюдов и лошадей 24 т., овец 40 т., золота более 80 пудов, серебра на 16 миллионов рублей; устанавливает там подать. В 12-й луне Магомет представлялся в Каабе и возвратился в Медину; разделяет добычу. Хуацзинь, чтобы избавиться подати, принимают веру Магомета. Эркилэмо назначается правителем Хуацзинь, по части сборов с непринявших веру. Хуацзиньский князь Маликэ принимает веру Магомета. Магомет осаждает Таифу; жена Магомета, Малия, рождает, сына, Ибулахима: через семь дней празднество эргикэ, заклание животного. Зять Магомета, Эбуасу, разведшийся с его дочерью Цзайнабу, по разноверию, обращается и снова берет ее. Бохэши, охранявший границы к Яман, обращается. |
| В библиотеке Ассурбанипала найдена таблица, на которой Сеннахериб рассказывает о своих походах в Палестину. Перечислив взятие всевозможных городов и покорение множества царей, он продолжает так: „Что касается до Езекии, царя иудейского, который не подчинился моему игу, я отнял у него сорок шесть запертых городов, равно как бесчисленное множество крепостей и местечек, взяв их приступом при помощи всякого рода военных орудий. Я увел, в виде добычи, 200,150 мужчин и женщин, больших и малых, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, быков и овец – без числа. Сам он был заперт в своей столице Иерусалиме, как птица в клетке, и башни, воздвигнутые вокруг города, воспрепятствовали ему выйти в главные городские ворота... И его, Езекию обуял сильный страх пред моим владычеством... Он уплатил мне дань, состоявшую из 30 золотых и 800 серебряных талантов, 4 рубинов и других драгоценных камней, ложа из слоновой кости, кож и клыков слона, драгоценного дерева всякого рода, богатых сокровищ, дочерей своих и дворцовых женщин, слуг и служанок: все это прислал он мне в Ниневию, местопребывание моей верховной власти». Но замечательно, что о взятии Иерусалима, составлявшем его единственную цель, он вовсе не упоминает, не делает даже ни одного намека о стрелах, пущенных в город! Значит, если он, упомянув об обложении Иерусалима, говорит о дани, которую уплатил ему Езекия и которая как будто заставляет предполагать падение иудейской столицы, то эта дань является здесь не больше как передержкою при редактировании надписи. Этот своего рода „бюллетень великой армии», как у Наполеона, не мог, конечно, рассказывать о том страшном поражении, которое потерпела армия Сеннахериба под стенами Иерусалима. С другой стороны, царь и не мог лгать до такой степени, чтобы утверждать, что он взял город. Дань, которую Езекия, в минуту слабости, послал ему „до» обложения города, как об этом повествуется в Св. Писании ( 4Цар.18:13–16 и далее), Сеннахериб помещает „после» обложения, и таким образом честь завоевателя спасена! Но напрасно он трудится: не имея даже надобности сопоставлять его рассказ с повествованием Библии, неудачу его под Иерусалимом легко прочесть между строками его собственной реляции; он не может ни отрицать его, ни даже совершенно скрыть. Нам же очень хорошо известно, что причина этой колоссальной неудачи была божественная и чудесная. |
| К повествованию о России пленные немцы присоединили и описание соседей русских – татар. Они содержат такие фантастические сведения, как утверждение, что татары не едят мясо здоровых лошадей, верблюдов и овец, но только больных и околевших, и то, что татары больше всякого напитка любят мочу этих животных. Исследователь воспоминаний Иоганна Таубе и Элерта Крузе М. Рогинский († 1920) делал вывод: «Описания тиранств и мучительств Грозного так бесконечны, так утомительны, что у читателя невольно возникает мысль, не являются ли они в значительной степени плодом разгоряченного воображения наших авторов или их хитрого расчета… Таубе и Крузе никогда не называют тех оснований, по которым Иван Грозный предавал казни то или иное лицо. Правда, не всегда они существовали. Часто дело было в одной лишь жестокости Грозного или в слепой, с детства затаенной ненависти против бояр. Но нередко Грозный казнил, подозревая и зная измену. Таубе и Крузе неизменно стараются изобразить Грозного чудовищем, лишенным всяких человеческих чувств. Но сами же они в своем изложении указывают порой на факты, этому противоречащие. Так, рассказывая о желании Грозного казнить митрополита, они сообщают, как он (то есть царь. – и.А.) дал себя уговорить отменить казнь, заменив ее ссылкой… Пристрастие, желание реабилитироваться посредством очернения личности Грозного сказалось, главным образом, в приемах изложения, в изложении и истолковании фактов. Но основное впечатление какой-то лжи, фальши, лежащей в основе их рассказа, не рассеивается и после проверки их сообщений. В чем причина этого впечатления? Она заключается в самом подборе сведений. В том-то и было большое искусство Таубе и Крузе, что они сумели очернить Грозного, почти не прибегая ко лжи, обмануть без обмана. Из всей совокупности темных и светлых событий позорного, великого, плохого, хорошего, что составляло живое сплетение, именуемое подлинным историческим прошлым, они сознательно выбрали только темное, только дурное. Все хорошие деяния Грозного, его умная внешняя политика, все его завоевания Таубе и Крузе обошли молчанием. Из всей многокрасочной палитры они взяли одну только краску черную или, если угодно, красную (по цвету крови) и этой краской захотели нарисовать свою картину» . |
| В беседе к обогащающимся св. Василий показывает, какие ничтожные предлоги к своему оправданию придумывают люди богатые, когда отказываются помогать бедным. Нет нужды, которые они придумывают, скорее служат к их обвинению, показывая, что они тратят тысячи на такие потребности, без которых легко может обойтись каждый человек, сколько-нибудь разумно обсуждающий свои действия. «Послушай, какие у них распоряжения: эта часть говорят, пойдет в употребление, а эта отложится в запас; и часть, назначенная на покрытие нужд, пусть превысит пределы необходимости: вот это послужит на домашние расходы, а это отделится на то, чтобы показать себя людям; этого станет на пышность в дороге, а это сделает, чтобы сидя дома, жить светло и знатно. А мне остается только дивиться такой выдумке излишеств. У них тысячи колесниц; на одних возят всякую рухлядь, другие покрыты медью и серебром и на них ездят сами. У них множество коней и им как людям ведут родословные, уважая за благородство отцов: одни возят этих сластолюбцев по городу, другие участвуют с ними в охоте, иные объезжены для дороги. Узды, подпруги, хомуты все серебряные, все осыпаны золотом; попоны из багряницы украшают коней, как женихов. У них множество мулов, разделенных по цвету; возничие их сменяют друг друга, одни впереди, другие сзади. У них несчетное множество других домашних слуг, чтобы стало для пышности всякого рода, управители, ключники, землепашцы, обученные всякому ремеслу и необходимому и изобретенному для наслаждения и роскоши; повара, хлебопеки, виночерпии, охотники, ваятели, живописцы, учредители удовольствий всякого рода. У них стада верблюдов, то перевозящих тяжести, то пасущихся, табуны лошадей, гурты быков, овец и свиней; при них свои пастухи; у них своя земля достаточная для прокормления и еще приумножающая богатство полученными с нее доходами. У них бани в городе, бани по деревням. Домы сияют мраморами всякого рода, один из фригийского камня, другой из лакедемонской или фессалийской плиты; и одни дома согревают зимой, другие прохлаждают летом, полы испещрены разноцветными камнями, потолки вызолочены; где нет на стенах мрамора, там украшено живописными цветами». |
| Но об этом узнали слуги фараона, и Моисею пришлось бежать из Египта. Он поселился у священника Мадиамского Иофора, женился на его дочери и стал пасти его овец. Неопалимая купина Однажды Моисей, находясь со стадом далеко в пустыне, увидел чудное явление. Смотрит: перед ним стоит куст терновника, весь в огне. Куст этот горел огнём, но не сгорал. Моисей захотел ближе подойти к дивному кусту, чтобы лучше его рассмотреть, но вдруг слышит голос из пламени:– Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал плач сынов Израилевых и повелеваю тебе вывести их из Египта! Моисей отправился к царю египетскому и сказал, что Господь повелел ему отпустить израильский народ. Но фараон не соглашался отпустить бесплатных работников, евреев. Тогда Ангел по повелению Господа, после многих вразумлений и наказаний, умертвил всех старших детей египтян. И только после этого фараон испугался и разрешил евреям уйти из его страны. Сыны Израилевы возблагодарили Бога за избавление и радовались тому, что у них такой сильный Господь. Этот день евреи назвали Пасхой. Бог заповедал Своему народу каждый год праздновать Пасху как день избавления от египетского рабства. Выход из Египта Представьте, дети, что жители огромного города в один день вздумали выселиться в другое место за несколько тысяч вёрст со всем имуществом. Какой бы тут сделался шум, сколько бы тут было суматохи! То же самое было и тогда, когда евреи уходили из Египта. Тысячи семейств спешно собирались в далёкий путь. Крик, говор, плач детей, ржание лошадей и рёв верблюдов – всё это слилось в один невообразимый гул. Сотни лет прожили сыны Израилевы в земле египетской, и вот Господь выводит их оттуда. Еврейский народ собрал свои семьи, своё имущество и скот и тронулся в путь. Составились длиннейшие обозы скрипучих телег, в которых везли имущество, женщин и детей, за ними гнали сотни тысяч голов разного скота. Евреям было очень грустно расставаться с насиженными местами. Но египтяне так их мучили, что хотя и со слезами, а надо было уходить. Сам Господь Бог вёл Свой народ дорогой пустынной к Красному морю. Днём Бог шёл перед ними в столпе облачном, а ночью – в столпе огненном, освещая путь. |
| „Так как Езекия, царь иудейский, – говорит Санхериб, не хотел подчиниться моему игу, я поднялся против него и силою своего оружия и своим могуществом взял 46 из его укрепленных городов, а из меньших городов, в разных местах, я захватил и разграбил бесконечное число. Из этих мест я взял и увел в плен 200,150 человек, старых и молодых, мужчин и женщин, а также лошадей и кобыл, ослов и верблюдов, волов и овец без числа. А самого Езекию я заключил в Иерусалим, как птичку в клетку, выстроив башни вокруг города, чтобы его там запереть, и сделав земляные насыпи против его дверей, чтобы помешать его выходу... „Тогда на этого Езекию напал страх перед силою моего оружия, и он послал мне первых и старей- ших из людей Иерусалима с тридцатью талантами золота и 800 талантами серебра, и различными сокровищами, – богатой и безчисленной данью... „Все эти вещи были принесены мне в Ниневию, столицу моего правления; Езекия прислал их как дань и как знак подчинения моей власти». Все признают большое сходство между двумя этими повествованиями; оно так поразительно, что нет необходимости разбирать его. Ассирийский монарх с понятной гордостью, выставляет на первый план все подробности, которые еврейский писатель, из своей патриотической осторожности, только упоминает; таковы подробности: опустошения всей страны, большое число пленных, дань, блокада самой столицы, испуг иудейского царя и его поспешность послать дань своему венценосному господину. А эти главные факты – точно те же, которые записаны писателем-иудеем, и единственное разногласие заключается в определении числа талантов серебра. Санхериб считает, может быть, все взятое сокровище (800 талантов серебра), тогда как библейский автор определяет сумму постоянной подати (300 талантов), поставленную им в условие. Можно к этому прибавить, что подробности, опущенные книгою Царств, все перечислены в рассказах современного пророка Исаии, изображающего опустошение страны (XXIV), осаду Иерусалима (29:1–8), скорбь и ужас жителей (22:1–14), даже более картинной с большими подробностями, чем историк Санхериба. |
| Теперь бои идут почти непрерывно, тянутся обозы — арбы с ранеными. От жары апатия полная, ходим как сонные, да и действительно спим только четыре часа в сутки, не больше. Разные слухи носятся про японцев и русских, самые противоречивые, не знаю, чему верить. Станция Могзон… Население бурятское и названия станций бурятские — Сохоидо, Хушенго, Харагун и пр. Только что спустились с Байкальских гор, как снова подъем на Яблоновые. На спуске с хребта, через который прорыт туннель, стоит станция Яблоновая, очень красиво убранная цветниками, беседками, павильонами, фонтанами, но… плодового дерева — ни одного! В этой стране ни яблонь, ни груш, ни вишен нет — не вызревают. Природа прежняя, только интересен подъем на Яблоновый хребет и туннель, в котором мы были в полной тьме, так что я зажигал спичку. На одной стороне туннеля написано большими черными буквами: «К Великому океану», а с другой: «К Атлантическому океану». Перед самой Читой проезжали по берегу интересного озера Кинон, рыба которого, преимущественно караси, несъедобна, полна глистов, и люди, поевши ее, болеют. Озеро имеет в длину верст пять, в ширину — одну версту. В Читу приехали в 9.30 вечера, темно, города не видно. Начались земли забайкальских казаков. 10 июля Станция Адриановка. Переезд был очень интересный: поднимались зигзагами — петлями на гору и также спускались, так что буквально было три пути параллельно один другому. Спустившись с этой горы, на которой было несколько огромных каменных коридоров, едем по длиннейшей долине, покрытой травой, на которой пасутся бесчисленные стада коров, овец, лошадей и верблюдов, принадлежащих бурятам. Завтра утром Маньчжурия. Прощай, милая, дорогая Россия, святая родина, когда-то я тебя увижу? 11 июля В 9 часов утра за станцией Мациевская переехали границу России и Маньчжурии. Замерло сердце, и я невольно перекрестился: благослови, Господи, пришествие наше в эту страну миром! Началась степь Гоби, в этой ее части она жизненна, то есть хорошая трава, и монголы пасут здесь массы скота. |
| 380]. Точно то же рассказывается у Ибн Сада [т. 2, ч. 1, с. 157], но уже о походе на бану лихйан ([Таб., I, 1501] – то же, без ссылки на Ибн Сада). Данных о длительности всего похода или отдельных его этапов у нас не имеется, и установить достоверность какой-либо из двух версий невозможно. Единственным аргументом в пользу локализации по Ибн Саду является случайное упоминание Ибн Хишама, что на обратном пути Мухаммад сделал остановку в Бак " а «выше ан-Наки» [И. Хиш., с. 727], т. е. возвращался не главной дорогой, а восточнее (см. рис. 8), что вполне понятно, если колодец был в среднем течении вади ал-Фур», километрах в 40 (день пути) выше Абвы (до которой 8 баридов от Медины). Но в этом случае естественно ожидать, что и из Медины Мухаммад шел тем же, более коротким путем. Это, в свою очередь, делает сомнительным тот обходный маневр с выходом на главную дорогу за ас-Саййалой, о котором говорит ал-Вакиди. 307 Интересно, как трансформируются сведения ранних источников при передаче их поздними компиляторами. Ат-Табари, излагающий часть сведений об этом походе по Ибн Исхаку, пишет: «В этот день погибло из бану мусталик множество народу, и Али б. Абу Талиб убил двоих из них: царя и его сына» [Таб, I, 1516]. Ни один источник не приводит числа пленных воинов, наличие которых у Ибн Сада упоминается дважды. Неясно и то, входят ли в число 200 пленных – сабй (так обычно назывались захваченные в качестве добычи женщины и дети) – только женщины (не считая детей), или это общее число захваченных в плен женщин и детей. 308 Косвенно численность мусульманского отряда определяется тем, что одна пленница досталась в долю двум воинам. Любопытны эквиваленты ценности разных видов добычи: выкуп за женщину с детьми равнялся 6 верблюдам, а верблюд при разделе добычи приравнивался к 10 овцам. После выделения хумса в раздел должно было поступить 4000 овец, а поскольку на одну долю их приходилось по 10, то долей было 400. Из них кавалеристы на 30 лошадей получили 60 долей, а оставшиеся 340 долей должны соответствовать числу участников похода. |
| Эту дорогу описывает верненский священник И. Соколов . «При самом же въезде на почтовый тракт меня поразили своей красотой и гордой неприступностью снеговые горы, тянущиеся непрерывной цепью с правой стороны до самого г. Верного. С другой стороны – необъятные степи, местами каменистые, со множеством полуразрушенных аулов киргизов, дымящимися юртами их, целыми косяками свободно гуляющих по степи лошадей, тысячами овец, сотнями верблюдов и десятками ослов, напоминали мне что-то из патриархального, библейского быта. Так и думалось мне, что я еду по древней Аравии, Египту или Палестине. Невольно представлялась в голове картина жизни библейских древних патриархов. Но эта картина резко сменялась при въезде в русский поселок. Вновь веяло чем-то далеким, русским, родным. Тут видишь уже и причудливые южные тополи, белые украинские мазанки, окруженные плетнями, журчащие горные ручьи, пробегающие чуть не перед каждым окном, белоголовых ребят, играющих на дороге, а среди селения – небольшой чистенький храмик» 142 . В Пишпеке епископ Пимен был вынужден задержаться на два дня: выехать не позволяла непогода на Курдайском перевале. В пути о Верном приходилось слышать самые разноречивые отзывы. Особенно много владыка Пимен узнал в Месхеде от офицеров стоявшего там 2-го Семиреченского казачьего кавалерийского полка. Владыка решил проверку слышанного предоставить естественному течению жизни. Подъезжающим к Верному по Ташкентскому тракту солнечным осенним днем открывался утопавший в садах и парках нарядный малоэтажный город. Его окаймляли горы с вечно белыми шапками снегов, которые смятым тяжелым ковром спускались к подножию. Вершины гор, а вместе с ними многочисленные колокольни, купола и кресты верненских храмов как бы парили в высоком небе. Справедливо писал верненский священник отец Михаил Колобов: «Природа, окружающая город Верный, по своей живописности и разнообразию превосходит самые смелые полеты фантазии. Горные виды по своей красоте не уступают швейцарским». Находим настольную и дорожную книгу многих путешественников «Россия. Полное географическое описание нашего отечества», изданную в 1913 году. Том 19 – «Туркестанский край». Наверное, в те годы каждый образованный человек, собираясь в Туркестан, брал ее в руки. Мог взять ее с книжной полки обширной миссийской библиотеки и епископ Салмасский Пимен, узнав о новом назначении. Читаем: |
| Обеды генералу носили на дом из соседнего здания Управления. На фасаде генеральского дома красовался портретный барельеф – профиль, на первый взгляд похожий на профиль Дзержинского. Но это был не он, а Ф.И. Голощекин, упоминавшийся уже нами ранее, чьи действия привели к массовому вымиранию местного населения от голода, получившего название в народе «Великий джут» 14 . Как уже говорилось, в 1941 его расстреляли 15 . Барельеф же с его профилем, неузнаваемый теперь никем, до сих пор красуется на фасаде дома начальника Управления Карлага в поселке Долинка. В отличие от начальства условия содержания заключенных лагеря «Долинка» были невыносимыми. Жили они в сырых, неотапливаемых бараках. Людей мучил голод, взрослые мужчины весили подчас 35--40 килограммов, особенно после этапов. Начальник оперчекистского отдела Карлага писал в рапорте в конце 1930-х годов о «значительной смертности в Карлаге». Лагеря и лаготделения, особенно Долинка, были окружены кладбищами, где в общих ямах хоронили зеков. «Умерших увозили по ночам, -- вспоминает бывшая заключенная Долинки. -- Однажды утром, идя на работу, мы увидели на дороге трупы -- извозчик в темноте потерял»... Зимой умерших не трудились вывозить на кладбища. По шесть-восемь замерзших трупов ежедневно ставили стоймя около туалетов, трупами заполняли сарай около стационара, террасу у выхода. Наваливали столько, что дверь плохо открывалась, приходилось сильно надавливать, чтобы выйти. К этому все привыкли» 16 . Немного в стороне от Управления находилось здание 1-го отдела Карлага. Это была тюрьма в тюрьме, где заключенных допрашивали по вновь заведенным в лагере делам, подвергали пыткам; там же проходили заседания троек, совершались расстрелы. После закрытия лагеря здание снесли, а на его месте устроили танцплощадку. В центре Долинки находился «Дом техники». Здесь проводили сельхозяйственные выставки, на которых демонстрировали породистых лошадей, верблюдов, овец, различные кустарные изделия. Начинались выставки фейерверками, жены чекистов одевались в праздничные платья, вечер завершался концертом и танцами. |
|
|
