| Название залога применяется к недвижимому; в движимом бывает заклад. Сущность заклада состоит также в приобретении исключительного права на заложенную вещь; но, по свойству имущества, обеспечение это было бы неверно, когда бы вещь оставалась в руках собственника – должника, ибо движимость допускает свободное обращение из рук в руки и не подлежит запрещению, а потому по общему правилу с закладом соединяется передача заложенной вещи во владение (но не в пользование) займодавца. Закладу подлежит только собственное имущество, а чужое лишь с позволения хозяина (Гр. 1663, 1664, п. 1; Касс. реш. 1881 г., N 75). Поэтому недействителен заклад казенных вещей; в случае взятия их в заклад у солдата займодавец подвергается даже взысканию (1664, п. 3). Имущество должно быть свободное, не состоящее в описи или секвестре по взысканиям (1664, п. 2). Цель заклада не должна быть противозаконная. Недействителен заклад по игре или для игры (1666). Запрещается в питейных домах принимать за вино в заклад платье, посуду, вещи и сельские произведения (прим. 1665). Не могут быть предметом заклада иконы; положение сие вытекает как из воспрещения обращать иконы в публичную продажу, так и из постановления устава кредитного, по силе коего оклады со святых икон и вообще вещи со священными изображениями в залог в ссудных казнах не принимаются (Пол. Взыск. Гражд., ст. 352; Уст. Кред., изд. 1893 г., Разд. IX, ст. 24; ср. Уст. Гражд. Суд., ст. 973, п. 5). Хотя закон, постановляя правило о закладе, имеет в виду преимущественно наличные вещи, но предметом заклада могут быть и акты, служащие представителями ценностей или основанием требования, как-то: билеты кредитных установлений, заемные письма и векселя, акции и пр. Кто может отдавать взаймы деньги, тот может и принимать в заклад. Церкви не вправе раздавать свои капиталы под заклады (1665). Форма. Заклад совершается в форме акта, составляемого нотариальным порядком или у крепостных дел там, где новые Судебные Уставы еще не введены, или домашним порядком, в каковом случае акт может и не быть явлен. |
| В нач. 1664 г. папа Александр VII разрешил И. в Китае остаться на занимаемых ими постах при условии, что деятельность членов ордена, связанная с исправлением календаря, не будет иметь ничего общего с «суевериями», а напротив, И. будут всячески стараться привести календарь в соответствие с принятым в католич. Церкви. Опасения И. вызвали попытки проникновения в Китай голландцев, к-рые в тот период вытесняли португальцев из Юго-Вост. Азии и Полинезии. В 1656 г. под влиянием Шалля фон Белла император отказал в размещении на территории Китая голландской торговой миссии под предводительством Д. Ньюхофа. В противовес голландцам И. оказывали поддержку рус. посольству Ф. И. Байбакова, хотя оно и не имело успеха. Высокому положению И. при императорском дворе завидовали придворные. В 1664 г. Шалль фон Белл и его соратник фламандец Фердинанд Вербист были арестованы по навету, что положило начало новым гонениям. По всей стране закрывались христ. храмы (к 1664 их насчитывалось 159, ордену И. принадлежал 41), запрещалось исповедание католицизма, миссионеры изгонялись в Кантон (Гуанчжоу) и Макао. Из 38 И., проповедовавших на территории Китая, лишь 4 было позволено остаться в стране. Для И. ситуация изменилась к лучшему лишь после свержения в 1669 г. режима кн. Обоя, регента имп. Канси. Заточенные в тюрьму И. получили помилование, им вернули должности при имп. дворе. Указ 1671 г., хотя и запрещал китайцам принимать христианство, положил конец преследованиям католич. миссионеров. Правление имп. Канси (1661-1722, самостоятельно с 1669) стало наиболее благоприятным для И. По ходатайству Вербиста, быстро ставшего одним из самых доверенных лиц императора, Канси обратился к франц. кор. Людовику XIV с просьбой прислать в Китай образованных И. Выбор пал на получивших почетные титулы «королевских математиков» членов Королевской АН Жана де Фонтане в качестве главы миссии И., Ги Ташара, Жоашена Буве, Жана Франсуа Жербийона, Клода де Видлу и Луи Даниеля Ле Конта. Они хорошо знали кит. и маньчжурский языки (Жербийон был переводчиком имп. |
| Тот факт, что Аввакум, первый помощник влиятельного протопопа Неронова, искал сотрудничества с провинциальным священником Даниилом, также может свидетельствовать о том, что Аввакум был в тот период недостаточно уверен в своем литературном мастерстве и догматических знаниях. Нет свидетельств о какой-либо литературной активности Аввакума во время его десятилетней сибирской ссылки, когда ему еще разрешалось проповедовать и отправлять богослужение. Сохранилось семь писем 1664–1667 гг. – последнего периода его московской жизни и первых лет новой ссылки 1996 . Большая их часть, особенно письмо 1664 г. боярину Андрею Плещееву, свидетельствует о прежней зависимости Аввакума от обычного проповеднического стиля. Однако уже в его первой " Челобитной» царю Алексею появляются элементы народной речи, а в " Записке» 1663–1664 гг. о жестокостях Афанасия Пашкова, воеводы сибирского отряда, к которому был приписан Аввакум во время первой ссылки, народные элементы становятся сильнее. Стиль этой " Записки» ближе к стилю " Жития» Аввакума, которое отчасти на ее материале и основано. Направление литературного развития Аввакума становится очевидным в " Житии», сочинении начала 1670-х гг.: в спорах по догматическим проблемам и в цитатах из Святого Писания протопоп использует старославянский язык, стилем и лексикой которого хорошо владел; в повествовании же о собственной жизни и в описаниях Аввакум пользуется возможностями разговорного языка. Именно тогда, в 1670-х гг., во время заключения в жуткой земляной тюрьме Пустозерска, было написано большинство его литературных произведений: три редакции автобиографии, многочисленные трактаты и большое количество писем – всего около сотни произведений. Ни один писатель до Аввакума не был столь плодовит 1997 , а сам Аввакум стал много писать только после того, как его изолировали от мира. Для всего написанного в Пустозерске характерны: обширная предварительная начитанность и прекрасное знание церковной литературы того времени; блестящая память и искусное использование стилистического материала, которым Аввакум хорошо владел, собственный способ сочетания литературных жанров и стилей, с которыми он близко познакомился до заключения. |
| 1885 г., N 89. Мещанин Бохан заложил от своего имени Русецкому выигрышные билеты первого и второго займов, принадлежавшие состоявшему у него под опекою, и за сие уголовным судом был признан виновным в растрате, а залог чужих билетов – недействительным. Тифлисская Судебная Палата решение окружного суда утвердила, основываясь на 402 и 1664 ст. Зак. Гражд., но Гражд. Кассац. Департ. нашел, что ст. 1663 и 1664 Зак. Гражд., как основанные на законах, изданных до воспоследования специальных узаконений о билетах на предъявителя, не могут иметь применения к сим билетам, и что при незнании залогопринимателя о том, что представленные в залог билеты составляли чужую собственность, заклад их не может быть признан недействительным. Предполагаемые преобразования закладного права Во втором отделении Собственной Его Величества канцелярии составлен был еще в 1859 году проект положения об обеспечении договоров и обязательств ипотечным порядком. Проект сей подвергался рассмотрению в Государственном совете, откуда в 1860 году передан на обсуждение бывшей тогда в Петербурге комиссии об устройстве земских банков. Комиссия, по рассмотрении проекта, постановила заключение свое о главных началах ипотечного учреждения в России. Затем, в 1861 году учреждена была по Высочайшему повелению особая комиссия для составления проекта законов об обеспечении долгов ипотечным порядком, в заведывании государственного секретаря; независимо от того в Министерстве внутренних дел возникло предположение о повсеместном введении поземельных книг, и учреждена комиссия об устройстве в России правильной регистрации поземельной собственности. Наконец, в декабре 1867 г. все дело об ипотечной системе передано в Министерство юстиции, где образовалась вновь комиссия по сему предмету, приступившая к делу в феврале 1868 года и составившая в 1869 году проект устава об укреплении прав на недвижимое имущество и обеспечении взысканий ипотечным порядком. По сему проекту предположено учреждение поземельных книг для вотчинной (см. |
| —348— года. Здесь ему пришлось вторично обмануться в своей надежде, так как школьное преподавание богословия было нисколько не лучше, если еще не хуже, преподавания философии. Таким образом в философском развитии Мальбранша школа сыграла незначительную роль 305 . Здесь он только встретился лицом к лицу с теми вопросами, над разрешением которых он работал всю свою жизнь, но он не услышал здесь удовлетворительного ответа на них и не нашел своего настоящего призвания. На путь философского мышления он был увлечен уже несколько лет спустя по завершении школьного образования (26 лет от роду) чтением «Traité de l’homme» Декарта, случайно купленного им у одного книготорговца. Гораздо более, чем школа, имело значение в философском развитии Мальбранша его пребывание в знаменитой Конгрегации Ораториан 306 . Сюда Мальбранш поступил вскоре по окончании школьного образования (именно 21 января 1660 г.), перенесши следовавшую одна за другою смерть матери и отца. Сделавшись в 1664 году священником, Мальбранш всю жизнь пробыл в этом сане, не домогаясь никаких повышений по ступеням церковной иерархии. Около пяти лет занимался он в Оратории изучением истории и языков, —349— и только чтение случайно купленного им в 1664 году «Traité de l’homme» Декарта указало ему его истинное призвание 307 . Чтение «Traité de l’homme» привело в восторг Мальбранша. Его поразила новизна и ясность содержания трактата. Чтение последнего возбудило в нем столько новых мыслей, заставило так усиленно биться его сердце, что вследствие сильного волнения он несколько раз отрывался от книги, прерывая чтение 308 . Это чтение трактата Декарта побудило Мальбранша изучить и прочие труды заинтересовавшего его мыслителя. Целое десятилетие отделяет опубликование Мальбраншем своего первого и вместе главного труда – «Recherche de la vérité» от прочтения им «Traité de l’homme». Первые три книги «Recherche», заключающие в себе строго говоря всю суть его философии, были изданы им впервые в 1674 году. Через год, в 1675 году изданы были им и прочие три книги этого труда. Эти десять лет Мальбранш провел в уединенной работе. Его мысль усиленно была занята тем комплектом новых идей, который вызвало в нем чтение и изучение Декарта, Августина, а также и некоторых других писателей по философским вопросам. «Recherche de la vérité» так. обр. – про- |
| Перед 237-м листом вплетена посторонняя тетрадь в шесть листов, с пометою по страницам снд– сз. В ней на 1-м листе рукою Симеона Полоцкого написаны: Орацїа на Рож: Хртво, – или краткая поздравительная речь благодетелю, и другая – родителю. К сим двум речам приписана другою рукою третья на день Богоявления, под названием: многолтное, от духовного лица царю Феодору Алексеевичу. На об. рукою Симеона же Полоцкого списано на Латинском языке письмо Лазаря Барановича, епископа Черниговского, к митрополиту Газскому Паисию Лигариду, из Новгорода Северского от 26 Апреля 1664 г. Здесь Баранович просит митрополита, чтоб он, пользуясь особенною милостью царскою, доставил случай воспользоваться ею и посылаемым братьям; вместе с сим выражает желание видеть его лично. На л. 2. другое письмо Лазаря Барановича к тому же Паисию от 16-го Авгус. того же года, также на Латинском языке. Здесь епископ Черниговский старается извинить тогдашний обычай в Малороссии рукополагать за одной литургией по нескольку священников и диаконов. Valetudine saniore ipsemet hunc Orientalem servavi ritum, nonnisi unum diaconum et alteram presbyterum ordinando. Sed succedente notabili valetudinis jactura invitus mutavi stylum, et ne crebris celebrationibus citius consumar, in una cum Christo ut gallina congrego В особой приписке потом изъявляет желание знать мнение Паисия о книге: Tribunal Patrum Orientalium de processione Spiritus s. et de primatu Romano, соч. иезуита, и просит сообщить ту же книгу Симеону Полоцкому , которого называет своим братом. Наконец спрашивает мнения Паисия о ненарушимости брака отведённых в плен. На 3. л. Письмо к епископу Мстиславскому и Оршанскому (Мефодию), на Польском языке, из Москвы, 1664 г. По содержанию оно незначительно; свидетельствует о готовности пишущего служить упомянутому епископу, чем может. Едва ли это не письмо самого Симеона Полоцкого : потому что он упоминает о своих трудах в обучении некоторых лиц Альвару, по указу царскому; да и не мог иметь никакого побуждения списывать своею рукою чужое письмо, столь не важное по содержанию. |
| вновь открытую для всеобщего использования: подобно тому, как и тот спор, который так долго и горячо велся между противниками Фомы и защитниками его прав на авторство в отношении книги «О подражании Христу», привел к тому, что книга эта стала пользоваться еще более высоким уважением в публике. Нелишие при этом заметить также, что в 1664 году в Париже был сделан и напечатан перевод «Размышлений. о жизни Христа» Фомой Карром, духовником регулярных канонисс августинского ордена, причем он также приписывает это творение Фоме Кемпийскому. Во время этого горячего спора, Фома Карр издал дельное сочинение с целью показать, что Фома Кемпийский был несомненно автором книги «О подражании Христу», а затем вскоре он заявил и о том, что тот же самый благочестивый отец был автором также и «Размышлений о жизни Иисуса Христа», и в этом он уверяет благочестивых сестер, для употребления которых он напечатал это сочинение, ставя на нем имя Фомы Кемпийского. 21 Таким образом, что бы ни было причиной внезапного и необычного исключения «Размышлений о жизни Иисуса Христа» из Opera Omnia Фомы Кемпийского в издании 1615 года, весьма знаменателен тот факт, что вскоре затем появились люди, которые, будучи представителями большой партии, стойко поддерживали права Фомы на его авторство. Кроме издания 1626 года можно отметить еще небольшое ценное издание «Размышление о жизни Иисуса Христа», сполна сделанное в Кельне в 1623 году Фомой Грацианом. Затем, кроме издания, напечатанного в Париже для Фомы Карра в 1664 году, причем в обоих это творение выдается за произведение Фомы Кемпийского, мы можем указать еще испанское издание, сделанное за три года до издания Карра. Это редкая и ценная книга в красивом кварто, содержащая в полном виде «Размышления о жизни Иисуса Христа» на 320 страницах в переводе знаменитого дон Франческо Борджа, который приписывает это сочинение прямо Фоме Кемпийскому, 22 из чего далее видно. что хотя сочинение это и встречено было с таким неодобрением со стороны известной партии, тем не менее многие даровитые и ученые люди считали эти «Размышления» несомненным творением Фомы Кемпийского и признавали в нем одно из его главных и наиболее цепных произведений. |
| Автор пишет не житие преподобного и не общую картину его жизни. Поэтому он посчитал возможным исключить подавляющее большинство эпизодов жизни преподобного, описание которых начинается со слов: «Однажды» или «Один раз» и т. п. Эти эпизоды многое проясняют в характере и обстоятельствах жизни старца, но не проясняют хронологию его жизни. Поэтому и идеале включение подобных эпизодов в «Летопись жизни преподобного Серафима» возможно только после научных изысканий и тщательных сопоставлений фактов. Произвести подобные изыскания не под силу одному человеку, здесь, нужны объединенные усилия многих энтузиастов. Кроме того, следует пояснить, что многие отрывки, приводимые из первых житий преподобного Серафима, выходят за рамки того или иного указанного дня – и переносят нас в будущее. Дело в том, что, стремясь к точности, автор не хотел терять и цельность событий, так как многие из этих событий начинались в один день, а продолжались в другом времени (предсказания старца и пр.). В некоторых случаях даны конкретные ссылки на другое число. Поскольку жизнь отца Серафима неразрывно связана с историей Саровского и Дивеевского монастырей, автор посчитал необходимым включить важнейшие даты из их истории в предлагаемую «Летопись». Еще одно предварительное замечание: автор посчитал необходимым не вводить в текст общие места, зачастую присутствующие в житиях. Текст по возможности лаконично представляет житие преподобного Серафима в хронологической последовательности и тщательно подобранных из различных источников подробностях, зачастую ускользающих от внимания. Основа данной «Летописи» – сравнение между собой различных источников и в спорных случаях, фиксирование различных точек зрения и фактов. Летопись жизни преподобного Серафима Саровского 1639 Царь Алексей Михайлович подарил татарскому мурзе Анаю Кугушеву земли, на которых впоследствии возникла Саровская пустынь (Д. 41). Алексею Михайловичу в то время было всего 10 лет. 1664 Первым монахом-отшельником, избравшим Саровскую гору для подвижнической жизни, был пензенский монах Феодосий, пришедший на Старое городище в 1664 году. Он был неоднократным свидетелем того, как на Старом городище разбойники – «подорожники» делили свою добычу (А. 16). С другой стороны, монах Феодосий был очевидцем чудесных явлений, свидетельствовавших о будущем прославлении Имени Божия на том месте. Так по ночам сходил иногда с неба свет, нередко был слышен колокольный звон, хотя вся окрестность была покрыта густым, непроходимым лесом и нигде вблизи не было деревень» (Ч. 7; А. 16). 1674 |
| Сохранившиеся документы, а также изданные источники позволяют рассиотреть этот вопрос более детально. Ясно, что уже уже к 1663 году стенопись палаты обветшала, так как известен указ царя Алексея Михайловича от 29 сентября этого года (7172): «...царь Алексей Михайлович... указал прислать в приказ Большого дворца иконописцев и левкащиков, что есть в Оружейном приказе, писать им в Грановитой полате стенное письмо...» . Указ этот по ряду причин остался неосуществленным, так как уже в начале февраля следующего, 1664 года Грановитую палату готовят к приему «великого и полномочного» английского посла графа Карла Карляйля . На протяжении 1664-1666 годов стенопись палаты не возобновлялась. В 1667 году этот вопрос поднимается вновь и 6 августа издается указ: «В Грановитой полате написать стенное письмо вновь нынешним летом» . В нем же приводится полная «сметная роспись», составленная Симоном Ушаковым «с товарищи». В ней называется число мастеров, нужных для работы в Грановитой палате: «...иконописцев 50 человек добрых мастеров, середних 40 человек» . В том же столбце имеется заключение Симона Ушакова, Федора Зубова и Ивана Филатова о невозможности расписать Грановитую палату до осени 1667 года: «Буде великий государь укажет ныне Грановитую полату написать вновь самым добрым письмом прежнего лутче или против прежнего написать и той полаты в толикое малое время написать некогда ко октябрю месяцу никоими мерами не поспеть и для того приходит время студеное и то стенное писмо будет некрепко» . Осенью 1667 года вновь встает вопрос о росписи стен: «В нынешнем 176 году (1667) ноября в 15 день... велено Грановитую полату написать стенным письмом в нынешнем же во 176 году весною самым добрым мастерством, а снимки для образца с того стеннаго письма снять ныне и приказать о том иконописцу Симону, чтобы написать в той полате теж вещи, что ныне писаны» . Далее в документе говорится о том, что зимой необходимо заготовить краски и материалы и что Симон Ушаков уже составил на них смету. Здесь же полностью приводится смета: «А по сметной росписи Оружейные полаты иконописца Симона Ушакова с товарыщи написано. Надобно в тое Грановитую полату к стенному писму золота и красок и всяких запасов: золота сусального красного 100 000 листов, стенной лазори (светло-синяя краска), да празелени, да вохры слизухи, да черлени немецкой по 30 пуд, вохры грецкой 4 пуда, голубцу 15 пуд, зелени 5 пуд, бакану (багряная краска) да яри виницейской (уксуснокислая очищенная медь) по 3 фунта, киноварю (ярко-красная краска) 15 пуд, черлени (ярко-красная охра) псковской, да вохры немецкой, да черлени слизухи по 20 пуд, белил да мелу по 4 пуда, да немецких 10 пуд,чернил копченых 300 кувшинов, земленых чернил 2 воза, олифы под золото 16 ведер, яри да сурику 2 пуда, скипидару и нефти пуд, пшеницы доброй 10 четей, клею карлуку (рыбий клей) 7 пуд, 200 аршин холста, 200 губок» . |
| В Москве центром критики правки книг и нового обряда стал дом богатой и влиятельной боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой, вдовы Глеба Ивановича Морозова, брата Бориса Морозова, бывшего временщика и воспитателя царя. Дочь окольничего П.Ф. Соковнина, близкого родственника и дворецкого царицы Марии Ильиничны, она занимала самое высокое место при дворе царицы. Она приходилась племянницей М.А. Ртищеву и двоюродной сестрой его сыну Федору Ртищеву, который в это время стоял во главе приказа Большого Дворца 527 . Ртищев, хотя уже не был так близок царю, как в годы их молодости, но все же оставался одним из самых выдающихся по положению лиц при дворе и в правительстве. Благодаря своему родству и связям, Морозова могла себе позволить в течение долгих лет занимать независимое положение, и ее дом стал пристанищем сторонников старой веры. В нем находили приют, защиту и покровительство юродивые и странники, вожди традиционалистов и нередко изгнанные из монастырей за стояние за старую веру монахи. Здесь же поселился и Аввакум, вернувшийся в начале 1664 года из сибирской ссылки, а сама Морозова сразу же стала его духовной дочерью. Сосланный в 1653 году в Тобольск, протопоп не долго остался в этом центре новых русских поселений в Азии. В 1655 году по распоряжению Никона его отправили как армейского священника при экспедиции воеводы Афанасия Пашкова, которому поручалось привести под высокую руку царя забайкальских или, как их тогда называли, даурских бурят и других инородцев 528 . Только в 1664 году Неронову удалось добиться от Алексея Михайловича разрешения протопопу вернуться в Москву. Аввакум, как и бывший в Сибири поп Лазарь из Романова-Борисоглебска, за годы своего пребывания в ссылке много сделал для распространения своих идей. Несмотря на все лишения ссылки, Аввакум вернулся в столицу с твердым желанием продолжать борьбу 529 . Упорный протопоп не отдавал себе отчета, что ему разрешили вернуться в Москву вовсе не как защитнику старого обряда, а как врагу Никона, с которым теперь боролись царь и его окружение. Добившись удаления крутого патриарха, ни Алексей Михайлович, ни двор совершенно не были намерены приостановить развитие секуляризационных мероприятий и вернуться к обстоятельствам конца 1640-х и начала 1650-х годов, когда протопопы-боголюбцы играли решающую роль в церковных делах и стремились провести дальнейшее оцерковление государства и общества. |
|
|
