| «Наибольшие трудности в воспитании детей подросткового возраста возникают у учителей начальных классов, не имеющих опыта работы с детьми старшего возраста, из-за чего родители останавливают свой выбор на авторитарном стиле воспитания детей в своей семье. Педагогам свойственно завышать свои требования к детям в связи с тем, что у них повышен уровень ответственности за воспитание ребёнка». Больше всего возвратов — от родственников Алексей Рудов «Самый высокий процент возвратов происходит при установлении родственной опеки, — говорит Алексей Рудов. — Это когда родственники детей – бабушки, дедушки, тёти, дяди, братья, сестры и так далее берут их под опеку. Там процент не справившихся достигает 6%. Причин тут несколько. Основные: К тому же, большая разница между ребенком и пожилыми родственниками или маленькая, когда опекуны — старшие братья-сёстры, сильно нарушает взаимопонимание между опекуном и опекаемым. У них не возникают детско-родительские отношения, отсюда и крах семьи. «Срабатывает стереотип «сирота» — «мачеха», — рассказывает Ирина Черняк, мама восьмерых детей, трое из которых кровные, пятеро – приёмные. — Ведь окружающие примеряют роль приемного родителя на себя. И понимают, что так сами бы никогда не поступили. Если у ребенка-сироты в школе все в порядке, то никто этого не замечает. Все идет так, как идет. А вот если у мальчика проблемы с поведением или с обучением… А еще учитель внутренне настроен, что ребенок взят ради денег. Тогда он начинает «войну» с приемной семьей. Родители слышат постоянные жалобы: «Ребенок сделал это, подрался, не реагирует на замечания учителя». Когда родитель дает отпор такому учителю, то многие подключают школу, опеку, милицию… «У ребенка форма не такая, как у всех! Ребенок не готов к уроку! Опекун не может, а скорее не хочет приобрести для ребенка, а ему ведь деньги за это платят! Ребенок грязный!» Хотя в школу мальчишка пришел умытый и причесанный, а именно после «присмотра» педагога жилетка порвана, брюки заляпаны краской, а рукава у рубашки залиты супом. |
| Общаясь с Ольгой, я абсолютно ничего не чувствовала, мне самой было странно. Я попыталась себя заставить почувствовать хоть какую-то симпатию к ней. Думаю: «Ну как я могу быть такой рассудительно спокойной!» Ничего. Только маму свою стало жалко, что она узнает про эту встречу и расстроится. Так, кстати, и произошло. Я тогда общалась с Ольгой несколько дней. Потом, через полгода где-то, еще пару часов. И больше такого желания не возникает. Хотя это, наверное, должно быть странным. Ведь она – не просто факт моей биографии, по идее, я должна ощущать себя ее частью. А получается, что она мне чужой человек и я спокойно это вам сейчас говорю. Никаких негативных эмоций по отношению к Ольге у меня тоже не было. Даже за то, что она меня бросила. Какой негатив в адрес чужого человека? Это как если бы я начала сердиться на человека за соседним столиком. По-моему, она испытывала то же самое. Хотя начинала рыдать, вспоминая свою первую любовь – умершего моего отца и еще троих ее детей. Альбом притащила, фотографии показывала, в том числе, мои. Я смотрю, и понимаю: ей фотографии родней, чем я сама, напротив сидящая. Она меня просто вычеркнула. Как вычеркнула дочь, рожденную от другого человека (еще один ребенок погиб), которая, кажется, удочерена. Сейчас у Ольги другая дочь, кажется, ей пять лет. И девочку зовут Маша, так же, как и сестру, о которой я только что говорила. То есть та, первая Маша, легко вычеркнута из жизни ее матери. Я ни на что не обижаюсь. А зачем? Обида за детские годы? Может быть, немного, но все-таки я ее пережила, осознавая, что так надо было. Чтобы так все случилось, чтобы я попала в детский дом, встретилась со своей настоящей мамой. Не могу Ирой ее называть. Даже когда В контакте ищу ее в друзьях, забиваю вместо «Ирина Черняк» «мама» и долго не могу понять, почему страница не находится. Есть у меня и другие кровные родственники. Например, дядя, брат умершего отца. Но я его как и раньше не знала, так и сейчас не знаю. И понятие «родственники» здесь, получается, звучит условно: все эти люди частью которых, теоретически, я должна являться, для меня никто. После осознания этого в моей голове многое переменилось. |
| из этого расписания видно было, что ученики, начиная с 7 утра до 11 ч[асов] ночи не оставлялись без надзора. Л. 172 об. нравственно улучшилась. Ему хочется стяжать себе славу нравственного реформатора семинарии, но реформировать должно только там, где все основано на худых началах, у нас же, слава Богу, ничего подобного не было и нет. Все, изложенное здесь, было написано торопливо, наскоро и подано было ректору на серой бумаге, с разными помарками. Я был далек от [той] мысли, что мой черняк в подлиннике попадет в руки ревизора, я думал, да так обещал и ректор, что то, что изложено было в этом черняке, послужит лишь материалом при докладе ректора о деятельности о. Климента. А между тем случилось вот что. Дней пять спустя после приезда ревизора, утром, еще до начала уроков, из «Якоря» явился половой и спросил меня. Ему указали учительскую, где в это время я находился. «Вас сейчас же требует к себе его превосходительство г. ревизор», — громко провоз- Л. 173 гласил половой. Все заоглядывались, а я был крайне смущен и озадачен этим вызовом. Невольно я задал себе вопрос, почему не Брянцева и Спасского вызывает Керский, а именно меня? Думать, однако, было некогда, я оделся и вышел из учительской с намерением на [квартиру] зайти к ректору. Но последнего я встретил в коридоре и сказал ему о вызове меня к ревизору. «Вот и ладно, вот и отлично; не робейте, не скрывайте ничего, говорите все, что знаете». С этим напутствием я вышел из семинарии и направился в «Якорь». По приходе в гостиницу тотчас же было доложено обо мне. Я был приглашен в номер, занимаемый ревизором. На мой поклон Керский кивнул мне головой и указывая на стул, сказал: «Садитесь, я задержу вас надолго, я еще не был в консистории и сегодня схожу туда». Сказав это, Керский вышел в соседнюю комнату, где на стульях и даже на полу находились кипы бумаг. Тем временем я подошел к преддиванному столу, на котором увидел письмо, написанное рукой Л. 173 об. Зиорова. У меня сейчас же явилась догадка, уж не Михаилу ли Захаровичу я обязан настоящим вызовом к ревизору? Моя догадка оправдалась, что будет видно из нижепомещаемого письма ко мне Зиорова. Между тем до слуха моего дошло, что ревизор перебирает и перелистывает бумаги. «Что бы это значило», — подумал я. Но в это время ревизор вышел, имея в руках какую-то бумагу. «Вам известна эта бумага?» — спросил он меня, поднося ее к моим глазам. С крайним смущением я смотрел на эту бумагу. Не было никакого сомнения, что эта бумага была та самая, которую я вручил ректору. На вопрос ревизора конечно пришлось ответить утвердительно. «Может быть вы ее и писали?» «Да», — сказал я. «Вы писали с ведома и согласия ваших товарищей на службе?» — продолжал допрашивать меня ревизор. Этот вопрос, по правде сказать, меня очень смутил. Дело в том, что |
| Проблем много — от банальных и очевидных до самых неожиданных, о которых никогда не задумаешься. Я не знаю почему, но каждый ребенок из детского дома боится воды. У них панический страх душа, ванны, они боятся туда заходить. Конечно, со временем это проходит, иногда помогают уговоры и сказки... Первое время после детдома дети не могут наесться. Ребенок любит бананы и ему хочется их съесть все и сейчас. Не нужно бояться этого, пусть съест, чтобы увидеть, что бананы опять появились на столе, их просто купили в магазине. Пока не пройдет страх, что еда исчезнет, предпринимать что-либо бесполезно... Вообще не только мы отдаем детям — они отдают нам свою любовь. Когда видишь эти счастливые глаза, откуда-то появляются силы. А слово «мама», которое слышишь от них... Наша Юля упивается этим словом, может произносить его бесконечно: «мама, мамочка, мамуля», проговаривает, поет его и это доставляет ей удовольствие! Нет приемных. Есть семья Ирина убеждена, что нельзя делить детей на своих и приемных, все они — одна семья. Если мама уверена, что приемный ребенок родной, эта уверенность передается всем и ему самому. Вообще процесс воспитания любой семьи, а уж тем более такой большой, полностью сосредоточен на маме. У нее учатся дети, передают вновь прибывшим правила, полученные в семье. Постепенно негатив, который приносят с собою «новенькие», уходит. Надя, например, была категорически против того, чтобы в семье появилась Юля. Однажды она даже сказала: «Когда же вы ее обратно отдадите?!» Ирина собралась вмешаться, но оказалось, что дети справляются с ситуацией без нее. Богдан объяснил, что в детский дом Юлю никто отдавать не собирается. А самый старший, Ярослав, предложил Наде: «Может, ты сама туда вернешься?» И когда Надя пришла в возмущение от подобного предложения: «...в детском доме же плохо!» — мальчики ей ответили: «А ты вот хочешь маленького ребенка туда отправить». Надо было видеть реакцию Нади: «…Юлька, я тебя так люблю!» У Ирины с мужем много родни, а значит, и у детей появляются не только мама с папой, братья, сестры, но еще и бабушки, дедушки, тети, дяди, двоюродные братья и сестры, словом, любящее окружение. Именно вместе со всеми этими людьми ребенок начинает ощущать себя важной частью огромного целого — частью большой семьи. Наверное, потому каждый из детей Ирины и Александра произносит «я — Черняк» с гордостью. |
| «Т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса… Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин». Комментировать этот важный документ мы не берёмся. Над ним уместны тишина и размышление. Документ тем особенно важен, что он — из последних земных распоряжений ещё не охваченного болезнью Ленина, важная часть его политического завещания. Через девять дней после этого письма его постигает первый удар, от которого лишь неполно и ненадолго он оправится в осенние месяцы 1922 года. Быть может и написаны оба письма Курскому в том же светлом беломраморном будуаре-кабинетике, угловом 2-го этажа, где уже стояло и ждало будущее смертное ложе вождя. А дальше прикладывается тот самый черняк , два варианта дополнительного параграфа, из которого через несколько лет вырастает и 58-4 и вся наша матушка 58-я Статья. Читаешь и восхищаешься: вот оно что значит формулировать как можно шире! вот оно что значит применения более широкого! Читаешь и вспоминаешь, как широко хватала родимая… «…пропаганда или агитация, или участие в организации, или содействие (объективно содействующие или способные содействовать )… организациям или лицам, деятельность которых имеет характер…» Да дайте мне сюда Блаженного Августина , я его сейчас же в эту статью вгоню! Всё было, как надо, внесено, перепечатано, расстрел расширен — и сессия ВЦИК в 20-х числах мая приняла и постановила ввести Уголовный Кодекс в действие с 1 июня 1922 года. |
| На Конной, — ей и конца не видно, — где обычно торгуют лошадьми цыганы и гоняют их на проглядку для покупателей, показывая товар лицом, стоном стоит в морозе гомон. Нынче здесь вся Москва. Снегу не видно, — завалено народом, черным-черно. На высоких шестах висят на мочалках поросята, пучки рябчиков, пупырчатые гуси, куры, чернокрылые глухари. С нами Антон Кудрявый, в оранжевом вонючем полушубке, взял его Горкин на подмогу. Куда тут с санками, самих бы не задавили только, — чистое светопреставление. Антон несет меня на руках, как на «постном рынке». Саночки с бахромой пришлось оставить у знакомого лавочника. Там и наши большие сани с Антипушкой, для провизии, — целый рынок закупим нынче. Мороз взялся такой, — только поплясывай. И все довольны, веселые, для Рождества стараются поглатывают-жгутся горячий сбитень. Только и слышишь — перекликаются: — Много ль поросят-то закупаешь? — Много — не много, а штук пяток надо бы, для Праздника. Тороговцы нахваливают товар, стукают друг о дружку мерзлых поросят: живые камушки. — Звонкие-молочшые!.. не поросятки — а-нделы!.. Горкин пеняет тамбовскому, — «рыжая борода»: не годится так, ангелы — святое слово. Мужик смеется: — Я и тебя, милый, а-нделом назову… у меня ласковей слова нет. Не черным словом я, — а-ндельским!.. — Дворянские самые индюшки!.. княжьего роду, пензицкого заводу!.. Горкин говорит, — давно торгу такого не видал, боле тыщи подвод нагнали, — слыхано ли когда! «черняк» — восемь копеек фунт?! «беляк» — одиннадцать! дешевле паренной репы. А потому: хлеба уродилось после войны, вот и пустили вовсю на выкорм. Ходим по народу, выглядываем товарец. Всегда так Горкин; сразу не купит, а выверит. Глядим, и отец дьякон от Спаса в Наливках, в енотовой огромной шубе, слон-слоном, за спиной мешок, полон: немало ему надо, семья великая. Третий мешок набил, — басит с морозу дьякон, — гуська одного с дюжинку, а поросяткам и счет забыл. Семейка-то у меня… А Горкин на ухо мне: — Это он так, для хорошего разговору… он для души старается, в богадельню жертвует. Вот и папашенька, записочку сам дал, велит на четвертной накупить, по бедным семьям. И втайне чтобы, мне только препоручает, а я те поучение… выростешь — и попомнишь. Только никому не сказывай. |
| Каклюгин Н.В.: Однако, судья Попов тоже это всё слышал и не вынес никакого постановления в отношении… Судья Реброва М.В.: (перебила) Пожалуйста, следующий довод Ваш, переходите к нему. Каклюгин Н.В.: Но это просто вопрос судье Попову задайте, насчёт отсутствия постановления. В том 5-й, лист 235 подшили первичный номер 45-го [листа], того рапорта, который теперь номер 62-й [лист]. Просто, чтобы знали, что он остался – том 5 лист 235 [приобщили по ходатайству стороны защиты как доказательство фальсификации Швецовой]. Так что тот самый лист – это статья 303, ч. 3 УК РФ, напомню, это фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении и наказывается лишением свободы до 7 лет… Судья Реброва М.В.: (перебила) Пожалуйста, не надо комментировать… Каклюгин Н.В.: (продолжает)… в отношении Швецовой. Это в дополнение, чтобы, так сказать, в курсе были, если что, а то тоже забыли про этот момент вообще… проконтролировать. Я написал Генеральному прокурору Чайке 20 марта г., см. материал “Всё моё дело – сплошная фальсификация”: ], есть это в дополнениях к моей апелляционной жалобе, то моё обращение. На что мне ответили, ответ есть из прокуратуры Ростовской области [через 5 месяцев и 12 дней, 02.09.2019 г. номерной лист И2 за подписью начальника уголовно-судебного управления Черняк М.В., что оно рассмотрено в соответствии с Инструкцией, утверждённой Приказом Генпрокурора от 30.01.2013 г. и весь ответ]… Судья Реброва М.В.: (перебила) Каклюгин, мы не рассматриваем сейчас законность или несогласие Ваше с ответами прокуратуры. Пожалуйста, по доводам Вашей жалобы о несогласии с постановленным приговором. Каклюгин Н.В.: Но хотелось бы прокомментировать, а то… Один из членов Судебной коллегии (Кузнецов В.П. или Васильев И.В.): (перебил) Вы отдельно можете вести переписку с прокуратурой Ростовской области. Сейчас доводы о несогласии с приговором. [ Речь шла о взаимосвязанных вещах – об отказе Ростовской областной прокуратуры осуществить надзор за нарушениями, допущенными во время ведения начала судебного следствия]. |
| Среди Павловцев, оправданных по суду, находится сектант по имени Николай Черняк, на дочери которого женат живущий в 7-ми верстах от Павловок, в с. Речках, крестьянин Иван Ольховик. И вот когда у этого Ольховика является вполне „естественное и законное» желание повидаться с тестем, он наталкивается совершенно неожиданно на непреодолимые препятствия, так как оказывается, что и на этот предмет существуют в Павловках установленные местной администрацией особые „временные правила», регулирующие свидания родственников. Чтобы осуществить свое желание, Ольховику надо совершить продолжительное путешествие к уряднику, он должен пройти 14 с лишним верст (само село Павловки, расположенное в одну линию, тянется на протяжении 7-ми верст), рискуя часто не получить разрешения на свидание с тестем. Если урядник Заичка в хорошем расположении духа, то, обыскав Ольховика, ощупав его жену и ребенка, он разрешает зятю посетить тестя. „Но большей частью урядник Заичка, – пишет В. Г., – на Ивана Ольховика сердит за его религиозные заблуждения», и в таком случае разрешение получить не совсем легко. Заставит Заичка просителя несколько часов подождать (зимой бывает, что и на морозе), затем произведет обычный обыск и, смилостивившись, разрешит жене просителя с ребенком отправиться к ее отцу, но строго накажет десятскому: „Ни в коем разе не пускать к Черняку самого Ольховика, дабы он с тестем не составил немедленно тайного религиозного сообщества и не произвел бунта». Кажется, дальше этого идти некуда. Если мы обратим внимание на то, что таким неимоверным стеснениям подвергаются лица, реабилитированные по суду и не ограниченные по закону в своих правах, то мы легко себе представим, какое жалкое существование приходится влачить Павловским сектантам, как невыносимо им жить при таком возмутительном полицейском надзоре за их политической благонадежностью. И нам, русским гражданам, столь уже привыкшим к самым различным проявлениям административного произвола в жизни, все же приходится удивляться той нравственной стойкости, с которой Павловские сектанты переносили все эти гонения. Невольно преклоняешься перед мужеством и героизмом тех людей, которые сумели сохранять свои убеждения и нравственную чистоту в этой удушливой и развращающей атмосфере полицейского сыска и доноса. |
| «Мы, ваши православные ЛГБТ-чада, верим, что, хотя любая человеческая сексуальность может вести ко греху, по сути своей эта сексуальность есть дар Божий» 25 июня. ПРАВМИР. Организация, именующая себя «Европейский Форум ЛГБТ-христианских групп» обратилась с открытым письмом к Святому и Великому Собору Православной Церкви, собранному на Крите. Текст письма опубликован на сайте организации . От имени Православной рабочей группы Европейского форума ЛГБТ-христианских групп письмо подписал Михаил Черняк, а также сопредседатели Европейского форума ЛГБТ-христианских групп Элейн Соммерс и Вили Эльхорст. Авторы письма отмечают, что проведение Собора дает им возможность «привлечь внимание глав Православных Церквей к положению их ЛГБТ-верных», которое, по их словам, «не может не вызывать беспокойства». «Европейский форум ЛГБТ-христианских групп» заявляет, что «число людей нетрадиционных сексуальной ориентации и гендерной идентичности одинаково внутри Православной Церкви и за ее пределами» и называет «одной из самых тяжких битв, с какой может столкнуться на своем пути верующий» примирение в себе «религиозной» и «сексуальной» составляющей своей идентичности. «Мы просим вас: сделайте все возможное, чтобы остановить насилие и агрессию! Слишком часто те, кто выкрикивает слова ненависти, утверждают, что основывают их на Священном Предании Православной Церкви. Молим вас, возлюбленные учителя и хранители нашего Предания: не допустите, чтобы оно использовалось как орудие смерти и разрушения человеческих жизней! Пусть любовь и забота предваряют увещания», — обращаются авторы письма к участникам Собора. Протоиерей Виталий Шинкарь: — В самом письме ЛГБТ-активистов есть важный ответ: «Пусть любовь и забота предваряют увещания». Мало сказать слово — нужно помочь. Но лечить можно лишь того, кто считает себя больным. Лечить нам как правило нечем: нет специалистов, нет технологий и нет условий. Нет огня, которым можно зажечь больные сердца, дать им То, что сильнее их страсти и болезни. Вот об этом нужно говорить и действовать нам самим. А то орать мы умеем, а положить жертву не можем. Враньё — вот наше лицо. |
| С 60-х годов начинает распространяться и прилагательное интеллигентный в значении «осмысленный, с развитым интеллектом». У В. П. Боткина в письме И. С. Тургеневу (от 6 июня 1863 г.): «Великая перемена совершилась в русском обществе – даже физиономии изменились, – и особенно изменились физиономии солдат – представь – человечески интеллигентными сделались» (Боткин, Тургенев, с. 177). В очерке Тургенева «Пегас» (1871): «Собака стала болезненнее, нервознее, ее годы сократились; но она стала интеллигентнее, впечатлительнее и сообразительнее; ее кругозор расширился». До 60-х годов XIX b. слово интеллигенция употреблялось в значении «разумность, сознание, деятельность рассудка». Слово разумность для перевода лат. intelligentia было предложено В. К. Тредьяковским еще в 30-х годах XVIII b. По-видимому, употребление слова интеллигенция в русском литературном языке с значением «разумное постижение действительности» укрепилось в философском лексиконе 20–30-х годов XIX b. Проф. А. Галич в своем «Опыте философского словаря» так объясняет термин интеллигенция: «Интеллигенция, разумный дух» (ч. 2, с. 321). Позднее Н. П. Огарев в письме (1850 г.) к Грановскому пишет: «Какой-то субъект с гигантской интеллигенцией рассказал, что жена моя говорит, что вы – друзья мои – меня разорили! И вместо того, чтобы обратиться ко мне с запросом (если уж духа не хватало рассердиться на клевету), вместо того обвиненье субъекта с гигантской интеллигенцией было принято за аксиому» (Черняк, с. 163; см. также Русские пропилеи, с. 113 и 126). В статье «Критика философских предубеждений против общинного владения» (1858 г.) Чернышевский популяризировал термин Ламарка animalia intelligentia, противопоставлявшийся термину – animalia articulata (Чернышевский 1950, 5, с. 366). В Дневнике В. Ф. Одоевского: «Милютин говорит: поляки в продолжение 40 и более лет смотрели на нас, как на медведя, правда – но с которым человек, одаренный умом (т. е. поляк), всегда может справиться посредством своей интеллигенции. Надобно их уверить, что и москаль не лишен интеллигенции» (1865) (Лит. наследство, вып. 22–24, с. 198). Ср. в статье В. Храневича: «Ф. М. Достоевский по воспоминаниям ссыльного поляка» о 50–60-х годах XIX b.: «Нужно иметь в виду, что слова интеллигенция, интеллигент, интеллигентный еще не вошли тогда в обиход русской литературы, и потому Достоевский (в «Записках из Мертвого дома». – В. В.) по необходимости пользовался общеупотребительным, всем понятным словом дворянин, тем более, что в то время слова дворянин и человек образованный были почти синонимы» (Русск. старина, 1910, март, с. 608). |
|
|
