| За рассуждением о внутреннем устройстве духовной школы, о постановке в ней учебного дела, Духовный регламент старается определить подробно план и внешнего ее устройства. Как по внутреннему своему характеру проектируемая школа носит на себе печать главным образом специального учебного заведения, точно такою же является она в уставе и по своему внешнему строю. В этом прежде всего не оставляет никакого сомнения самый состав учеников проектируемой школы, относительно которого регламент дает «сие разсуждение». «Должни вси протопопы и богатнии и инии священницы детей своих присылать в академии. Мощно тоеж указать и градским лучшим приказным людем: а о дворянах как собственная воля будет царского величества». Итак, дети духовенства, по этому рассуждению, необходимо должны учиться только в этих школах. Слабо выраженная в последних словах указанного пункта регламента надежда на то, что та же профессия привлечет и лиц из других классов в действительности имела за собой еще более слабое основание. Само собою очевидно, насколько основательна была эта надежда, если каждый класс общества точно так же, как и духовные, будет требовать от своих сочленов непременного приобретения образования по своей профессии. А так и было в действительности 216 . Чтобы сделать для детей собственно духовенства обязательным обучение в проектируемых школах, новый устав старается по возможности облегчить для них доступ к поступлению в эти школы. Дети духовенства могут поступить сюда и учиться здесь до полного окончания курса без всяких препятствий. Поемный академический экзамен состоит только в том, чтобы «отведать память и остроумие» и только в том случае новопоступающий лишался права на поступление в академию, если он оказывался «весьма глупым» по своим способностям. Но составитель устава хорошо понимал, что и при всей легкости поступления в академии едва ли найдется много добровольных охотников получать здесь образование. Напротив он видел, что даже и от официального строгого предписания закона об обязательном образовании бывали весьма частые случаи уклонения. |
| Апостол т отец от сожития с женами их разведены, по прежнему к тому их сожитию с женами их, яко невиновных, допустить и быть им по прежнему в своих местах; и впредь таким подобных дел разводам, кроме самых настоящих вин, ежели учинены будут от кого-либо в противность правилам св. Апостол и св. Отец и Духовного Регламента, отнюдь не чинить, а которые в том явятся впредь, об оных доносить Ее Императорскому Величеству. (Имен. ук. от 23 Ноября 1752 г. П. С. 3. Т. 13. б) Святейший Правительствующий Синод, усмотря из вступающих из разных епархий о обвенчанных в свойстве браках дел, что некоторые доносы приемлются без всякого о степенях родства и свойства изъяснения, а по ним и следствия в духовных правлениях происходят, не учиня о тех браках, противны ли они или нет, никакого разбирательства. Приказали: для пресечения таковых неустройств Московской Синодальной Конторе, Синодальным членам и прочим епархиальным архиереям, а где оных нет, духовным консисториям предписать из Святейшего Синода указами, дабы отныне о вступивших в браки в родстве или свойстве доношения принимаемы были не иначе как на основании Генерального Регламента 19 главы, с явными доводы и свидетельства, изъясняя при том и о сем, какое между брачившимися родство или свойство состоит именно; а консисториям и духовным правлениям, не вступая по оным в исследование, а учиня росписание, представляет о сем обще с теми доношениями епархиальным преосвященным архиереям, которым, на основании же Духовного Регламента 2-й части, о делах Епископов, 2 пункта, но слагаясь ни на кого из подчиненных своих, самим таковые родства или свойства рассматривать прилежно, и которые окажутся к браку баспрепятственны, то и следствий об них никаких не производить, и доносителями отказывать; буде же которые и по рассмотрению их преосвященных найдется точно в бозбраненных к браку степенях; тогда уже о таковых велел производить исследования и решения чинить по правилам св. Отец и по преждепоследовавшим о сем из Свят. Синода указам. (Ук. Св. |
| Изобразив устройство нового высшего церковного правления созданного Петром Великим, показав сходство начал и форм этого устройства с началами и формами государственной петровской администрации, теперь прежде чем приступить к обозрению и характеристике связанных с этим устройством перемен в других сферах жизни отечественной церкви, мы должны ответить на вопрос: какими мотивами было вызвано переустройство высшего церковного управления при Петре и почему это переустройство выражено было именно в сейчас описанной нами форме? Для того, чтобы оправдать столь важную перемену в строе церковной администрации и тесно связанные с нею изменения в других сферах церковной жизни, автором Духовного регламента, конечно по инициативе и желанию преобразователя, написано было несколько апологетических «трактатов», как до времени открытия коллегии духовной, так и после этого. Феофан при всяком удобном случае старался защитить с истинно-литературным жаром свое новое детище, духовную коллегию и данный ей в руководство регламент. К сочинениям, написанным в апологию нового учреждения до времени открытия его деятельности должно отнести: царский манифест об учреждении духовной коллегии, проповедь Феофана Прокоповича на день открытия коллегии и специально посвященную означенному вопросу первую часть духовного регламента. Но и после того, когда Синод вступил уже в свою деятельность, Феофан не переставал раскрывать в глазах общества мысль о необходимости нового учреждения для русской церкви и показывать значение и цели этого учреждения. Еще во время написания Духовного регламента Феофан извещал Марковича в известном письме следующими словами: «Я написал для главной церковной коллегии или консистории постановление или регламент. В нем всех правил почти триста. Пишу теперь трактат, в котором изложу, что такое патриаршество и когда оно получило начало в церкви и каким образом в течение четырехсот лет церкви управлялись без патриархов и доселе еще некоторые патриархам не подчинены. Этот труд я принял на себя для защиты учрежденной коллегии, чтобы она не показалась чем-нибудь новым и необычным, как конечно будут утверждать люди невежественные и злонамеренные». |
| В сенатском деле имеется канцелярская справка, в которой сказано; «а в протокольной записки сего 721 года генваря 3 дня царское величество указал по именному своему великаго государя указу оные проекты переправить против прочих коллежских, как пристойно, и проектом не писать, а писать регламентом. И со оных регламентов списав и выправя, что надлежит, послан из Сената к Феофану, епископу Псковскому, для поправки ж копия марта 3-го дня 521 и сего мая по… число в Сенат не прислано» 522 . Один исследователь о Святейшем Синоде принимает эти слова канцелярской справки с полною верой, не видя в них несообразностей 523 . Но что эта справка не может быть отнесена к 1721 году, видно из того, что в 1721 году Феофан был уже архиепископом, а не епископом, третьего января, как будет видно ниже, регламент еще не был объявлен в Сенате после его подписания епархиальными иерархами, а третьего марта не было смысла посылать регламент для поправок, уже после открытия Синода. Кроме того, невероятно, чтобы высочайшее повеление, данное третьего января, было исполнено только третьего марта. С другой стороны, справка не может относиться и ко времени ранее 25 февраля 1720 года, когда впервые стала известна государева воля, чтобы было два экземпляра проекта духовного регламента, а не один. Таким образом, 1721 год признать нельзя, январь месяц также признать нельзя. Остается справку выправить так, что она относится не к 3 января 1721 года, а к 3 марта 1720 года, когда оба экземпляра регламента были уже подписаны, но оба еще оставались в Петербурге, прежде чем один из экземпляров был послан для подписи в епархии с подполковником Давыдовым 18 или 20 марта 1720 года. Получив подлинный экземпляр, а не копию (как и хотел сказать сначала автор справки, написав: послан, затем усомнился и написал копия вышло: послан копия), Феофан оторвал первый лист, или два, или три, и заменил их новыми, с заголовком «регламент», а не «проект» регламента, сделанным по образцу первых листов в регламентах других коллегий. По крайней мере, в подлинном экземпляре духовного регламента, хранящемся в Синоде, первые два полулиста написаны иною, чем другие, рукою и иными даже чернилами, и подклеены к остальной тетради особо, так что первый лист, два полулиста, составляют особую тетрадь, затем идет тетрадь уже сразу в пять листов, или десять полулистов; затем полулисты 14, 15 и 16 опять подклеены одиноко, а за ними идет цельная тетрадь в 14 полулистов. Таким образом, первый лист подлинника подклеен, по-видимому, вместо прежних трех полулистов, оторванных. Правда, нужно заметить, что весь экземпляр регламента, хранящийся в Синоде, писан разными почерками и, очевидно, не раз пополнялся вставными листами. Во всяком случае, в окончательном своем виде он пронумерован правильно, и скрепа на первом листе также имеется. Сделана скрепа на этом листе, если только что высказанное предположение признать правильным, впоследствии, конечно, после исправления. |
| В сенатском деле имеется канцелярская справка, в которой сказано, – «а в протокольной записке сего 721 года января 3 дня царское величество указал по именному своему великого государя указу оные проекты переправить против прочих коллежских, как пристойно, и проектом не писать, а писать регламентом. И со оных регламентов списав и выправя, что надлежит, послан из сената к Феофану, епископу Псковскому для поправки ж копия марта З–го дня 514 и сего мая по – число в сенат не прислано» 515 . Один исследователь о святейшем Синоде принимает эти слова канцелярской справки с полною верой, не видя в них несообразностей 516 . Но что эта справка не может быть отнесена к 1721 году, видно из того, что в 1721 году Феофан был уже Архиепископом, а не епископом, третьего января, как будет видно ниже, регламент еще не был объявлен в сенате после его подписания епархиальными иерархами, а третьего марта не было смысла посылать регламент для поправок, уже после открытия Синода. Кроме того, невероятно, чтобы высочайшее повеление, данное третьего января, было исполнено только третьего марта. С другой стороны, справка не может относиться и ко времени ранее 25 февраля 1720 года, когда впервые стала известна государева воля, чтобы было два экземпляра проекта духовного регламента, а не один. Таким образом, 1721 год признать нельзя, январь месяц также признать нельзя. Остается справку выправить так, что она относится не к 3 января 1721 года; а к 3 марта 1720 года, когда оба экземпляра регламента были уже подписаны, но оба еще оставались в Петербурге, прежде чем один из экземпляров был послан для подписи в епархии с подполковником Давыдовым 18 или 20 марта 1720 года. Получив подлинный экземпляр, а не копию (как и хотел сказать сначала автор справки, написав: послан, а затем усомнился и написал копия, вышло: послан копия), Феофан оторвал первый лист, или два, или три, и заменил их новыми, с заголовком «регламент», а не «проект» регламента, сделанным по образцу первых листов в регламентах других коллегий. По крайней мере, в подлинном экземпляре духовного регламента, хранящемся в Синоде, первые два полулиста написаны иною, чем другие, рукою и иными даже чернилами, и подклеены к остальной тетради особо, так что первый лист, два полулиста, составляют особую тетрадь, затем идет тетрадь уже сразу в пять листов, или десять полулистов; затем, полулисты 14, 15 и 16 опять подклеены одиноко, а за ними идет цельная тетрадь в 14 полулистов. Таким образом, первый лист подлинника подклеен, по–видимому, вместо прежних трех полулистов, оторванных. Правда, нужно заметить, что весь экземпляр регламента, хранящийся в Синоде, писан разными почерками и, очевидно, не раз пополнялся вставными листами. Во всяком случае, в окончательном своем виде он пронумерован правильно, и скрепа на первом листе также имеется. Сделана скрепа на этом листе, если только что высказанное предположение признать правильным, впоследствии, конечно, после исправления. |
| Архиеп. Феофан призывает обличать в проповеди грехи общества, не переходя при этом на лица. Священник не должен в проповеди мстить тем, кто нанес ему обиду. Проповедники, сводящие счеты со своими противниками в проповеди, «бездельники суть» и их следует «жестокому наказанию подвергать» 48 . Если проповедник (особенно начинающий) обличает пороки своих слушателей, он не должен употреблять второе лицо множественного числа (не должен говорить «вы»). Необходимо говорить лишь в первом лице («так говорить: не имеем страха Божия, нет у нас любве ко ближнему; немилосердны есмы, друг друга обидим» 49 ). Проповедник не должен отделять себя от своей паствы. Если слово проповедника оказывается успешным и приносит народу пользу, он не должен превозноситься и хвалиться, поскольку «обращение сердец дело Божие есть» 50 . Особо архиеп. Феофан говорит о поведении проповедника на амвоне: «Не надобно проповеднику шататься вельми, будто в судне веслом гребет. Не надобно руками всплескивать, в боки упиратися, подскакивать, смеятися, да не надобе и рыдать; но хотя бы и возмутился дух, надобе, елико мощно, унимать слезы: вся бо сия лишня и неблагообразна суть, и слышателей возмущает» 51 . Труды архиеп. Феофана существенно повлияли на развитие русской проповеди в XVIII в. 1.5.3. Состояние гомилетики в XVIII в. После учреждения Святейшего Синода (1721 г.) высшая церковная власть начинает уделять особое внимание вопросу проповедничества. В «Духовном регламенте» проповедь Слова Божия рассматривается как главная обязанность пастыря. Здесь прямо указывается, что «пастырский чин» установлен Богом именно для того, «дабы от Священнаго Писания научал вверенное себе стадо» 52 . При этом в «Духовном регламенте» констатируется, что в Церкви Российской «мало есть... таковых пресвитеров, которые бы наизусть могли проповедать догматы и законы Священнаго Писания». Поэтому в регламенте говорится о необходимости издавать специальные книги, содержащие поучения для народа, которые священники, неспособные к составлению собственных проповедей, могли бы читать на богослужении. |
| В седьмой главе монографии (стр. 334–391) подробно изображено автором монографии «Делопроизводство» в Св. Синоде в период первоначального его устройства. Глава составлена автором на основании Генерального Регламента (§ 1) и по преимуществу «описания дел, в архиве Св. Синода хранящихся», и непосредственного осмотра книг и дел. Знакомство с содержанием этой главы очень полезно для лиц, приступающих к архивным занятиям (по разбору дел и книг) и ученым исследованиям в архивах первой половины XVIII века. Делопроизводство XVIII в., в русских правительственных установлениях с учреждением коллегий, очень значительно различается от делопроизводства в приказах XVII и первых двадцати лет XVIII в. Порядка и форм ведения дел в приказах XVII века законодательство не устанавливало: все слагалось обычаем. При учреждении коллегий издан Генеральный Регламент, которым установлены с значительной подробностью обязательные формы канцелярских бумаг и книг, правила течения дел в учреждениях с указанием стадий, чрез которые они должны проходить и т. п. Кроме Генерального Регламента, в каждой коллегии должен быть составлен специальный регламент. Ранее всех сочинила для себя регламент Адмиралтейская Коллегия. По повелении Государя в 1722 г., сочинялись регламенты применительно к Адмиралтейскому во всех коллегиях; но они большей частью оставались проектами, не получившими утверждения и подвергавшимися с течением времени пересмотрам 24 . Движение дел в каждой коллегии поэтому происходило частью по узаконениям Генерального Регламента, частью по наставлениям проектов специального регламента и частью по установившимся канцелярским обычаям. В «Духовном Регламенте» не было установлено порядка ведения дел в Духовной Коллегии. По открытии ее, приняты были канцелярией ее в порядке делопроизводства правила Генерального Регламента. Но правила эти применялись своеобразно и на практике развивались и видоизменялись. Кроме того, в самой Синодской канцелярии при течении дел возникали вопросы относительно, например, форм сношений Св. |
| Для успешного обучения в академии и для точного исполнения начертанной программы, при ней состоят назначенные от духовного коллегиума начальники – ректор и префект из лиц, которых учение и труды уже известны. На этих начальствующих лицах лежит полная ответственность за успешный ход педагогического дела в академии: «ежели не чинно пойдут учения и не благопоспешно, то они сами суду подпадут в духовном коллегиуме». На их обязанности лежит: наблюдать, чтобы учение в академии шло надлежащим порядком. В видах достижения этой цели они обязываются смотреть, не манкируют ли учителя своими занятиями в академии и действительно ли учат в том порядке, какой им предписан. Для знакомства с точным соблюдением системы обучения ректор и префект в течение каждой недели обязаны посетить два класса. Во время посещения, если они застанут в классе учителя, обязаны промедлить хотя полчаса и послушать, хорошо ли преподает наставник. Для узнания успехов они должны предлагать ученикам вопросы об объеме пройденного. Как высшее административное лицо школы, ректор доносит духовному коллегиуму об учителях, не подчиняющихся академическому уставу; по рассмотрении обстоятельств дела виновный или оставляется при академии или подвергается наказанию. Наконец в тех же видах строгого наблюдения за ходом педагогического дела в академии регламент проектирует внести сюда повсюду распространенный дух фискальства. «Можно и фискалов определить, говорит регламент, которые бы надсматривали все ли в академии порядочно». Соображая все изложенные нами регламентские постановления относительно внутреннего устройства высшего учебного заведения – академии находим, что взятая на себя Феофаном весьма трудная как по существу своему, так и по новости, задача выполнена им более чем удовлетворительно. Отвечая на запросы своего времени, он стремится выработать проект устройства школы профессионального характера, хотя при этом вовсе не теряет из виду возможности соединения общего образования с профессиональной педагогической проблемой, слабые проблески разрешения которой, указанные в регламенте, могут быть выставлены в качестве поучительного образца для педагогов нашего времени. |
| К таким предметам, как известно, относятся в программе академических наук география и история. Обучение этим предметам должно быть, ввиду указанных целей, соединено с обучением грамматике. «Могут некоя учения двое или трое вдруг одного часа одним делом подаватися, наприм. уча грамматике, может учитель с нею учить купно и географию и историю». Как же это? Можно велеть ученикам переводить с одного языка на другой по части географию или историю. Такое на взгляд настоящего времени оригинальное и даже курьёзное соединенное преподавание латинского и греческого языков с историей и географией регламентом признается наоборот весьма полезным в видах наилучшего изучения сухих классических языков. В таком хитроумном приеме преподавания, по мысли регламента, должна выразиться самая разумная метода – соединение полезного преподавания с приятным: «ибо ученицы великое по учению возымеют доброхотство, говорит регламент, когда не веселое языка учение толь веселым мира и мимошедших в мире дел познанием растворено им будет и скоро от них грубость отпадет и еще почитай при береге училищном не мало драгих товаров обрящут». В применении к преподаванию истории же имеет место и тот прием преподавания, который рекомендует регламент, как наилегчайший и успешный способ изучения этого предмета. Способ этот состоит в том, чтобы изучение географии шло вперед изучения истории: «понеже историю честь без ведения географского есть как бы с завязанными глазами по улице ходить». Поэтому год, назначенный на грамматику, разделяется на две половины: в первую половину должно учить с грамматикой географию, во вторую – историю. Впрочем, в первую половину года назначается и особенный день недели собственно на географию и именно на знакомство с общей картой частей света. В этот день учитель показывает «циркули, планисферии и универсальную ситуацию мира». При помощи таких педагогических приемов новый устав духовной школы находит возможным скорое и успешное выполнение начертанных им широких образовательных планов. |
| Синод должен определить, какие из многочисленных молений обязательны для христиан и какие могут быть исполняемы по соизволению каждого «дабы по времени не вошли в закон и совести бы человеческой не отягощали». Синод должен рассмотреть биографии святых, не вымышлены искоренения других родов нравственных недостатков такие меры мало действительны: они ведут только к тому, что порок прячется и не показывается. Другое дело нищенство: она составляет нарушение того закона, по которому все здоровые члены государства обязаны приносить на общее благо свой посильный труд. Что касается добродетели милосердия, то она в простом ее виде непосредственного подаяния бедному человеку без разбора способствует развитию нищенства и поэтому заслуживает порицания в регламенте. О подаянии милостыни, говорит регламент, должно коллегиум духовное сочинить наставление: ибо в сем не мало погрешаем. Много лентяев питается подаянием, что противно христианскому учению, ибо Господь велел всем кормиться от праведных трудов своих. Да и государству большой вред отсюда, ибо сколько тысяч людей не только не работают, но еще истребляют плоды чужих трудов, нагло выпрашивая себе подаяния. Благодаря этим бесстыдным попрошайкам истинно бедные люди часто лишаются возможности получать вспомоществование. Эти бездельники так как здоровы, скорее являются за милостынею, где она раздается, чем калеки, убогие и пр. Многие же из лентяев и тунеядцев грабят и убивают проезжих по дорогам, поджигают села, пьянствуют, вселяют в простом народе неуважение к властям, ослепляют и изувечивают младенцев для того, чтобы разжалобить подателей милостыни и собирать больше подаяния. Коллегиум должен подумать, как бы уничтожить это страшное зло и определить правильный способе подаяния милостыни – «хватать бы таковых всюду, советует от себя регламент, и к делаем общим приставлять». Все рассмотренные нами меры регламента против искоренения религиозно-нравственных недостатков общества совершенно отрицательного и притом исключительно внешнего свойства. |
|
|
