| Зачем же выдумывать какое-то не существующее рабство религиозное и жаловаться на стеснение ваших чувств религиозных? . Свящ. Ну вот это походит на правду. Не только иногда, но почти никогда нам не хочется ни поститься, ни на молитве стоять, ни другими благочестивыми делами заниматься. Таким образом вы сами договорились, что уставы и заповеди церковные служат стеснением не для религиозного чувства нашего, а для нашей лени. Ну и вы полагаете, что можно на это жаловаться? Помилуйте, можно ли человека, всегда влекомого к земле, слабого, колеблющегося и всегда готового уснуть непробудным сном беспечности, оставить на произвол судьбы, и равнодушно ждать, не придет ли когда-нибудь ему самому охота помолиться, попоститься и вообще заняться делом своего спасения? Нет, – св. церковь , именно как заботливая мать, рассуждает и поступает гораздо, гораздо разумнее и лучше вас. Свои уставы и обряды она предлагает вам и всем своим чадам как пособие нашей немощной свободе, как всегдашнее и верное средство для поддержания нашей бодрости духовной и для предохранения нас от самозабвения и беспечности. Вам не хочется молиться? Нужды нет, – а вы все-таки принудьте себя пойти в церковь , и из всех сил старайтесь войти в дух и характер церковных песней и молитвословий. И поверьте, несколько опытов такого самопринуждения не пройдут для вас даром. Может быть невзначай какое-нибудь священное слово упадет на вашу душу и заронит в нее святую искру благочестия. Вам тяжел кажется пост? Нужды нет, – а вы все-таки не давайте потачки, своей чувственности, и терпеливая настойчивость ваша непременно вознаградится спокойствием чувств, ясностию души и сладким сознанием общения с св. материю нашею, церквию. Так и во всем. Принуждайте себя на каждом шагу. Не бойтесь этого принуждения; потому что оно наносится вам все-таки не совне, а вами же самими, и значит есть чистое дело вашей собственной свободы. Что делать, когда нам без борьбы ничего не дается? Сам Христос Спаситель сказал, что царствие Божие нудится. А как скоро вы начнете свысока смотреть на все обряды и уставы церковные, – сейчас же вам покажется и то не нужно, и другое лишне, и третье мелочно, и как скоро вы станете дожидаться свободных и непринужденных порывов своего религиозного чувства, – поверьте мне, ничего хорошего из этого не выйдет; религиозных порывов вы не дождетесь, и, пожалуй, чего Боже сохрани, – погрузитесь в грубейший материализм. И сказать ли вам, откуда проистекают все эти возгласы против обрядов и уставов церкви, и кто больше кричит о свободе религиозного чувства и о духовном поклонении Богу? |
| А вот такое ощущение складывается и из личного общения, и в Интернете еще больше, что как раз у молодых женщин неверие сильнее, чем у мужчин. И такой парадокс некоторый наблюдается, да, ты наблюдаешь Володя за тем, что у молодых девушек есть такой... я не назову это атеизмом, для атеизма нужны какие-то убеждения, наверное, все-таки, а здесь просто равнодушное отношение к этой истории, она вообще не воспринимается как потребность, никакая вообще. Владимир Легойда: Если можно, я немножко позанудствую как человек, имеющий отношение к академической культуре. Все-таки ощущение — категория не научная и ощущение, в принципе, ну раз оно есть — оно есть, с ним ничего не поделаешь. Но вот суждение об ощущении может быть уже истинным или ложным. Все-таки есть социология, качественная социология, которая говорит, что представление о том, что Церковь Православная сегодня — это Церковь бабушек, оно не соответствует действительности. Просто по всем опросам это не так. И образовательно, с точки зрения образования, если взять среднестатистического православного, люди — восемьдесят процентов — говорят: мы православные, вот мы возьмем из этих восьмидесяти процентов среднестатистического и среднестатистического россиянина. Вот среднестатистический православный — он моложе и образованнее. Это социология, это институт общественного проектирования Фадеева, 2007 год. Огромное исследование, вся Россия, выборка 15 000 человек, «фейс-ту-фейс» интервью, то есть никаких там телефонных обзвонов и всякой прочей ерунды. Вот серьезная социология, которая говорит, повторяю, что наши ощущения, они не соответствуют действительности. Дальше, конечно, вопрос, как есть такой жаргон профессиональный — прихожане, захожане, да, сколько там прихожан, захожан и так далее... Сергей Стиллавин: Тут дождь был, зашел. Владимир Легойда: Да, это уже другая, скажем история. Алексей Веселкин: Отхожанин Веселкин. Тьфу на вас... Владимир Легойда: Да, тьфу на вас еще раз. Алексей Веселкин: И третий раз тьфу. Владимир Легойда: А насчет молодежи — это интересный вопрос, потому что с одной стороны, я просто в институте общаюсь с народом, со студентами, интерес там к курсам религиоведческим, вообще к теме религиозной, он стабильно высокий, всегда большой. |
| И так как нет ни одного человека, ни одного пустынника, на которого бы совсем не влияли исторические обстоятельства и условия его времени, поэтому бесспорно, что дело, совершенное преподобным Сергием, непременно стоит в такой или другой связи с тем бедствием монгольского нашествия, которое охватило всю Русь его времени. Истребляя и разрушая все, что встречалось им на пути, татары в конец разрушили и ту колыбель, в которой Русь приняла христианство и получила основы государственности. Ни Киева, как великокняжеского города, ни церквей, ни святыни Киево-Печерского монастыря, собственно говоря, не стало. А с этим самым не стало и центра для южнорусского киевского периода, который проживала Русь в то время. Возник вопрос: должно ли воссозидаться ему заново, или уступить место другому периоду, другому центру российского государства, а его следует считать за такой, который не требуется настойчиво и безотложно природными особенностями, и призванием русского народа, поэтому не только без ущерба заменяется другим, но сегодня или завтра, по случаю татарского нашествия, или по какому-нибудь другому, а все должен будет отойти в область истории. Само собою разумеется, что решение этого вопроса в ту или другую сторону должно было создать неисчислимые последствия, значение которых затрагивало бы будущее нашего Отечества неизмеримо больше, чем само татарское иго. Удаленные от того времени целым рядом столетий, мы все-таки можем представлять себе дело. Мы еще не успели забыть момента, когда московский период заменялся периодом петербургским. И как бы ни сглаживались особенности того и другого периода, но все-таки строй жизни в них представляется существенно разным; как бы ни виделось, что реформы Петра во многих случаях оказываются далеко не без основы для себя в предшествующем периоде нашей истории, но все-таки Петр I был и остается бесспорно крупным преобразователем. По этому примеру легко видеть, какую действительно серьезную важность имел вопрос о киевском периоде, так резко обострившийся для наших предков, благодаря татарской беде. |
| Не мудрено, что при таких условиях не важно живется в греческих монастырях даже временному нашему паломнику, и во всяком случае хуже, чем на постройках; там по крайней мере, хотя и в тесноте, да не в такой обиде, и все же лучше, чем в любом монастыре. На русском месте все-таки хотя воды вдоволь, да ветерком обдувает, и стоит только выйти на двор, чтобы освежиться на широком просторе, тогда как в обители и грязно, и темно, и душно, да и дворик самый, в несколько саженей вокруг, до того сдавлен тесно кучащимися каменными зданиями, что воздух в нем почти неподвижен. После таких пояснений, я думаю, будет понятным вполне, почему наш паломник бежит из монастыря, даже заплативши деньги вперед, на русскую постройку, чтобы там валяться, хотя в коридоре, но все-таки быть на русском месте, под русскою крышею, где он чувствует себя, как дома. Познакомившись довольно обстоятельно с жизнью заживающихся в Иерусалиме наших соотечественников, я понял, почему иногда консульство присылает драгомана, сопровождаемого кавасом, с приказанием тому или другому «засидевшемуся» паломнику немедленно выезжать из монастыря, на что жалуются многие келейницы, как на великую обиду, понял также, почему настоящий Патриарх хочет, по слухам, очистить свои монастыри от этих жильцов, которые, к сожалению, все-таки в огромном большинстве не делают чести обителям. Я не знаю только, как исполнит Блаженнейший задуманное, потому что выгнать всех без разбора было бы большою несправедливостью, тем более, что у всех заплачены деньги вперед, а у многих и пожизненно вперед, «по смертный час» как принято называть у паломников. Все эти слухи очень волнуют в настоящее время постоянных обитателей этих монастырей, и прошлой весною в ожидании посещения Святой Земли русским посланником при Порте, многие приготовляли прошения и жалобы, как на Патриархию, так и на консульство. Надо заметить вообще, что против этого последнего жалуются не мало, как я уже говорил не раз; обыкновенно эти претензии высказываются глухо промеж себя; только в редких случаях посторонний человек вроде меня, если сумеет поладить с паломниками и стать с ними заодно, может услышать не только жалобы на консульство, но и многое такое, что ему и во сне не снилось. |
| Мне как-то представилось (и это для меня сыграло большую роль), что вторая часть Молитвы Господней точь-в-точь соответствует рассказу об исходе евреев из Египта, и я вам сейчас быстро скажу, как мне это представилось. Евреи пришли в Египет свободной волей, потому что было голодно, а там был хлеб. Мы все идем в рабство, потому что где-то есть хлеб, а нам голодно; мы поддаемся рабству только из-за этого и только таким образом. Приходим мы туда, и, конечно, нас приглашают к столу, но постепенно нас делают рабами: рабами нашего голода, рабами наших хозяев, рабами обстановки. И в какой-то момент мы просто не что иное как рабы. И вместе с этим, если из глубины нашего рабства (как в псалме говорится: Из глубины воззвах к Тебе, Господи) мы можем восклицать: и однако, Твоя есть сила и слава во веки веков; если даже из глубины нашего отчаяния и отчаянного положения мы все-таки можем вознести Богу торжественную хвалу, потому что, что бы со мной ни было, я могу ликовать о славе Божией, – настанет момент, когда Моисей придет к нам и скажет: Выходи на свободу, идем. В этой пустыне опять-таки поднимаются соблазны. Вы помните, как евреи вышли в пустыню и вспоминали котлы и мясо, которое им давали в Египте: не лучше ли нам было быть рабами там, где была еда, чем свободными здесь, где мы зависим только от чудес? Что такое, опять-таки по-еврейски, манна? Это хлеб с небес. А пустыня может быть очень долгой, и на дороге в пустыне вдруг мы встречаем Синай и Закон. И потом где-то рубеж, Красное море, которое соответствует в моем восприятии моменту, когда мы говорим: Прости, как я прощаю, – только тогда можно уйти в пустыню, где больше ничего нет, кроме тебя в совершенно беспомощном состоянии, но всецело во власти Божией. И дальше наш выход в сыновство, выход в Обетованную землю. Если вы перечтете в Ветхом Завете книгу Исход, если вы сравните то, что я говорил сейчас о Молитве Господней, с этой книгой, вы увидите, до чего здесь разные стадии похожи друг на друга. И тогда можно себе представить, что Молитва Господня является в этой ее части сокращением всеспасительного, промыслительного дела Божия, начиная с рабства и кончая освобождением моисеевым и водворением в Святой земле. |
| -Я очень много себе этот вопрос задавал и сейчас задаю. Конечно была разница огромная в той церковной жизни и в нынешней церковной жизни. Особое очарование было конечно, оно было связано с тем, что быть верующим человеком, быть христианином было рискованно, в чем-то опасно. На тебя сразу обращали внимание. Кто-то пытался посмеиваться, как всегда. И сейчас пытаются смеяться в лицо. На самом деле вот это очень мало изменилось. Те же самые аргументы, которые я слышал в школе, от некоторых молодых людей в 80-е годы, когда говорили: ты куда идешь? Это же страшное дело, отсталые люди, верующие, не идущие в ногу с прогрессом. Темные, забитые и вообще, они скоро вымрут. Скоро всему этому будет конец, а ты собираешься поставить на своей жизни крест, как тогда говорили. И все это было. Крест это то, что нужно в жизни и… -самое вожделенное и замечательное… -Самым важным в жизни человека является Крест. Это самое правильное, что в жизни может быть. Тогда на самом деле приходилось отвечать такими словами всяческим критикам, скептикам. Людям, которые пытались унизить, бурно оспорить твой выбор. Сейчас в какой-то степени точно также мы знаем целый сектор общества, социальные группы или группы, связанные с тем или иным политическим или интеллектуальным выбором, которые точно также относятся к верующему человеку. Я знаю массу мест, где верующим быть как бы не прилично, как бы не модно. Ты не попадаешь в струю, если ты верующий человек. Ну тогда это еще было связано с неким вызовом, с неким романтизмом. Время было другое. Какое-то особое очарование у него было. Но все-таки на самом деле, это было не нормально. И мы тогда прекрасно чувствовали на самом деле, что тогдашнее положение церкви, православия, христианства в стране было не нормальным. Когда на самом деле эта вера, эта церковь дали смысл жизни, дали вектор истории в стране. И они отсутствовали на большом телеэкране, в публичном пространстве, в пространстве отчуждения будущей общественной жизни. Это было не нормально. Все-таки на самом деле мечтали о времени и трудились для этого времени, когда эта ненормальность положения церкви исправилась. Вот кое чего удалось все-таки добиться, хотя ни какого триумфализма я не испытываю. Я был несколько дней назад, по моему вторник был. Вы знаете много событий действительно каждый день, не помнишь уже, что было в начале недели, к концу недели и к середине… |
| То, что реально мы все крайне далеки от того, чтобы стать практикующими православными христианами, — это далеко не открытие. Мысль, что люди стремятся к православию, подтверждается ответами и на другие вопросы опроса. Граждане России полагают, что другой опоры, другой надежды, кроме как на Церковь, у нас не существует. Понятно, что здесь сказывается и потеря доверия людей к другим сферам представлений их интересов. Это тоже заметно по результатам опроса. Но обращаются за надеждой люди все-таки в православие. На самом деле это значимый и положительный момент. Мы переживали, что у нас нет национальной идеи. И это действительно так: общество невероятно разделено, буквально раскромсано на маленькие группы, подгруппы. И при этом 80% опрошенных для себя выбирают хоть и недосягаемые, но все-таки ценности православия. Это говорит о многом. То, что они пока не стали практикующими православными, далеки от этого, подтверждают, например, цифры, которые показывают, что довольно много людей желают ужесточить наказание за оскорбление чувств верующих. И, тем ни менее, это не подавляющее большинство. Все-таки очень многие связывают православие, веру с такими понятиями, как милосердие, доброта, а не ужесточение, наказание, насилие. Что касается вопроса о поддержке Церкви государством… Я считаю, что, безусловно, государство, раз уж оно объявило себя приемником Советского Союза, должно восстановить все, что было им разрушено, вернуть Русской Православной Церкви и другим конфессиям все, что было у них украдено, разорено и разрушено. Что касается вопроса влияния Русской Православной Церкви на жизнь общества, я бы ответила, что этого влияния явно недостаточно. Вопрос в том, каким оно должно быть. На мой взгляд, — непосредственным, носить нравственный, духовно — направляющий характер. А если бы меня спросили о конкретном участии Церкви в политике, даже в выборах, я бы ответила, что это – стреляние из пушек по воробьям. То, что Церковь, к сожалению, мало влияет на жизнь людей, нашло и отражение в результатах опроса. На практике мы не видим, что за последние двадцать лет нравы смягчились. Мы не видим, что уменьшилось число абортов, разводов, что уровень насилия в обществе падает. Напротив, ожесточение только нарастает. |
| Отец Георгий: А как, кстати, прихожане Заиконоспасского монастыря, где вы собираетесь, приняли вашу общину? Ксения Ким: Они потихонечку привыкли. Но и мы все-таки не приходим туда по сто человек. Бывает человек двадцать на службе. В общей массе это не очень большой процент. Они знают, что есть отец Александр, что он нас окормляет, поэтому относятся к нам доброжелательно. Отец Георгий: Еще хотел спросить, было ли у вас соприкосновение с приехавшими из Кореи, которые временно или постоянно проживают в Москве, есть ли взаимопонимание? Я помню, что общался с одним православным корейцем, который вырос на Дальнем Востоке и ему довелось потом на какое-то время переехать в Южную Корею, а потом он вернулся в Россию. И он говорил, что для него жить на исторической родине было трудно. Все было незнакомо, непонятно. И даже некоторый культурный шок. Как у вас складывается общение с выходцами из Южной Кореи? Наверное, из Северной Кореи трудно встретить человека, у нас все-таки их очень мало... Если у вас был какой-то опыт, какие ваши впечатления? Ксения Ким: Да, был опыт общения с южными корейцами. Как правило, большинство из них все-таки ориентированы на протестантизм. Православных очень немного. Но, в целом, они нормально здесь приживаются, хорошо находят общий язык с местным населением. В основном здесь бизнесмены из Южной Кореи и студенты. У нас возникла идея о том, чтобы в будущем преподавать русский язык для этих корейских корейцев. Так как вышел новый закон, согласно которому иностранные граждане, намеревающиеся жить в Российской Федерации, должны знать русский язык, русскую историю и русскую культуру. И пройти специальный тест. Хотелось бы помочь людям в этом. И, конечно, мы готовы помогать не только тем, кто приезжает из Южной Кореи. Вот недавно был случай, нам написал священник из Сибири, который крестил северного корейца. Причем такого, который не знает русского языка. Уж не знаю, как такое чудо случилось... Человек болен, находится в хосписе, жизнь его под большой угрозой. Попросил срочно прислать молитвы православные на корейском языке. И мы искали специально для него «Отче наш», «Богородице Дево» и « Символ Веры ». |
| Православным, прежде всего, стоит всё-таки изучать православные источники, а не ориентироваться на иудейские. Да, евреи ярко и убедительно подают тему. Кто же спорит? Но зачем нам улюлюкать с их хором? Уж лучше пригласим экс «избранный народ» на наши третьеримские могучие клиросы, дыбы по заповеди Христа восполнить-таки «останок» ( «…и аще будут людие Израилевы яко песок морский, останок их спасётся», Ис. 10:22), сподмогнуть, так сказать, отпавшим на исходе. У них Институт третьего храма – у нас Университет Третьего Рима. Как идея? …Нет, и всё-таки не для того Господь, наказывая Своего строптивого первенца, разрушил иудейское святилище, чтобы оно когда-то было восстановлено, – не для того. Пришёл Новый Завет, а вместе с ним обновился мир. И в этом нашем обновлённом мире нет места ветхозаветному Храму, как в старые мехи не наливают вино новое (Мф. 9:17). После Великой Крестной Жертвы человечество живёт уже по иным законам. Апостол Павел пишет об ином Храме, в котором действительно пребывает Иисус Христос, и этот Храм – Церковь Божья, где народ избранный – всякий праведно уверовавший во Христа: «Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом» (Еф. 2:19-22). Сам Иисус в ответ на вопрос самарянина, правильно ли поклоняться Богу на горе Гаризим или горе Сион ответил, что «наступает время, когда вы не будете поклоняться Отцу ни на этой горе, ни в Иерусалиме... Но в духе и истине» (Ин. 4:21). А об Иерусалимском храме Он сказал: «Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; все будет разрушено» (Мф. 24:2) и «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:38). Так для чего же Богу сейчас восстанавливать ветхозаветный храм, если духовная необходимость в нём для человечества отпала? Лишь для того, чтобы короновать антихриста? Прихоть такая, каприз? Допустим… |
| Меня поразило здесь другое. Вдруг в наш XXI век вторглась так зримо тема того, что мы уже почти стали забывать, что Богу изначально противостоял не только дьявол, но и одна из самых главных и самых совершенных форм организации людей — государство. Государство, которое, конечно же, всегда стремилось если не уничтожить Церковь, то превратить ее в попутчицу своей политики. Так было, есть и будет. Вот почему так важно для всех сохранять необходимую дистанцию. Чем государство правильнее и демократичнее, тем это легче, чем оно духовнее и патриотичнее, тем это сделать сложнее. А делать это надо. И, как ни странно, сегодняшний Рождественский праздник, ставший государственным праздником, должен нам напомнить о том, что наиболее успешным орудием дьявола в его стремлении уничтожить только что родившегося Бога было именно государство. И когда государство предлагает нам Рождество в качестве государственного праздника, мы не должны обольщаться. Итак, волхвы пошли своим путем и вошли в историю как праведные посланники Всевышнего этому миру. Но сегодня, в праздник Рождества Христова, размышляя и над евангельским описанием события, положенного в основу этого праздника, и над изображениями этого праздника, надо задуматься над тем, насколько Бог нам все-таки доверяет и сейчас, и тогда доверял, если вверил и вверяет Себя в наши немощные человеческие руки. Задумайтесь, мы собственного ребенка не всякому доверим, не ко всякому человеку мы подойдем с доверием, просто потому что в жизни многое случается, ненадежно бывает, а Господь, Который знал о нас абсолютно всё, и знал, чего мы все стоим, решился прийти к нам в виде беззащитного Младенца. Ну что может беззащитный младенец? Представьте себе эту ситуацию. Ну как еще можно войти в доверие к человеку? Но Бог доверился, значит, чего-то мы все-таки стоим и тогда стоили. И что-то мы все-таки можем в этом мире в отношении к Господу Богу. А это уже много. И вот тогда мы поймем в полной мере, как счастлив был младенец Христос, принятый в эти вроде бы неверные руки Девушки и немолодого, но уже очень много пережившего Иосифа. |
|
|
