| Тем более что четкой концепции новых проектов для всех и каждого ПСУ пока нет. Об этом честно написала в соцсетях Нюта Федермессер: «Я не знаю, что надо строить взамен, после того, как распинаем… Надо не только НЕ построить новый ПНИ, но и понять, что построить вместо него… Сколько, где, для кого, кто там будет работать». Не строить новый ПНИ, говорите? Все верно, казалось бы. Но есть сомнения. Самой большой ошибкой современных российских ПНИ является слишком разительная «неоднородность контингента», когда вместе проживают и бывший преподаватель вуза, и бывший заключенный, и выпускник ДДИ с легкой умственной отсталостью, и тяжелый психохроник с поведенческими расстройствами, и старичок с Альцгеймером. По признаниям шизофреников с сохранным интеллектом, им очень тяжело жить бок о бок с умственно отсталыми, у умственно отсталых, наверное, свои претензии, но и полная однородность представляется мне не самым удачным вариантом. Из личного опыта. Я работала в реабилитационном центре, ради развития Гоши, и руководила там двумя группами социальной адаптации. Дети в группах были самыми тяжелыми, большинство из них было признано необучаемыми и никогда не посещало никакие садики и школы, но при этом они были совершенно разными — болтливые и полностью безречевые, подвижные и маломобильные, заторможенные и гиперактивные. И диагнозы были у всех разные: ДЦП, аутизм, Даун-синдром, синдром Вильямса (предположительно) и гидроцефалия… Однако было у меня стойкое ощущение, что именно эта разношерстность позволяла нашей группе держаться на плаву. Мы не только занимались в здании, но и устраивали пикники на природе, ходили в зоопарк, и в гости друг к другу наведывались. Группа из десяти детей с аутизмом или синдромом Дауна функционировала бы менее успешно, так я считаю. Возможно, некий смысл был бы и у разнородности контингента ПНИ, не будь она, разнородность, столь масштабной. Не уверена, что социальная квартира, а в ней пять людей с одинаковыми диагнозами — оптимальное решение как для проживающих, так и для сотрудников. Пансионат на 50 человек с одинаковыми проблемами — тоже не предел совершенства. Говорите только за себя и своих детей |
| Сэма почти не говорит. Но в Центре адаптации она обрела друзей и стала счастливее Чтобы он работал дальше, нужна поддержка 18 декабря, 2020 Чтобы он работал дальше, нужна поддержка В три года бойкая и разговорчивая Сэма сначала стала глотать слова, а потом вовсе замолчала. Врачи поставили ей диагнозы: аутизм, умственная отсталость. Сегодня девочке 17 лет, она окончила коррекционную школу. Сэма по-прежнему молчит дома, но на занятиях в Центре адаптации для детей-инвалидов общается, оживает — там у нее впервые в жизни появились друзья. Сбор средств был успешно завершён. Но ещё многие взрослые и дети нуждаются в вашей помощи. Перейти на страницу сбора на сайте фонда Фонд «Правмир» ведет сбор на оплату труда инструкторов и аренды зала для Центра адаптации для детей с особенностями развития. Это первый в Москве и единственный в России Центр адаптации для детей-инвалидов. Задача Центра — социализация детей через адаптивную физическую нагрузку. Дети от 6 до 18 лет со схожими физическими возможностями занимаются раз в неделю в небольших группах по 10–15 человек. Тренеры делают акцент на упражнения для развития ловкости в игровой форме с элементами соревнования. После занятий у детей улучшается координация, моторика, общее физическое состояние. На занятии в Центре адаптации Благодаря курсу адаптации ребенок сможет эффективнее бороться с основным заболеванием, стать более самостоятельным в самообслуживании и развить важные психологические и социальные навыки. «Тихая» Сэма Сэма уже совсем взрослая — почти 17 лет. У нее огромные черные глаза и черные волосы, Сэма уже девушка. И интересы у нее теперь другие. Коррекционная школа осталась позади, теперь Сэма учится в колледже, на повара. Мама Айгюн рассказывает, что практические занятия в колледже Сэма выполняет с удовольствием: красиво нарезать продукты, красиво разложить, добавить разные ингредиенты. С теорией сложнее — ее девушка не любит. Сэма А еще она целыми днями смотрит на планшете, как профессиональные повара делают торты. Сэма с восторгом наблюдает, как крем ложится причудливыми узорами, как из сахара, желе или взбитых сливок появляются настоящие замки и цветочные поляны. Конечно, пока нельзя сказать, станет ли когда-то Сэма поваром, но горы сладкого крема — разве это не прекрасно? |
| Перед началом концерта к слушателям обратились архиепископ Истринский Арсений, викарий Московской епархии, протоиерей Аркадий Шатов, руководитель Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете г. Москвы и дирижер В. Федосеев. Архиепископ Арсений подчеркнул, что за время своего патриаршества Алексий II не раз становился обладателем различных премий, которые целиком передавал на программы социального служения. О. Аркадий Шатов рассказал, как почивший Патриарх «вдохновлял, благословлял и организовывал дела милосердия. Своим ходатайством перед сильными мира сего он помогал сестрам милосердия в их служении больным, старикам, детям – тем, кого бросили, о ком все забыли». Священник поблагодарил зрителей, музыкантов и дирижера Федосеева за стремление «не оставить без помощи тех, кто может не выжить и не спастись без нашей любви и заботы». О. Аркадий посокрушался, что из сотен московских больниц только в трех работают сестры милосердия, а из шести детских домов для детей-инвалидов – только в двух. В церковной богадельне лишь 12 мест. Он выразил надежду, что в будущем благодаря попечению неравнодушных людей удастся взять под опеку гораздо большее число беспомощных. Владимир Федосеев обратился к залу со словами: «Сегодня день защитника Отечества, но главным защитником Отечества был Святейший, он вымаливал у Господа защиту нашей стране. Он любил всех – и вас, и нас, и каждого в отдельности. Как мы, музыканты, можем отблагодарить Патриарха? Только через наше сердце, через искусство. Он бывал на наших концертах, после концерта приходил в артистическую, спрашивал, кто изображен на фото, интересовался всеми. Для каждого из музыкантов – великая честь играть в этот памятный день». Как отметил дирижер, в России никогда не переводились люди с милосердным сердцем: «Нужно просто отдавать что имеешь, не обязательно быть для этого олигархом». Об одном из направлений деятельности сестер милосердия рассказала корреспонденту «Благовест-инфо» Елена Егорова, старшая сестра в детском доме-интернате для детей-инвалидов: «Многие люди плохо представляют себе, кто такие дети-инвалиды, с которыми мы работаем. Это самые тяжелые дети, которые никуда не уезжают из детского дома, их фотографии нигде не распространяются, они страдают очень сложными комплексными заболеваниями, в основном ДЦП, тяжелой умственной отсталостью. Все они лежачие: это те ребята, которые никогда не сядут и не пойдут. Цель сестер милосердия – облегчить страдания этих детей, как физические, так и моральные. В боксе на тридцать детей приходится по четыре сотрудника детского дома, и это уже хорошо – дети чисты, накормлены. Но занимаются детьми в течение всего дня, в основном, сестры милосердия. Их работу курирует заведующий отделением. Сестры переворачивают детей, укладывают с помощью валиков и одеял, занимаются с ними на гимнастических мячах, делают лечебные ванны и частичный массаж, проводят разработку контрактур». |
| Можете предложить ей сводить детей к врачу, если у них совсем нет памяти и Ваша сестрёнка волнуется, что им так вредны знания. И вообще какие у неё основания считать детей умственно отсталыми и бессердечными? Спросите, почему она относится к детям, как плохая домработница, которой важно одеть, накормить и навести порядок, а что в душе у ребёнка - не её забота... Почему она столь недальновидна? Зная, что любой из нас может в любой момент окончить земную жизнь и однозначно в ближайшие десятилетия её закончит, она отказывается готовить детей к вечности. Ведь они там точно будут. Предложите сестре подумать и о своей участи. Если они самому важному предмету - науке спасения - будут учиться от случайных людей, то за её душу молиться будет некому... Ольга, то, что Вы совершили ошибку, став крёстной в семье фактической атеистки, не должно заставлять Вас совершать другую ошибку и нарушать данные Богу обеты. Молитесь, находите пути к разуму и чувствам сестры, у Вас нет пути к отступлению. В крайнем случае, если сестра будет непреклонна, то всё же находите время для научения детей спасению. Против воли родителей это сложно. Вам могут просто запретить общение с ними. Возможно, Вам есть смысл формально соблюсти их условия, но при любой возможности являть детям свое православное благочестие. А также показывать на примере собственной жизни, что православные люди лучше, добрее и мудрее неверующих. Возможно, такой пример, если он будет преподан без показухи и патетики, но с любовью и кротостью, вразумит и их родителей. Молитесь за сестру и ее детей, просите Бога о помощи, и Он все устроит по Вашей вере. С уважением, Раз хоть один ребенок крещеный, и остальная семья верующая, похоже на то, что ваша сестра не просто атеист, а человек, обиженный на Бога, и поэтому ведет свою частную богоборческую войну. Любые настойчивые действия с вашей стороны, в том числе – рассказы детям у нее за спиной, могут привести к обострению ее неприятия, а также к семейным конфликтам. В данном случае ваша задача как крёстной – молиться Богу за крестницу и за всю семью, просить Его вразумить сестру, умягчить её сердце. |
| Но Светлана пошла дальше. Точнее, поехала — в Тунгусово, село в Молчановском районе, где находится дом-интернат для детей с ограниченными возможностями. Марина, девочка-былинка, как прозвала ее Светлана, стала первой в истории Тунгусовского интерната, для которой нашлась мама. За тысячи верст — в подмосковном городе Руза. Светлана в Тунгусово — Перед поездкой в благотворительном фонде «Благовестъ» мне рассказали о 12-летней Марине , — говорит Светлана. — Всю жизнь девочка прожила в детском учреждении — биологическая мать оставила ее в роддоме. Спонсоры подарили ей ноутбук — Марина много занимается самостоятельно, и программы для умственно отсталых детей ей мало. Сама научилась ходить после операции — это очень больно, обычно у детдомовских детей не хватает ни сил, ни воли. Плакала, но ходила. Чудесная девочка, только болезненно тоненькая. Через год в большой семье Авдеевых Былинка поправилась на 14 килограммов, стала много и хорошо двигаться. О первом Маринкином дне рождения в кругу родных Светлана рассказала на своей страничке, и с тех пор истории о том, как дети устраиваются в новых семьях, стали традиционными. А вот Яне, Марининой подруге по интернату, долго не везло: Светлана «пиарила» девочку, как она называет свою деятельность, полтора года, но желающих забрать не находилось. Ноги у Яны не просто не работали — они были завязаны узлом за ее спиной. — И писали, и снимали на видео и фото, но ничего не помогало, — вспоминает Светлана. — А в День защиты детей поехали с фотографом Валерием Касаткиным специально на заключительный концерт фестиваля творчества «Вверх», где участвуют подопечные всех 15 томских центров помощи детям, оставшимся без попечения родителей. Знали, что Яна тоже приехала танцевать на коляске. Валера снял нас вместе, и я написала в соцсетях: один ангел-хранитель не помог, а вдруг у двоих получится — мой тоже поможет? И в тот же день мне пришло письмо от Ольги Щеголевой, приемной мамы, которая помогает детям с проблемами опорно-двигательного аппарата: «Я давно смотрю на Яну. Заберу, если опека даст разрешение». |
| Как правило, к нам на занятия приходят понимающие и контактные родители, поэтому проблем обычно нет. Иногда бывают недовольны тем, что занятия слишком короткие: пятнадцать минут — и ребенок свободен. Действительно, мы сокращаем занятия, если замечаем, например, плохое самочувствие, недомогание у детей. Для нас очень важно сохранить доброе отношение детей к занятиям. Мы не «гоним план», а работаем индивидуально, с каждым в своем темпе, не подгоняя и не тормозя. Не сразу, но со временем дети, в которых верят, раскрываются, как бутоны. — А чем собака может помочь больному ребенку? — Дело в том, что если собака правильно обучена, то потенциал улучшений велик. У детей улучшаются координация движений, память, внимание, слух, появляется речь. А главное — повышается самооценка, даже при умственной отсталости. Ребенок взял в руки поводок, и теперь он с собакой — команда. Собаки слушаются, они вообще принимают детей такими, какие они есть. Даже очень тяжелые дети это чувствуют: у них и походка меняется, и выражение лица. И мама, видя его успехи, успокаивается. Как у Честертона: «С тех пор, как у меня есть собака, я сильнее ощущаю, что я человек». Аутичные дети перестают бояться собак, переносят свой позитив на других животных, потом на всех окружающих. И получается, что собака как будто вводит ребенка в мир людей. Один наш мальчик в начале занятий даже на родителей не реагировал. А уже через несколько месяцев на одном семинаре по канис-терапии он выполнял очень сложные задания перед совершенно незнакомыми людьми. Помню, как он, уходя домой, увидел задремавшую Олли, укрыл ее шкурой со словами: «Олли спит, ее надо укрыть». Потом его мама рассказывала, как в детском саду Андрюша утешал плачущую девочку, цветов ей нарвал… Понимаете, в человеке начал просыпаться человек. — Может ли канис-терапия заменить традиционную медицину? — Наши занятия — не панацея. Есть лекарства, массажи, физиотерапия — много всего. И здесь не нужно обманываться (а у начинающих всегда есть такой соблазн), считая канис-терапию единственным действенным средством в лечении. Мы осторожно и критично относимся к своей работе и отдаем себе отчет, что на самом деле канис-терапия — всего лишь катализатор, который у многих детей ускоряет процесс, подталкивает их к движению и развитию в верном направлении. |
|
|
