| В ризничной описи Соф. собора за 1690 год, кроме описанного рукомоя, показаны ещё два, из коих один чеканный лощатый с кровлей, а другой чеканный травчатый с поддоном и с кровлей – серебряные золочёные. Здесь также записаны две лохани, употребляемые при архиерейском служении: «лохань большая серебряная, восьмиугольная; на ней выбиты травы с лицами; на средине подпись чернью – даяние патриарха Никона ; внутри золочена и по краем, исподь бел; весом по подписи 5 фунтов 63 золотника. – Лохань серебряная лощатая чеканная с травами; внутри и по краем золочена, исподь бел; весом по подписи 7 фунтов 93 золотника». 3 . Братин древних осталось только две в ризнице Соф. собора. Обе они небольшие круглые, выпуклые или кубоватые, точёные из кокосового ореха, с изображением баснословных зверей и птиц; одна из них в сребропозлащенной оправе с надписью: «братина Tpoukoro-Ceprieba монастыря казначея старца Калиника»; а другая в серебряной оправе без подписи 462 . К братинам должно отнести и старинные кружки, из коих две серебряные чеканные находятся в Антониевом монастыре. На одной из кружек по бокам вычеканены три человеческие головы в венках и разделены одна от другой разной военной арматурой, а на другой – простые украшения. Надпись на них «7205 (1697) года далъ вонтоневъ монастырь ближней окольничей и воевода hobropoдckiй Петръ Матвевичь Опраксинъ». Весу в кружках, по надписи, «116 зол., и 95 золотн». 11. Рипиды и посохи 1 . У древних христиан рипиды (ριπιδιον – опахало, веер) устроялись из полотна или павлиньих перьев для отгнания насекомых, которых очень много в Палестине 463 . А в России и вместе в Новгороде они делались из дерева, меди и серебра. Впрочем, деревянные рипиды до наших времён не сохранились. Первое место по древности занимают две рипиды в ризнице Соф. собора, относимые преданием к XII веку. Рипиды сии медные позолоченные; на них с одной стороны начертан Иисус Христос с предстоящими и двумя Ангелами, простирающими к Нему руки, а с другой – Иисус Христос и Евангелисты с благословящими руками. Надписи над Иисусом Христом ИС. ХС., НИ. КА, а над Евангелистами: «агиос Io. еологъ, агиос Лука, агиос Матей, агиос Марко». У одной рипиды рукоятка деревянная, с деревянными яблоками, обложенная красным сукном; а другая без рукоятки 464 . |
| Таинственное знаменование Лжицы Святой Патриарх Герман и Св. Ефрем Сирин таинственно подразумевают 411 , что клещи, коими Серафим, взяв угль из жертвенника Господня, прикоснулся к устам Исаии Пророка и очистил его, означает Лжицу, подающую нам святой огонь, очищающий душу и тело верующего. § 88. Копие для чего изобретено и что значит? Копие есть священный нож, устроенный на подобие копья, для приготовления и раздробления святого хлеба и для вынимания частиц о Святых, о живых и усопших 412 . Оно принято Церковию в употребление еще до времен Св. Германа Патриарха, который дает ему знаменование того копия, коим прободены ребра Спасителя на кресте 413 . В воспоминание сего Копием прободается Агнец на Проскомидии, и произносятся слова: един от воин копием ребра ему прободе и проч. 414 . § 89. Губа какое употребление имеет? Губа (Грецкая, απγγος), назначается для отирания священных сосудов, для собрания частиц, полагаемых на Дискосе, и для ниспущения в Потир к напоению Кровию Господнею, как святого хлеба, так и частиц. Об употреблении губы Св. Златоуст 415 говорит так: «Не видиши ли служителей наших, губою трапезу омывающих и дом очищающих, и тако блюды (Дискосы) полагающих? – Якоже губою омываем Церковь , да в чистей Церкви вся предложатся, да ни едина же будет скверна». § 90. Рипиды для чего изобретены? Рипиды (с греческого языка Ριπδον, веер или опахало, на продолговатой ручке), в первенствующей Церкви делались из павлиньих перьев, или из тонких пергаментных кожиц, или из полотна. Кроме первоначального, вещественного назначения при священнодействии, они прообразуют и духовное, а именно: Херувимов шестокрылых, чтобы чрез то видимым образом напоминать присутствие этих небесных духов при совершении Таинств. § 91. Что есть Кадило? Кадило или Кадильница есть сосуд, в котором на горячие уголья с молитвою и благословением кладут фимиам или ладан, курят им и освящают как сами себя Священнослужители, так и весь народ. В честь Божеству всегда курили фимиам с самых древних времен. Святая Христианская Церковь находит также приличным приносить Богу в жертву благоуханные курения. Это повелевается и Апостольскими правилами. |
| Оккультисты, говоря о «братстве религий», любят приводить следующий довод: «Урусвати (Елена Рерих. – В.П.) знает, насколько тождественны основы нравственных Учений всех веков. Не может быть иначе, ибо закон един. Могут быть подробности бытовые и различие наречий, но основы будут нерушимы. Также нужно понять, что Мы говорим об основах действительных, а не о мнимых» 78 . Хочется обратить внимание читателей на оговорку: «основах действительных, а не о мнимых». Какие «основы» считаются действительными, а какие мнимыми? К тому же, как уже выше было сказано, утверждение о «тождественности нравственных основ» не соответствует действительности 79 . Попытки же поставить на первое место нравственный аспект является несостоятельным. Христос пришел не для того, чтобы учить нравственности людей, хотя, несомненно, и этот аспект Его проповеди очень важен: прежде всего, Он пришел для того, чтобы спасти человека от греха и смерти. Апологеты «братства религий» для доказательства относительности всех религий любят приводить известную притчу о слоне и слепых. Краткий пересказ этой притчи таков: трое слепцов встретили слона. Первый пощупал ногу слона и решил, что щупает дерево, второй потрогал хобот слона и принял его за канат, третий добрался до уха и пришел к выводу, что перед ним опахало. Но вся беда в том, что каждый из этих троих был слепым. Если бы слона увидел зрячий, он сразу бы понял, что это слон. Возможно, к неоиндуизму, откуда позаимствована эта притча, ее и можно отнести, но не к христианству: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его (выделено нами. – В.П.), славу, как Единородного от Отца» ( Ин.1:1,14 ) 80 . Для доказательства истинности утверждения о «братстве религий» выдвигается тезис о единстве мистического опыта в разных религиях, например об этом говорит Сатья Саи Баба: «Последователи разных религий единодушны в том, что, когда преданный достигает экстаза мистического единения, то все различия между ним и Господом исчезают» 81 . Это заявление, по сути, представляет собой не что иное, как ложь 82 . Мистический опыт богообщения в Церкви отнюдь не тождественен духовному опыту того же неоиндуизма. Как пути обретения духовного опыта, так и плоды этого опыта принципиально отличаются 83 . |
| Но что с тобою, душа? Отчего ты страшишься перейти к ее смерти? Книга становится уже довольно растянутой, а мы еще боимся подвинуться к концу, как будто, если бы мы молчали о нем и распространялись в похвалах ей, смерть могла быть отсрочена! До сих пор мы плыли под счастливыми ветрами, и корабль быстро бороздил кудрявые равнины моря. Теперь речь набежала на скалы, вздымаются горы волн и неизбежное кораблекрушение грозит нам со всех сторон так, что мы вынуждены воззвать: Господи! спаси нас, погибаем! ( Мф. 8:25 и Мк. 4:39 ); и восстань, что спишь, Господи ( Пс. 43:24 )? Ибо кто может без слез рассказывать о смерти Павлы? Она впала в такую жесточайшую болезнь, что достигла наконец, чего желала; а желала оставить нас и соединиться теснее с Господом. Во время этой болезни, испытанная всегдашняя привязанность к матери дочери Евстохии еще больше подтвердилась в глазах всех. Она сама сидела у постели, держа опахало, поддерживая голову, подкладывала подушечку, терла ноги, согревала рукой желудок, охлаждала горячую воду, прикладывала салфетку, предупреждала услуги всех служанок, и что успевала сделать другая, то считала потерянным из следующего ей вознаграждения. С какими молитвами, с каким плачем и стоном перебегала она от ложа матери к вертепу Господа, чтобы не лишиться ее сожительства, не жить в ее отсутствии, – чтобы быть вынесенной на тех же самых носилках! Но увы, бренное и телесное естество человеческое! Не превознеси его до неба вера Христова, не будь обетования о вечности души, телесные условия наши были бы одинаковы со зверями и скотами. Тот же конец праведному и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертвы и не приносящему жертвы. В этом отношении равны добрый и грешник, клянущийся и тот, кто боится клятвы. И люди, и скоты одинаково обращаются в дым и пепел. Но зачем я слишком медлю, и, стараясь развлечь скорбь свою, делаю ее более продолжительной? Мудрейшая из женщин почувствовала приближение смерти, и, когда оконечности тела и членов стали охладевать и только в святой груди трепетал огонек жизни, она, будто переходя к своим и оставляя чужих, шептала известные стихи: Господи! Возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей ( Пс. 25:8 ); и, как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни ( Пс. 83:2–3 ); и еще: желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия (Там же, ст. |
| 1 . Аганджа. Он в качестве миссионера ходил в торы «Те-зе (Тибет)», его атрибуты – курительный сосуд и опахало. 2 . Аджита. Он ходил в горы Рисхи. На рисунках руки его сложены на коленях. 3 . Ванаваза (Кхадиравана). Он действовал в Шравасти и в гроте Саптапарна; его атрибут – опахало. 4 . Калика. Он миссионерствовал в Тамрадвипе; держит в руках две золотые серьги. 5 . Ваджрипутра, (Шарана Ватсапутра); он ходил на Симхаладвип (Цейлон); правая рука его поднята вверх, в левой он держит опущенное вниз опахало. 6 . Бхадра. Он миссионерствовал на Ямунадвипе. Его атрибут – книга в левой руке, а правая поднята вверх. 7 . Канакаватса или Гопала. Он подвизался на горе «наилучший шафран» в Кашмире; его атрибут – сети. 8 . Канакабхарадваджа. Он был в Апарогодане; изображается в созерцательной позе: обе руки на коленях. 9 . Бакума. Он был в Уттаракуре; его атрибут – крыса, которая изрыгает драгоценные камни. 10 . Рагула. Он был в Приянгудвипе; его атрибут – корона. 11 . Кудапантхака. Он жил на горе Гридракуту в Магаде. Он сидит в созерцательной позе. 12 . Пиндолабхарадваджа. Он был в Пурвавидеге; его атрибуты – нищенская чашка и книга. 13 . Пантака. Он был на небе «33-х богов»; он изъясняет учение своей книги. 14 . Нагазена. Он был на горе Урумунде при Раджагрихе; его атрибуты – сосуд для воды и трещотка. 15 . Гопа, (Гопака). Он был на горе Бигу; его атрибут – книга, которую он держит обеими руками. 16 . Индийское имя неизвестно, тиб. Мип’иед. Он был на Гиммалае; его атрибут маленькая ступа бодисатвы, которую он держит в руках. 17 . Архат Дарматрата; 18 и одновременно представитель махаянической школы, так называемый, «толстобрюхий Будда», монах с толстым брюхом, окруженный детьми. Прежде чем заключить этот очерк северного буддизма, мы должны упомянуть о группе 84 святых, которые в мифологии ламаизма играют большую роль. Их биографии мы доселе знаем мало: есть только в добавлениях профессора Васильева к Таранате, по поводу случайных сообщений тибетского историка, выписки из разных источников. |
| Виктор Степанович резко взмахнул пером, и воздух присвистнул. — Для чего служит опахало? — Чтоб на воздух можно было опереться, — сказал догадливый ученик Тюлихов. — Молодец, — похвалил Виктор Степанович. — Опахало, как видите, на стержне или стволе. А толстая, гладкая, пустотелая часть пера называется «очин». Учитель глядел на класс и ждал. Ребята знали: им нужно догадаться, что это значит — очин. — О и чин! — глядя Виктору Степановичу в глаза, принялся за свои догадки Тюлихов. — Очи и ны... Овчи-ны... — Чины, очи и овчины тут ни при чём, — улыбнулся Виктор Степанович. — Вот представьте себе... Он начал говорить, а перед глазами ребят пошло как бы кино. Врезана в бугре полукруглая скамья, выложена зелёным дёрном. Сидит на этой скамье человек в ненынешней крылатой одежде. Смотрит в проём между деревьями, смотрит вдаль. Степь по-осеннему холодная, тёмная от дождей. И сумерки темны, небо забито облаками. Человек поёживается — засиделся. Идёт песчаной дорожкой вдоль пруда, полного чёрной осенней воды. Идёт, трогая рукой шершавые стволы дубов, словно желая им покойной ночи. Перебегает по лёгкому мосту, выгнувшему спину. И вот он — дом. Сбрасывает в передней крылатый плащ, просторными пустующими комнатами проходит в угловую. Свечи зажжены, комната ожидает хозяина. Язычки огня вытягиваются, приветствуя, — хозяин привёл с собою ветер. На столе свежие гусиные перья. Острым ножом хозяин дома очиняет перо. Опускает в чернила, и на пустом листе бумаги ложится за строкой строка: Над лесистыми брегами В час вечерней тишины... Виктор Степанович читает стихи, писанные гусиным пером, рождённые на кончике очина. Ребята знают: это — Пушкин. Эти стихи пришли к Пушкину в Болдино. В Болдино они были с Виктором Степановичем в прошлом году, весной, когда изучали цветы и травы родного края. — А помните, Виктор Степанович, — говорит за всех девочка Вера, — помните, как в пойме, возле Большого Болдина, чибисы на нас кричали? И весь класс на минуту замирает, уходит в ту весну. Большие птицы, сонно размахивая крыльями, кружили над молодым зелёным лугом. Кричали пронзительно, сердито: «Сей-час-мы-вас! Сей-час-мы-вас!» |
| Виктор Степанович резко взмахнул пером, и воздух присвистнул. — Для чего служит опахало? — Чтоб на воздух можно было опереться, — сказал догадливый ученик Тюлихов. — Молодец, — похвалил Виктор Степанович. — Опахало, как видите, на стержне или стволе. А толстая, гладкая, пустотелая часть пера называется «очин». Учитель глядел на класс и ждал. Ребята знали: им нужно догадаться, что это значит — очин. — О и чин! — глядя Виктору Степановичу в глаза, принялся за свои догадки Тюлихов. — Очи и ны… Овчи-ны… — Чины, очи и овчины тут ни при чём, — улыбнулся Виктор Степанович. — Вот представьте себе… Он начал говорить, а перед глазами ребят пошло как бы кино. Врезана в бугре полукруглая скамья, выложена зелёным дёрном. Сидит на этой скамье человек в ненынешней крылатой одежде. Смотрит в проём между деревьями, смотрит вдаль. Степь по-осеннему холодная, тёмная от дождей. И сумерки темны, небо забито облаками. Человек поёживается — засиделся. Идёт песчаной дорожкой вдоль пруда, полного чёрной осенней воды. Идёт, трогая рукой шершавые стволы дубов, словно желая им покойной ночи. Перебегает по лёгкому мосту, выгнувшему спину. И вот он — дом. Сбрасывает в передней крылатый плащ, просторными пустующими комнатами проходит в угловую. Свечи зажжены, комната ожидает хозяина. Язычки огня вытягиваются, приветствуя, — хозяин привёл с собою ветер. На столе свежие гусиные перья. Острым ножом хозяин дома очиняет перо. Опускает в чернила, и на пустом листе бумаги ложится за строкой строка: Над лесистыми брегами В час вечерней тишины… Виктор Степанович читает стихи, писанные гусиным пером, рождённые на кончике очина. Ребята знают: это — Пушкин. Эти стихи пришли к Пушкину в Болдино. В Болдино они были с Виктором Степановичем в прошлом году, весной, когда изучали цветы и травы родного края. — А помните, Виктор Степанович, — говорит за всех девочка Вера, — помните, как в пойме, возле Большого Болдина, чибисы на нас кричали? И весь класс на минуту замирает, уходит в ту весну. Большие птицы, сонно размахивая крыльями, кружили над молодым зелёным лугом. Кричали пронзительно, сердито: «Сей-час-мы-вас! Сей-час-мы-вас!» |
| Священник, наклонив опять голову, молится тихо: " Ещё приносим Тебе это разумное и безкровное поклонение, и призываем, молимся и умоляем: ниспошли Святого Своего Духа на нас и на эти предлежашие дары " . Диакон полагает опахало, которое держал, или покров, в сторону, ближе идёт к священнику, и оба трижды поклоняются пред святым престолом и, молясь, говорят трижды про себя тихо: " Боже! будь милостив ко мне грешнику! " Ты, Господь, ниспославший в третий час всесвятого Духа апостолам, - не отними Его, добрый, от нас " ; и (ещё): " Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня " (Пс. 50:12). Потом, диакон, наклонив голову, указывает орарем (на) святой хлеб, и говорит тихо: " Благослови, владыка, святой хлеб " . И священник, став прямо, трижды делает знак (креста) над святыми дарами, говоря тихо: " Сделай этот хлеб честным телом Своего Христа " . Диакон: " Истинно " . И диакон опять: " Благослови, владыка, святую чашу " . Священник, благословляя, говорит: " А то, что в этой чаше, - честною кровью Своего Христа " . Диакон: " Истинно " . И диакон, опять указывая орарем (на) то и другое святое, говорит: " Благослови, владыка " . Священник, благословляя рукою то и другое святое, говорит: " Изменив Своим Святым Духом " . Диакон: " Истинно, истинно, истинно " . И диакон, наклонив голову (к) священнику и сказав: " Вспомни, владыка святой, меня, грешника " , переходит на место, на котором прежде стоял, взяв опять также опахало, как прежде. Священник молится тихо: " Так, чтобы причащающимся было (это причащение) в трезвенность души, в отпущение грехов, в общение (со) Святым Духом, в полноту небесного царства, в откровенность пред Тобою, не в суд, или в осуждение. Ещё приносим Тебе это разумное поклонение за почивающих по вере: праотцов, отцов, патриархов, апостолов, проповедников, евангелистов, мучеников, исповедников, воздержников и всякий дух, скончавшийся по вере " , громко: " преимущественно (за) всесвятую, чистую, преблагословенную, славную нашу Владычицу, Богородицу и Всегда-Деву Марию " . Хор поёт: " Достойное (дело) насколько истинно ублажать Тебя, Богородицу " ; или песнь дневную. Диакон кругом окаждает святой престол и помянники ; вспоминает из усопших и живых, которых желает. |
| Девушки были в шубняках, а тут им стало зябко. «Что, Параха? Меня мороз по коже подирает. Ну, как суженый-ряженый не приедет, так мы здесь околеем». – «Полно, Машка, врать! Коли рано женихи собираются; а теперь есть ли и обед на дворе». – «А что, Параха, коли приедет один, кого он возьмет?» – «Не тебя ли, дурище?» – «Да, мотри, тебя!» – «Конечно, меня». – «Тебя! Полное тебе цыганить да врать!» Морозко у девушек руки ознобил, и наши девицы сунули руки в пазухи да опять за то же. «Ой ты, заспанная рожа, нехорошая тресся, поганое рыло! Прясть ты не умеешь, а перебирать и вовсе не смыслишь». – «Ох ты, хвастунья! А ты что знаешь? Только по беседкам ходить да облизываться. Посмотрим, кого скорее возьмет!» Так девицы растабаривали и не в шутку озябли; вдруг они в один голос сказали: «Да кой хранци! Что долго нейдет? Вишь ты, посинела!» Вот вдалеке Морозко начал потрескивать и с елки на елку поскакивать да пощелкивать. Девицам послышалось, что кто-то едет. «Чу, Параха, уж едет, да и с колокольцем». – «Поди прочь, сука! Я не слышу, меня мороз обдирает». – «А еще замуж нарохтишься! » И начали пальцы отдувать. Морозко все ближе да ближе; наконец очутился на сосне, над девицами. Он девицам говорит: «Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные? Тепло ли, мои голубушки?» – «Ой, Морозко, больно студёно! Мы замерзли, ждем суженого, а он, окаянный, сгинул». Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать и чаще пощелкивать. «Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные?» – «Поди ты к черту! Разве слеп, вишь, у нас руки и ноги отмерзли». Морозко еще ниже спустился, сильно приударил и сказал: «Тепло ли вам, девицы?» – «Убирайся ко всем чертям в омут, сгинь, окаянный!» – и девушки окостенели. Наутро старуха мужу говорит: «Запряги-ка ты, старик, пошевёнки; положи охабочку сенца да возьми шубное опахало. Чай девки-то приозябли; на дворе-то страшный мороз! Да мотри, воровей, старый хрыч!» Старик не успел и перекусить, как был уж на дворе и на дороге. Приезжает за дочками и находит их мертвыми. Он в пошевёнки деток свалил, опахалом закутал и рогожкой закрыл. Старуха, увидя старика издалека, навстречу выбегала и так его вопрошала: «Что детки?» – «В пошевнях». Старуха рогожку отвернула, опахало сняла и деток мертвыми нашла. |
| Священник, наклонив опять голову, молится тихо: «Ещё приносим Тебе это разумное и безкровное поклонение, и призываем, молимся и умоляем: ниспошли Святого Своего Духа на нас и на эти предлежашие дары». Диакон полагает опахало, которое держал, или покров, в сторону, ближе идёт к священнику, и оба трижды поклоняются пред святым престолом и, молясь, говорят трижды про себя тихо: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» . Ты, Господь, ниспославший в третий час всесвятого Духа апостолам, – не отними Его, добрый, от нас»; и (ещё): «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня» ( Пс.50:12 ). Потом, диакон, наклонив голову, указывает орарем (на) святой хлеб, и говорит тихо: «Благослови, владыка, святой хлеб». И священник, став прямо, трижды делает знак (креста) над святыми дарами, говоря тихо: «Сделай этот хлеб честным телом Своего Христа». Диакон: «Истинно». И диакон опять: «Благослови, владыка, святую чашу». Священник, благословляя, говорит: «А то, что в этой чаше, – честною кровью Своего Христа». Диакон: «Истинно». И диакон, опять указывая орарем (на) то и другое святое, говорит: «Благослови, владыка». Священник, благословляя рукою то и другое святое, говорит: «Изменив Своим Святым Духом». Диакон: «Истинно, истинно, истинно». И диакон, наклонив голову (к) священнику и сказав: «Вспомни, владыка святой, меня, грешника», переходит на место, на котором прежде стоял, взяв опять также опахало, как прежде. Священник молится тихо: «Так, чтобы причащающимся было (это причащение) в трезвенность души, в отпущение грехов, в общение (со) Святым Духом, в полноту небесного царства, в откровенность пред Тобою, не в суд, или в осуждение. Ещё приносим Тебе это разумное поклонение за почивающих по вере: праотцов, отцов, патриархов, апостолов, проповедников, евангелистов, мучеников, исповедников, воздержников и всякий дух, скончавшийся по вере», громко: «преимущественно (за) всесвятую, чистую, преблагословенную, славную нашу Владычицу, Богородицу и Всегда-Деву Марию». Хор поёт: «Достойное (дело) насколько истинно ублажать Тебя, Богородицу»; или песнь дневную. Диакон кругом окаждает святой престол и помянники 47 ; вспоминает из усопших и живых, которых желает. |
|
|
