| На высших ступенях религиозно-нравственного развития уже простой позыв к совершению злого дела, исходящий из периферий человеческой природы, одно, так назыв., «приражение» страсти сознается и чувствуется, как величайшее страдание, мученичество 1062 . Таким образом, древние христианские подвижники пережили все действительные и возможные ступени подавление и искоренение из своей природы страстей, фактически самым полным образом вынесли и испытали всю силу и остроту борьбы с ними, во всех ее перипетиях, оттенках и осложнениях, при разнообразных формах проявления «страстей», на всех ступенях их развития, начиная с «обольщения» страстью и оканчивая «скорбью» от страсти. Таким образом, в жизни святых подвижников присутствовали налицо все условия, существенно необходимые для точного и правильного наблюдения психологической основы и форм проявление страстей, которые и открывались, поэтому, для самосознания подвижников во всей их настоящей, не замаскированной природе и подлинном. гибельном, значении для религиозно-нравственной жизни человека, и описывались во всех своих подробностях живо и конкретно-рельефно, на основании не отвлеченного изучения, а непосредственного переживания. С этой точки зрения открывается психологическая точность анализа страстей, а также – вместе с этим – и особенная, исключительная богословская важность аскетической оценки значения этих явлений в религиозно-нравственном отношении. По словам св. Григория H., врачебной науке душ – любомудрию, при помощи которого мы узнаем врачевство против всякой страсти можно научиться только от того, кто долговременным и продолжительным опытом приобрел навык к ней 1063 . Указанное значение аскетического учения о «страстях» должны признать volens-nolens даже ученые, вообще-то не сочувствующие фактическому осуществлению и теоретическому обоснованию православного аскетизма, относящиеся к нему гиперкритически. Так, напр., по словам Zöckler’a, «для нашего современного образа мыслей и строя жизни, совершенно удаленного от религиозного опыта, аскетические картины страстей звучат чем-то чуждым, далеким, непонятным; однако в них – поразительная психологическая истина. Они дают нам возможность бросить взгляд в глубокую область внутренних переживаний и борьбы монахов и анахоретов. Они помогают нам понять чрезмерную строгость этой борьбы в ее глубоком историческом значении» 1064 . В дополнение к указанной характеристике немецкого ученого мы настаиваем не на одном только важном историческом смысле анализа аскетического учения о страстях, но вместе с этим также и на его глубоком психологическом и важном богословском значении в деле раскрытия существенных основ православного учения об аскетизме, для выяснения подлинного смысла последнего в религиозно-нравственном, принципиальном и антропологическом отношениях. § 2 |
| Только этим невольным заблуждением объясняется и его взгляд накануне мнимого интеркоммуниона – на обычную в каком–нибудь нанятом дешевом помещении встречу гостей хозяевами, при которой говорят взаимные приветствия и, по обычаю у немцев и швейцарцев, каждый желающий может угостить себя на свой счет кружкой пива, – взгляд на эту встречу, как на «пиршество», как на «пикник»; равно и хор из мужчин и женщин, усердно приветствовавший прибывших издалека единоверцев и их гостей, не может показаться чем–либо нескромным знающему, что эти мужчины и женщины суть члены семейств тех хозяев –почтенных граждан Люцерна, которые встречают гостей и из которых главные участвуют в высшем управлении всего кантона и пользуются всеобщим в стране уважением. Сам о. Е. К. Смирнов участников и вождей английских церковно–объединительных собраний, из которых некоторые после гриндельвальдской конференции действительно были и в Люцерне, причисляет к выдающимся в церковно–общественном мире «талантам, звездам, знаменитостям» (стр. 47); он хорошо знает, как строго соблюдают приличие английские лорды–епископы, со своими супругами являющиеся и на старокатолические конгрессы, и вероятно слышал не мало о пуританской строгости нравов коренных швейцарцев: ужели все это вдруг изменилось и приняло не серьезный, даже неприличный будто бы характер в Люцерне? Было бы очень интересно знать, общество каких иностранцев за границей православный корреспондент о. Е. К. Смирнова, удалившийся из здания театра, считает для себя достаточно серьезным и приличным? Во всяком случае ни его лично, ни его всем будто бы явного, хотя и негласного, протеста, доставившего о. Е. К. Смирнову глубокую радость, не заметил никто ни из русских, бывших на этом якобы «пикнике», ни из старокатоликов; а если бы этот мнимый протест был замечен старокатоликами, то несомненно они внесли бы замечание о нем в свой официальный отчет о люцернском конгрессе, как они, с обычной им стенографической точностью, не задумались внести в него крайне бестактную относительно балтийцев и глубоко огорчившую старокатолических вождей речь одного из их единоверцев, – ту самую, которая дала мне ближайший повод, оставив без внимания эту речь, сделать на конгрессе заявление о не благовременности начинания официальных сношений старокатоликов с православной Церковью . Но довольно об этом. |
| Л. 327 об. но что было невозможно для других, то оказалось возможно для о. Поммера. Когда на экстренно состоявшемся собрании правления стал обсуждаться вопрос об участниках митинга, то инспектор вынул из кармана лист, на котором у него оказались записанными все участники митинга, причем особо подчеркнуты те ученики, которые произносили речи и держали себя более или менее возбужденно. Церемониться с ними не стали: нескольких из них совершенно уволили из семинарии, а некоторых удалили из семинарии временно. Когда пред окончанием учебного года, ученикам сделалось известно, что они по-прежнему будут переведены из класса в класс по экзаменам, то в виде протеста, ученики применили химическую обструкцию: была принесена бутылка с едкой жидкостью, которая была разлита по коридору и некоторым классам. Действительные ли виновники этой обструкции были найдены или мнимые, мне в точности не известно, но только этих виновников в числе не менее 20 человек уволили из семинарии. Такие решительные меры против ученических Л. 328 вольностей, как следов «освободит[ельного]» движения, подействовали на учеников отрезвляюще. Может быть и со скрежетом зубов, но им пришлось уступить непреклонной воле инспектора. Впрочем, к чести учеников должен сказать, что в массе они не были настроены оппозиционно. Только лица с живым темпераментом и кипучей натурой не могли примириться с наступившими строгостями, лица же более уравновешенные осуждали выпады своих товарищей, затевавших те или иные «истории», многие ввиду неразборчивости инспектора в мерах применения наказаний и из боязни быть уволенными из семинарии также не примыкали к протестам. Семинария к началу следующего учебного года совершенно умиротворилась. 26 сентября 1907 года наша семинария простилась с о. Иоанном, получившим назначение на должность ректора Литовской дух[овной] семинарии. На проводах, которые были устроены в квартире ректора, присутствовал и пр[еосвяще]нный Никон. Во время товарищеской трапезы говорилось много речей, в которых личность и деятельность о. инспектора была обрисована с разных сторон. |
| По внешнему изложению гомилетика Юнгманна отличается от протестантских немецких гомилетик, а скорее приближается к гомилетикам французским. В ней нет такого сухого научного языка, каким обыкновенно пишутся немецкие системы, а господствует изложение живое, несколько ораторское, не очень бережливое на слова, какое весьма часто замечается у французских ученых. Автор излагает свое гомилетическое руководство в виде и форме академических лекций, и этим условливался особый свободный характер изложения его теории. Он часто делает обращение к слушателям, как это бывает при живой беседе. Его мысль не погружается всецело в предмет, составляющий содержание науки, но считается с чувствами и расположениями тех, пред которыми освещает научные вопросы, подлежащие исследованию. Он не просто излагает истину, а имеет в виду при этом изложении произвесть впечатление на слушателей, от чего не довольствуется сухим изложением науки, заботящимся только о точности и строгости научных определений и доказательств. При развитии и объяснении гомилетических правил встречаются у Юнгманна некоторые особенности, принадлежащие ему, как строгому последователю римско-католической церкви. Нередко он ссылается на постановления пап, на постановления и определения соборов, бывших в римско-католической церкви, в особенности тридентского, и им придает значение, равное документам божественного происхождения. – Еще особенность, принадлежащая Юнгманну вместе со многими другими римско-католическими писателями: он слишком расширяет область сверхъестественного, и печать сверхъестественного налагает на явления и средства, принадлежащие обыкновенному, естественному порядку вещей. Он, например, называет сверхъестественными (übernaturliche) те суждения и чувства, какие проповедник своим словом вызывает и должен вызывать в своих слушателях; далее, в область сверхъестественного вводит те средства, какие употребляет духовное красноречие, основываясь на психологических и риторических законах. Но эта черта не составляет существенного элемента в системе Юнгманна и, можно сказать, не проникает внутрь ее, а замечается только на ее поверхности. Желающий познакомиться с существенным характером и содержанием академических лекций по гомилетике Юнгманна безо всякого затруднения и безо всякого ущерба может опускать из вида эти частные особенности его изложения, и сущность дела от этого не пострадает, потому что не в них сила его теории, и ими не нарушается ее внутреннее достоинство, по которому она заслуживает внимания в истории гомилетики. И мы, когда будем передавать ее содержание, совершенно оставим без внимания ту особенность, какую сейчас отметили. |
| 1) предписать строжайше всему духовенству, чтобы оно о всяких бывших уже или впредь случиться могущих совращениях Греко-униатских прихожан в Римское исповедание доносило неукоснительно своему благочинному, а сей последний консистории; 2) дать знать тому же духовенству, что как приходские священники, так и самые благочинные будут отрешены от занимаемых мест за всякое послабление или недонесение консистории о перешедших в Римское исповедание лицах, их ведомству подлежащих; 3) объявить вновь всему духовенству препровождённую мною, в 5 день января прошлого года за 17, выписку из законов, охраняющих неприкосновенность Греко-униатского исповедания от стороннего вмешательства наравне с Православным Греко-российским исповеданием; и 4) по всем поступающим от благочинных или даже приходских священников донесениям о перешедших в Римское исповедание Униатах принимать немедленно самые деятельные меры к возвращению их по прежнему в прародительское исповедание, по сношению о том с гражданским начальством для надлежащих с его стороны распоряжений и поступления с виновными в совращении по всей строгости законов. С сим вместе я поставил в обязанность преосвященному викарию Литовской епархии Брестскому епископу Антонию, чтобы он при осмотре церквей обращал особенное внимание, исполняют ли в точности благочинные и священники настоящее моё распоряжение; и в случае открытия виновных, предавать их немедленно суду консистории, для отрешения от мест, после формального обличения в преступлении. В Греко-униатскую коллегию, от 11 ноября за 960, с донесением о вновь устроенных 50 иконостасах, и что их уже устроено всех 509 С последнего донесения моего коллегии об устройстве иконостасов по церквам Литовской епархии, от 14 августа сего года за 721, поступили ко мне постепенно донесения о сооружении иконостасов ещё в следующих 50 церквах, именно: Новогрудского благочиния в церквах; 1) Валиовской, 2) Морозовицкой; Слонимского благочиния в церквах: 1) Накраской, 2) Миронимской, 3) Моловидской, 4) Говейновицкой, 5) Высоцкой, 6) Житлинской; |
| Превратности и огорчения, придающие некоторое отвращение от света, а ещё менее, особенная дружба, привлекающая нас к устранению от мира, недостаточны для этого: всё это не может услаждать труды и скорби, свойственные уединению, и помогать переносить их с твёрдостью. Чтобы переносить постоянно скуку, искушения и строгости отшельнической благочестивой жизни, чтобы удостоиться общения с Ангелами, т. е. чтобы получать утешения и помощь свыше, для сего нужно Божие призвание к уединённой жизни, нужно водительство Духа Святаго, – подобно как наш Спаситель Им приведён был в пустыню, нужно в тишине чувств и особенно воображения, с точностью удостовериться в правоте своих намерений, которые, чтобы быть приятными Богу, должны стремиться единственно к самоотвержению, добродетели, без которой все другие только пустой дым. Св. Григорий Великий и многие другие святые учителя заметили, что искушение находит на нас тремя образами: внушением, услаждением, соизволением. Внушение бывает тогда, (когда) или диавол представляет нам какой-нибудь помысл, или сей помысл рождается от соприкосновения нашего с внешними предметами. Диавол только сим образом и мог искушать Сына Божия: но, что касается до нас, коль скоро помысл сопровождается произвольным услаждением, и коль скоро ум останавливается на нём, то должно думать, что скоро последует и соизволение, и «похоть», которая, по словам Св. Ап Иакова, «рождает грех... и смерть» ( Иак. 1, 15 ). Итак, останавливайте искушение при первом шаге, который ещё не виновен; ибо, если дадите ему возможность льстить вашим чувствам и упоить их, и если тут вмешается диавол, могущий действовать на тело, какая буря поднимется тогда в вашей душе! Потщитесь же возбудить вашу веру, может быть усыплённую; прервите искушение с первого раза. Предупредите удовольствие, рождающееся или от чувств, или от тщеславия, или от любомщения, чтобы оно не проскользнуло и не проникло до вашего сердца, и не увлекло его к соизволению, так хитро подготовленному. Даже после одержанной мужественными усилиями победы, не должно переставать бодрствовать. |
| 11. Перемещение митрополитов и епископов Митрополиты, как и патриарх, избираются на свои кафедры пожизненно и должны оставаться в данных им патриархом и синодом епархиях до самой своей кончины. Таково требование церковных канонов в соответствии с точным и прямым их смыслом. И такая акривия канонов ( τν χαν νων χρβεια) положена в основу и действующего ныне в Константинопольской Церкви устава о перемещении архиереев, которое по существу запрещается, согласно канонам. Только турецкое правительство, корректировавшее Общие Канонисмы прежде введения их в действие и вообще властно руководившее преобразовательною деятельностью вселенской патриархии, внесло свой комментарий в церковный устав, совершенно не считаясь с канонической акривией. Именно, вся положительная строгость и точность в исполнении канонического запрещения перемещать архиереев с одной кафедры на другую ограничена требованием правительства относительно полной их отставки ( παοις) и увольнения на покой, если кто-либо из архиереев нарушит правительственный закон, например, совершит измену против державного султанского царства, или даже станет только теснить и обижать жителей и т. п. Внимание исследователя вопроса невольно сосредоточивается на той комбинации поводов к увольнению архиереев с их кафедр, пожизненно данных им Церковью , которая привнесена в действующий церковный регламент. Ведь если политическая измена есть преступление грозное и жестоко карается законами правительства, то непонятно, какую обиду ( δικα) и какое притеснение и давление ( καταπεοις) на народ может оказывать православный архиерей, так что приходится обращаться к защите, правительственного закона и даже ставить такое отношение архиерея к народу на ряду с государственной изменой, в качестве мотива к его низложению... Очевидно, этот, последний мотив, благоприятный для мирского элемента в составе преобразовательной комиссии, которая занималась составлением Общих Канонисмов, привнесен в устав не столько в интересах светских членов комиссии, сколько с целью прикрытия первого мотива, политического, выгодного и благоприятного для правительства. Во всяком случае, нельзя не отметить указанной непоследовательности в Общих Канонисмах, которая, однако, по всему составу своего содержания создает исключение в отношении к принципу канонической акривии, обусловливающему пожизненность каждого избрания архиерея на ту или другую кафедру. Значит, архиерей пожизненно должен оставаться в епархии, на кафедру которой избран, если только он не совершит преступления измены правительству, или не будет обвинен в обиде и притеснении народа: в том и другом случае он подлежит увольнению на покой. |
| выходит, что по Филарету вопрос уже не в коренных постановлениях соборных, а просто в наличности «благословных мотивов для нарушения». – И в отношении к приводимым у автора фактам, которыми он хочет осветить отношение Филарета к древним канонам, должно сказать, что Филарет в соблюдении и применении правил является не очень неизменным. Так в конце книги г. Наумова Филарет является то послабляющим правила древней церкви относительно смешанных браков «посредством ограничительного толкования древних правил», как выражается автор (стр. 159); то усиливающим строгость этих правил посредством умозаключений. Первое – в отношении к заключению браков с лицами инославных исповеданий, причем для автора должен, бы еще возникнуть вопрос, чтобы определить степень точности Филаретова толкования, о том, правилен ли перевод нашей книги Правил выражения: διφορας через слова: «без разбора» в 10 Лаодик. правиле, ибо на этом и основано все «ограничительное толкование» Филарета. Второе – в отношении к вопросу о расторжении браков заключенных в православной церкви, когда один из супругов совращается в молоканство и подлежит ссылке. В правилах церковных нет запрещения оставаться в браке с лицом уклонившемся в ересь; но Филарет дополняет этот недостаток в направлении строгости при помощи предположения, что апостол «не так был бы снисходителен, если бы ему предложен был вопрос о браке» лица отпавшего в ересь, – как был снисходителен при решении вопроса о том, должно ли лицо обращающееся к христианству и состоящее в браке оставаться в нём и в том случае, когда другая сторона остается в иудействе или язычестве (стр. 27). Или еще случай. Автор приводит в образец строгого применения Филаретом церковных правил запрещение им одному священнику приобретать ценные дома – на основании 6 Апост. правила, не одобряющего мирские корыстные виды. Но автор должен бы при этом изъяснить также, почему Филарет не препятствовал операциям с домами, которые иногда совершаются такими учреждениями как монастыри, что на первый взгляд может казаться фактами одного рода, но с разным отношением к ним со стороны святителя. – В особенности в рассматриваемом отношении обращают на себя внимание страницы 154 и 155. На первой из этих страниц автор приводит довольно полно мотивированное |
| Ослабление цензурных строгостей в начале XIX в. и свобода заведения типографий на правах „прочих фабрик и рукоделий усилили издательскую деятельность 2091 . Не было здесь недостатка и в промышленниках, которые без раз разбору предавали печатному станку произведения ремесленников или сами фабриковали компиляции из прежних книг, хотя бы устаревших и далеко отставших от века. Большинство таких продуктов, даже „относящихся к вере святости“, правда, прошло мимо духовной цензуры и —510— синодальных типографий. И лишь те издания, самые 3аглавия которых, стишком явно обличали характер их содержания, чаще считались с мнением „церковной цензуры“. Таковы, например, были следующие шедевры Богословия: „Феософия, или Богомудрость“, „Испытание двух истин, полезнейших человеческому роду: о начале человека и воскресении мертвых“, „Ключ к познанию истинных совершенств или догматов греко-российской церкви“ – Де Бодана, и т. п. 2092 А чтобы нам иметь ключ к познанию истинных литературных совершенств таких произведений и убедиться в мотивах их писателей, приведем с буквальной точностью отрывок. Из прошения упомянутого Де-Бодана Митр. Амвросию (с посвящением и приложением рукописи): „Всепреосвященнейший Владыко! Гремящей по всюду слух! О великости Души: и о неусыпном наблюдении и попечении в попечении благоустройства – закона! Не токмо, чтобы распространялось в пределах вверенных В. В-ству? Но и вливало наисладчайшие ручьи своя! даже до дальнейших пределов России! Но что еще рещи! Коснулось истоками даже до хижины поседевшего старца, которой посвятивши лучшие свой лета службе, будучи во многих походах, штурмах, Атаках и сражениях от времен В. Елизаветы, чрез сорокошестилетнее пребывание! Ныне проживать должен с бедным своим семейством в наибедственнейшем состоянии, не имея протекции“ 2093 . Прошению соответствовало и произведение, и если не во всем своем объеме представляло такой ужасный литературный вид, то лишь потому, что, при изложении догматов, автор, благоразумно ограничился почти дословною перепиской символа веры и „изложении веры“ Анастасия Антиохийского , и Кирилла Александрийского , содержащихся в Следованной псалтири. |
| Кроме того, архим. Макарий оказывал сильное влияние и на обоих ректоров, сменившихся за это время в С.-Петербургской духовной Академии, и благодаря этому, давал главный тон всей академической жизни. Девизом этой последней во время инспекторства Макария был строгий порядок, точность и аккуратность во всем. Все эти нравственные правила академической жизни настолько утвердились в годы инспекторства Макария, что они сделались какою-то необходимою принадлежностью её и сохраняли всю свою силу долго после Макария. «Наше время», – пишет в своих воспоминаниях Г. Рыбаков, кандидат XXV курса С.-Петербургской духовной Академии, вышедший из неё уже в 1859 г., – «наше время отличалось строгостью правил студенческого быта. Но мы не чувствовали этой строгости и не тяготились ею. Вся эта регламентация, под разумным управлением и при педагогическом такте преосвящ. Макария еще в бытность его инспектором, – такте, основанном на глубоком знании свойств души человеческой, вошла в нравы и обычаи студентов, составляя дух заведения, который традиционно переходил от одного курса к другому и которым, как потоком, увлекался всякий новичок даже из непривыкших к требованиям общежития. Студенты обыкновенно говорили: «у нас это не принято», напр., составлять компании, или кутить, выходить из Академии в непозволенное время» 265 . Действительно, во все время инспекторства архим. Макария между студентами С.-Петербургской духовной Академии не было никаких особенных волнений и вообще никаких выражений недовольства своим начальством. Студенты жили спокойно, каждый занимаясь своим делом. Все они глубоко уважали своего строгого, исполнительного и требовавшего от всех и во всем точности инспектора и охотно подчинялись всем распоряжениям его, видя лучший образец этого на самом же своем начальнике. Добрым отношениям между инспектором Макарием и студентами немало содействовало также и то, что все действия этого последнего были глубоко проникнуты беспристрастием, справедливостью, гуманностью и снисходительностью к своим подчиненным. |
|
|
