| Мы имеем, главным образом, греческие напевы тропарей и ирмосов. Но так как не все гласы этих песнопений одинаково употребительны в церковной практике, то некоторые из них оказываются весьма неполными в мелодическом отношении и потому недостаточно ясными. Так, тропарей и кондаков на гласы 2, 5 и 6 мы не встречаем в праздничных службах года, кроме воскресного тропаря и богородична каждого из этих гласов. На глас 2 греческого распева мы не находим и ирмосов ни у Потулова, ни в переложениях капеллы; ирмосы же гласов 5 и 6 в этих последних переложениях не похожи по своей мелодии на тропари тех же гласов, а потому и не могут служить верными указателями гласовых примет и мелодического характера этих гласов. – Наконец, как в изданиях капеллы, так и в обычном пении греческие напевы несколько изменены для гармонических выводов и сокращены, а потому не только не могут выражать свойств подлинного греческого пения, но не могут дать нам и верного понятия о свойствах первоначальных переводов этого пения, составленных во второй половине 17 века. К лучшим изданиям греческого распева бесспорно принадлежат издание Синодальной типографии с 1772 г., каковые издания главным образом и полагаются в основание технических исследований об этом предмете. 1 Некоторые сведения о кондакарях и кондакарном пении можно найти в сочинениях: 1) «О церковном пении в России», прот. Д.В. Разумовского. М. 1867 г., вып. 1, стр. 111–113; 2) Его же рефераты «Церковно-русское пение», из «Трудов Археолог. Съезда». М. 1871 г., стр. 9–11. 15. 16; 3) «Правосл. Обозрение» за 1866 г., т. 21. «О происхождении русского церковного пения», А. Ряжского, со стр. 292. 2 С конца 16 века во всех юго-западных братских школах, в противодействие унии введено преподавание греческого языка и церковного пения, которое иногда происходило под непосредственным руководством греческих учителей. Так, в Львовской школе с 1588 г. в течение двух лет был преподавателем этих предметов Елассонский митрополит Арсений. Для изучения греческого распева в первой половине 17 века из городов Галицкой Руси нередко отправлялись дьячки в соседние славянская области, доказательством чего служит приглашение Молдавского господаря Александра к Львовским братчикам прислать к нему с этой целью четырёх дьячков по примеру братства Перемышльского. |
| 2 «Руков. для сел. пастырей». 1892 г. Библиограф. Листок 1–2, отзыв П. К. о переложенияхг. Малашкина. 6 Облазцы юго-западного пения «воззвахов» можно видеть в моем сочинении «Образцы осмогласия распевов, киевского. Болгарского и греческого». Рига. 1898 г. 7 См. в моей книге «Образцы осьмогласия распевов: киевского, болгарского и греческого». Рига. 1898 г. 9 Осьмогласие болгарского распева см. в моем сочинении: «Образцы осьмогласия распевов: киевского, бьолгарского и греческого». Рига. 1893 года. 10 В ирмологе 1700 г. здесь же помещены подобны: «Скоро предвари» и «Явился еси днесь вселенней». 11 Троичны, блаженны и катавасия киевского распева см. в моем соч. «Образцы осьмогласия распевов: киевского, болгарского и греческого». Рига, 1898 г. (стр. 20) 12 И в нашем Типиконе, изд. 1862 г. in fol, на л. 279 об. сказано: «Припеваем же сим (т.е. к двум псалмам полиелея) и третий псалом: На реках Вавилонских с аллилуйей красною». В Синодальном нотном Обиходе украшенное «аллилуйя» имеется при этом псалме и в греческом его употребительном ныне распеве. 13 У г. Малашкина здесь же (ор. 49, стр. 72) изложены ирмосы «великого канона»: «Помощник и покровитель», знаменного распева, довольно близкой редакции к Синодальному ирмологк (1833 гл. 6-й), с тропарями: «Откуда начну плакати», изложенными юго-западным речитативом (см. у I. De-Castro: Methodus cantus Graecoslavici. Romae. Ann.) 14 Напев этот см. в моем соч. «Образцы осьмогласия распевов: киевского, болгарского и греческого». Рига, 1898 г. Без сомнения, к этому то напеву и относится известие Шушерина, что при «погребении патр. Никона, на пути на Елеонскую гору, благочестивый государь Федор Алексеевич пел со своими клирики стихиру 6-го гласа киевским согласием: «Днесь благодать, жалостью велию и зело умилительными гласы, яко от пения умильны всем слезы точити». Житие патр. Никона. Спб, 1784 г., стр. 187 и след. 15 см. в моем соч. «Образцы осьмогласия распевов: киевского, болгарского и греческого». Рига, 1898 г. стр. 72. 17 В ирмологе 1700 г. из службы на Воздвижение, а равно и из последующих затем служб, до недели св. Отец исключительно, нет ни одного песнопения. |
| л. 68); непорочны Великой субботы 3 и 5 гласа (л.л. 190 и 199 об.); стихиры Пасхи того же гласа (л. 230). б) По разнообразию вариантов и разнообразному их сочетанью: ирмосы Пасхи 1 гласа. в) По строгости музыкального развития и симметрическому расположению, частей: блаженны и задостойники некоторых гласов, „Высшую небес“ гл. 4 (л. 237); причастен „Творяй Ангелы“ гл. 7 (л. 154) и др. г) По обширности и сложности мелодического развития: „Христос воскресе“, гл. 5 (л. 232 об.) и 3 гл. „Дева днесь“ (л. 10) и др. д) По живости чувства, задушевности и грации мотива: „Величит душа моя Господа“, гл. 6 (л. 75), задостойник на Рождество Христово „Любити убо нам“ (л. 147) и др. е) К счастливым, полным грации и изящества, отдельным мелодическим фразам относятся, наприм., фразы над словами песнопений: в богородичне 1 гласа „слава свободившему нас“ (Обих. л. 33); в ирмосах Пасхи „Егоже вернии“ (л. 228 об.); в задостойнике Рождеству Христову „песни ткати спротяженно сложенные“ и „елико есть произволение даждь“ (л. 147), и многие другие. ж) Сверх того, многие и из простых и кратких по своему сложению напевов не чужды художественности мелодического движения, сердечной теплоты и глубины религиозного чувства, без которых в исполнении теряют всю свою прелесть и силу. К таким песнопениям можно причислить все ирмосы греческого распева. Вот новый опыт довольно обильного заимствования в России греческих церковных напевов во второй половине 17 века после не привившегося у нас древнего кандакарного пения. Из вышеизложенного видно, что этот новый вид греческого распева получил у нас довольно широкое употребление при богослужении и повсеместное распространение. Но, признавая его однохарактерным в общих чертах с подлинным греческим пением, мы не ручаемся за точность его заимствования и за сохранение в нем всех свойств его греческого прототипа. И это не наша вина и не вина греков. Греческий распев принесён в Россию и насаждён самими греками, которые научили русских певцов, как могли и чему могли научить при тогдашнем музыкальном образовании и направлении в России. |
| § 8. Сравнение греческого распева в России с подлинным греко-византийским церковным пением; его достоинства и недостатки Наш греческий распев или Мелетиев перевод несомненно сделан с подлинных греческих напевов, принесённых в Россию в третьей четверти 17 века греческими певцами. Об этом ясно и фактически свидетельствует история русской Церкви того времени. Он не должен быть и далёк от греческих напевов того времени, так как заимствован с живого, открытого для всех богослужебного пения природных греков в Москве, и пет был русскими певцами, а иногда излагался и в нотных книгах, параллельно с греческими напевами и греческим текстом. Но при всем том о близости или отдалённости наших переводов к подлинным греческим образцам в настоящее время трудно сделать точные выводы, т. е. указать в частности, что этот напев взят именно с такого-то, а другой с такого образца. Тому препятствует прежде всего обилие самых напевов в странах восточно-греческих и их малоизвестность не только в России, но и во всей Европе. В греческой Церкви певчий материал весьма обширен и разновиден. Там течение многих веков, обширность христианского мира, разнородность его обитателей, ещё более, чем в России, полагают на церковные напевы печать времени, места, народностей, быта певцов, внутренних и внешних условий и влияний. А так как в изложениях наших греческих напевов со второй половины 17 века нет частных указаний на ту или другую местность, из которой они заимствованы, а равно нет и обозначения их происхождения, времени сложение и видов, то мы и не можем теперь проверить степени точности их перевода с подлинными греческими напевами. – Сверх того, подлинные греческие напевы 17 века мало доступны нам ныне и потому, что писаны крюковыми непонятными нам знаками, которые не переложены на европейскую нотацию, да и у самих греков ныне вышли из употребления и заменены новой крюковой же системой. Тем не менее из некоторых исторических данных о нашем греко-русском распеве, из сравнения его с дошедшими до нас образцами подлинного греческого пения и, наконец, из рассмотрения его состава и свойств видно, что распев этот, основанный действительно на византийском церковном осмогласии, не полон и в большей части своих напевов не удерживает в полной силе и точности всех его мелодических и ритмических свойств, а потому должен быть признан не точным переводом коренного греческого распева, а распевом от него производными и видоизменённым. |
| – Сродно музыкальные гласы, сверх того, имеют иногда весьма близкое сходство и в мелодическом движении, даже встречаются случаи, что один из пары сродных гласов употребляется вместо другого, или что-то же: и тот и другой глас поются одной и той же мелодией. Так, воскресные тропари по непорочнах (Обих. л. 68) пятого гласа имеют много сходства в своей мелодии с мелодиями гласа первого; песнопение на молебном каноне: „Моление теплое“ 2 гласа и „Предстательство христиан“ 6 гласа (Обих. л.л. 241 и 244 об.) распеты на один и тот же напев второго гласа; кондак и икос Пасхи (Обих. л. 219–220) восьмого гласа поются точно так же, как ипакои четвёртого гласа (Обих. л. 214 об.). – О византийском происхождении нашего греческого распева ещё яснее и нагляднее свидетельствует почти буквальное сходство некоторых его гласовых мелодий с ныне известными в восточных церквах мелодиями тех же гласов. Таковы мелодии: 3 гласа непорочных в Великую субботу, статья третья: „Роди вси“ и др. по сравнению с песнопением: „Α γενεα πσαι“; 4 гласа „Высшую небес“ – с песнопением: „φραστον θαμα“; 5 гласа „Жизнь во гробе“ – с песнопением: „ ζω ν τφ“, а равно воскресного тропаря и богородична – с песнопением: „σαα χρευε“; 8 гласа „О Тебе радуется“ – с песнопением: „Μ ποστρψς τ πρσοπν σου“, особенно в словах: „освященный храме и раю словесный“ – со словами: „πρσχες τ ψυχ μου κα λτρωσαι ατν“ 22 . Знакомым нам напевом звучат также греческие мелодии: 5 гласа Α χερς σου ποησν με и 6 гласа Μεθ μν θες 23 . Таким образом наш греческий распев, несомненно, построен на музыкальных основаниях подлинного греческого пения восточных церквей. Однако напрасно мы стали бы искать близкого сходства этого распева с древним или новым византийским осмогласием в их музыкальных основаниях, мелодических и ритмических свойствах. Большая часть из них этого сходства не имеет. А таким образом греческий распев в России в большинстве своих мелодий должен быть признан распевом до некоторой степени самостоятельным от подлинного греческого пения. |
| Наконец, уясняется то, представляет ли собой разбираемая строка основную форму, или же изменённую, т. е. обыкновенная ли это строка гласа, распространённая или сокращённая, варьированная или украшенная, и какими способами. Отмечаются отступления от общих правил и оригинальности. Затем указывается употребление данной строки в связной мелодии и её место в ряду других строк песнопения. В этом отношении строка может быть тропарной, ирмологийной или свойственной какому-либо отдельно распетому песнопению, наприм., блаженне и т. и. По месту в песнопении она может быть почином или вступлением в мелодию, начинательной, средней, вводной, предконечной или конечной; по месту в периоде – повышением или пониженьем. Наконец, указываются периоды и строфы в песнопении и их состав, с изъяснением их сокращений или распространений, правильности и симметрии частей, где она замечается, а также соответствие тексту песнопения. Примечание. Учащимся советуется внимательно заняться разбором образцов: а) обыкновенного строения мелодии, б) более или менее художественного и в) кратких мелодий малого распева; для чего принять во внимание пример разбора напевов знаменного распева, изложенный в книге „О церковном пении... Большой и малый знаменный распев“, изд. 2-е, Рига, 1890 г. § 13; а особенно „Примечание к осмогласию греческого распева“ в приложении 3 к настоящему сочинению. 2) Распевание песнопений тем или иным распевом, как замечено уже нами 42 , может быть или самостоятельным на основании общих законов и свойств распева, или же подражательным по образцу мелодий, изложенных в наших нотных церковных книгах. Греческий распев в России не есть в ней коренной распев, но перевод с греческого пения, сделанный во второй половине 17 века, а потому едва ли кто, не состоя природным греком, может решиться на попытку самостоятельного распевания славянского текста этим иностранным для него распевом. Скорее возможны новые дополнительные переводы греческих напевов применительно к нашему славянскому тексту, поверка и исправление перевода Мелетия и его товарищей, а ещё скорее – распевание по подражанию этому самому переводу, так как и он, за некоторыми исключениями, достаточно выработан и определен в своих музыкальных основаниях и формах. |
| И, прежде всего, наш переводный греческий распев не мог быть полным и точным уже потому, что сделан с образцов, принесённых в Россию разными лицами. Греческие напевы сообщены русским певцам частью нашими южнорусскими до прибытия в Россию певцов греческих, частью Мелетием, иеродиаконом Константинопольским, частью певцами восточных святителей: иерусалимского Паисия, Антиохийского Макария и Александрийского Паисия, а потому не могли быть однообразны в подробностях. Поэтому и в переложениях естественно могло случиться, что один напев заимствован из одной страны, другой из другой, каковые напевы и совмещены в нашем переводном распеве без строго научной музыкальной системы. Затем ни из чего не видно, чтобы переложения нашего греческого распева в России делались с нотных греческих книг, хотя книги эти и имелись в Московской патриаршей библиотеке, а могли быть привезены и греческими певцами с собой. Трудность к изучению и исполнению греческих знамён того времени, обычай греков петь устно без нот 44 и молчание истории о справках с нотными книгами располагают думать, что греческие напевы перелагались у нас не с нотных книг, а с живого голоса греческих певцов, певших отчасти по книге, отчасти по устному певческому преданию. Живое же устное предание напевов и заимствование их по впечатлению и слуху, как известно, всегда допускают более или менее важные отступления от их точного письменного изложения и соединяют иногда в одну группу самые разнообразные мелодии, обыкновенно с упущением их классификации по родам, видам и разрядам, а равно и других частных обозначений, сохраняющихся в книжном изложении напевов. А таков именно и наш греческий распев. Далее исторические известия и самый состав нашего греческого распева свидетельствуют, что перевод его происходил без правильной системы и без надлежащей полноты, а так сказать, отрывочно, по требованию нужд богослужебной практики и усмотрению певцов. Причём одни из греческих напевов, производившие благоприятное впечатление и казавшиеся потребными и удобопеваемыми, перенимались нашими певцами, другие же оставлялись не переведёнными. |
| б) Наоборот, некоторые гласы имеют по несколько мало сходных или и совершенно несходных между собой мелодических образцов, которые невозможно соединить в какой-либо одной гамме гласа. Таковы особенно варианты гласов 4 и 8 51 . Правда, по исследованию Бурго-Дюкудрэ, и в подлинном греческом осмогласии встречается некоторое неустройство, выражающееся в разнообразии гамм одного и того же гласа, в смешении мелодии разных гласов, но там этого рода отступления от нормы по крайней мере имеют определенные виды и названия и подчиняются известным правилам. У нас же мелодические уклонения от гласовых напевов, по большей части, не имеют правильности, а представляются произвольными нарушениями системы осмогласия, без определенного метода, или даже случаями недоумения певцов и перелагателей. 4) В греко-восточном пении, древнем и новом, мы видим часто широкое развитие мелодий, выражающееся, с одной стороны, значительными их выступлениями из гласовой области вверх и вниз (до 11-ти звуков) и отдалёнными звуковыми переходами, а с другой пространными в мелодиях звуковыми добавлениями без слов текста в виде кратимат (задержек) с употреблением терерисм и аненаков, видим повторение не только слов, но и гласных букв и слогов слова, или даже одну музыку без слов 52 . Мелодии нашего греческого распева происходят по большей части в тесных пределах их гласовых областей, весьма редко расширяются вне их и, во всяком случае, не превышают звукового объёма сексты и септимы; высокие же ноты подлинных греческих напевов заменяются более низкими нотами. Отдалённые переходы и повторения слов не допускаются. Наши мелодии не имеют и широких украсительных распространений вне текста, и разве только немногие финальные строки в некоторых песнопениях удерживают ещё слабые следы их. Затем, с применением восточно-греческих мелодий к славянскому тексту, изменены в них и некоторые мелодические обороты, отменены сложные звуковые фразы, видоизменены и некоторые украшения. Из характера этих выпусков и изменений видно, что перелагатели греческих напевов стремились изложить их проще и ближе к привычным в России прежде мотивам и приёмам пения. Этим, между прочим, объясняется и близкое сходство некоторых мелодий и украшений греческого распева с нашими знаменными. Таковы, наприм. мелодии ирмосов гласа 4 „Моря чермную пучину“ и задостойника Преображению (Обих. л. 15), таково употребление привычного нам синкопа вместо греческого украшения группетто. |
| в гласах 2, 6 и 8) заключают в себе элемент энгармонический обнаруживающийся в них присутствием интервалов, увеличенных или уменьшенных на четверть тона 25 , а также употреблением нот, не имеющих точной определённости, именно возвышающихся на четверть тона при восходящем движении мелодии и понижающихся на четверть тона при движении нисходящем, по закону аттракции. Таковы, наприм , в 1 гласе нота ми перед ре, в 7 гласе соль перед фа, в 4 гласе фа перед соль и др. Затем мелодии некоторых гласов, превышая свою область хотя бы на одну или две ноты, переходят в другой сродный глас (модулируют), в других же гласах с расширением гласовой области они не покидают своего лада и гласа. – В нашем греческом распеве нет такого обилия и разнообразия гласовых гамм и напевов, совершенно нет энгармонизма и соединённых с ним тонкостей мелодического голосоведения, нет и такой широты диапазона в мелодиях, а равно и частого выступления мелодий из их гласовых областей в смысле модулирования. Наш греческий распев беднее мелодиями и значительно проще по своему построению греко-восточного пения; напевы его происходят вообще в тесных пределах их гласовых областей. Правда, напевы эти иногда и в одном и том же гласе не одинаковы, но они происходят обыкновенно в одной и той же гамме. Разность гамм мы можем указать разве в гласе 4 и ещё в тех случаях, когда песнопение одного по надписанию гласа поётся напевом другого, сродного ему гласа. Сходные по мелодическому движению строки действительно мы находим в разных гласах, но ясные примеры модуляции видим только в некоторых припевах на 9-й песни пасхального канона (Обих. л. 227). Далее, сравнивая греко-восточную систему гласовых гамм с системой греческого распева в России, мы видим, что в том и другом пении в гласах 5 и 8 не только гаммы, но и гласовые приметы одни и те же. Гаммы гласов 3 и 7 нашего греческого распева, при своём тождестве с греко-восточными, отличаются от них лишь тем, что нотированы на кварту ниже их, а гамма 4 гласа на терцию ниже греко-восточной. |
| В пасхальном каноне первого гласа мы видим большое разнообразие строчных вариантов, вращающихся на высоких и средних нотах и сменяющихся обычными формами строк; но вариантов ниже нормальной тэмы строки в этом каноне не встречается; не замечается и тщательного художественного подбора, и распределения вариантов по периодам и строфам. В напевах канона преобладает элемент словесного состава текста перед музыкально-ритмическим выражением. Наконец, большая часть отдельных песнопений греческого распева, изложенных в Синод. Обиходе, преимущественно праздничных, отличается от прочих песнопений или более богатым и широким развитием мелодий, или более симметричным расположением мелодических строк, а иногда и некоторыми отступлениями в гласовых приметах. Примечание. Образцы всех этих видов песнопений можно видеть в особом к сему нотном „приложении“. 4) Но месту в песнопениях и периодах. Гласовые напевы греческого распева большей частью состоят из двустрочного мелодического периода, сменяющегося в продолжении песнопений периодами в три строки и более. В составе периодов фигурируют обычные гласовые строки повышения и понижения, но чередуясь с их вариантами. В песнопениях, кроме обычных строк, различаются ещё особые начинательные и заключительные их варианты, а в некоторых из них, сверх того, и особые формы строк средних. Почин в смысле особого добавочного мелодического оборота в начальном периоде песнопений почти не встречается в нашем греко-русском распеве. То, что в некоторых песнопениях кажется почином, есть не добавочная начальная фраза, а необходимая начальная строка, составляющая повышение первого периода, только иногда изобилующая звуками за краткости выпеваемого текста, или же усиленная ими по какому-либо мелодическому или ритмическому расчёту. Таковы первые фразы над словами „Бог Господь“ в гласах 2-м, 6-м и 7-м. Песнопение обыкновенно начинаются первой обычной строкой гласового периода и лишь немногие из них имеют в своём начале особый начинательный вариант этой строки, интонированный обыкновенно на низших, реже на высших звуках, сравнительно с прочими строками напева. |
|
|
