| «Нигде религия и образование не разошлись так далеко между собой, как в России» 13 , – эти слова, прозвучавшие с академической кафедры в трагическом 1905 г., после масштабных гонений на Церковь в ХХ в. оказались еще более актуальными для нашей современной действительности. После того как Церкви была дана свобода противостоять атеистической критике, возвещать истину, многие миссионеры, педагоги и пастыри поддаются соблазну «взять реванш» и от полемики с атеизмом переходят к отрицанию адекватной жизненной правды, постигаемой в естественных науках. К сожалению, многочисленные рецензии профессиональных ученых на апологетические брошюры о «феномене телегонии» или низкопробную «неокреационную» литературу, активно размещаются на атеистических и светских интерет-сайтах, а иногда становятся прецедентами для публикаций в вестнике «Комиссии по лженауке» РАН. Все это приводит к отождествлению в массовом сознании грубой естественно-научной некомпетентности и православного вероучения. «Исторические условия привели нас к крайности, противоположной той, к которой пришли западные христиане разных исповеданий… У нас частные мнения превращались в догматы , там догматы превращались в частные мнения. Ни того, ни другого не должно быть, и задача русской богословской школы состоит в том, чтобы выработать credo обязательное, но не произвольное» 14 . С. С. Глаголев указывает на опасность догматизации устаревших естественнонаучных концепций, связанных с экзегезой первых глав книги Бытия и соответствующих параллельных мест. Толкуя Священное Писание , святые отцы прежде всего стремились донести до своих слушателей и собеседников важнейшие догматические истины христианского вероучения. Ради осуществления этой высокой цели они часто привлекали и факты современных им естественных наук, и – насколько это представлялось возможным, – построения греческой философии. Аллегорически толкуя исход из Египта богоизбранного народа со взятыми у угнетателей материальными ценностями-украшениями, святитель Григорий Нисский предлагает понимать под золотом язычников «нравственную и естественную философию, геометрию и астрономию, науку логики и все, чем занимаются люди вне Церкви… Многие приносят Божией Церкви, словно дар, полученное ими языческое образование, как например, Василий Великий , который сумел за годы юности стяжать египетское богатство, а затем принес его Богу и украсил им Церковь – истинную скинию» 15 . Иными словами, употребление «внешней мудрости» там, где это приносит пользу Церкви, не только допускалось, но и приветствовалось. Однако «внешнее», «мирское» знание, как известно, может и развиваться, и «ветшать». Вполне естественно, что многие фундаментальные постулаты позднеантичной и средневековой науки в настоящее время устарели, потеряли свою актуальность, например учение о плоской форме, неподвижности Земли, четырех стихиях-первоэлементах, геоцентризм и проч. 16 |
| Но при этом кидалось в глаза заезжим людям пьянство в Киеве, разнузданность нравов, порождаемая обыкновенно неустойчивым временем, а вместе с тем и бедность в отдаленных улицах. Несмотря на многолюдность города, охраняемого, кроме казаков, московскими ратными людьми, никто не был уверен в безопасности Киева. Здесь казаки враждовали с мещанами, не было единодушия у казаков с духовенством, между громадой и значными казаками, монахами и белым духовенством. При таком несогласии, жители не сходились между собою и во мнении, к кому обращаться за помощью и защитою, – к полякам или к Московскому царю, – жить самостоятельно, или отдать себя под покровительство туркам с татарами. Неспокойное время не могло не отразиться и в Киеве. Сюда, в центр Украины, сходились все нити политических веяний и настроений. В Киеве устраивали и торжество присоединения к России 1654 года. Братская церковь отстроена тоже новая. Колокольни при ней пока не было, колокола висели при входе на столбах у решетчатых ворот. Внутри церкви внимание учащихся привлекала только что внесенная явленная икона Пресвятой Богородицы. – Школа дала Димитрию формальное развитие умственных способностей. Образование, по-видимому, носило энциклопедический характер, но всё сводилось к умению пользоваться словесным материалом по требованию минуты. Ученика, как политика, приучали к диалектической находчивости и изворотливости в словопрениях. Не требовалось ни широты взгляда, ни свободы исследования, ни даже запаса сведений. Грамматику считали ключом, отверзающим ум знать писания. От нее, как по ступеням, проходили лестницу учения: диалектику, риторику, музыку, арифметику, геометрию и астрономию. При совокупности этих наук постигались высшие: философия и богословие 16 . Курс поэтики и риторики сопровождался обычными практическими упражнениями в сочинении вирш и речей, а также в составлении писем: поздравительных, приветственных, просительных, благодарственных, прощальных, особенно проповедей и надгробных слов. Весь школьный материал располагался так, чтобы сделать учеников изысканно красноречивыми говорунами, искусными в развитии религиозных положений и находчивыми к диалектической защите. |
| Павла с предисловием Максима Доната. Позже, за этим изданием, уже в конце XVI и начале XVII века, последовало издание толкований на Новый Завет вообще, сделанное Коммелином, типографом в Гейдельберге, в четырех томах in folio, в 1591–1602 гг. Интерес к творениям великого отца стал быстро возрастать и чрез десять лет, именно в 1612 году, явилось великолепное издание уже всех его творений, – в восьми толстых томах in folio. Это издание, приготовленное Генри Савилем, напечатано было в Этоне. Савиль, родившийся в 1549 году, был известный в свое время английский ученый, одинаково отличавшийся познаниями в математике и греческом языке, который он в течение некоторого времени даже преподавал королеве Елизавете. В 1585 году, он сделался опекуном в Мертоне, а в 1596 году, – головой в Этоне. Король Uakob I предлагал ему повышения в церкви и государстве, но он отклонил эту честь, хотя и принял рыцарство в 1604 г. Около этого времени, у него умер его единственный сын и отселе, он всецело посвятил себя делу преуспеяния науки. В Оксфорде, он основал на свой счет две профессорские кафедры, – по геометрии и астрономии, а также и библиотеку, снабженную математическими книгами для пользования профессоров. Усладой его жизни в это время было особенно чтение и изучение творений св. Иоанна Златоуста и он, порешив сделать эти творения доступными и для других, предпринял полное собрание его творений, и не щадил на это издание ни труда, ни денег. Он лично с этой целью побывал во всех главнейших библиотеках Европы, исследовал находившиеся в них манускрипты, и благодаря любезности и содействию английских посланников, а также и выдающихся ученых заграницей, нанятым им переписчикам открыт был доступ в библиотеки Парижа, Базеля, Аугсбурга, Мюнхена, Вены и других городов. В основу издания он положил печатный экземпляр коммелинова издания, тщательно сравнив его с пятью манускриптами, разночтения которых отмечались им на полях (хотя и не совсем по ясному плану). Главное значение этого издания состоит в предисловиях и примечаниях, из которых многие сделаны Казаубоном и другими учеными того времени, хотя лучшие из них принадлежат самому Савилю. |
| Светские науки не все одинаково ценил Ориген. Τ γκκλια – геометрия, арифметика, грамматика, риторика, физика, астрономия были в его глазах приготовительными знаниями, ступенями к храму мудрости. Из общих знаний более всего привлекали его философия, ив ней он обнаружил такую силу, что сами язычники, по свидетельству Евсевия 1 , называли его великим философом. Но самая философия, в которой велик и силен был Ориген , не была для него последнею целью его стремлений. Она была в его глазах таким же приготовительным знанием к божественной христианской мудрости, каким считали по отношению к философии другие низшие науки, составлявшие τ γκκλια. Потому здесь – в христианской мудрости и её источнике Священном Писании сосредоточено главное его внимание. Сюда направлены как его учительские, так и ученые труды. Он исследует текст его, углубляется в смысл его, толкует его содержании и извлекает из него данные для своего высокого гнозиса. Вместе с тем в школах и в частных ученых беседах к божественной книге направляет он внимание своих слушателей, вводит их в её высокое разумение, из неё извлекает и на ней строит свои положения и правила, сообщаемые ученикам. В Александрии, центре тогдашнего образования, провел Ориген первую и большую половину своей жизни, и как богатыми средствами своего отечественного просвещенного города он воспользовался для своего самообразования, так и своей родине посвящал первоначально свою деятельность. Изредка он оставляли Александрию для более или менее отдаленных путешествий, увлекаемый то любознательностью и желанием видеть славные церкви, то приглашаемый другими, прибегавшими к его уму и авторитету для улаживания споров и устроения запутанных дел, то вынуждаемый обстоятельствами. Но отпуская на время своего учителя, александрийская церковь не думала расставаться с ним, и когда Ориген утвердил было свое пребывание в Кесарии палестинской, скрывшись туда от бедствий междоусобной войны, возгоревшейся в Александрия, и удерживаемый там любовью и расположением кесарийского епископа, Димитрий, епископ александрийский и письмами и чрез нарочито посланного диакона вызывал его в Александрию, и Ориген не замедлил возвратиться в любезный ему отечественный город. |
| Синезий родился в Кирене ок. 370 г. Тогда этот древний город – одна из стариннейших эллинских колоний, основанная в 632 г. до н.э. 761 , город, который Пиндар воспел в своих одах 762 , город, бывший родиной геометра Феодора (пифагорейца и учителя Платона), создателя гедонистической этики Аристиппа, одного из схолархов Академии Карнеада, первого эллинского атеиста Феодора Безбожника, превосходного поэта времен расцвета александрийской монархии Каллимаха, астронома, географа и поэта Эратосфена, – находился в состоянии чрезвычайного упадка и представлял по сути дела груду руин на границе пустыни. Резиденция наместника провинции Верхняя Ливия, а также и митрополита находилась в Птолемаиде. Тем не менее, Синезий чрезвычайно гордился своим происхождением и утверждал, что – по свидетельству городских архивов – его род восходил к одному из тех колонистов, который прибыл из Лакедемона в Африку на первом корабле. Верифицировать эти сведения сейчас, разумеется, невозможно; факт, однако, состоит в том, что эта декларируемая принадлежность к исконно эллинскому роду была, вне всяких сомнений, одной из основ личности мыслителя и одним из мотивов его деятельности как политической, так и литературной. Родившись в весьма состоятельной семье, Синезий имел брата и двух сестер; об одной из них нам фактически ничего неизвестно, кроме того, что она была замужем за неким Амелием и имела дочь, к которой был очень привязан Синезий. Вторая, любимая сестра философа носила имя Стратоники, была замужем за схоларием гвардии Феодосием и жила в Константинополе. Несравненно более из переписки Синезия мы знаем о старшем его брате – Евоптии: человеке, с которым философ неизменно делился всеми своими радостями и печалями. Это был крупный церковный деятель, который, по всей видимости, стал преемником своего брата на митрополичьей кафедре в Пентаполе (после 412–413). Во всяком случае, на Эфесском соборе 431 г. представитель церквей Пентаполя носит именно это имя. Это более чем вероятно, учитывая существовавшую на Востоке традицию передачи церковных должностей в пределах семьи. Епископом Назианза был отец Григория Богослова . Патриарх Константинопольский Арсакий (404–405) был братом патриарха Нектария (381–397). Александрийский папа Феофил передает свой престол свому племяннику Кириллу, а тот своему племяннику – Диоскору. Это только наиболее известные случаи. |
| ЯВЛЕНИЕ ВЕНЕРЫ НА СОЛНЦЕ, НАБЛЮДЕННОЕ В САНКТПЕТЕРБУРГСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК МАЙЯ 26 ДНЯ 1761 ГОДА ПРИБАВЛЕНИЕ Сие редко встречающееся явление требует двоякого объяснения. Первым должно отводить от людей, не просвещенных никаким учением, всякие неосновательные сомнительства и страхи, кои бывают иногда причиною нарушения общему покою. Нередко легковерием наполненные головы слушают и с ужасом внимают, что при таковых небесных явлениях пророчествуют бродящие по миру богаделенки, кои не токмо во весь свой долгий век о имени астрономии не слыхали, да и на небо едва взглянуть могут, ходя сугорбясь. Таковых несмысленных прорекательниц и легковерных внимателей скудоумие ничем, как посмеянием, презирать должно. А кто от таких пугалищ беспокоится, беспокойство его должно зачитать ему ж в наказание за собственное его суемыслие. Но сие больше касается до простонародия, которое о науках никакого понятия не имеет. Крестьянин смеется астроному, как пустому верхогляду. Астроном чувствует внутреннее увеселение, представляя в уме, коль много знанием своим его превышает, человека себе подобно сотворенного. Второе изъяснение простирается до людей грамотных, до чтецов Писания и ревнителей к Православию, кое святое дело само собою похвально, если бы иногда не препятствовало излишеством высоких наук приращению. Читая здесь о великой атмосфере около помянутой планеты, скажет кто: подумать-де можно, что в ней потому и пары восходят, сгущаются облака, падают дожди, протекают ручьи, собираются в реки, реки втекают в моря, произрастают везде разные прозябения, ими питаются животные. И сие-де, подобно Коперниковой системе , противно-де Закону. От таковых размышлений происходит подобный спор о движении и о стоянии Земли. Богословы Западныя церкви принимают слова Иисуса Навина, глава 10 стих 12, в точном грамматическом разуме и потому хотят доказать, что Земля стоит. Но сей спор имеет начало свое от идолопоклоннических, а не от христианских учителей. Древние астрономы (еще задолго до Рождества Христова): Никита Сиракузянец признавал дневное Земли около своей оси обращение, Филолай — годовое около Солнца. Сто лет после того Аристарх Самийский показал солнечную систему яснее. Однако эллинские жрецы и суеверы тому противились и правду на много веков погасили. Первый Клеант некто доносил на Аристарха, что он по своей системе о движении Земли дерзнул подвигнуть с места великую богиню Весту, всея Земли содержательницу, дерзнул беспрестанно вертеть Нептуна, Плутона, Цересу, всех нимф, богов лесных и домашних по всей Земли. Итак, идолопоклонническое суеверие держало астрономическую Землю в своих челюстях, не давая ей двигаться, хотя она сама свое дело и Божие повеление всегда исполняла. Между тем астрономы принуждены были выдумывать для изъяснения небесных явлений глупые и с механикою и геометриею прекословящие пути планетам, циклы и эпициклы (круги и побочные круги) . |
| 29) Самым же главным вкладом Ломоносова в мировую науку являются открытые им и впервые формулированные им два закона: 1) Постоянство масс или закон сохранения вещества и 2) Закон сохранения энергии. Первый закон Ломоносов постиг за сорок лет до ученого физика Лявуазье, окончательно утвердившего этот закон в науке. Углубляясь в закон сохранения вещества, Ломоносов постиг закон сохранения энергии, который только через сто лет был окончательно формулирован немецким физиком Мейером. Заразительный пример Ломоносова быстро разбудил всеобъемлющий гений и природную любознательност нашего родного русского народа, из недр которого, как из рога изобилия, стали выходить один за другим светила науки первой величины. Наш Николай Иванович Лобачевский (1793–1856), выдающийся математик, по словам английского математика Клиффорда, сделал такой же переворот в геометрии, какой Коперник в астрономии. До Лобачевского весь ученый мир пользовался геометрией Евклида, которая существовала более двух тысяч лет и считалась единственной возможной геометрией. Однако, этой геометрией нельзя пользоваться теперь для вычислений в космическом мире огромных масс и скоростей, а также и в мире внутриатомном. И неизвестно, что делали бы ученые в наш горделивый век завоевания безвоздушных пространств, если бы на помощь им не приходила новая геометрия, которую немецкий ученый Гаусс назвал «не-Евклидовой», а Лобачевский «воображаемой» геометрией. Гаусс, прочитав труды Лобачевского в немецком переводе, так заинтересовался ими, что решил изучить русский язык, для того только, чтобы прочесть труды Лобачевского в русском оригинале. Удивлял иностранных ученых и наш математик-изследователь по анализу безконечно-малых чисел и по теории вероятностей М. В. Остроградский (1801–1861). Не подписав своего имени и дав адрес для ответа своего друга, Остроградскин послал во Французскую Академию Наук решение одной труднейшей задачи для проверки. По указанному адресу Академия ответила, что эту задачу может решить только один человек – проф. Остроградский. Он живет в Петербурге, к нему обратитесь. |
| Переворот в геометрии, произведенный Лобачевским, по своему значению не уступает ни одному из переворотов в естествознании, и недаром Лобачевский был назван Коперником геометрии. Благодаря его трудам было осознано, что логически мыслима не одна евклидова, но и другие «геометрии». Постепенно было осознано и то положение, что истинность геометрической теории, в смысле соответствия реальным свойствам пространства, может быть проверена лишь физическим исследованием, и не исключено, что такие исследования установят, в этом смысле, неточность евклидовой геометрии. И физика XX века действительно подтвердила это. Это открытие в известной степени лишило Канто-Лапласовскую систему ее универсализма, подорвало ее корни и подготовило почву для новых взглядов на устроение Вселенной. Оно наводило на мысль о каком-то неизвестном еще устроении мира. Элементарная геометрия, созданная Евклидом, имеет, как известно, только три измерения. Но в середине XX века человеческая мысль была поражена еще одним открытием. Немецкий математик Риман, в своей речи при вступлении его на должность преподавателя Геттингенского университета в 1854 году, сообщил о возможности многомерного пространства. Нужно сказать, впрочем , что еще Кант в своих «Мыслях об истинной оценке живых сил» (1746) писал: «Если возможно, чтобы существовали протяжения с другими измерениями, то весьма вероятно, что Бог где-то их действительно разместил, ибо Его творения обладают всем тем величием и многообразием, на какое только они вообще способны» (И. Кант, цит. соч. т. 1, с. 71). Многомерность пространства – это специальная тема, о которой трудно говорить неспециалисту. Мы можем привести только шутливое высказывание Эйнштейна: «Когда нематиматик слышит о четырехмерных вещах, то его охватывает священный трепет». Кроме того, Гельмгольц писал, что представить себе четвертое измерение все равно, что слепому от рождения вообразить краски. Еще в XIX веке астрономия столкнулась с несколькими необъяснимыми явлениями, которые стали настоящими парадоксами, так как совершенно не укладывались в представления о бесконечности Вселенной: |
| В XI-XIII вв. в схоластике начинается сложный процесс: разработка важнейших методов и механизмов познания мира, которая свелась к спору о природе универсалий. Этот спор разделил схоластов на две группы: номиналистов и реалистов . Номиналисты считали, что общие понятия — универсалии — не существуют реально в природе, а являются лишь именем (потеп) механизмов познания мира. Реалисты же настаивали на том, что универсалии имеют реальное, самостоятельное существование. Спор номиналистов и реалистов явился продолжением античной линии борьбы материалистов и идеалистов (линии Гераклит — Демокрит, Аристотель — Платон и др.). Раннесредневековая западноевропейская культура трудно складывалась как сложный синтез античной культуры и христианства. В ее формировании большую роль сыграл философ, поэт, политический деятель Остготского королевства Боэций (408-525). В своем знаменитом трактате «Об утешении философией» Боэций пишет о логике Аристотеля, механике Архимеда, астрономии Ятоломея, геометрии Эвклида, музыке Пифагора. Над синтезом двух культур — античной и церковной, работал в V в. Марциан Капелла. В трактате «О браке Филологии и Меркурия» он разработал систему семи основных предметов, которые изучались в античных школах — «семь свободных искусств» . В VI в. Боэций и Кассиодор разделили «семь свободных искусств» на две ступени, низшую — тривиум: грамматика, риторика, диалектика, и высшую — квадривиум: геометрия, арифметика, астрономия, музыка. В школах, затем в университетах логика преподавалась по Аристотелю, риторика по Цицерону. Основой изучения арифметики и геометрии были сочинения Пифагора и Эвклида, астрономии — Птоломея. «Семь свободных искусств» в раннее средневековье были предназначены в первую очередь сформировать грамотное духовенство и грамотное чиновничество. Выше всех наук оставались Священное Писание и сочинения отцов Церкви. Исторические сочинения Евсевия Памфила (IV в.) «Церковная история», «Жизнь блаженного василевса Константина», Кассиодора «История готов», Григория Турского «История Франков», Исидора Севильского «Этимология», Беды Достопочтенного «Церковная история народа англов», отразившие эту эпоху, пронизаны церковным мировоззрением. |
| 12,13,14 Он оставил множество сочинений, стихов и увещаний, а именно такие: «О природе» шесть книг, «О мудрости» шесть книг, «О богатстве», «Аркадянин,» «О неопределенном», «О дитяти», «О сдержанности», «О полезном», «О свободе», «О смерти», «О добровольном», «О дружбе» две книги, «О надлежащем», «О противоположностях» две книги, «О счастье» две книги, «О сочинительстве», «О памяти», «О ложном», «Калликл», «О разумении» две книги, «Домостроение», «О здравомыслии», «О силе закона», «О государстве», «О набожности», «О том, что можно научить добродетели», «О сущем», «О судьбе», «О страстях», «Об образах жизни», «О согласии», «Об учениках» две книги, «О справедливости», «О добродетели» две книги, «Об образах», «О наслаждении» две книги, «О жизни», «О мужестве», «О едином», «Об идеях», «Об искусстве» «О богах» две книги, «О душе» две книги, «О науке», «Политик», «О наукознании», «О философии», «О Парменидовых учениях», «Архедем, или О справедливости», «О благе», «О понимании» восемь книг, «Разрешение спорных рассуждений» – десять книг, «Беседы о природе» – шесть книг, «Оглавление», «О родах и видах», «Пифагорейские вопросы», «Разрешения» – две книги, «Разделения» – восемь книг, «Положения» – двадцать книг, 30 000 строк, «Изучение диалектики» – четырнадцать книг, 12 740 строк, затем пятнадцать книг и еще шестнадцать книг «О науках, относящихся к слову», девять «Книг рассуждений», «О науках» шесть книг, «Еще о понимании» две книги, «О геометрах» пять книг, «Записки», «Противопо ложности», «О числах», «Наука чисел», «О расстояниях», «Об астрономии» шесть книг, «Начала царской власти» к Александру – четыре книги, «К Арибе», «К Гефестиону», «О геометрии» две книги; всего общим счетом 224 239 строк. Вот каков он был – и все-таки афиняне вывели его на продажу за то, что он не мог уплатить подать с иногородних 320 . Выкупил его Деметрий Фалерский, сразу дав и ему свободу, и афинянам деньги. (Так пишет Мирониан Амастрийский в I книге «Оглавления исторических сравнений».) 15 Школу он принял от Спевсиппа и возглавлял ее двадцать пять лет, начиная от архонтства Лисимахида, что во 2-м году 110-й олимпиады. Умер он ночью, упавши на какой-то сосуд, на 82-м году жизни. О нем мы написали так: |
|
|
