| После неудачных попыток в точности исполнить данную им инструкцию, некоторые синодальные дворяне представили в Приказ только те ведомости и сведения, которые им удалось достать на месте назначения, другие остались было сначала управителями в той или другой части своей провинции, но встретились со столкновениями и неудовольствиями монастырских и епархиальных властей; иные роздали в их провинциях в монастыри попавшим старостам и сельским приказчикам полученные ими от светских камериров книги и ведомости и, оставя определенное свое правление, приехали без указу в Москву: были и такие, которые ни одного рапорта не присылали в Приказ 652 . – Посылались из Приказа в 1722 году, когда отправлены были в провинции дворяне, и особые управители вотчин, которые должны были заведовать как управлением, так и сборами податей. Но как эти управители, посланные из Приказа, так и дворяне, отправленные главным образом для требований от камериров книг и ведомостей, равно и архиерейские приказные, монастырские служители и все вообще сборщики в церковных вотчинах не доставляли столько денег от сборов, сколько ждало правительство от вотчин синодского ведения. Время шло в устранении управления их; препятствий к скорому успеху окончательного устройства его было бездна; сборов государство спрашивало; в правительственных сферах говорили о множестве недоимок за церковными вотчинами: недочет в государственных сборах с вотчин синодского ведения сказывался в недостатке денег у правительства. Камер-коллегия объявила Государю, что за вотчинами синодского ведомства числится на 1721 и 1722 годы недоимки 1,224, 460 р. 54 1 / 2 коп. Государь 29 янв. 653 1723 г. Именным указом запретил давать жалованье, кроме самого необходимого, без чего жить невозможно, всем чинам синодской команды, пока не взыщется запущенная недоимка. Между тем повелено производить по Высочайшему повелению запущенную недоимку за 1720–1722 генералитету штаб и обер-офицерам, посланным в губернии и провинции для освидетельствования душ мужеского пола 654 .. |
| Деятельность, отношения, права и обязанности Монастырского Приказа 1721 — 1724 годов слагались не столько законодательным путем, сколько ходом исторических обстоятельств. Поэтому, при рассмотрении раз-личных сторон Приказа за этот кратковременный период его существования, приходится более следить за историческими событиями, в которых выразилось его государственно-правовое значение, чем за законодательством, его организующим. Таким образом, эта глава будет представлять очерк Приказа в исторической форме, но без ущерба характеру историко-юридического исследования. Монастырский Приказ 1721-го года восстановлен был исключительно но ходатайству св. Синода, которому отданы были в главное заведывание и управление все церковные вотчины. Поэтому Приказ 1721—1724 годов находился в полной от него зависимости и распоряжений во всех отношениях. Его образование, пределы деятельности и ведомства, права и обязанности указывались св. Синодом. Действовал он не иначе, как по указам синодским, давал Синоду отчет в ходе своей деятельности и дел своего ведомства и без послушных из Синода указов не выполнял никаких требований от других государственных учреждений, хотя бы и высших, как сенат и Пространство ведомства и власти Монастырского Приказа, под ведением св. Синода, означено было им при назначении судьею Приказа Ершова. Ему первоначально велено было заведывать правлением и сборами во всех вотчинах «синодальной команды» и иметь под своим ведением приказы Дворцовый и Казенный в таком виде, в каком Монастырский Приказ 1701 года управлял своим ведомством с 1701 года до учреждения губерний и провинций. Предполагалось дать из Синода Ершову инструкцию для руководства в отправлении своей должности. Но инструкция не была составлена. При отправлении его в Москву, с него взяли в св. Синоде присягу в добросовестном исправлении своих обязанностей ко благу отечества, Церкви и подчиненных. О назначении Ершова разосланы ко всем церковным Приказам и епархиальным учреждениям указы, в которых предписывалось им повиноваться указам Монастырского Приказа в управлении вотчин, в сборах податей и отправлении Ершову дозволено было сформировать личный состав Приказа по своему усмотрению и предоставлен свободный выбор Но прежде, чем Приказ успел сформироваться и открыть свои действия, пределы его власти стали ограничиваться по определениям св. |
| Деятельность, отношения, права и обязанности Монастырского Приказа 1721–1724 годов слагались не столько законодательным путем, сколько ходом исторических обстоятельств. Поэтому, при рассмотрении различных сторон Приказа за этот кратковременный период его существования, приходится более следить за историческими событиями, в которых выразилось его государственно-правовое значение, чем за законодательством, его организующим. Таким образом, эта глава будет представлять очерк Приказа в исторической форме, но без ущерба характеру историко-юридического исследования. Монастырский Приказ 1721-го года восстановлен был исключительно по ходатайству Св. Синода, которому отданы были в главное заведывание и управление все церковные вотчины. Поэтому Приказ 1721–1724 годов находился в полной от него зависимости и распоряжении во всех отношениях. Его образование, пределы деятельности и ведомства, права и обязанности указывались Св. Синодом. Действовал он не иначе, как по указам синодским, давал Синоду отчет в ходе своей деятельности и дел своего ведомства и без послушных из Синода указов не выполнял никаких требований от других государственных учреждений, хотя бы и высших, как сенат и коллегии 627 . Пространство ведомства и власти Монастырского Приказа, под ведением Св. Синода, означено было им при назначении судьей Приказа Ершова. Ему первоначально велено было заведовать правлением и сборами во всех вотчинах «синодальной команды» и иметь под своим ведением приказы Дворцовый и Казенный в таком виде, в каком Монастырский Приказ 1701 года управлял своим ведомством с 1701 года до учреждения губерний и провинций. Предполагалось дать из Синода Ершову инструкцию для руководства в отправлении своей должности. Но инструкция не была составлена. При отправлении его в Москву, с него взяли в Св. Синоде присягу в добросовестном исправлении своих обязанностей ко благу отечества, Церкви и подчиненных. О назначении Ершова разосланы ко всем церковным Приказам и епархиальным учреждениям указы, в которых предписывалось им повиноваться указам Монастырского Приказа в управлении вотчин, в сборах податей и отправлении невинностей 628 . |
| По-видимому, справиться с этой задачей могло приходское духовенство, на обязанности которого лежало побуждать и понуждать прихожан к тому, чтобы они не уклонялись от таинств исповеди и святого причащения; исполнение последних признано было правительством существенным условием принадлежности к православной церкви, а уклонение было признаком принадлежности к расколу, склонностью к нему; священники обязаны были своевременно и исправно представлять своему начальству исповедные росписи с указанием на наличных раскольников; они же должны были собирать с раскольников положенный за небытие у исповеди и святого причастия штраф, кроме тех местностей, куда назначены были особые чиновники от Святейшего Синода 282 ; двойной оклад податей с раскольников должны были собирать особые сборщики из светских лиц, судьи, по записям духовенства о раскольниках; собранные деньги представлять в Святейшей Синод. Таким образом, простое, по-видимому, дело исчисления раскольников на основании исповеди и святого причащения, составлявшее прямую церковную обязанность, осложнялось необычным требованием и собиранием штрафных денег, – делом, выходившим за пределы церковной власти и противоречившим духовному характеру отношений церкви к прихожанам и заблуждавшимся раскольникам. Хотя указы гражданского правительства до 1721 г. о приведении в известность числа раскольников мало на деле исполнялось, однако они продолжали действовать как не отменённые. С учреждением Святейшего Синода, которому переданы были все дела по расколу, возобновились и усилились требования в исполнении прежних указов. Указы от 16 марта 1719 г. и 14 марта 1720 г. настолько были внушительны, что Святейшему Синоду, на первых порах, не было нужды напоминать подведомому духовенству об его обязанностях по делу о переписи раскольников. Вот почему, кажется, и не встречается в продолжение 1721 г. особого циркулярного указа о доставлении сведений о числе раскольников. Такой указ с обязательным характером относится к следующему 1722 г., ко второму году существования и деятельности Святейшего Синода. |
| Трудно допустить, чтобы рабовладелец Матвеев, возвращением бывшего своего крепостного, имел в виду удовлетворение нравственного закона о наказуемости всякого преступления, подводя поступок Феоктистова под грехи 8-ой и 9-ой заповедей в смысле похищения им, без согласия господина, священства с допущения будто бы лжесвидетельства о мнимом благородном (от отца-священника) происхождении. Нравственные соображения эти стоят в прошении на втором месте, как дополнительные к главному, руководственному. Главным побуждением в прошении выставлен, по-видимому, материальный ущерб, причинённый Матвееву от неплатежа за двор Феоктистов, в течение 40 лет, рекрутских и всяких денежных и хлебных поборов и иных податей. Но это соображение Матвеева достаточно ослаблено указанием попа Ивана Феоктистова на то, что истец «в течение 40 лет не отыскивал крестьянства с ответчика, зная положение и место жительства его». Если бы Матвеев требовал вознаграждения с ответчика за неплатёж повинностей, накопившихся в 40-летний период, вместо бесполезного и бесцельного возвращения виновного в крестьянское звание, то это было бы самым естественным делом, – делом простого хозяйского расчёта, – делом притом осуществимым ввиду зажиточности и служебного положения Феоктистова. Но этого истец не требовал. Напрасно ответчик ссылался на некоторые канонические постановления в свою защиту, на давность пребывания своего в сане священника, на заручные своих прихожан, на исправность и пользу своей службы в качестве инквизитора, – ничто не помогло. По определению Святейшего Синода, состоявшемуся в 1723 году, ровно через год, поп Иван Феоктистов подлежал обнажению Священного сана и обращению в крестьянство, отдаче истцу, в качестве крепостного. Само собой разумеется то, как трудно было в тогдашнее время вести тяжбу священнику с чиновным графом, хотя бы дело Феоктистова и было более правым, чем как оно представляется. Но заслуживает внимания то обстоятельство, что не видно было попытки со стороны духовной власти к защите Феоктистова, человека полезного в делах раскола, – в делах, следовательно, церковно-государственных, подобно тому, как оказана была защита той же властью ранее в совершенно одинаковом деле по челобитной в 1721 году помещиков Гулидовых, предъявивших свои права на беглого крестьянина Семёна Никитина в то время, когда он, по обращению из раскола, назначен был и рукоположен в священника. |
| Мера эта, состоявшая в царской немилости к последователям раскола и исходившая от самого престола, должна быть отнесена к тяжким наказаниям; она действовала угнетающим образом на раскольников, последние не могли надлежащим образом понять и оценить все те соображения, которыми руководилась власть, ограничивая действия манифеста 30 августа 1721 года по отношению к раскольникам. Тщетно раскольники ссылались на манифест от 30 августа 1721 года, надеясь на облегчение своего положения и дальнейшей участи во время допросов по судебным делам 507 . В самом деле, ослаблением действия означенного манифеста раскольники поставлены были ниже и хуже преступников. Обида и тяжесть такого унижения тем более были чувствительны, что раскольники наравне с другим податным и служилым населением несли бедствия продолжительной и обременительной войны посредством постановки солдат и уплаты особых военных податей. А некоторые из раскольников оказали особенное усердие и помощь русскому войску в 1709 году, по время передвижений его пред Полтавским сражением 508 . Все перечисленные до сих пор нами штрафы, ограничения и лишения прав раскольников вместе с наказаниями и ссылками должны были, по мнению властей, действовать на ослабление раскола. Означенные меры направлены были прямо непосредственно против раскола. Но были ещё косвенные мероприятия со стороны церковно-гражданской власти к ослаблению раскола. Мероприятия эти состояли, с одной стороны, в устранении поддержки, поблажки и укрывательства, какие оказывали расколу разные лица по различным, преимущественно корыстным, побуждениям; с другой стороны, меры состояли в благосклонности, помощи и покровительстве обратившимся из раскола в православие, для устроения их внешнего, материального положения наравне с устройством церковно-канонического, о чём была речь ранее. Усерднее всех могли содействовать укрывательству раскольников по чисто нравственным, дружеским побуждениям сами же раскольники, из-за корыстных побуждений и отчасти из-за сочувствия к заблуждениям раскольников могли содействовать священники и вообще низший клир, материально не обеспеченный и невежественный, те же побуждения входили в расчёт гражданских властей в их содействии расколу. Против этого общеизвестного явления и были направлены главным образом меры в ослабление раскола. |
| Мысли и рассуждения архиепископа Феофана Прокоповича о расколе в «Рассуждении о поливательном крещении» и других трактатах, сходные с взглядами Феофилакта, дополняют воззрения на раскол, существовавшие в современном обществе и интересовавшие обоюдные стороны. Возвышенные взгляды обоих полемистов на свободу вероисповедания, не отличающиеся последовательностью в их сочинениях, не оправдались на деле. Посредством церковно-гражданских мер, состоявших в духовных и гражданских лишениях, стеснениях и наказаниях раскольников и проводившихся через избранных духовных и светских лиц и особые учреждения, церковная власть удостоверилась в большой численности, возрастании и враждебности раскольников – с одной стороны, и в трудности борьбы с ними – с другой. Несмотря на множество испытанных мер против раскола, на участие множества лиц и содействие гражданской власти, раскол в существе своём не примирился свободно с церковью, продолжая всё более и более отчуждаться и отделяться от неё в учении и жизни. Причина малоуспешности мер церковной власти против раскола заключалась в строгости мер, исходивших от гражданской власти, в послаблении со стороны тех, кто приводил их и исполнение, в неблагоприятном влиянии преобразовательной тревожной деятельности Петра Великого, возбуждавшей в подданных и особенно раскольниках недоверие и даже суеверный страх. Действительная роль церковной власти в мероприятиях против раскола была более исполнительная, чем самостоятельная. Главная инициатива действий против раскола принадлежала Петру Великому. 227 Ещё в 1714 г. Пётр I предписал привести раскольников в известность посредством переписи и обложить двойным окладом податей («Раскольнические дела XVIII ст.» Есипова, т. II, стр. 218). Но этот указ почему-то остался совершенно не исполненным. В 1716 г. Пётр повторил его. 250 Известие о количестве раскольников в нижегородском крае в 200.000 взято из донесения Питирима в 1718 году; с 1718 по 1724 гг. число раскольников определялось в количестве 122.000. Есипов, Раскольничьи дела XVIII ст., т. II, стр. 219. – Описание документов Св. Синода, т. VI, стр. 125. 59. |
| мирютъ (мирятся), 86. ошание, 174 об. ошайс (удались от чего), 175. длъ освнс (удаляясь), 245 об. си во з глю бъше ю (только, μνον), 36. васнь, 175 об. похибн (в насмешку). Исправитель не чуждается и Греческих слов, напр. л. 86 об. нцыи же сабатисмо дшъ розмша ( σαββατισμν) и далее: саватизси когда дша ( σαββατζουσι ττε ψυχα) вского приємши покой движенїа. Тексты Свящ. Писания иногда приводятся по прежнему переводу, но более по-своему: л. 323. ко тресты ( 117 трость, καλμη) в жатв. і ко пабирь в виноберь ( Мих. 7:1 .); 237. стр п плоти ( 2Кор. 12:7 . σκλοψ). Правописание Русское, с примесью Сербского. Напр. л. 28. члкь, 46. рекь, 77 об. бракь и т. под. 74. сосдити, 50 об. твердин, 164 об., 185 и часто – нашаа, 186 об. собраа, 68 об. поставленаа, твердаа, 82. еа (ея) и вообще вм. в окончаниях падежей а. Часто употребляется вместо з. 121 (по преж. кат. 48). Св. Григория Богослова 16 слов с толкованием Никиты Ираклийского , в лист, полууставом, XVII в. 989 л. Л. 1. Оглавление слов. На об. 2 листа, который вклеен в рукопись после, чернилами очерчено изображение св. Григория Богослова , сидящего и пишущего, в иноческом одеянии. Образец взят из Греческой рукописи Синодальной библиотеки (по каталогу Маттея 67, по Синодальному 66.), только в Греческой рукописи Богослов обращён лицом на правую сторону, а здесь на левую, как и самая подпись: стый григорїй бгословъ, написана в обратном виде. Это потому, что изображение, как видно, приготовлялось к оттиску. С л. 3 следуют слова св. Григория Богослова , с присовокуплением сказаний и толкований Никиты Ираклийского, в том же виде и переводе, как и в списке 120. Но этот перевод здесь представляется с новыми исправлениями, и настоящая рукопись есть черновой список исправителя, трудившегося в Москве (см. ниже). После 13 слова о св. Афанасии прибавлены статьи: л. 798 об. Григория Богослова к илагрїю втно, и – кесарїи брат (ркп. 119. л. 286 и 405.). Потом л. 799. следует сказанїе словесемъ григорїа бгослова, т.е. краткие, отрывочные замечания на некоторые выражения в разных словах Григория Богослова , именно: в слове на неделю новую, втором на Пасху, на Пятидесятницу, о Маккавеях, о св. Киприане, и о Юлиане собирателе податей. Первое из сих замечаний тоже самое, какое приписано на конце ркп. 119. л. 405. Прочих там нет. Все они относятся к Сербскому исправленному переводу Григория Богослова , и вероятно принадлежат Сербскому исправителю. В них между прочим содержится объяснение, почему известное место переведено так, а не иначе. Напр. в толковании на неделю Пятидесятницы, он перевёл: коши вещи сть ранительныа. Здесь пишется объяснение: глютъ. ко н коши бх, пртїа нкоего. иже рогле имше. ранше плетщихъ лестно. Исправитель читал πληκτικν, т.е. наносящие раны, вм. πλεκτικν, как читал Московский исправитель толкования, и перевёл: плетительны (л. 213.). |
| В 1869 г. был утвержден новый бюджет (штаты) духовных консисторий, а в 1883 г. появился новый Устав консисторий, который, впрочем, мало чем отличался от предыдущего . В Грузии консистории назывались епархиальными канцеляриями, а в Алеутской епархии — духовным правлением. Кроме того, духовные правления имелись у викариев в Великом Устюге, Люблине, Холме, Сарапуле и Выборге (до открытия Финляндской епархии) . е) До учреждения консисторий на службе епархиальных архиереев находились так называемые правители и судьи архиерейских домов, которые вели судебные дела иногда не только в епархиальном центре, но и в других городах епархии. В первые годы синодального периода Святейший Синод содержал так называемых стряпчих — специалистов канцелярского дела и по финансовому состоянию епархий. Для проверки кандидатов на церковные должности в XVIII в. существовали экзаменаторы из числа ученых монахов, которые зачастую были также секретарями епископов и в этой своей роли становились незаменимыми. Секретарь был доверенным лицом и связующим звеном с прочими органами управления . До секуляризации в епархиях имелись также экономы с целым штатом служащих для управления вотчинами. Наконец, к архиерейскому дому принадлежали также певчие соборного хора, который состоял из взрослых и учеников и сопровождал епископа во время объездов им епархии. «Духовный регламент» содержит точные предписания относительно епископского надзора за поведением этой свиты, содержание которой бывало обременительно для посещаемых церковных общин . В качестве сборщиков податей в XVII в. и позднее выступали поповские старосты, упраздненные только в 1764 г. Наряду с ними задачу административного надзора за духовенством (до 1764 г.) исполняли заказчики, наличие которых по указу Святейшего Синода от 1737 г. было обязательным. Их помощниками являлись десятильники, собиравшие подати с духовенства в так называемых десятинах — более мелких церковно–административных подразделениях епархий. Начиная с царствования императрицы Елизаветы, заказчики стали именоваться благочинными — термином, вошедшим в употребление епархиальных канцелярий лишь теперь, хотя он встречался уже в Наказе поповским старостам патриарха Адриана от 1698 г. и в «Духовном регламенте» . |
| Эти мероприятия иногда, например при императрице Анне Иоанновне (1730–1740), принимали прямо–таки характер гонений, которые совершенно расстраивали внутренний монастырский быт и потом долго давали о себе знать, так что в синодальную эпоху монашество пребывало как бы в парализованном состоянии. Святейший Синод за 200 лет своего существования не раз всерьез обсуждал вопрос о монастырях, но не предпринял ничего, чтобы поднять уровень монастырской жизни. Казалось, что Святейший Синод и вообще русская церковная иерархия синодальной эпохи были вполне удовлетворены состоянием монастырей. Не будет преувеличением утверждать, что не церковная реформа Петра и не его первые мероприятия, а синодальное управление и русский епископат XVIII–XIX вв. виноваты в том, что монашество оставалось в упадочном состоянии. Мнение Петра о монашестве как церковном установлении было сформулировано сравнительно поздно, а именно в указе от 31 января 1724 г., который составлен совместно Петром и Феофаном Прокоповичем . Уже заглавие этого указа весьма характерно: «Объявление, когда и какой ради вины начался чин монашеский, и каковый был образ жития монахов древних, и како нынешних исправить, хотя по некоему древним подобию, надлежит». Это было не что иное, как запоздавшее обоснование уже предпринятых и заодно еще только предстоявших мероприятий. «Истинные монахи были, понеже не точию что от людей не требовали, — сказано в «Объявлении», — но ниже хотели, чтоб их люди видели или слышали о них… Что же потом произошло, когда к греческим императорам некоторые ханжи подошли, а паче к их женам (вероятно, намек на первую жену Петра царицу Евдокию и ее консервативно настроенное окружение. — И. С.), и монастыри не в пустынях уже, но в самых городах и в близ лежащих от оных местах строить начали, и денежные помочи требовали для сей мнимой святыни, еще же горше, яко и не трудитися, но трудами других туне питатися восхотели, к чему императоры… сами к тому… весьма склонны явились. …Сие и у нас зело было распространяться начало… Понеже нынешнее житие монахов точию вид есть и понос от иных законов, немало же и зла происходит, понеже большая часть тунеядцы суть, и понеже корень всему злу праздность, то сколько забобонов, расколов, но и возмутителей произошло, всем ведомо есть… Прилежат же ли разумению Божественного Писания и учения? Всячески нет. А что, говорят, молятся, то и все молятся… Что же прибыль обществу от сего? Во истину токмо старая пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бегут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть. Находится же оной способ жития праздным сим, не праздной, но богоугодной и не зазорной, еже служити прямым нищим, престарелым и младенцам». В «Объявлении» содержится обоснование взглядов Петра на монашество и всех его мероприятий по сокращению числа монастырей и по использованию монастырских владений в государственных целях. |
|
|
