| Синоду назначить в канцелярию экономического правления особых светских и духовных экономов, специально, практически изучивших сельское хозяйство, и поручить им заботы о поднятии благосостояния и производительности церковных вотчин 281 . Желание обер-прокурора ввести в коллегию синодального экономического правления светский элемент и даже особого представителя прокурорского надзора не могло, конечно, встретить сочувствия со стороны высшего органа церковного управления, почему и осталось без исполнения, но другие проекты Шаховского, имевшие целью упорядочить плохо организованную систему управления сложным хозяйством синодального ведомства, поднять экономическое благосостояние в церковных вотчинах и увеличить, путем новой раскладки податей, общую доходность имуществ, легло могли быть признаны совпадавшими и с интересами самого св. Синода. Предложение обер-прокурора внимательно и всесторонне ознакомиться с современным состоянием церковных вотчин, с промыслами и занятиями живущих в них крестьян, с размерами обложения крепостного населения, чтобы, на основании полученных сведений, иметь возможность установить новые нормы податей и повинностей, новое распределение налогов между крестьянским населением различных синодальных, архиерейских и монастырских вотчин, было, по-видимому, с удовольствием встречено св. Синодом, и последний немедленно же определил послать указы, чтобы о всех селах и деревнях духовного ведомства были доставлены объяснительные ведомости с требуемыми сведениями, необходимыми для изменения устаревшего обложения 282 . Но в скором времени Шаховский узнал из достоверных источников, что требуемые ведомости намеренно не присылаются в Синод исполнительными органами, и убедившись, что высшее церковное учреждение не принимает никаких мер к практическому осуществлению своего собственного распоряжения, стал употреблять всевозможные средства. чтобы побудить св. Синод не отступать от принятого решения. «И хотя я», замечает обер-прокурор 283 , «о том ее величеству объяснительно представлял и по ее же благоволению и наставлению многие старания и домогательства употреблял, но не возмог сделать к тому полезного успеха». Такое довольно странное и на первый взгляд непонятое явление, по всей вероятности, находилось в зависимости от того, что Синод увидел в объяснительных ведомостях об экономическом состоянии различных церковных вотчин важное средство, которым прокуратура могла воспользоваться в интересах государственной казны, а не духовного ведомства; по крайней мере, Шаховский в своих мемуарах приписывает подобные опасения многим из лиц духовного ведомства, замечая, что «по большей части властители деревень себе получать, а не в казну умножать доходы желали» 284 . Только при таком предположении и делается понятным упорное пассивное противодействие св. Синода и подчиненных ему органов церковной администрации настойчивым предложениям и побуждениям обер-прокурора. |
| Первая мера, с которой должна была начаться деятельность Святейшего Синода по отношению к расколу, состояла в исчислении раскольников. С численностью раскольников должно было сообразоваться множество мер. Сведения о числе раскольников требовались «Духовным Регламентом», которым церковная власть должна была руководствоваться с января 1721 года. Запись раскольников находилась в связи с общей мерой правительства об исчислении всего населения России, до Петра не приводившегося в известность и определённость. В исчислении раскольников деятельность Святейшего Синода должна была направляться и сообразоваться с раннейшими указами гражданского правительства по приведению в известность числа раскольников с целью обложения их двойным окладом податей. Ещё в 1714 году Пётр I предписал переписать и обложить раскольников двойным окладом податей, а с женщин, с вдов и девиц брать, половину. Так как этот указ остался совершенно не исполненным, то в 1716 году он был повторён. Для большего успеха, в указе 1716 года поведывалось всем и каждому по всей России исповедоваться ежегодно, а о не бывших у исповеди нужно было подавать именные росписи от духовного начальства губернаторам и ландратам. Хотя указ 1716 года, через обложение раскольников двойным окладом, ослаблял строгие узаконения 1685 года и отменял смертную казнь и преследование раскольников, однако надежда правительства на то, что раскольники охотно будут записываться в переписные книги и платить положенный налог за спокойное житьё при своих заблуждениях, не оправдалась. Опасение записываться в раскол, помимо денежного расчёта, поддерживалось и усиливалось распространённым тогда мнением о господстве антихриста, печать которого и представляли, между прочим, под видом записи в раскол. К записи в раскол староверы относились враждебно, с суеверным страхом и зловещим предчувствием. При приближении переписчиков раскольники то разбегались, то прогоняли переписчиков. Как о записи в раскол, так вообще о народной переписи при Пётре среди народа вращались такие отзывы со стороны раскольнических писателей: «от гордости в нём (Петре) духа учиние – описание народное, исчисляя вся мужеска пола и женска, старых и младенцев, живых и мёртвых, возвышаясь над ними и изыскуя всех, дабы никто не мог скрыться руки его 276 . Таково тиранство учини: и с мёртвых дани востребовал. Сего и в древние времена бывшие мучители (гонители христиан) не творили. Мы от Христа Спаса научихомся закон и заповеди Его сохранять и веру святую блюсти; а сему царю в послушание отдаться не хотим». При покровительстве священников легко было прибегнуть к обману, утайке, и не записываться в раскол. Таким образом, указ 1716 года остался без исполнения до 1718 года. |
| § 15. Отношение приходского духовенства к священноначалию а) Отношения между приходским духовенством и священноначалием в синодальный период должны были бы, как и ранее, основываться прежде всего на церковных канонах. Однако в действительности эти отношения оказывались во все большей зависимости от государственного законодательства. До XVIII в. епархиальное управление было построено на системе тяглости, т. е. выплачивания податей приходским духовенством епархиальным архиереям, что фактически было равнозначно крепостной зависимости . Реформы Петра I затронули только верхушку церковного управления (патриаршество и Святейший Синод) и не коснулись отношений приходского духовенства и епископов. Лишь секуляризация, т. е. опять–таки государственное мероприятие, привела к решительной перемене в этих отношениях. Формально она упразднила тяглый строй, отменив подати приходского духовенства в пользу епархиальных властей, которые теперь получили иные источники содержания. Однако устранение финансовых обязательств еще не означало прекращения фактической личной зависимости от епархиального архиерея. Конечно, складывавшееся веками обычное право нельзя было отменить одним росчерком пера посредством государственного декрета, оно отмирало постепенно, в течение целого столетия. Затем в 60–х гг. XIX в. на повестку дня встал вопрос о реформе церковного суда (см. § 6). Этот суд основывался на церковных канонах, составляя в то же время существенную часть тяглого строя. б) Зависимость членов духовного сословия от епископа начиналась задолго до того, как они вступали в церковную должность. Со времени Петра I для сыновей духовенства было обязательным посещение духовных школ, находившихся под строгим надзором епископов. Служебная зависимость начиналась с момента подачи прошения о принятии на церковную должность. Кандидат (ставленник) подвергался сложной и весьма дорогостоящей для него процедуре и обязан был тотчас же начать выплачивать множество определенных сборов в пользу архиерейского дома, каковые еще более увеличивались по вступлении в должность за счет дополнительных податей, обусловленных заключенным с ним договором. |
| 2) Главнейшая должность в том состоит, чтоб он в поверенной ему провинции в надлежащее и указное время все Его Императорского Величества доходы сбирал и принимал кроме пошлин и тех, которые Его Императорского Величества указом взяты от синодальной команды светским управителем, мельницы и прочие тому подобные; а какие табельные сборы, о том дана ему из Монастырского Приказа окладная книга, которые такоже и запросные сборы по печатным публикованным и которые и впредь публикованы будут и по присланным из Монастырского Приказа указам сбирать с прилежанием с синодальных и с членовных и с архиерейских и монастырских вотчин, которые обретаются в той провинции, со всех необходимо и отправлять применяясь к команде Камор-коллегии, как сбираются и отправляются с подчиненных от оной коллегии светских вотчин. 3) Не надлежит ему касаться ни к какому в доходах похищению и оных неверно принимать и ни под каким предлогом тратить и терять, но надлежит стараться ему, чтоб все положенные доходы исправно выбраны и в них правдивые счеты учинены были. Буде же каким его несмотрением доходы неисправно доходить будут или какие зачеты позволит, от чего будет что в доимке, и такой убыток он сам повинен заплатить а за вышеписанное похищение наказан будет. 4) Надлежит ему в вышеписанную окладную книгу из Монастырского Приказа все денежные сборы, которые от каждого села или деревни приходят и надлежат плачены быть, записывать порознь по сбором по адмиралтейскому регламенту и не надлежит ему дерзать ничего принимать, чего б он того ж времени в помянутой книге не записал тем месяцем и числом, когда он с кого что податей принял и расписался наличными деньгами, чтоб оная приходная книга с его расходными книгами, которым с расписками их надлежит, всегда была сходна. 5) Ежели повелено будет, чтоб подданные часть их податей к употреблению магазеинов адмиралтейств и к содержанию военных людей хлебом или иными какими вещьми платили, то надлежит ему комиссару того смотреть, дабы те вещи добрые и годные в приеме были и чтоб справедливый вес и мера была, и надлежит ему такой хлеб, и чтоб он принимал нефальшиво, и не переменяя в указные места отдать и во оном во всем никакого подлогу не чинить под опасением себе за такую неверность наказания. |
| При возбуждении вопроса о составлении монастырских штатов в Верховном Тайном Совете рассуждали: «не может ли последовать крестьянам наибольше тягости, а доходам, как денежным так и хлебным умаления, ежели все епархии и монастыри положить на жалованье, а до вотчин им ничем не касаться, а ведать оныя светским командирам под смотрением новоучрежденной Коллегии Экономии?». В пользу положительного ответа на этот вопрос приводились такие соображения: «1) понеже вотчины их у всех в разных городех, то кому, чтоб была добрая экономия, смотреть? 2) Буде же учинить во всех вотчинах комиссаров, то надобно будет несколько тысяч человек, которые в жалованье коштовать будут в немалой сумме и от того казенный напрасный убыток быть может. 3) И над теми комиссарами надобно смотреть, чтоб добрую экономию содержали, и крестьянам налог не чинили». Но кому же, в таком случае, следовало поручить надзор за управлением духовных властей и их приказных служителей, за правильной выплатой, прежде «нежели себя удовольствуют», доходов с заопределенных вотчин, за честным и не разорительным сбором податей с крестьян? – Об этом В. Т. Совет поручил «рассудить» Сенату 555 , который, как мы говорили выше 556 , 4 января 1727 г. предложил в течение 1727 года оставить вотчины определенные и те, которые принадлежали монастырям и архиерейским домам, вовсе не получившим определения, на прежнем основании в управлении духовных властей. Вотчины же синодальные и заопределенные отдать в полное ведение Коллегии Экономии 557 . В этом смысле 30 января – 3 февраля и дан был Высочайший указ 558 . Такой порядок был установлен временно, в надежде в том же 1727 г. ввести штаты всех архиерейских домов и монастырей. Но в действительности надежда не оправдалась и допущенное на один год сохранялось и в последующее время 559 . Более того, вопреки мнению Сената, некоторые заопределенные вотчины остались или затем мало-по-малу снова перешли в управление духовных властей. Впоследствии недоумевали, как это могло случиться, допытывались, когда и каким указом дано было на это разрешение и в лучшем случае находили возможным ссылаться на вышеупомянутый указ 30 января – 3 февраля 1727 г. |
| В последующее время любопытную историю имел вопрос о селе св. Стефана, относительно которого, вслед за Кириллом Лукарисом, сделал постановление патриарх Парфений IV. Дело в том, что христиане этого села подвергались постоянным беспокойствам со стороны царских сборщиков податей и других чиновников и никак не могли избавиться от этих несправедливых притязаний. Тогда они обратились за помощью к Великой Христовой церкви и просили патриарха взять их под свою защиту, обещаясь давать патриаршему престолу некоторое умеренное вознаграждение за дарованные церковные права. Признавая просьбу христиан благословной и имея в виду, с одной стороны, древнюю прономию вселенского патриаршего престола устраивать свои ставропигии и объявлять совершенно свободными от местной епархиальной власти храмы, монастыри и местности, а с другой – долг его облегчать тяжелое положение находящихся в обиде и лишение, – патриарх Парфений и священный синод, совместно и с находившимся в Константинополе иерусалимским патриархом Паисием, решили и посредством сигиллия объявили, что село св. Стефана, находящееся в пределах митрополии Деркона и Неохория, подчиненное, по указанным причинам, Великой Христовой церкви, отныне и во все последующее время должно называться патриаршей ставропигией, свободною от вторжения, искательства и порабощения всякого духовного и светского лица, равно и от современного митрополита Деркона и Неохория, причем христиане села, согласно заявленному ими желанью и обещанию, должны были ежегодно доставлять патриархии, вместо евматикия и канонического взноса, десять мешков ячменя и десять возов соломы, а более ничего никому не платить, кроме взноса за браки, относительно которых Великой церкви принадлежит наблюдение, дабы в брачных сожитиях не совершалось ничего незаконного; затем, в селе будет священнодействовать тот, кого пожелают пригласить, с ведома патриарха, местные геронты, село пользуется прономиями патриарших ставропигий, подлежит ведению и управлению патриархов, а никто иной – клирик или мирянин, начальник или подчиненный, частное лицо, даже митрополит Деркона и Неохория не имеют права вторгаться в это ставропигиальное село, требовать с него много или мало, запрещать геронтаиерея или отлучать кого-либо из жителей, во избежание церковного наказания. Сигиллиодная патриаршая и синодальная грамота и была передана патриаршему ставропигиальному селу св. Стефана 119 . |
| Печатается по кн.: Московский сборник. Издание К. П. Победоносцева , пятое, дополненное. М.: Синодальная типография. 1901. 366 с. Великая ложь нашего времени I Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколений. Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции – и проникла, к несчастию, в русские безумные головы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее перед целым миром. В чем состоит теория парламентаризма? Предполагается, что весь народ в народных собраниях творит себе законы, избирает должностные лица, стало быть, изъявляет непосредственно свою волю и приводит ее в действие. Это идеальное представление. Прямое осуществление его невозможно: историческое развитие общества приводит к тому, что местные союзы умножаются и усложняются, отдельные племена сливаются в целый народ или группируются в разноязычии под одним государственным знаменем, наконец разрастается без конца государственная территория: непосредственное народоправление при таких условиях немыслимо. Итак, народ должен переносить свое право властительства на некоторое число выборных людей и облекать их правительственною автономией. Эти выборные люди, в свою очередь, не могут править непосредственно, но принуждены выбирать еще меньшее число доверенных лиц – министров, коим предоставляется изготовление и применение законов, раскладка и собирание податей, назначение подчиненных должностных лиц, распоряжение военною силой. Механизм – в идее своей стройный; но, для того чтобы он действовал, необходимы некоторые существенные условия. Машинное производство имеет в основании своем расчет на непрерывно действующие и совершенно ровные, следовательно, безличные силы, И этот механизм мог бы успешно действовать, когда бы доверенные от народа лица устранились вовсе от своей личности; когда бы на парламентских скамьях сидели механические исполнители данного им наказа; когда бы министры явились тоже безличными, механическими исполнителями воли большинства; когда бы притом представителями народа избираемы были всегда лица, способные уразуметь в точности и исполнять добросовестно данную им и математически точно выраженную программу действий. Вот, при таких условиях действительно машина работала бы исправно и достигала бы цели. Закон действительно выражал бы волю народа; управление действительно исходило бы от парламента; опорная точка государственного здания лежала бы действительно в собраниях избирателей, и каждый гражданин явно и сознательно участвовал бы в правлении общественными делами. |
| Однакож, видя такую высочайшую милость, о платеже такой доимки нимало не старались и намножили на себя великие суммы, в чем не иной кто причиною, но вначале знатные персоны, а на них, смотря или и норовя им, губернаторы, и воеводы, и определенные к таким сборам управители. Что же касается о таковой же доимке на наших дворцовых и приписных к казенным разным заводам, також и цесаревны Елисаветы Петровны, и синодальных, архиерейских и монастырских, и имеретинской царевны вотчинах, то ежели б бывшие в них управители, приказчики и старосты порядочно поступали и взятков с крестьян не брали, то б такой великой доимки на оных вотчинах быть не могло: ибо заподлинно мы уведомились, что оные управители не о доходах государственных старались, но всегда о своем обогащении вымышляли, как бы им неправедную корысть получить, и для того изо взятков крестьянам потакали и от времени до времени отсрочивали, а крестьяне, не разумея их такой хитрости и не рассуждая того, что такие отсрочки к крайнему разорению привести их могут, давали им немалые посулы. Иные же управители крестьянам представляли, что такие доимки могут с них со временем вовсе сложены быть, и на то, собирая с них великие суммы, себе похищали, а их от времени до времени обнадеживали; и тако бедное крестьянство от таких вымышленных им послаблений и обманов вовсе разоряются, и доимки на них год от года умножаются, и ежели исчислить такие с них за отсрочку в доимках взятки, когда б они прямо в казну нашу доходили, а не у таких плутов в руках оставались, то бы всеконечно на крестьянах не такая б великая доимка оставалась. А понеже таких великих доимок складывать отнюдь не возможно, для того что ежели оную доимку сложить, то тем только польза быть может, которые упрямством своим и ослушанием таких податей не платили, а, напротив того, другие, которые с крайним своим изнеможением упомянутые подушные деньги сполна платили, останутся обижены, ибо того, что они заплатили, из казны им возвратить будет невозможно, да и, сверх того, войска наши в жаловании и в прочем могут претерпеть крайнюю нужду. |
| Далее А. С. Павлов ставит вопрос: «Если в данном случае монашеские обеты признаются несовместимыми с епископством, то почему они не препятствуют получению епископского сана и соединённой с ним иерархической власти? ...В ответ должно сказать, – продолжает он, – что в этом последнем случае монашество является как бы приготовлением к архиерейству, которое даётся высшею церковною властью и принимается рукополагаемым именно по долгу повиновения установленной духовной власти» 232 . Сами по себе монашеские обеты не сообщают монахам звания духовных лиц. Согласно 2-му правилу Халкидонского, 81-му правилу Трулльского, 5-му, 9-му и 13-му правилам VII Вселенского Соборов, монахи стоят в одном ряду с мирянами, а не с клириками. Но между клириками и монахами (даже не рукоположенными с священный сан) много общего. Целью и тех, и других является служение исключительно Церкви и делу духовного совершенства. И отрекшиеся от монашеского сана монахи подлежат прещениям, подобно тому, как караются клирики за произвольное свержение с себя духовного сана. Правило 7-е Халкидонского Собора гласит: «Вчиненным единожды в клир и монахам определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирский чин; иначе, дерзнувших на сие и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафеме». Монахи, подобно клирикам, во всём подчиняются своим епископам. Поэтому государственные законы Российской империи всех монахов причисляли к духовенству 233 , отличая только чёрное (или монашествующее духовенство) от белого. В синодальную эпоху монахи пользовались теми же сословными привилегиями, что и клирики: освобождались от податей и личных повинностей; по гражданским делам были подсудны своему духовному начальству. 25.2. Пострижение Для пострига не требуется строгой богоугодной жизни в прошлом, какая предполагается относительно кандидата священства. Необходимо только искреннее покаянное настроение. Даже самый порочный образ жизни в прошлом не препятствует постригу, ибо монашество суть подвиг непрестанного покаяния, а каяться должен всякий грешник. |
| Совершение треб в чужих приходах без ведома приходского настоятеля возможно было лишь в крайних случаях (например, крещение немощного младенца, которому угрожает смерть, или причастие тяжелобольного). Священник, совершивший требу в чужом приходе, делал запись об этом в своих метрических книгах и передавал сведения о требе пастырю того прихода, где она была отправлена. В чужом приходе священник мог совершать требу лишь по распоряжению епископа или по просьбе местного настоятеля (в случае его болезни или отсутствия). Помощниками приходского священника являлись диакон и псаломщик, который в малороссийских епархиях в просторечии назывался дьяком, но диаконы были не во всех приходах. В штатах больших приходов могло состоять по два или три пресвитера, иногда также по несколько диаконов и псаломщиков. Приходской причт обязан был вести списки наличных прихожан. В приходах велись метрические книги, в которые вносились записи о рождении, бракосочетании и смерти прихожан. За исключением случаев крайней необходимости, каждый прихожанин обязан был обращаться за совершением треб к своему приходскому священнику. В каждом приходе из числа прихожан избирался староста. Должность старосты была введена синодальным указом 1721 г. Старостой, по этому указу, следовало избирать человека особо благочестивых правил. Поначалу его единственной обязанностью была продажа свечей. Впоследствии в обязанности старосты вошло хранение церковных денег и всех вообще церковных средств. Старосте поручалось от лица прихожан следить за сохранностью приходского имущества, но он не имел права распоряжаться церковными денежными средствами, а, расходуя их, обязан был беспрекословно повиноваться архиерею. Во всех действиях староста находился под наблюдением и контролем причта. По государственным законам, церковные старосты имели ряд привилегий. Если старосты были лицами податных состояний, то они освобождались от податей. Избирались старосты сроком на три года. В петровскую эпоху русское приходское духовенство стало постепенно замыкаться в особое сословие, которое в законодательных актах именовалось обыкновенно «духовным чином». |
|
|
