| Несомненно, искусство мозаических украшений имеет свой источник здесь. В древний мир мозаика была принесена греками с Востока, но изящный способ стенного украшения посредством стеклянной мозаики есть прямо Византийское изобретение и с пятого по двенадцатый век оно распространялось по Европе благодаря поддержке Византийских школ. Строгий консерватизм церкви и постепенный упадок вкуса, в конце концов, остановили здесь развитие всех низших родов искусства, как нестроения и варварство истребили их на Западе, однако все, что еще сохранялось между веком Юстиниана и веком Норманнов, имело свое убежище на Босфоре. Искусство резьбы из слоновой кости, несомненно, продолжалось; оставшиеся до нашего времени ящики и шкатулки еще и теперь дают возможность наблюдать такой тонкий вкус, какого напрасно мы стали бы искать в Западной Европе до появления Пизанской школы. Тоже нужно сказать о разрисовке рукописей. Правда живопись здесь пала также скоро, как и скульптура, но искусство расписывать рукописи за все время от пятого до одиннадцатого века было у греков далеко выше, чем на Западе. В Венеции, Ватикане, в Парижской Национальной библиотеке и теперь сохраняется несколько редких манускриптов, по большей части изготовленных для Василия I, Никифора и Василия II, которые в рисовании даже наготы, в композиции, экспрессии, в благородстве краски и рисунка не имеют себе подобия в западной Европе вплоть до четырнадцатого столетия. Экземпляры Ватиканские, Венецианские и Парижские, по моему мнению, доселе еще не превзойдены. Выделка шелка и вышивка по атласу также оставалась монополией Византии за все средние века. Средневековая литература полна свидетельств о роскошных толковых и парчовых одеждах Константинополя, вызывавших зависть у западных королей и принцев. Мы слышим о мантии греческого сенатора, имевшей 600 фигур, изображавших земную жизнь Христа. Драгоценные ткани и утварь носили на западе греческие имена до средины пятнадцатого столетия; диадемы, скипетры, троны, мантии, монеты и уборы – все это было греческого типа и вело свое происхождение из Византии. |
| – Нет, – в лице Лерика очень явно боролись желание что-то сказать и сомнение. – Про Черного Дугласа я не знала. Но я знаю про Черного Глебова. – Про кого? – Про Черного Глебова, – очень серьезно повторила Лерик. – Но, знаешь, я не стану тебе этого сейчас рассказывать. Лучше, когда мне можно будет вставать, я покажу тебе одну вещь… Из нашего масонского архива. – Масонского? – Да… Понимаешь, ведь у нас было очень много масонов в роду – и так, за двести с лишним лет, с конца семнадцатого века, собрался очень большой архив масонских документов. По большей части его собирал сенатор Гавриил Петрович Гагарин, который имел огромное влияние в масонстве, но не только он, конечно. Вот, года два назад, я тогда болела хуже, чем сейчас, Петька мне как-то рассказал историю о Черном Глебове, а потом я и сама ее прочитала. Я тебе все покажу, когда встану. Девочки расстались еще ближе, чем были до ссоры. 31 Это была массивная дубовая дверь, двустворчатая, напоминающая глухие ворота. – Заперто? – с недоумением посмотрев на княжну, спросила Тутти. – А почему нет ни ручки, ни замочной скважины? – Это же архив, – Лерик, приподнявшись на цыпочки, отодвинула какой-то деревянный щиток рядом с дверью. Открылся ряд металлических кнопок с цифрами от нуля до девятки. – Дверь открывается шифром. А если неправильно набрать, то загудит… – И ты знаешь шифр? Искушение щегольнуть перед Тутти посвященностью в подобную тайну было велико, но боязнь ступить на скользкую почву пересилила его, и Лерик неохотно сказала правду: – Да… Когда у меня последний раз был приступ, в декабре, я перед этим простудилась на катке. Приступ оказался очень сильным, и Петька обещал, что я буду сама открывать архив, когда поправлюсь, и папа согласился, только сказал, чтобы ничего оттуда не выносить, а то потеряю. Да в самом шифре особой тайны и нет – его и горничные знают, они же убираются… Просто от грабителей. Последнее признание было особенно тяжелым, ибо прибирающиеся горничные, пользующиеся тем же шифром, начисто уже обесценивали знание Лерика. Но так или иначе – с этим было покончено, и пальцы княжны проворно забегали по кнопкам, набирая нужную комбинацию цифр. Половины двери не без скрипа разъехались, и девочки вошли в просторную прямоугольную комнату, вид которой вызвал у Тутти некоторое разочарование. Комната ничем не напоминала таинственное хранилище старинных рукописей. Это была обыкновенная современная комната, очень светлая из-за венецианских окон, забранных чугунными узорчатыми решетками, но не солнечная из-за того, что окна выходили в сад, где толстые беловато-серые стволы разросшихся платанов подступали совсем близко к дому, а за ними зеленой стеной тянулись высокие подстриженные кусты, комната с рассохшимся паркетным полом и глухими книжными шкафами вдоль стен – над одним из шкафов висел натюрморт фламандской школы. |
| Г. Аллегри. Гравюра. 1711 г. Г. Аллегри. Гравюра. 1711 г. Ведущую роль играли муз. центры Сев. Италии, влияние к-рых распространялось непосредственно на заальпийские территории, вплоть до таких отдаленных европ. стран, как Швеция, Польша или Дания, где итал. музыка (особенно сочинения Джованни Габриели (между 1553 и 1556-1612)) была хорошо известна и часто исполнялась. Венеция выделялась прежде всего как столица издательского дела (все основные семейства нотопечатников после Оттавиано Петруччи и Андреа Антико, такие как Гардано, Скотто, Амадино, Винченти и Рампанцетто, работали в Венеции), ее экономическое первенство оставалось неоспоримым со времен появления нотопечатания; кризис настиг ее лишь ок. 1630 г., хотя еще в 90-х гг. XVI в. объем нотопечатной продукции в Венеции превышал количество нотных изданий, выпущенных во всей остальной Европе. Муз. влияние Венеции распространялось прежде всего на обл. Венето и на политически подчиненные или сопредельные города - Тревизо, Падую, Виченцу, Верону, Удине, Брешиа и Бергамо. Брешиа выделялась гл. обр. мастерами по изготовлению муз. инструментов, такими как органные мастера Антеньяти и мастера смычковых инструментов Гаспаро да Сало, тогда как Бергамо прославился музыкально-литургической деятельностью кафедрального собора Санта-Мария-Маджоре с присущим ему пышным многохорным концертным стилем. Важными культурными центрами были также Феррара, Модена, Мантуя и Парма, где церковная музыка была востребована в т. ч. братствами, такими как Академия Страстей (Accademia della Morte) и Академия Св. Духа в Ферраре, Братство ограды (Compagnia della Steccata) в Парме. В Болонье, пользующейся славой культурного центра первостепенного значения, в т. ч. благодаря старейшему в Европе ун-ту, живая музыкально-литургическая традиция развивалась в многочисленных монашеских центрах, а также в муз. капелле Сан-Петронио, особенно в период руководства Маурицио Каццати (1657-1671). В Милане, считавшемся благодаря деятельности архиеп. кард. Карло Борромео (1564-1584) оплотом Контрреформации, не менее 7 муз. капелл, сформированных при городских церквах, развивали экспериментальную практику в области церковной и духовной музыки, особенно в жанре мотета, вырабатывая решения, сильно отличавшиеся от стиля венецианской школы (влиятельной, но не доминирующей в остальной части Сев. Италии), и поддерживая муз. контакты с близлежащей Новарой. |
| Теплый и веселый, насколько это доступно столь пышному великолепию, нежно благоухающий самыми сладостными, самыми знойными — отнюдь не зимними — ароматами, какие только могут исходить от оранжерейных цветов; такой безмолвный, что одно лишь тиканье часов да потрескиванье дров в каминах нарушают тишину комнат, он как бы кутает промерзшего до костей сэра Лестера в шерсть всех цветов радуги. И сэру Лестеру приятно возлежать в величавом довольстве перед огнем, ярко пылающим в библиотеке, и снисходительно пробегать глазами по корешкам своих книг или удостоивать одобрительным взглядом произведения изящных искусств. Ибо сэр Лестер обладает собранием картин, старинных и современных. У него есть и картины так называемой «Маскарадной школы», до которой Искусство снисходит лишь редко, а описывать их лучше всего в том стиле, в каком составляются каталоги разнообразных предметов на аукционе. Как, например: «Три стула с высокими спинками, стол со скатертью, бутылка с длинным горлышком (в бутылке вино), одна фляжка, один женский испанский костюм, портрет в три четверти натурщицы мисс Джог, набор доспехов, содержащий Дон-Кихота». Или: «Одна каменная терраса (с трещинами), одна гондола на заднем плане, одно полное облачение венецианского сенатора, богато расшитый белый атласный костюм с портретом в профиль натурщицы мисс Джог, одна кривая сабля в роскошных золоченых ножнах с рукоятью, выложенной драгоценными камнями, изысканный костюм мавра (очень редкий) и Отелло». Мистер Талкингхорн бывает здесь довольно часто, так как он сейчас занимается разными имущественными делами Дедлоков, как, например, возобновлением арендных договоров и тому подобным. С миледи он тоже встречается довольно часто, и оба они все так же бесстрастны, все так же невозмутимы, все так же почти не обращают внимания друг на друга. Возможно, однако, что миледи боится этого мистера Талкингхорна и что он об этом знает. Возможно, что он преследует ее настойчиво и упорно, без тени сожаления, угрызений совести или сострадания. |
| В новейшие времена, как я уже сказал, такие явления не могли повторяться в областях, в которых всё носило характер основного раздвоения. За всем тем многие и даже лучшие художественные явления не подлежат мнимому закону, выдуманному досужею критикой. Так, например, в Италии идёт постоянный размен музыкального вдохновения между народом и маэстрами; так живопись Итальянская есть столько же собственность народа, понимающего и глубоко чувствующего её красоту, сколько и высших сословий; так поэма Тассо отчасти усвоена и принята Венецианскими гондольерами; так в Англии Шекспир принадлежит почти всем сословиям, и Берис есть поэт народный не потому, что из народа вышел, а потому, что принят народом, как свой. За всем тем внутреннее раздвоение всей организации на Западе, бесспорно, мешало развитию истинно народных художеств и мешало тем более, чем это раздвоение сильнее. Явления художества народного возможны отчасти в Англии, где существовала народная Саксонская, стихия, подавленная, но не уничтоженная Норманским наплывом. Ещё более возможны в низменной Шотландии, где этот наплыв был почти ничтожен. До некоторой степени возможны в Италии или Испании, где от древности до нашего времени внутренний разрыв состава народного был далеко не так силен, как в средней Европе. В полноте своей невозможны нигде и совершенно невозможны во Франции, где никогда не было ни языка, ни народа, ни истинной жизни. Впрочем, по мере того, как художество народное делается менее возможным, там оскудевает художество и вообще, и Франция, по необходимости, всегда была в высшей степени страною анти-художественною, то есть не только не способною производить, но не способною понимать прекрасное, в какой бы то ни было области искусства. Так, например, в наше время Франция и офранцузившаяся публика встречали со слепым благоговением произведения Жорж-Занда, которые совершенно ничтожны в смысле художественном (какое бы они не имели значение в отношении движения общественной мысли) и не нашла ни похвал, ни удивления, когда та же Жорж-Занд почерпнула из скудного, но уцелевшего источника простого человеческого быта прелестный и почти художественный рассказ Чёртовой Лужи, под которым Диккенс и едва ли не сам Гоголь могли бы подписать свои имена. |
| Закрыть И видеть сны на русском языке… На Украине принят дискриминационный закон об образовании 22.01.2020 606 Время на чтение 10 минут Источник: Столетие.Ru Сказано кем-то горько и точно: «На Украине русскоязычным пока разрешили видеть сны на родном языке и говорить на улице, если не очень громко». Верховная рада, по сути, окончательно ликвидировала все русские школы на Украине. В начальной — детей, наряду с украинским, еще будут обучать и на «языке меньшинства», но уже с 5-го класса обучение детей на 80% станет только на украинском. 16 января украинский парламент принял во втором чтении и в целом законопроект о среднем образовании — 0901. Его приняли после так называемого закона о тотальной украинизации, который ранее был раскритикован Венецианской комиссией. Проект поддержали 327 депутатов, против — три, воздержались — 54, не голосовали — 16. Все депутаты от зеленской фракции «Слуга народа» проголосовали за законопроект, за исключением отсутствовавших. Поддержала документ и «Батькивщина» Юлии Тимошенко. Даже среди «защитников русскоязычного населения», фракции «Оппозиционная платформа — За жизнь» проголосовали «за» всего двое нардепов: Макаренко и Лукашев; остальные или воздержались или не голосовали вовсе. В документе говорится, что учиться на русском языке можно будет только в детсадах и начальных классах. Дальше, во время получения среднего образования, нацменьшинства имеют право изучать свои языки только как предмет, то есть этой нормой у них отобрано право на получение общего среднего образования на родном языке. То есть практически все русскоговорящее население страны отныне отнесено к «нацменьшинствам». По своей сути, этот закон призван полностью ликвидировать образование на русском языке. Эксперты отмечают, что в новом законе предусмотрены три модели изучения украинского языка в школах. Первая — для «коренных народов Украины», которые не имеют государства и лишены возможности жить в своей языковой среде. Имеются в виду крымские татары. Они смогут учиться на родном языке с 1 по 11 (12) класс, наряду с изучением украинского языка. |
| Имя этого художника сегодня занимает одно из ключевых мест в истории живописи. Слава Богу, что так. Его работы можно увидеть в лучших музеях Европы. И, пожалуй, именно эти холсты могут теперь, по прошествии стольких лет, наиболее полно рассказать нам об этом фантастическом мастере, ни на кого не похожем. Который, кажется, знал, что такое божественный свет. Между Западом и Востоком Апостолы Пётр и Павел. 1592 Эль Греко — не фамилия художника, а прозвище, отсылающее к его греческому происхождению. От рождения он носил другое имя — Доменико Теотокопули. Родился будущий мастер на Крите, условной датой его рождения считается 1541 год. Условной — потому что в 1601 году он пригласил своих друзей на 60-летие. От этого события и отсчитали время его появления на свет, но проверить данный факт уже вряд ли возможно. Крит в то время принадлежал Венецианской республике. Там сосуществовали две христианские общины — католическая и православная. Родители Эль Греко были католиками, воспитали сына в своей традиции. Однако он с ранних лет, как только взял в руки кисть, находился под особым обаянием Критской иконописной школы, возникшей внутри греческой православной культуры. В то время — b XVI веке — она переживала свой расцвет. К его первым учителям относят иконописца Михаила Дамаскиноса, косвенное влияние оказал на него Феофан Критский. Некоторые исследователи творчества Эль Греко придерживаются мысли, что он до конца жизни сохранял верность тем основам, которые были в него заложены на Крите. Что, в общем-то, справедливо. К примеру, у него осталось то особое ощущение света и пространства, особый символизм, которые были в иконографическом искусстве того времени. Кроме того, Эль Греко присуща тонкость и точность ликов, что тоже перекликается с критской традицией. Однако на Крите он провел только часть жизни. К 26 годам Эль Греко почувствовал необходимость внутренне и профессионально расти. Чтобы развиваться как живописец, он в 1567 году переехал в Венецию. В его работах очевидны следы пребывания там: он учился в мастерской Тициана и одно время находился под сильным впечатлением от его творчества. Некоторые искусствоведы даже полагают, что Эль Греко копировал Тициана. Однако вряд ли это справедливо. Талант Эль Греко настолько самобытен, что если он когда-то кого и копировал, то только самого себя. Со временем он внутренне разошелся с Тицианом. Эстетика великого венецианца все же была ему чужда, хотя он и считал его гениальным живописцем, мастером рисунка. Но сам Эль Греко склонялся к более глубоким исследованиям человеческой натуры. Творчество Тициана казалось ему слишком чувственным — скорее внешним, чем внутренним. Эль Греко же был в своих работах аскетичнее, его интересовал прежде всего духовный пласт. Кроме того, огромное влияние за время пребывания в Венеции на него оказал Тинторетто. Многие приемы — игру света и тени, мазки, тему и стиль позднего маньеризма он взял у этого итальянского художника. |
| До сих пор, сколько ни было в мире замечательных художественных явлений, все они носили явный отпечаток тех народов, в которых возникли; все они были полны тою жизнью, которая дала им начало и содержание. Египет и Индия, Эллада и Рим, Италия, Испания и Голландия – каждая из них дали образовательным художествам свой особый характер. Памятник в глазах историка-критика восстановляет историю (разумеется, умственную, а не фактическую) исчезнувшего народа так же ясно, как и письменное свидетельство. Характер торговый, любовь к роскоши, к вещественному довольству, к осязаемой природе и, так сказать, к телесности человеческой сближают школу Венецианскую с Фламандской, несмотря на различие племён, верований и государственных форм, хотя и эти различия так же ярко отпечатаны в Рембрандте и Рубенсе с одной стороны, в Тициане или Тинторете с другой. Римское монашество и ужас инквизиции запечатлены в живописцах Испании, несмотря на яркое солнце, которое сделало их колористами, и на чистые начала Христианства, которым они не вполне изменяли, хотя и давали им тесное и одностороннее значение. Сухое Протестантство, строгая дума, склонность к анализу и в то же время любовь к явлениям земным в их неблагороднейшей форме, могут быть легко замечены в школе Немецкой. Такие же явления можно заметить и во всех школах; такие же явления и во всех искусствах, будь они искусствами формы, звука или слова. Вывод один и тот же: везде и во все времена искусства были народными. Уже по одной аналогии нельзя думать, чтобы этот закон изменился для России. Я знаю, что нам, ожидающим возврата своенародности, часто ставится в попрёк то, что мы ожидаем от этого возврата много нового и необычайного. В силу этого правила скажут нам: «вы должны вполне отвергать аналогию фактов или, по крайней мере, не основываться на ней». Разумеется, такое заключение было бы ложно: закон отношений между началами и их проявлениями останется всегда неизменным. Новые начала мысленные вызываются к жизни: из них по необходимости должны проистекать новые явления, отличные от всего прошедшего. Это не только не противно аналогии фактов, но могло бы быть доказано эмпирически посредством её. Впрочем, в этом случае смысл самих фактов объясняется чистыми законами разума. Народность науки |
| В Средние века церковные композиторы иногда придумывали музыку, невозможную для исполнения. Она существовала только в виде нот, считалась, что это музыка не для земных слушателей. Вивальди невозможно представить в роли подобного композитора. Он писал для приютских воспитанниц, для знакомых исполнителей и готов был показать любому, как играть тот или иной пассаж. Но видимая легкость его сочинений очень условна. Если любитель и способен воспроизвести общий мелодический контур, то полноту звучания и точность гармонии все равно способны передать только настоящие мастера. «Вивальди — это праздник инструментальной музыки, скрипичная феерия. Он сам был виртуозным скрипачом и лучше других знал, как показать самое эффектное в звучании скрипки», — говорит Дмитрий Синьковский. Конечно, есть у маэстро и сочинения для виртуозов. Кроме того, остались свидетельства, что при исполнении своих сочинений дон Антонио — обычно ближе к концу — добавлял каприччио (импровизации), которые не включал в опубликованные партитуры. Они были слишком сложны для исполнительской школы того времени и на потрясенных слушателей производили впечатление почти цирковой уловки: как будто на их глазах пробегали по соломинке через пропасть. Искушение оперой До Наполеона, который в 1797 году покончит с независимостью Венецианской республики, еще было далеко. Но все искусства находилась в городе под неусыпным оком инквизиции. Постепенно утрачивая реальную власть, она стала изощреннее по части тайной. Совет Десяти, высший юридический орган Венеции, поддерживался армией платных агентов, и полномочия его простирались от цензуры до контрразведки. После оперного представления каждого именитого зрителя сопровождали две тени — театральный служка с фонарем и неизвестный, от фонаря прячущийся. Дон Антонио, поучиться у которого приезжали со всей Европы, находился под надзором. Иногда в свиту ему посылалось сразу несколько филеров, и они становились так надоедливы, что маэстро отваживался на скандал. Секретарь инквизиции немедленно извинялся, признавая, что «произошла ошибка». |
| Четыре года Кирилл Лукарис пробыл в Венеции и оттуда возвратился в Константинополь. Ему было в это время не более 16 лет 168 . Воспитатель его Мелетий Пигас счел нужным отправить юного Кирилла для высшего образования в Падуанский уииверситет, «где Лукарис пробыл до двадцатитрехлетнего возраста» 169 . Пребывание Лукариса в Падуанском университете пало «на то самое время, когда благодаря определению августейшего сената иезуитское честолюбие и ненависть были подавлены и когда там процветали Кремонин и Пикколомений» 170 . Состояние Падуанского университета в то время можно определить отношением к нему правительства и достоинством профессоров. Дож венецианский (от 1585–1595) Пасхалий Цикония был очень ревностный правитель, особенно заботившийся о ненарушимом соблюдении дисциплины и порядка в Падуе. Главный начальник Падуи Марин Гриман был человек строгий и преданный ученой деятельности даже более, чем позволяла ему должность. Понятно, что он усиленно заботился о Падуанском университете – этом высшем рассаднике итальянского просвещения 171 . Из профессоров, лекции которых слушал Константин Лукарис в Падуанском университете, Смит отмечает Кремонина и Пикколомения 172 . Косар Кремонин (Cosarus Cremoninus) слыл в Падуанском университете за знаменитого философа. Будучи 40 лет от роду, он в 1590 году был призван в качестве второго профессора в Падую и до такой степени привлек к себе сердца своих учеников, что тем самым даже возбудил ненависть в своих сослуживцах. Вместе со своим товарищем Риккобаном он восставал против иезуитских школ и настоял на том, что сенат, вследствие ходатайства университета, решил в 1591 году уничтожить иезуитские школы. По смерти Пикколомения Кремонин был избран первым профессором и занимал эту должность в течение 30 лет 173 . Между учениками Кремонина было распространено мнение, что он не верил в бессмертие души и высказывал неправильные суждения о промысле, о происхождении мира и небесных телах. Константин Лукарис, по свидетельству Пападополи, с уважением отзывался о Кремонине и только осуждал его неправильные взгляды 174 . Другой учитель Лукариса, Франц Пиккодомений, был профессором в Падуанском университете в течение 35 лет. По учености и, особенно, по безупречной нравственности он был замечательным человеком. Еще в молодости он входил в спор со знаменитым профессором Зарабеллою, бывшим учителем Мелетия Пигаса в Падуанском университете 175 , и пытался примирить учение Аристотеля с учением Платона. До самой своей смерти, последовавшей на 84 году его жизни (1604 г.) 176 , он считался первым профессором в Падуанском университете 177 . Константин Лукарис, по свидетельству Пападополи, относился к Пикколомению с уважением и порицал же его только за то, что он иногда открыто с профессорской кафедры раскрывал латинское учение об оправдании 178 . |
|
|
