| В таинстве Е. Кальвин выделял также «значение», «материю» (или субстанцию) и «действие». «Значение» заключается в обетовании спасения, «материя» таинства - это крестная смерть и воскресение Иисуса Христа, «действие» - искупление, оправдание, освящение, вечная жизнь. На Вечере под знаками хлеба и вина истинно дан Сам Иисус Христос, но Он не связан с материей хлеба. Не следует низводить Христа к тленным элементам и представлять Его в бесконечном теле, пребывающем во множестве мест одновременно (как это делал Лютер), поскольку это противоречит истинности Его человеческого естества. Лютеран. формула «в хлебе, вместе с хлебом, под видом хлеба» - недопустима. Е. приносит утешение и укрепляет веру. Она - залог, к-рый удостоверяет нас в любви Божией к нам. Е. является приобщением к полноте жизни и необходима для поддержания той жизни, к-рую Бог породил в нас Своим Словом. Е.- это пища для души. На практике Кальвин считал возможным использование любого хлеба - как квасного, так и пресного, а также любого вина ( Elwood Chr. The Body Broken: The Calvinist Doctrine of the Eucharist and the Symbolization of Power in 16th-Cent. France. N. Y., 1999). Протестантские мессы Первый реформированный чин мессы был составлен в 1521-1522 гг. в Виттенберге Карлштадтом. Затем в 1522 г. в Нёрдлингене вышла «Евангелическая месса» К. Канца, к-рую в 1524 г. переиздали в Вормсе с нек-рыми изменениями. В том же году в Страсбурге Теобальд Шварц издал «Немецкую мессу». В 1525 г. в Нюрнберге напечатал свой чин мессы Андреас Дебер. Лютер составил 2 чина - в 1523 г. «Формулу мессы» и в 1526 г. «Немецкую мессу». После этого в лютеран. евангелической традиции появились десятки реформированных чинопоследований (их принято делить на 4 семьи: Бугенхагенские чины, Мекленбургский чин, Нюрнбергские, Страсбургские чины). Особые чинопоследования были составлены Т. Мюнцером в 1524 г. и Цвингли в 1525 г. В реформатской традиции чинопоследования Вечери Господней были изданы в 1526 г. в Базеле (Эколампадием), в Вюртемберге в 1536 и 1553 гг., в Женеве в 1542 г. |
| Известны имена антецессоров, сочинения которых получили распространение в Византии. В большинстве случаев сохранились только фрагменты этих переводов и комментариев. Полностью сохранилась «Парафраза Институций» антецессора Феофила (а также «Эпитома» новелл Юстиниана, автором к-рой был антецессор Юлиан), профессора права из К-поля, к-рый принимал участие в составлении «Дигест» и Институций. Впервые Феофил упоминается в конституции 528 г. Haec: он был включен в состав первой комиссии по подготовке Нового Кодекса имп. постановлений. Феофил упоминается также в постановлениях Summa, Tanta и Omnem, анализ которых позволяет проследить его карьерный рост: если в 528 г. он имел только почетный титул, то в 533 г., по-видимому, занимал пост ответственного за юридическое образование (по крайней мере в К-поле) (см.: Lokin J. H. A. Die Karriere des Theophilos Antecessor: Rang und Titel im Zeitalter Justinians//Subseciva Groningana. 1984. Vol. 1. P. 43-68). В постановлении Cordi Феофил уже не назван, и на основании этого факта, а также некоторых др. данных исследователи делают предположение, что в 534 г. этот антецессор умер. Сохранившееся сочинение Феофила «Парафраза» представляет собой запись курса, к-рый он читал студентам в 533-534 гг. Название «Парафраза» впервые было использовано, вероятно, в 1611 г. ( Draudius G. Bibliotheca librorum Germanicorum classica. Fr./M., 1611. P. 521). В рукописях текст называется «Институции (антецессора Феофила)» (Τ Ινστιτοτα (Θεοφλου ντικνσορος)) ( Scheltema. 1970. P. 17. Not. 48; Theophili Antecessoris Paraphrasis Institutionum/Ed. J. H. A. Lokin, R. Meijering et al. Groningen, 2010. P. IX. N 1). Ранее общепринятой была т. зр., к-рую высказал голл. исследователь Г. Я. Схелтема: по его мнению, «Парафраза» Феофила представляет собой соединение записей двух курсов. Феофил читал лекции по переводу Институций Юстиниана (νδιξ) и их комментированию (παραγραφα). Лекции были записаны, соединены в единый текст и отредактированы студентом, переписчиком или, возможно, самим Феофилом ( Scheltema. 1970. P. 19). Эта версия происхождения «Парафразы» была подвергнута сомнению итальянским исследователем Дж. Фальконе. Хотя он также полагает, что «Парафраза» представляет собой учебный текст, созданный в юридических школах Византии, однако отрицает возможность того, что в этом тексте сведены воедино 2 курса. По мнению ученого, метод преподавания Институций Юстиниана отличался от способа изучения «Дигест» или Кодекса и был ближе к той методике, к-рую применяли до систематизации имп. Юстиниана. Фальконе полагает, что автор «Парафразы» преподавал право, опираясь на Институции Гая, а затем, после издания Институций Юстиниана, применил свои знания и навыки к новому тексту ( Falcone G. La formazione del testo della Parafrasi di Teofilo//TRG. 2000. Vol. 68. N 4. P. 417-431). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АСКОЧЕНСКИЙ Виктор Ипатьевич (1.10.1813, Воронеж - 18.05.1879, С.-Петербург), писатель, журналист, историк. Род. в семье священника. Учился в Воронежской ДС, затем в КДА, к-рую окончил в 1839 г., в 1840 г. получил степень магистра богословия и словесных наук и был назначен в академии бакалавром (адъюнкт-профессором), преподавал польск. и нем. языки, с 1841 г. - патрологию. С 1846 г., уволившись из академии, жил в доме ген.-губернатора Юго-Зап. края Д. Г. Бибикова и был воспитателем его родственника. В 1846-1849 гг. служил советником Волынского губернского правления в Житомире, в 1849-1851 гг.- совестным судьей и председателем гражданской палаты в Каменец-Подольске. В 1851 г. вышел в отставку, поселился в Киеве, с 1857 г.- в С.-Петербурге. В 1850-1851 гг. А. пережил внутренний кризис: юношеский скептицизм, критическое отношение к отдельным сторонам церковной жизни (духовному образованию, монашеству, постам и др.), определенное политическое свободомыслие уступили место консервативно-охранительному мировоззрению. С 1839 г. А. публиковал заметки и стихи в ж. «Воскресное чтение» , затем - в «Маяке» и «Москвитянине». В 1846 г. издал «Краткое начертание истории русской литературы», содержавшее характеристики рус. писателей - церковных и светских, и сб. «Стихотворения», подвергшийся критике за эклектичность и подражательность. Малооригинальны были также пьесы А. «Пансионерка» (1848) и «Марфа Посадница, или Падение Новгорода» (1870). Нек-рую лит. известность А. принес роман «Асмодей нашего времени» (1858), главный герой к-рого (Пустовцев) по замыслу автора был воплощением атеизма и крайней безнравственности. По убеждению А., гипертрофированное изображение порока должно было предохранить читателя от пагубного воздействия распространявшихся в рус. об-ве скептицизма и нигилизма. Положительный герой изображен А. в «Записках звонаря» (1862) - это «косноязычный» и «невзрачный» «маленький человек», благочестие и смирение к-рого возвышают его над окружающими. |
| В отношении детей, рожденных в конкубинате равных по положению лиц, устанавливалась норма, согласно к-рой они могли претендовать на определенную часть имущества отца, приобретаемую на основании подарков и распоряжений последнего на случай смерти. Согласно конституции 371 г., естественному отцу разрешалось дарить побочным детям или распоряжаться в их пользу на случай смерти в объеме 1/12 всего имущества при наличии детей от законного брака, племянников или родителей, при их отсутствии - в объеме 3/12 (четверти) (CTh. IV 6. 4). Впосл. доля имущества отца, на к-рую могли претендовать Д. н., постоянно менялась (CTh. IV 6. 5-8). В 528 г. имп. св. Юстиниан I увеличил долю имущества, к-рую естественный отец мог передать побочным детям по завещанию (CJ. V 27. 8). Конституциями 536 и 539 гг. император предоставил право конкубине и ее детям наследовать их естественному отцу по закону как от лица, не оставившего завещания, в случае отсутствия законной жены и законнорожденных детей в объеме 1/6 всего имущества (Novell. Just. 18. 5; 89. 12. 4/13). Побочные дети получили право требовать содержание от законных детей своего естественного отца (Ibid. 89. 12. 6), а также, возможно, от самого отца (ср.: Ibid. 89. 13, 15). Естественный отец должен был назначить опекуна для своих детей от конкубины в отношении того, что он им подарил или оставил по завещанию (CJ. V 29. 4; V 35. 3; Novell. Just. 89. 14). Д. н. могли приобрести статус законных посредством усыновления (в данном случае посредством adrogatio - приема в семью усыновителя правоспособного лица со всей его семьей и имуществом). Однако усыновление нельзя было совершить произвольно, в христ. эпоху для проведения подобной процедуры требовалось разрешение императора в форме рескрипта. Императоры этой эпохи стремились ограничить практику узаконивания Д. н. посредством усыновления. Так, имп. равноап. Константин I Великий в 336 г. установил запрет на усыновление высокопоставленными лицами своих Д. н., рожденных от матерей низкого правового статуса (CTh. IV 6. 2, 3). При этом естественные отцы, имевшие низкий правовой статус, возможно, могли усыновлять своих Д. н. ( Arjava. 1996. P. 212; Navarra. 1988; см. также конституцию имп. Анастасия I 517 г. (CJ. V 27. 6), в к-рой признавались права Д. н., усыновленных отцом посредством adrogatio или adoptio - формы усыновления подвластного лица,- на приобретение имущества отца). Запрет на усыновление Д. н. был установлен имп. Юстином I в 519 г. (CJ. V 27. 7). |
| Во время 1-го крестового похода (1096-1099) в Антиохии была обретена др. реликвия, к-рую считали К. с. Вскоре после взятия города крестоносцами (10 июня 1098) провансалец Петр Варфоломей сообщил о сокрытой в городе святыне руководителям похода, папскому легату Адемару из Монтёя, еп. Ле-Пюи (1077-1098), и гр. Раймунду IV Тулузскому. По словам Петра Варфоломея, ему неоднократно являлся ап. Андрей с повелением рассказать крестоносцам о К. с., спрятанном в соборной ц. св. Петра, к-рую сарацины использовали как мечеть. Провансалец был известен как лжец и обманщик, поэтому еп. Адемар скептически отнесся к этому рассказу, но гр. Раймунд проявил интерес и велел провести раскопки в указанном месте. На протяжении неск. часов поиски не давали результата, и реликвия была обретена только после того, как в яму спустился Петр Варфоломей. Несмотря на позицию еп. Адемара, считавшего обнаружение К. с. обманом, это событие воодушевило крестоносцев и вост. христиан, живших в городе. Самый подробный рассказ об обретении реликвии приведен Раймундом из Агилера, капелланом гр. Раймунда и очевидцем этого события. Капеллан Раймунд выносил К. с. к войску во время сражения с Кербогой, атабеком Мосула, в котором крестоносцы одержали победу (28 июня 1098). Однако дальнейшие действия Петра Варфоломея, который, ссылаясь на полученные откровения, пытался оказывать влияние на политику руководителей крестового похода, заставили мн. крестоносцев усомниться в его честности. Оскорбленный их недоверием, Петр Варфоломей вызвался пройти ордалию и через неск. дней умер от полученных травм. Мн. современники, в т. ч. историки 1-го крестового похода Фульхерий Шартрский и Альберт Ахенский, выражали скептическое отношение к подлинности К. с. По их мнению, почитание реликвии укреплял прежде всего гр. Раймунд, преследовавший корыстные цели ( Fulcheri Carnotensis Historia Hierosolymitana (1095-1127)/Hrsg. H. Hagenmeyer. Hdlb., 1913. S. 235-241; Albert of Aachen. Historia Ierosolimitana=History of the Journey to Jerusalem/Ed. S. B. Edgington. Oxf., 2007. P. 316, 320, 378, 604). Впосл. К. с. находилось во владении графа, к-рый вынес его к войску перед битвой при Мерзифоне (1101). По-видимому, именно эту реликвию Понтий из Мельгея, аббат Клюни , нес перед войском крестоносцев в битве при Йибне (1123) (MGH. SS. T. 6. P. 379; подробнее см.: Runciman C. A History of the Crusades. Camb., 1987r. Vol. 1. P. 241-247, 253-254, 273-274; см. также: A History of the Crusades/Ed. K. M. Setton. Madison (Wisconsin) etc., 19692. Vol. 1. P. 320-325, 356). |
| богословов. Как отмечает А. А. Столяров, августиновская «концепция свободы воли, переросшая затем в концепцию предопределения, прошла в своем развитии три периода: 1) с 386 до 395 г.- когда развивалась преимущественно концепция свободы воли в ее хорошо известном «классическом» варианте; 2) с 395 до 410 г.- в этот период возникла и в основном оформилась концепция благодати и предопределения; 3) с 411 до 430 г.- когда эта концепция нашла свое окончательное завершение в антипелагианской полемике» ( Столяров А. А. Свобода воли как проблема европейского морального сознания. М., 1999. C. 115-116). Переломным этапом в учении блж. Августина о свободе В. принято считать трактат «О различных вопросах к Симплициану» (396), в к-ром блж. Августин под влиянием богословия ап. Павла пришел к убеждению в абсолютной независимости действия божественной благодати на человеческую В. и к связанной с этим идее предопределения, к-рую он продолжал развивать вплоть до самой смерти в многочисленных сочинениях, посвященных полемике с пелагианами. Основные положения учения блж. Августина, касающиеся вопроса человеческой В. и ее свободы, сводятся к следующему. В результате грехопадения человек, дурно воспользовавшийся свободой выбора, к-рую имел в первозданном состоянии, погубил и себя, и свою свободу ( Aug. Enchirid. IX 30; De corrept. et grat. XI 31; De dono persev. VII 13; Ep. 145. 2). Так он попал в рабство греху и уже не может не грешить (De civ. Dei. XIV 15; XXII 30; De nat. et grat. XLVIII-XLIX), эта тяжкая необходимость грешить подавляет его свободу (De perfect. just. hom. 4). С утратой свободы люди стали неспособными самостоятельно не только совершать добро, но даже желать его; если у них и сохранилась свобода выбора (что блж. Августин иногда допускает - De grat. et lib. arb. II 2-4; IV 7; Ep. 214. 7), то только по отношению к греховным действиям (Contr. Pelag. I 2. 5; 3. 7). Для восстановления этой свободы человеку требуется божественная благодать (gratia Dei) - особая «внутренняя и сокрытая, чудесная и невыразимая сила Божия, непосредственно действующая в сердце человека» (De grat. |
| С. 47). Но творчество истории может быть во имя Бога, а может быть во имя диавола. Познание «исторического» Б. связывает с памятью, понимаемой онтологически - как раскрытие глубинных слоев души. Историческая память - достояние каждой личности; «историческое» при-поминается ( Платон , блж. Августин ), оно есть миф, в к-рый надо вжиться и пережить как собственную судьбу. «История есть миф» (Смысл истории. С. 29), но миф, по Б. (и Шеллингу), не есть вымысел; это подлинная реальность, выраженная в предании. Предание, а не исторические факты суть история, ее метафизическая основа. Широкое толкование «предания», включающего различные, как христ., так и гностико-мистические, источники о Боге, открывает перед Б. возможности для в высшей степени спорных построений, затрагивающих область догматического богословия. В основе исторического предания, а тем самым и истории, считает Б., лежит миф о Боге и человеке, и в зависимости от приятия или неприятия, понимания или непонимания этого мифа разворачиваются судьбы людей, народов, мира в целом. Постичь формы истолкования этого мифа означает понять философию истории, бег исторического времени. Б. справедливо указывает на существование в истории антиномии Божественного Промысла и неизъяснимой свободы человека. Однако в понимании сути христианства, к-рую он формулирует своеобразно, как «тайну рождения Бога в человеке и человека в Боге» (Там же. С. 70), он следует путем философа-гностика, убежденного, что с помощью «мифологемы» можно раскрыть тайну внутритроичной Божественной жизни, тайну «судьбы Ипостасей», драму, мистерию и трагедию Бога. Почти весь этот раздел «философии небесной истории» конструируется Б. из элементов герм. мистики - от Бёме до Ф. Баадера . Единственное, но сомнительное «новшество» - истолкование «трагедии Бога» как трагедии свободы любви во внутрибожественной жизни. Загадку и разгадку всемирной истории - свободу человека Б. возводит к ее первоистокам - к свободе в Боге. В этой непостижимой свободе, к-рую Бог «изначально возжелал», «в драме свободы между Богом и Его Другим» (Там же. |
| В трактате И. де Г. отразилось влияние новейших достижений философии и теологии того времени, в особенности «математических» дисциплин квадривия (см. ст. Artes liberales ). В логике анализа объектов муз. науки явно просматривается стремление автора подражать философскому учению Аристотеля, в особенности его гилеморфизму. Напр., муз. интервал И. де Г. понимает как материю музыки и одновременно как форму, определяемую числом; в вокальной музыке текст является материей, в к-рую «вводится» муз. форма, и т. д. И. де Г. дает собственное, амбивалентное определение музыки: с одной стороны, это scientia, теоретическая «наука о числе, отнесенном к звукам» (это определение восходит к текстам пифагорейской традиции), с др. стороны, это ars, ремесло, практическое «искусство, направленное на облегчение пения», свод дидактических рекомендаций. Отвергая традиц. боэцианское деление музыки на «мировую» (mundana, Божественная гармония Вселенной), человеческую (humana, гармония человеческого тела; по ее поводу автор саркастически восклицает: «...да и кто слышал, чтобы человеческий организм звучал?!») и инструментальную (instrumentalis, т. е. музыку, к-рую производит человек), И. де Г. предлагает собственную классификацию, в основу к-рой положена современная ему парижская муз. практика. В состав этой классификации входят: популярная музыка (cantus publicus; подразумевается музыка устной традиции; автор называет такую музыку также «местной» (civilis), «простой» (simplex), «просторечной» (vulgaris, т. е. на вульгарном наречии; неправильный традиц. перевод - «народная»)), ученая музыка (оригинальные эпитеты - «сложная» (composita), «правильная» (regularis), «каноническая» (canonica), «размеренная» (mensurata, т. е. с выписанным ритмом, ритмизованная); здесь рассматриваются многоголосные формы: органум , гокет и наиболее сложная и изысканная - политекстовый мотет ) и церковная музыка (cantus eccleciasticus, cantus planus; богослужебное одноголосное пение, плавный распев; см. Григорианское пение ). Особенно подробно И. де Г. описывает бытование форм популярной музыки; в эту категорию он включает шансон (cantilena), эстампиду (stantipes), рондо (rotunda), дукцию (ductia; М. А. Сапонов понимает этот термин как латинизм для обозначения танцевальной песни - «каролы») и нек-рые др. «менестрельные» жанры. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла НАНТСКИЙ ЭДИКТ [Франц. édit de Nantes], эдикт умиротворения (édit de pacification), подписанный 13 апр. 1598 г. франц. кор. Генрихом IV Бурбоном в г. Нанте; завершил религиозные войны во Франции (1562-1598). Н. э. часто рассматривают как один из первых в Зап. Европе документов о веротерпимости (подобно Аугсбургскому религиозному миру ) и своего рода декларацию прав подданных франц. монархии независимо от их конфессиональной принадлежности, однако Генрих IV лишь продолжил политику религ. примирения, к-рую пытались вести, хотя и не всегда успешно, последние короли из династии Валуа Карл IX (1560-1574) и Генрих III (1574-1589) (см.: Édits des guerres de religion. 1979). Подписанию Н. э. предшествовало долгое противостояние Генриха IV, унаследовавшего франц. престол после убийства Генриха III, почти со всей католич. Францией, к-рую пришлось фактически заново завоевывать (Генриха Бурбона как законного наследника сразу признала только 1/6 Французского королевства: большая часть юго-запада Франции, где находились родовые земли семьи Альбре-Фуа, королей Наварры, районы в Лангедоке, верные коннетаблю Анри I де Монморанси, неск. городов в Парижском регионе (Понтуаз, Мелён, Мёлан, Компьень), в долине Луары (Тур, Блуа, Сомюр, Лудён), в Нормандии (Дьеп, Кан, Кутанс, Сен-Ло), в Оверни (Клермон, Монферран), в Шампани (Лангр, Шато-Тьерри), в Пуату (Ньор, Фонтене), в Бургундии (Сен-Жан-де-Лон) - Constant J.-M. La Ligue. P., 1996. P. 315). Против нового короля, исповедовавшего кальвинизм и являвшегося лидером франц. гугенотов, выступала Католическая лига , центром которой оставался Париж; ее сторонники преобладали в Бургундии, Бретани, Провансе, Шампани и в таких крупных городах, как Тулуза, Руан, Марсель. В защиту католич. Церкви во Франции от монарха-еретика выступали Папский престол, предпринимавший попытки организовать выборы короля-католика (буллой папы Сикста V от 21 сент. 1585 Генрих Наваррский отлучен от Церкви), и Испания, предлагавшая посадить на франц. |
| В 1903 г. Г. читал историю Украины в Высшей рус. школе в Париже. С нач. ХХ в. поддерживал тесные контакты с российскими учеными А. А. Шахматовым , А. С. Лаппо-Данилевским и др. С.-Петербургская АН опубликовала его «Очерк истории украинского народа» (СПб., 1904). В том же году вышла статья Г. «Звичайна схема «русскоï» icmopiï i справа paцiohaльhoro укладу icmopiï cxiдhoro слов " янства», в к-рой он обосновывал самостоятельность укр. исторического процесса. В 1906 г. Г., оставаясь профессором Львовского ун-та, основал в Киеве Украïнське наукове товариство, печатными органами к-рого стали «Записки Украïнська наукова товариства» и ж. «Украïна» (начал изд. в 1914). В 1907 г. в Киеве обосновалась также редакция ж. «Лimepamypho-haykobuй bichuk». В 1905-1907 гг. Г. выступал с инициативой организации при российских ун-тах на Украине кафедр украиноведения и чтения лекций по укр. истории, этнографии, литературе и языку на укр. языке. С кон. XIX в. Г. принимал активное участие в укр. политическом движении, был воспитанником киевской орг-ции «Старая громада». Во Львове сначала поддерживал политику «новой эры» польско-укр. союза, к-рую проводил лидер «народовцев» А. Барвинский; позже сблизился с членами радикальной партии (И. Франко, В. Будзиновский и др.). Под влиянием Г. в 1899 г. состоялось объединение большинства «народовцев» и радикалов в Украинскую национал-демократическую партию (УНДП), Г. вошел в ЦК партии. Ближайшей целью УНДП было создание в Вост. Галиции автономного укр. края со своим сеймом, а задачей-максимум - достижение полной независимости западноукр. земель. Позиция Г., выступившего против союза с поляками, стала причиной его разрыва с УНДП, после чего он отказался от председательства в НТШ (1913), большинство членов к-рого принадлежали к руководству УНДП, и от редактирования ж. Записок НТШ. В 1906 г. Г. являлся консультантом укр. фракции в I Государственной думе, по его инициативе в Думе была создана группа автономистов, в к-рую вошла укр. фракция. Г. рассматривал автономизацию укр. земель в составе Российской империи и Австро-Венгрии как первый шаг на пути к независимости Украины. Он был вдохновителем и одним из основных авторов основанного тогда же в С.-Петербурге ж. «Украинский вестник». После поражения революции 1905-1907 гг. инициировал создание надпартийного блока укр. политиков Товариство украïнських nocmynobцib (Об-во украинских прогрессистов) и возглавил его. Г. был одним из организаторов укр. прессы в Российской империи. В 1906-1907 гг. активно сотрудничал с одной из первых ежедневных газет на укр. языке - «Рада». В 1909-1910 гг. организовал и фактически редактировал иллюстрированную газ. для крестьян «Село», в 1911 г., после ее закрытия, способствовал появлению нового издания - «Зacib». |
|
|
