| В 1919 г. съезд РКП(б) принял резолюцию «О советской власти на Украине», предвосхитившую будущий (официально с 1923 г.) курс на украинизацию (по сути, создавшую и современный украинский литературный язык, и массовую национальную интеллигенцию). В отличие от большевиков, «белое движение» стояло на «неделимских позициях», не допускало на программном уровне существования национальных суверенитетов и, по меткому выражению довоенного эстонского историка, «напоролось на национальный вопрос и истекло кровью» (воюя, в том числе, и с УНР). Смягчения идейно-политической линии, уступок украинскому крестьянству и интеллигенции требовали НЕП, национальный подъем масс, да и «атаманы Холодного Яра» представляли в 1921-м все еще внушительную вооруженную силу. Умиротворение со стороны советской власти во многом опиралось на амнистию, уступки селянам и в национально-конфессиональной сфере. Атаманов и повстанцев приберут позже - в 1937-1938 гг. 115 тыс. смертных приговоров будет вынесено в УССР по обвинению в участии в повстанчестве (реальном и мнимом), а с конца 1920-х силами ОГПУ-НКВД начнется планомерная «нейтрализация» активных участников Украинской революции и государственного строительства1917-1920 гг. Тогда же пробьет смертный час и активистов-автокефалов, но об этом Главное состояло в том, что сразу же после перелома в вооруженном противостоянии власть переходит к реализации одной из стратегических задач коммунистического строительства - планомерному наступлению на Церковь с целью ее устранения из общественной жизни и массового сознания. Оним из основных инструментов богоборчества становится насаждение расколов и внтуренних нестроений усилиями органов госбезопасности (ВЧК-ОГПУ-НКВД). Уже в декабре 1920 г. Ф. Дзержинский писал создателю Всеукраинской ЧК Мартину Лацису: «Церковь разваливается, этому надо помочь, но никоим образом не возрождать в обновленной форме. Церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой. Лавировать может только ВЧК для единственной цели - разложения 12 марта 1922 г. |
| Только Волга, главный путь из Средней России в Персию и Среднюю Азию, была значительной и оживленной торговой артерией края. Вдоль реки были разбросаны редкие и немноголюдные поселения. Между Казанью и Астраханью крупными городами были только Симбирск, Самара, да, может быть, еще Царицын, через который шли грузы с Волги на Дон. Степи были почти пусты, и лишь изредка из-за Волги, с берегов Каспия или Кавказа сюда забредали калмыки, ногайцы или башкиры. Временами, на берегах Волги оседали бродячие отряды казаков, которые с середины XVII века, большей частью, держались раскола, видя в нем символ независимости от центральной гражданской и церковной власти. В 1670-х гг., например, группа раскольников-казаков осела ниже Саратова и даже построила свою церковь . В 1692 г. значительно южнее, у Черного Яра, укрепилась другая группа бунтовщиков, раскольников-казаков, даже прервавшая на короткое время сообщение между Астраханью и Москвой 1257 . Но это были временные, случайные и редкие поселения. До середины XVIII века весь саратовский край был очень мало заселен, и к 1700 г. на всей территории позднейшей Саратовской губернии было всего 24 церковных прихода. При Анне Иоанновне, в 1732 г., правительство приступило к созданию нового Волжского казачьего войска, и вокруг центра этих волжских казаков, селения Дубовка, было поселено 1057 вывезенных с Дона казачьих семей. Все эти казаки, как и их атаман Макар Персидский, были упорными раскольниками. Сама Дубовка быстро выросла в значительный центр пропаганды старообрядчества. Вокруг Дубовки образовались многочисленные скиты, населенные раскольничьими монахами, большей частью, из числа или вдовых и отставных казаков, или же приходивших из внутренних русских губерний старообрядцев-иноков 1258 . После пугачевского бунта, деятельное участие в котором приняла часть волжских казаков, наиболее скомпрометированные в беспорядках представители этого казачьего войска были переведены на Кавказ и приписаны к гребенским казакам, что значительно ослабило старообрядческо-казачьи силы на Нижней Волге. |
| Танцы прекратились, обмерла музыка. Крашеные ворота со словами «Добро пожаловать!» кто-то утащил на дрова. Общественная жизнь пришла в упадок. Парк оккупировали козы, свиньи, куры, играли тут ребятишки в прятки; в поздний час под тополями можно было слышать игривые смешочки, страстные стенания, подивоваться разноцветьем нейлоновых гультиков и ослепнуть от непорочной свежести нагих и свободных тел — ночь тут летом хоть и с комарами, но светлая, теплая, располагающая к грешным вольностям. Парк с тополями, с дедами-репейниками, с кое-где уцелевшими звеньями ограды, с кругляшом сиротливой танцплощадки, если смотреть с реки, от пристани, был вроде задника декорации. Слева, на возвышении яра горбилась тесовой крышей столовая, к которой примыкало здание с мачтой и пучком проводов, протянутых в просверленные дыры, — пристанский пункт связи, огражденный табличкой: «Вход посторонним воспрещен». Однако в комнате пункта связи, запыленной, продымленной, вечно околачивался вольный народ, отставший от теплохода или дожидающийся его, потому что дебаркадер на ночь запирался, шкипер со шкиперихой, блюдя порядок и чистоту, людей с него гнали под предлогом борьбы с бродяжничеством, и весь свет, кроме сигнальных фонарей, выключали, подпуская пассажиров к кассе, в камеру хранения и к весам за полчаса до прихода судов. Справа, все на том же яру, над выемкой пересохшего ручья, на вытоптанном взлобке, похожем на могильный холм, насупленно темнело мрачное, свиньями подрытое помещение с закрытыми ставнями и замкнутыми на широкую железную полосу дверьми, так избитыми гвоздями, что можно было принять их за мишень, изрешеченную дробью, — это магазин «Кедр», самое загадочное помещение поселка Чуш. Оно чем-то напоминало закрытую церковь, сумрачную, холодную, глухую к мольбам людским. Однако свежо белеющие на двери объявления, прибитые крупными гвоздями, и мерцающий в щелях свет показывали, что заведение живо и дышит. Дважды бывал я в поселке Чуш и всего раз сподобился застать «Кедр» открытым, во все остальные времена липли пластами к дверям магазина объявления, смахивающие на бюллетени смертельно больного существа. Сначала короткие, несколько высокомерные: «Санитарный день». Затем приближенные к торговой специфике: «Переоценка». Следом как бы слабеющей грудью выдохнутое: «Учет товаров». После некоторой заминки ошарашивающий вопль: «Ревизия». Наконец, исстрадавшейся грудью долго в одиночку бившегося бойца исторгнуто: «Сдача товаров». |
| К 1914 году география влияния Урмийской православной миссии начала расширяться. Открылась дочерняя Миссия в провинции Салмас, в Хое, которую возглавил иеромонах Виталий (Сергеев). Начались переговоры о воссоединении с Русской Православной Церковью несториан Курдистана, и епископ Сергий отправился в места их проживания – туда, где жизнь человека не ценилась ни во что, где не было никакой единой власти, которая могла бы сдерживать страсти вооруженных с ног до головы людей, где сирийские христиане жили во многовековом плену у курдов. В октябре 1913 года в Миссию явились два несторианина и попросили от имени пославшей их общины сульдузского селения Мамет Яра принять их в Православную Церковь и направить к ним православного священника. Туда послали добровольца-миссионера отца Иону Геваргизова. Мало-помалу отец Иона присоединил к Православной Церкви до 350 душ. Земля в Сульдузе принадлежала помещикам-мусульманам – мугаджирам (беглецам) из Эриванской губернии. Они мало считались с интересами христиан, могли в любой момент отказать в земле и месте для жительства. Помещики писали властям о нежелательности насаждения здесь Православия. Но отец Иона продолжал бороться за интересы христиан, не обращая внимания на угрозы. 8 мая 1914 года в Сульдуз поехал отец Пимен. «Сульдузские впечатления» – так назвал он рассказ об этой поездке. Рассказ дает возможность прочувствовать обстановку и неповторимый колорит миссионерского служения в Иране. В отличие от Курдистана Сульдуз с его центром в Соуджбулаге оставил в общем благоприятное впечатление. «Мы покинули смиренный и тихий Соуджбулаг, пожелав ему, чтобы он увидел не только русские штыки и флаги, но и русские книги, и русские школы, и святой крест» 81 . Общие права сирийца-христианина в Персии были сильно урезаны: на суде свидетельству мусульман оказывали полное доверие при невнимании к доводам христиан. Посредничество Миссии приносило сирийцам-христианам большое облегчение. И для работников Миссии судебная деятельность была хорошей школой для изучения всех сторон жизни сирийцев, их нравов и обычаев. Об одном из таких дел отец Пимен пишет в «Православной Урмии»: |
| Изволи Господеви от юности работати, отче Боголепе,/Крест Христов на рамо взем, и понесе,/молися Пресвятей Троице/о верою просящих в скорбех исцелений/и в напастех свобождений,/всей Российстей земли похвало и утверждение. Святой отрок схимонах Боголеп был сыном воеводы г. Черного Яра в 250 верстах от Астрахани Иакова Лукича Умакова и его супруги Екатерины. Он родился в 1660 году в Москве. При Крещении новорожденному дали имя Борис. С самого младенчества Борис отличался необыкновенным поведением. По средам и пятницам он не вкушал молока от груди матери; когда благовестили к службе, начинал плакать и слезами давал знать, чтобы его отнесли в храм. В церкви он сразу успокаивался. В тот день, когда его не носили в храм, святой младенец ничего не ел и плакал. В 1662 году в России распространилась смертельная язва. Мальчик занемог. Язва показалась у него на ноге. Он стал хромать, но продолжал ходить в храм. Родители молились о его здоровье и прилагали все силы, чтобы исцелить сына. Когда прошла одна болезнь, появилась на лице другая, под названием чечуй. Однажды во время болезни мальчик увидел в доме родителей странствующего инока. Ангельское одеяние так поразило мальчика, что он тут же стал просить родителей сшить ему такое же и постричь его в монашество. При этом он говорил, что, когда его сподобят ангельского образа, он будет здоров. Родители согласились, и семилетний отрок был облечен в схиму с именем Боголеп (имя является переводом с греческого имени Феопрепий). Действительно, на другой же день святой схимонах Боголеп стал совершенно здоров: на лице не осталось даже следа болезни. Но на третий день новая болезнь – огневица смертельно поразила святого отрока. Он скончался 1 августа 1667 года и был погребен с левой стороны деревянной церкви в честь Воскресения Христова, которая была воздвигнута в Черном Яре после пожара, случившегося 24 июля 1632 года. Над могилой святого отрока была устроена часовня. В 1750 году на этом месте был построен придел в честь святого мученика Иоанна Воина. |
| По окончании работ, когда я сидел у этого дома, из-под яра (берега реки) вышел священник и подошел ко мне. Я посмотрел – незнакомый мне священник. Он поздоровался и сказал: «Я – священник Иоанн Смольянинов». Я принял от него благословение. Он спросил: «Ты зачем на этом месте построил дом?» Я сказал: «Здесь место хорошо огород завести». Он сказал: «Кто тебе позволил поставить здесь дом?» Когда он это сказал, то мне тотчас припомнились давно сказанные слова отца Макария. Поэтому я сказал: «Приказал строить прежний отец Макарий. Он, стоя под этим яром, дал мне тогда денег». – «Хорошо», – ответил он. После этого я устроил печку. Тогда девицы, посвящавшие себя на служение Богу, сказали: «Мы боимся жить там одни сами по себе – среди нас нет никого старшего; вы поставьте возле этого дома для себя особую избу и сами там живите, и мы не будем опасаться». Вследствие этого я построил себе там избу. Там прожил я два года. Богомолицы-дети каждый день утром и вечером исполняли молитвенные правила. Одна из моих дочерей заведовала молитвенным правилом; некоторые по окончании молитвы отправлялись ночевать домой и на следующий день опять приходили. На второй год из России приехала монашка по имени Анастасия. Она стала управлять ими и руководить молитвенным правилом. До прибытия этой монахини приехал межевщик отводить землю. Улалинцы смутились и на сходке стали меня бранить: «Ты назло обществу хочешь отрезать монахиням землю. Теперь мы здесь не будем жить, – переселимся». Я ответил: «Не вашу землю будут брать; в бумаге написано, чтобы нарезать свободную землю, начиная от Уахты». Но они моих слов не слушали, кричали, готовы были побить меня и бранили. Я, отойдя от них, возвратился домой и сказал жене: «Мне хочется чаю пить, поставь самовар». Сказав это, со скорбью на душе, постлав на полу, лег. И вижу: комнату мою наполнили алтайцы (некрещеные язычники), все в черных одеждах, окружили меня и стали кидаться на меня. Я не мог пошевелиться с места и смотрел на них, а жена моя, вижу, ходит вокруг самовара. В это время явился возле меня прежний отец Макарий: «Зачем ты боишься их? У них силы нет; они легче хмеля; ты вот так дунь на них». Сказав это, он дунул на этих черных людей, и все вылетели в окно, подобно листьям хмеля. Смотрю дальше. Жена моя ставит на стол самовар. Я спросил у нее: «Сюда алтайцы заходили ли?» – «Нет, не заходили», – ответила она. Тогда я встал, напился чаю и рассказал виденное мною отцу Макарию. Иеромонах отец Макарий сказал: «Иди скорей домой, я приду к вам», – и в скором времени, вслед за мной, пришел и совершил моление Божией Матери. |
| Иного выбора городов для кафедр не могло быть. Владимир оставался стольным городом. Рязанская Коломна во главе 26 городков, по смерти Калиты в 1341 г., по грамотам 1328 г. досталась старшему сыну Симеону, занявшему после отца вкликокняжеский престол 516 . Три иерарха, явившиеся одновременно в области московского князя, владевшего Владимирским великокняжеским престолом, находились в самых близких отношениях между собой. Теснейшая иерархическая связь объединяла разрозненные области и прикрепляла их к новому центру русской церковно-государственной жизни. Едва ли не тут кроется причина того, что рязанские владыки, сохраняя неприкосновенными пределы своей епархии, не могли отстоять г. Коломны, исконной рязанской провинции. Быть может они пытались, но потерпели неудачу, и в наказание чуть было не лишились Червленного Яра. Только м. Алексий в вознаграждение за потери на северо-западе навсегда утвердил за ними спорные земли. Но это только догадка. Она вероятна, нужно лишь иметь в виду политику Москвы, употреблявшей самые разнообразные меры к возвышению Московского княжества. По смерти м. Феогноста, с перенесением митрополичей кафедры во Владимир, тамошнее наместничество прикрыто и не виделось нужды назначать туда особого епископа. У митрополита в лице коломенского архиерея всегда готов был помощник и временный заместитель. Москва не оставалась без иерарха ни во время долгих отлучек и поездок митрополитов то в Орду, то в Константинополь за поставлением, ни во время обзора митрополитами отдаленных западных областей в тяжелые годы борьбы за единство русской митрополии, ни после смерти первенствующего иерарха. Коломенский епископ имел свою кафедру всего во 100 верстах. Полагают даже, что он первоначально жил в Москве. Это очень вероятно. В житии св. Стефана пермского коломенский епископ Герасим прямо назван митрополичим наместником на Москве. Он, по смерти м. Алексия (1378), когда еще не приезжал новый митрополит (Пимен), управлял делами митрополии 517 . Коломенские владыки, с переселением сарского и подонского епископа на московские крутицы, утрачивают значение помощников и митрополичих наместников по управлению митрополией. |
| 487 Иловайский. Истор. Ряз. княж. 100, 218. Орлов. епарх. вед. 1870 г. 7, стр. 430. Акт. Ист. V, 75. 488 Румянц. Муз. Собр. Рукоп. Беляева 13 (1521) л. 44. Т. Воздвиженский. Истор. обозрение рязанск. Иерархии, стр. 292–293. 489 Д. И. Багалей. История колонизации, I, 38, 210. В 1592 г. Елец обращен в крепость, или, как принято выражаться, выстроен. (Там же и у Беляева – О станич. и сторожевой службе. Чтения... 35). 490 Румянцев. Муз. Собр. рукоп. Беляева 13 (1521) л. 24. Воздвиженский. Истор. обозрение рязанской иерархии, стр. 23–25. В отписке попа замечено, что рязанская область по Чернаву реку. Червленных Яра по сказке попа два – один усть-Воронежа реки верст 30 ниже, а когда жили там люди, никто не знает; другой на р. Хопре усть реки Савалы, а впала Савала ниже Вороны от воронежского устья верст со сто. Из того, что козловский поп говорит и о г. Чернаве, поступившем, как известно, в Крутицкую епархию, можно заключить, что у рязанских архиереев вышли столкновения и с крутицкими. 494 Д. И. Багалей. История колонизации, 38, 197, 212–213. К числу городов Рязанской епархии относят Коротояк, основ. 1648 г. при р. Тихой Сосне (Рум. муз. собр. рукоп. Беляева (1521) л. 601). Приписка могла быть очень кратковременная. В 1658 г. он в Патриаршей области (Каз. Патр. Прик. книга 39, л. 883–885); в 1682 г. Коротояк поступает в Воронежскую епархию вместе с Урывом и Землянском из Белгородской епархии (там же, кн. 106, л. 830). 495 Неволин. Полн. собр. сочин. VI, 86. В 1659 г. к Талецкому острогу подступали крымцы и разрушили церковь Зосимы и Савватия. 3 августа татары с черкасами подступали к Ельцу и тут жгли Божии церкви, разоряя их до основания. О нападениях и разорениях доносили рязанскому архиерею (Собр. Беляева в Рум. муз. 13, л. 93). 497 Иловайский. Истор. Ряз. княжества, стр. 145. Чернигово-Северские области по смерти Михаила Всеволодовича разделились между его четырьмя сыновьями и образовали княжества Брянское, Новосильское, Карачевское и Тарусское, которые в свою очередь раздробились на мелкие уделы. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 13 голосов: 3.8 из 5) XIX. Пища ссыльных. – Что и как едят арестанты. – Одежда. – Церковь. – Школа. – Грамотность. Сахалинский ссыльный, пока состоит на казенном довольствии, получает ежедневно: 3 ф. печеного хлеба, 40 зол. мяса, около 15 зол. крупы и разных приварочных продуктов на 1 копейку; в постный же день мясо заменяется 1 фунтом рыбы. Для определения, насколько эта дача согласуется с истинными потребностями ссыльного, далеко не достаточно общепринятого кабинетного приема, заключающегося в сравнительной и притом чисто внешней оценке цифровых данных, относящихся к пищевому довольствию разных групп населения за границей и в России. Если в саксонских и прусских тюрьмах заключенные получают мясо только три раза в неделю, каждый раз в количестве, не достигающем и 1/5 фунта, и если тамбовский крестьянин съедает 4 ф. хлеба в день, то это не значит, что сахалинский ссыльный получает много мяса и мало хлеба, а значит только, что германские тюрьмоведы боятся быть заподозренными в ложной филантропии и что пища тамбовского мужика отличается большим содержанием хлеба. Очень важно в практическом отношении, чтобы оценка пищевых порционов какой-либо группы населения начиналась не с количественного, а качественного их анализа, и при этом изучались бы естественные и бытовые условия, при которых эта группа живет; без строгой же индивидуализации решение вопроса будет односторонне и убедительно, пожалуй, для одних только формалистов. Однажды я и инспектор сельского хозяйства г. фон Фрикен возвращались из Красного Яра в Александровск: я в тарантасе, он верхом. Было жарко, а в тайге душно. Арестанты, работавшие на дороге между постом и Красным Яром без шапок и в мокрых от поту рубахах, когда я поравнялся с ними, неожиданно, приняв меня, вероятно, за чиновника, остановили моих лошадей и обратились ко мне с жалобой на то, что им выдают хлеб, которого нет возможности есть. Когда я сказал, что лучше бы им обратиться к начальству, то мне ответили: – Мы говорили старшему надзирателю Давыдову, а он нам: вы – бунтовщики. |
| – Получается, что и доброе уния делала? – До тех пор, пока не появилась возможность делать то, для чего она предназначена, – бороться с православием. Как только границы стали рушиться, грянули мировые войны, Андрей Шептицкий немедля возмечтал на немецких плечах донести унию не только до Москвы, но и до Тобольска. Впрочем, были и совестливые униаты. Тот же протопресвитер Гавриил Костельник, который писал, что мы стыдимся называть себя униатами, прячемся под именем греко-католиков, памятуя, сколько бед уния принесла украинскому народу. Они же и переименовывали себя в зависимости от конъюнктуры: уже не Русская униатская церковь, не Русская греко-католическая церковь, а Украинская греко-католическая. Дескать, уния - церковь украинского народа, родная, а вот тысячелетняя Русская Православная Церковь, которая родилась в Киеве и всегда была со своим народом, – не родная. Потом по той же методе основывал свою секту М. Денисенко (Филарет). Постоянно лгать, прятаться под овечью шкуру, скрывать прошлое – это трагедия для самих униатов. Для римо-католиков, которые, случалось, прессовали униатов, они «недокатолики», для православных – отступники. Отсюда комплекс неполноценности, злоба, агрессия. – Сотрудничество с фашистами, окормление карательных батальонов, бандеровцев – одна из черных страниц унии… – Степан Бандера был сыном униатского священника, однако это экстремистское подполье боролось в основном с поляками, поскольку с 1919 года Галиция была под Польшей. Когда по пакту Молотова-Риббентропа Сталин аннексировал Галицию, никакого особого сопротивления со стороны бандеровцев оказано не было, напротив, это было воспринято как осуществление «многовековой мечты» воссоединения украинского народа. Когда Сталин депортировал несколько десятков тысяч поляков, которых во Львове было в три раза больше, чем украинцев, к этому с пониманием отнеслись. После начала войны Шептицкий был уверен в победе Германии, поэтому подобострастно приветствовал Гитлера, когда тот «победоносно» шествовал по нашей земле, униаты были в карательных батальонах и в дивизии «СС», но я не думаю, что все эти ужасы Бабьего Яра, Хатыни, Волынской резни имели какой-то религиозный подтекст. Там происходило форменное расчеловечивание людей вне любой религии. После разгрома Германии бандеровцев и униатов преследовали как пособников фашистов, хотя у нас сегодня утверждается, что они были на самом деле героями-сепаратистами, которые стремились отделить Украину от Союза и создать независимое украинское государство. |
|
|
